Марцин Щигельский
Театр невидимых детей

Теперь «чокнутые», то есть те из нас, кто плохо говорит и плохо соображает. «Чокнутых» немало, но и не слишком много, потому что самых плохих, самых безнадежных переводят в специальные детские дома. «Чокнутые» ходят в специальные школы или учатся по специальной программе. Многие из них писают ночью в постель, спят, сунув палец в рот, и раскачиваются перед тем, как заснуть. Некоторых легко вывести из себя, они портят вещи или постоянно плачут. Крикушка Анета, которую я уже упоминал, – конечно, из «чокнутых»: если она вообще подает голос, то говорит громко и невнятно. Неваляшка из нашей группы – тоже «чокнутый». Но он, хоть и «чокнутый», все равно очень классный.

Так что теперь слушайте про Неваляшку.

На самом деле Неваляшку зовут Себастьян, и он младше меня на полтора года. Он приехал к нам почти три года назад, и я мало знаю о том, как он жил раньше, потому что он не хочет об этом рассказывать. Неваляшка говорит очень мало, можно сказать, почти не говорит. Сначала он мне не очень нравился – ну а кто вообще любит «чокнутых»? Я пригляделся к нему повнимательнее, когда он перестал разводить нюни, – всего недели полторы прошло после приезда. Обычно новенькие рыдают около двух недель, пока не привыкнут. Потом они плачут уже только по ночам, но по ночам каждому иногда случается поплакать, верно? Должен вам заметить, что плач вообще-то мало что дает. Конечно, поначалу твои слезы могут кого-то тронуть, но, если это продолжается слишком долго, получается только хуже. Тети и дяди начнут раздражаться, а ребята (особенно «хулиганы») сочтут слабаком. А слабаков обижают, так что это замкнутый круг: ты плачешь, поэтому тебя обижают, потом плачешь, потому что тебя обидели, в результате тебя обижают все больше и больше, и плачешь ты тоже все больше и больше. Если уж так все закрутилось, ничего не поделаешь – в конце концов тебя просто переведут в другой детский дом, а там ведь может оказаться еще хуже. Так что, скажу я вам, лучше стиснуть зубы и дожидаться, пока погасят свет. Неваляшке, хоть он соображает и не очень шустро, хватило ума вовремя сориентироваться, как тут все устроено, и перестать хлюпать носом днем. Тогда я впервые подумал, что он, может, и ничего себе пацан. А почему Неваляшка стал Неваляшкой? Ну естественно, потому что он раскачивается. Это называется сиротская болезнь. Нам объяснили, почему дети ею болеют, но довольно путано, я потом сам догадался. Когда ребенок еще совсем маленький, мама носит его на руках и укачивает – я видел это по телевизору и на улице тоже. Так что, если у ребенка нет мамы или она про него забывает, он пытается сам себя укачивать. Но ведь сам себя ребенок не укачает так же хорошо, как это могла бы сделать мама! Поэтому он все раскачивается и раскачивается, даже если уже не младенец.

Мне очень повезло, что я попал в детский дом, когда мне было целых три года! Потому что меня успели укачать – сначала мама, а потом бабушка. И я избежал сиротской болезни, чему очень рад, ведь ничего хорошего в ней нет.

Неваляшка раскачивается почти постоянно. Даже в комнате отдыха, когда сидит с кубиками или своим обожаемым комиксом о Титусе, Ромеке и Атомеке – все равно раскачивается туда-сюда. Хуже всего, конечно, когда он раскачивается в кровати, перед тем как заснуть, – когда он к нам приехал, никто в «Сане» не мог спать, потому что пружины жутко скрипели. К счастью, тетя Завхоз, которая отвечает за наши вещи, раздобыла специальный матрас из поролона, так что теперь Неваляшка нам уже не мешает и может спокойно раскачиваться, раз он без этого не может.

Неваляшка спит, сунув палец в рот, хуже того – ему случается описаться во сне, а тетя Матильда этого просто не выносит! Она всегда ужасно злится, если обнаруживает, что кто-то из ее воспитанников написал в постель. Передать вам не могу, что тогда начинается! В спальне тут же включают свет, все должны встать, а виновник – в наказание – сам относит свою мокрую простыню в подвал, в прачечную и бросает в специальный бак. Никому не нравится ходить одному в подвал, а уж тем более ночью, потому что там наверняка водятся привидения. Другие воспитатели так не скандалят, это одна из причин, по которой я не очень-то люблю тетю Матильду. Неваляшка уже два раза оскандалился и после этого сделался ужасно нервным, а чем больше человек нервничает, тем больше вероятность, что он описается ночью, верно? Так что Неваляшка теперь то и дело просыпается и проверяет, не мокрая ли постель. Я иногда долго не засыпаю, и вижу, что с ним происходит. Разумеется, однажды ночью Неваляшка снова нащупал под собой мокрую простыню. Сначала он расплакался, но очень тихо – я бы точно не проснулся, если бы спал, но я как раз не спал. Потом вытер нос, встал, отбросил одеяло и снял простыню с матраса, на котором у него лежит специальная клеенка, чтобы поролон не промок, если случится авария. Я потихоньку наблюдал, потому что мне было интересно, что он станет делать. Сначала Неваляшка свернул эту мокрую простыню в комок и запихал под кровать. Лег и накрылся одеялом, хотя оно наверняка тоже немного промокло. Потом встал, вытащил из-под кровати простыню, тяжело вздохнул и пошел к двери. Остановился, громко подышал, потом решительно взялся за ручку и нажал. Неваляшка решил спуститься в подвал! В темноте, посреди ночи! А я бы смог? Вряд ли. Да точно нет.

– Себастьян, – прошептал я, а Неваляшка подпрыгнул, словно его ударило током, и, конечно, расплакался еще сильнее, к счастью по-прежнему тихо.

Я встал и на цыпочках подошел к нему.

– Не реви, – шепнул я. – Засунь эту тряпку под кровать и спи. Завтра отнесем. Понял?

Неваляшка немного подумал, шмыгнул носом и покачал головой.

– Я долзен пойти в пйацесную, – тихо заявил он.

Неваляшка не выговаривает «ж» и «ш», и вообще речь у него забавная – наверное, поэтому он предпочитает молчать. Он тяжело вздохнул и снова потянулся к дверной ручке, а я разозлился и восхитился одновременно. Не хватало еще наткнуться на тетю Матильду! Тогда она устроит скандал похлеще, чем если бы обнаружила описанную кровать! Нам не разрешается одним выходить ночью из спальни, а если кому-то уж очень приспичит, нужно сначала зайти к воспитателям в дежурку и только потом бежать в уборную. Этот запрет в нашем детском доме – один из главных, и его нарушение грозит наказанием не только виновнику, но и всей группе. Что мне было делать? Я пошел вместе с ним в этот подвал, где мы даже зажечь свет не могли, чтобы нас случайно не застукали. Честное слово, я от страха сам чуть не описался. Неваляшка бросил простыню в бак, и нам каким-то чудом удалось целыми и невредимыми вернуться в спальню. Когда мы топали босиком по ледяным ступеням на наш третий этаж, Неваляшка взял меня за руку, и я почувствовал, что люблю его. Меня это не слишком порадовало, но что тут поделаешь? Если уж ты кого-нибудь полюбил, не получится просто взять и разлюбить – разве что этот человек тебе гадость какую-нибудь сделает. А на какую гадость способен Неваляшка? Мозгов не хватит. Так что раз уж мне суждено было полюбить Неваляшку, я стал его слегка опекать. Мне удалось пронести в спальню из сушилки две запасных простыни, и теперь Неваляшка знает, что, если снова произойдет авария, надо меня потихоньку разбудить. Мы вместе поменяем простыню, мокрую спрячем в полиэтиленовый мешок, который я специально держу в своей тумбочке, а на следующий день я уж позабочусь о том, чтобы простыня оказалась в прачечной.

Но знаете что? После той ночи Неваляшка оскандалился только один-единственный раз! И мне кажется, что в последнее время он стал меньше раскачиваться, чем когда только приехал к нам. Тетя Йола сказала, что Неваляшка делает большие успехи и что это моя заслуга. Я не очень с этим согласен – ну что я такого сделал? Ничего особенного! Иногда помогаю ему причесаться, иногда мы вместе работаем в огороде, потому что поначалу Неваляшка без конца выкапывал то, что посадил, чтобы проверить, не выросли ли у растений корни, – теперь-то он более терпелив. Я вожу его к тете Медсестре, если он поранится (Неваляшка рассеянный, поэтому, к сожалению, часто падает). Время от времени читаю вслух его любимый комикс о Титусе, потому что сам он читает плохо, – Неваляшке очень нравятся картинки, и он ужасно удивился, когда я ему сказал, что в книге есть еще и слова. Вот и все мои заслуги – кот наплакал.

Ну ладно, хватит уже о «чокнутых». Теперь «хулиганы»… Хотя про них-то догадаться несложно. «Хулиганы» выходят за пределы территории «Молодого леса» без разрешения, а из школы (если вообще там бывают!) возвращаются ужасно долго. Они постоянно дерутся, пристают к младшим. Часто воруют или портят вещи и то и дело придумывают какие-нибудь идиотские штуки, которые чреваты большими неприятностями. А иногда просто шкодничают – например, дохлую крысу кому-нибудь в постель подкинут или рукава рубашки хитроумным узлом завяжут. Но случаются и вполне классные «хулиганы»: по отношению к другим детдомовцам они ведут себя нормально, а если уж с кем-нибудь дерутся, то разве что с одноклассниками – теми, что из обычных семей.

В «Сане» есть один классный «хулиган». Его зовут Мирек, он моего возраста, но крупнее и сильнее. Мирека посещают совершенно безумные идеи. Например, в прошлую субботу, когда дядя Радек выдал нам карманные деньги, Мирек подошел ко мне в галерее и поинтересовался: «Ты что предпочитаешь – спустить бабки на яд или потратить их на большое приключение?» Я посмотрел на него с беспокойством, потому что уж точно не собирался покупать на свои деньги яд!

– Какой еще яд? – спросил я.

Мирек кивнул мне – мол, иди за мной – и спрятался за витриной со знаменем.

– Сахар – это белая смерть, – сказал он. – По телику передавали. Так что, если ты купишь себе конфеты, это все равно как если бы ты купил яд, они ведь из сахара.

Конечно, я собирался идти за конфетами в магазин – тот, что за автобусной остановкой. А именно за тремя красными петушками на палочке, один из которых предназначался тете Йоле. Ну что ж, раз они ядовитые, значит, нельзя – ведь хотя я заинтересован в том, чтобы тетя Йола была как можно толще, но уж точно не хочу, чтобы она отравилась!

– Ага, – покивал я, потом задумчиво посмотрел на Мирека и осторожно спросил: – Большое приключение – это как? А то если ты снова собираешься купить бутылку подсолнечного масла и разлить на ступеньках, то я против.

– Нет! – возмутился Мирек. – Это было глупо. К тому же она даже не упала…

Она – это тетя Матильда, которой Мирек в прошлое воскресенье подстроил ловушку. В результате наказали всю нашу группу – вместо того, чтобы смотреть после обеда телевизор, мы отправились на кухню, где почистили, наверное, миллион килограммов картошки. Тетя Матильда, правда, поскользнулась на разлитом масле, но – к разочарованию Мирека – не упала, продемонстрировав невероятную ловкость. Мирек все видел, потому что подглядывал, спрятавшись под подоконником на лестничной клетке. Потом он сказал, что тетя Матильда спорхнула с этой лестницы, словно «чокнутая чечеточница». Пока мы чистили картошку, он все время смеялся, и мы ужасно злились, потому что он-то хоть развлекся, а нам досталось одно только наказание, да еще из-за него!

– Пойдем за «Людвигами», – заявил Мирек.

– За Людвигами? – изумленно переспросил я. – Какими еще Людвигами?

– Ну как какими? «Людвиг», жидкость для мытья посуды! Ты со мной или нет?

Я подумал и кивнул – мол, да, с ним, интересно же. Если бы я не согласился, он бы ничего мне не рассказал. Я понимал, что в результате нас всех наверняка накажут, а так хоть какое-то развлечение. Так что я отдал Миреку две трети моих карманных денег, он побежал в магазин, а потом, спрятав под рубашкой, принес в спальню три бутылки «Людвига». Я очень долго не мог уснуть – все гадал, зачем Миреку столько жидкости для мытья посуды, но так ничего и не придумал и заснул. В воскресенье, сразу после завтрака, вместо того, чтобы идти вместе с остальными мальчишками на спортивную площадку, мы сбежали из «Молодого леса». Мирек повел меня на трамвайную остановку.

– Куда мы едем? – спросил я, когда подошел трамвай и Мирек встал со скамейки.

– В Хожов, – объяснил он, после чего щедро пообещал: – А потом я куплю нам мороженого. За свои деньги.

Я люблю Силезию, потому что города здесь расположены так близко друг к другу, что можно передвигаться на трамвае или на автобусе, словно это один большой город. И слава богу, иначе бы у нас возникли проблемы, потому что в Семяновице нет железнодорожной станции и в Хожов нам пришлось бы ехать на междугородном автобусе. Когда-то в Семяновице был вокзал, но десять с лишним лет назад его закрыли, осталось только название улицы – Вокзальная, она ведет к парку Шахтеров, который рядом с металлургическим комбинатом «Единство». Здание, правда, тоже сохранилось, но оно пустует и превращается в руины. Вы не находите, что выражение «превращается в руины» – очень интересное и таинственное? Я услышал его по телевизору, и оно мне ужасно понравилось, так что я запомнил. Вещей у всех нас тут очень мало, так что я решил подмечать и коллекционировать всякие слова и определения – их множество, и это ничего не стоит, к тому же они не занимают места, ну и никто не стащит.

Ладно, вернемся к рассказу о Миреке и жидкости для мытья посуды «Людвиг». Мы сели в трамвай и – хоп! – мигом оказались в Хожове, который я знаю плохо, потому что был тут всего один раз. Мирек шел первым, я за ним, и минут через пятнадцать мы добрались до небольшой площади, посреди которой…

Ну а вы как думаете? Что было на этой площади и зачем Миреку три бутылки «Людвига»? Догадались? Потому что я сообразил только тогда, когда его увидел. Только тогда я понял, что Мирек задумал.

– Ты с ума сошел! – сказал я, вытаращив глаза. – Нас из-за тебя в исправительный центр отправят!

– Никуда нас не отправят, не дрейфь, – пожал плечами Мирек и внимательно оглядел площадь. – Милиции нет, отлично. Держи.

Он потихоньку подал мне одну из зеленых бутылок, а две оставил себе.

– Подойдешь оттуда и присядешь на парапет. Запомни, бутылку держи пониже и не отставляй в сторону. Так чтобы не было видно. Открутишь крышечку и выльешь, а потом делай ноги. Ясно?

Я взял эту бутылку, хотя сердце у меня прямо выскакивало из груди. С одной стороны, мне хотелось сбежать, с другой – было ужасно интересно, что получится. Я спрятал бутылку под рубашку, обошел площадь и уселся на бетонный парапет. Мирек сидел с другой стороны – мне было плохо видно, потому что его заслоняли брызги воды.

Вы уже догадались, что там было? Фонтан! Посреди площади стоял фонтан, из которого била высоченная струя воды, а потом опускалась вниз молочной лучезарной моросью. Ничего не скажешь, выглядело это очень красиво. Мирек подал мне знак, я быстро огляделся, открутил крышку, поднес бутылку к поверхности воды и перевернул. Черт, как же медленно лилась эта густая зеленая жидкость! Где-то неподалеку вдруг загудела машина, я испугался и уронил бутылку в воду, потом спрыгнул с бетонного парапета и помчался куда глаза глядят. Мирек догнал меня в самом конце площади и схватил за рубашку.

– Михал! Да стой же ты! – Он дернул меня назад, и я чуть не упал, потому что он очень сильный.

– Бе-бе-бе-жим! – пробормотал я, потому что на нервной почве снова начал заикаться.

– Сейчас? Ты с ума сошел! Ведь сейчас начнется самое интересное! – Мирек покрутил пальцем у виска, сел на тротуар и обхватил руками покрытые ссадинами колени. – Садись, чего стоишь? Жарко.

– Н-н-но нас п-п-поймают!

– Кто нас поймает? Мы ничего не знаем, ничего не сделали. Сидим себе, и все. Выходной день, вот и сидим, – заявил Мирек и стал всматриваться в фонтан. – Наверное, придется немного подождать, пока… О-о-о!!!

Я уставился на фонтан и вытаращил глаза. Струя поникла и била теперь неравномерно, как будто на фонтан напала икота. А потом началось!

Ух ты! Никогда в жизни такого не видел! В фонтане забулькало, и вместо воды вверх поднялась густая, переливающаяся всеми цветами радуги пена! Она выстрелила вверх широкой струей, расширявшейся на конце, словно зонтик или, скорее даже, атомный гриб.

Несколько недель назад к нам приезжал один дядя и показывал в комнате отдыха фильм про взрыв водородной бомбы и то, как надо себя вести, если начнется атомная война, – ну, там лечь ничком на пол у окна или под столом, прикрыть голову руками и так далее. Вот эта выстрелившая из фонтана пена выглядела точь-в-точь как атомный гриб! Только поменьше, конечно. В следующее мгновение пены стало больше, потом еще больше, она все густела, так что полностью поглотила гриб. Фонтан превратился в гигантский, все разбухавший пузырь лучезарного пуха, вскоре он выполз за бетонный парапет и теперь толстыми шматами выплескивался на брусчатку. Булькающая трепещущая гора пены была уже высотой добрых полтора метра. В мгновение ока она накрыла ограду, расставленные вокруг фонтана скамейки, добралась до газона и цветочных клумб. В окнах окрестных домов появились люди, кто-то закричал. Клумбы скрылись под клубами пены, которая подбиралась к фонарным столбам у тротуаров, и тут вдали раздалось завывание пожарной машины.

– А теперь смываемся, – сказал Мирек, повернулся на пятках и зашагал к остановке.

Мы сидели в трамвае и молчали. Ни он ничего не сказал, ни я. Это просто невозможно было передать словами! Когда мы подъезжали к Семяновице, я спросил только:

– Как ты думаешь, это покажут в новостях?

– Очень может быть, – серьезно заявил Мирек, а потом мы вышли из трамвая и съели по мороженому из итальянского автомата.

К сожалению, я не знаю, показали ли наш фонтан в новостях, потому что нам не разрешают их смотреть – в восемь тридцать уже полагается быть в спальне, так что с половины восьмого до половины девятого мы умываемся. Старшие воспитанники ложатся позже и смотрят новости, но мы боялись их спрашивать – уж они бы сразу догадались, что без нас тут не обошлось. Позже я думал, не рассказать ли обо всем тете Йоле, но решил, что не стоит, поскольку не хотел ее волновать, и хотя меня немного мучили угрызения совести, но все же не настолько сильно, чтобы я нуждался в наказании. Впрочем, угрызения совести и сами по себе – наказание!

Но должен признать, что этот булькающий радужной пеной фонтан и то жаркое солнечное майское воскресенье относятся к числу самых классных и одновременно самых ужасных воспоминаний за всю мою жизнь. Тем более классных и ужасных, что никто никогда не узнал о том, что мы тогда натворили.

Глава 2

Я вам уже много всего рассказал о ребятах из «Молодого леса» и о тех, кто там работает, и очень мало – о самом детском доме, а вам наверняка страшно интересно, как это место выглядит и как в нем живут, правда? Нет, я, конечно, шучу, потому что интересного тут мало – факт. Но я все же расскажу, только постараюсь покороче. Наверное, у большинства из вас есть мамочки, папочки и всякие родственники, а живете вы в многоэтажках или собственных домах, так что вам трудно себе представить, как это – жить в детском доме.

Вокруг главного здания – большая территория, она вся принадлежит нам. У нас есть спортивная площадка и задний двор – между домом и складом. Дальше сад и огород – весной, летом и осенью мы выращиваем там овощи. Сбоку склада – помойка и отдельный въезд, где останавливаются машины, которые привозят еду для столовой. Там же ставит свою красную «сирену» тетя Директор – она единственный владелец автомобиля, которого я знаю лично…

А, нет, простите, есть еще один! У дяди Радека имеется маленький «фиат», но он не очень часто на нем ездит – говорит, что не хватает терпения выстаивать очереди за бензином. Дядя Радек пользуется «фиатом» только во время отпуска и по воскресеньям.

Территория «Молодого леса» огорожена забором из проволочной сетки, вдоль него высажены густые деревья и кусты. Там можно найти множество классных укрытий, но самые лучшие уже заняты старшими ребятами, так что нам достаются – как выражается Мирек – одни объедки.

В «Молодой лес» можно попасть с трех сторон, но самый главный вход – центральный. Если воспользоваться им, окажешься в холле. Стены до середины выкрашены блестящей масляной краской горчичного цвета, а выше – светло-желтой и более матовой. На полу лежат квадратные серо-зеленые плитки из специального твердого пластика, который называется ПВХ. Сбоку есть комната, где сидит дядя Вахтер. Возле его дежурки – гардероб. Там мы храним свои ботинки и куртки. Дальше – дверь в секретариат, через который можно войти в кабинет тети Директора, а левая дверь ведет в администрацию, бухгалтерию, комнату тети Завхоза и так далее.

Ближе к низкой лестнице – гостевая комната с белыми занавесками на окнах, перед дверью – столик главного дежурного. Тут лежит журнал, в котором полагается отмечаться, если выходишь из «Молодого леса». Ну, разве что ты решил удрать тайком – тогда, конечно, отмечаться не надо.

Из холла в главный коридор ведут три ступеньки, и ты попадаешь прямо в галерею. Так называют этот кусок коридора все, даже взрослые. Галерея просторная, и это важное место, тут устраивают линейки для отдельных этажей. Если в линейке должны принимать участие все детдомовцы, тогда ее организуют в актовом зале, это за галереей. Еще в актовом зале проходят всякие торжественные мероприятия, собрания перед каникулами и после, танцы, новогодние елки и прощания с теми детдомовцами, которые теперь самостоятельные (то есть закончили учебу и начинают взрослую жизнь). В актовом зале устраиваются спектакли и встречи с Интересными Людьми, которые приезжают, чтобы рассказать нам о себе и своей работе. У нас в гостях, например, уже были писатели, пожарные, милиционеры, солдаты, актеры, а один раз даже пилот и певица (не одновременно). Я очень надеюсь, что когда-нибудь к нам сюда приедет Мирослав Гермашевский, первый и пока единственный польский космонавт, который два года назад летал на корабле «Союз-30» на околоземную орбиту. Пан Гермашевский очень знаменит, у нас, наверное, нет ни одного ребенка, который бы о нем не слышал! Год назад мы даже устроили в его честь праздник – пели о нем песни и читали стихи. Вообще пана Гермашевского знают во всем мире!

В школе я узнал, что за свое космическое путешествие он получил орден Ленина, орден «Крест Грюнвальда», а еще «Золотую Звезду» Героя Советского Союза – представляете?! Раз ему дали такие важные награды, значит, полет пана Гермашевского в космос был необычайно опасным и волнительным. Я совершенно уверен, что он встретил там летающие тарелки и вообще! Я понимаю, что он очень занят и, вероятно, у него масса работы на космодроме, но правда очень надеюсь, что он все же к нам приедет. Я бросил в ящик для идей уже пятнадцать приглашений для Гермашевского и наметил вопросы, которые хотел бы ему задать, если он все-таки приедет. Наверное, мне бы не хватило смелости что-то сказать во время встречи (сто процентов начал бы заикаться), но я решил, что отдам список тете Йоле и она спросит от моего имени. Вот эти вопросы, их шесть:

1. Сражались ли вы в космосе с инопланетянами и какие они?

2. Разноцветные ли звезды вблизи?

3. Что вы ели в космосе?

4. Что вам снилось, когда вы спали в состоянии невесомости?

5. Как вы мылись в состоянии невесомости?

6. Слышно ли что-нибудь в космосе? (Сначала я написал «Что слышно в космосе?», но решил, что это звучит несерьезно.)

У меня есть еще один вопрос, но я стесняюсь его записать, хотя мне действительно очень интересно. Он касается туалета в космическом корабле – я никак не могу себе представить, как можно сделать, чтобы в состоянии невесомости содержимое унитаза не разлеталось, ведь, учитывая тесноту в ракете, это имело бы самые трагические последствия. Мы с ребятами из моей группы не раз обсуждали эту проблему, но так ничего и не придумали. Мирек считает, что такой туалет должен быть устроен примерно как пылесос. Я не уверен, хотя это кажется логичным, потому что ни за какие сокровища мира не могу поверить, чтобы пан Гермашевский, который получил такие важные заграничные награды, мог бы воспользоваться подобной конструкцией!

Если бы когда-нибудь на доске объявлений написали, что к нам собирается Мирослав Гермашевский, я бы, наверное, до самого его приезда ни на секунду не сомкнул глаз! Я себе эту встречу часто воображаю. А вдруг он обратил бы на меня внимание? А вдруг что-нибудь мне сказал бы? А вдруг… Ой, я знаю, это просто дурацкие мечты, но вот если бы он меня полюбил и захотел стать моим гостевым дядей? Если бы так случилось, я бы, наверное, в обморок от радости упал. Однажды я видел, как одна девочка упала в обморок, – очень запомнилось, потому что дело было в столовой и она несла поднос, а мне повезло – я как раз на нее смотрел…

Ах да, я же собирался рассказать о «Молодом лесе», а не о своих дурацких мечтах и девочках, которые падают в обморок в столовой!

В галерее, помимо ящика для идей и витрины с объявлениями, стенгазетой и знаменем «Молодого леса», висят также портреты всяких Важных Людей. В том числе Ленина, Антона Макаренко, Януша Корчака и Эдварда Герека. Вы, наверное, не знаете, кто они такие. Тогда слушайте:

1. Ленин – тот русский, который придумал коммунизм, а потом сделал революцию, благодаря которой мы в Польше теперь так хорошо живем, а детдомовцам всё дают бесплатно – это, собственно, всё, что я – в общих чертах – знаю, хотя мне кажется, что все дети в мире получают одежду, игрушки и еду бесплатно, ведь денег-то они еще не зарабатывают! Коммунизм, который придумал Ленин, – это общественный строй, то есть способ, каким организована жизнь во всей стране. Он заключается в том, что многие вещи дешевые или даже бесплатные, но у людей очень мало что есть, они почти ничего не могут достать, и им не полагается жаловаться. Теперь коммунизм называется «социализм».

2. Антон Макаренко – очень известный советский педагог, который придумал детские дома – во всяком случае, современные, потому что до этого были приюты, которые гораздо хуже. Я уже три раза смотрел фильм «Педагогическая поэма» по его роману. Его показывают в комнате отдыха каждый сентябрь, но за то время, что я тут живу, было всего три сеанса, потому что один раз проектор сломался. Этот фильм рассказывает об одном детском доме для «хулиганов» и их героическом воспитателе, и все происходит в Советском Союзе до войны. Фильм довольно интересный, но мне не нравится из-за цветов – все какое-то желтое.

3. Януш Корчак так же знаменит, как Макаренко, потому что он еще до войны руководил домом сирот и, кажется, детям там было очень хорошо. Еще он написал книгу «Король Матиуш Первый» – фильм по ней мы тоже смотрели в комнате отдыха, и мне даже понравилось, хотя он и грустный. Но самое главное – когда во время Второй мировой войны немцы решили убить всех детей из приюта пана Корчака, он сказал, что не покинет их и по собственной воле пошел вместе с ними на смерть! Я не могу себе представить, чтобы наша тетя Директор так же поступила в подобной ситуации, хотя вот тетя Йола, может, и решилась бы. Но если начнется новая война, то будут сбрасывать атомные бомбы, так что не стоит переживать из-за такого рода вещей – все и так погибнут, и мы, и тети, и дяди, и даже немцы, и Земля потом будет выглядеть, как Венера, на которую полетели астронавты в фильме «Безмолвная звезда». Мнения о том, будет ли атомная война, у нас разделились. Я, несмотря ни на что, в нее не верю, потому что вряд ли все-таки люди такие идиоты, чтобы уничтожить всю Землю и убить самих себя, а еще все растения и всех животных. Но на всякий случай я часто рисую планы противоатомного убежища, которое хотел бы когда-нибудь построить. Оно было бы очень большим, в кладовой хранились бы запасы на двадцать лет для десяти человек, потому что я точно подсчитал, кто будет жить со мной в этом убежище. Тетя Йола, Неваляшка, Мирек, Шимек, Куба, дядя Фридерик, тетя Янина – она станет нам готовить – и еще Климек, который в рамках взаимопомощи иногда помогает мне по математике. Одно место я оставил свободным про запас – вдруг познакомлюсь с кем-нибудь классным.

4. А Эдвард Герек был до недавних пор дядей Директором всей Польши! Нашей страной правит Польская объединенная рабочая партия, которая называется ПОРП и которая очень следит, чтобы все мы были счастливы, так вот, сколько я себя помню, он всегда был ее лидером. К сожалению, несколько недель назад Герек перестал управлять нашей страной, и теперь у нас новый лидер по фамилии Каня – но тетя Директор, видимо, пока не нашла его фотографию, поэтому в витрине по-прежнему висит дядя Герек. Я считаю, что это хорошо – мы его очень любим, потому что он тоже из Силезии, а кроме того, обещал, что скоро в Польше будет лучше, чем на Западе, и мы все будем страшно богатыми. Мне кажется, это отличная мысль, я даже удивляюсь, что прежде никому она не пришла в голову, ведь взрослые так жалуются на нехватку денег и вещей, которые можно за них купить. Тетя Завхоз, например, говорит, что вечно ломает голову, где взять для нас одежду, особенно ботинки, которых никогда не бывает в магазинах. Иногда промышленные предприятия присылают в «Молодой лес» кое-какие вещи, но тетя Завхоз утверждает, что они отдают нам всякое барахло. Действительно, один раз фабрика подарила нам рубашки, так у всех левый рукав был длиннее правого. На целых десять сантиметров! Тетя заявила, что эти рубашки прислали в детский дом потому, что в магазине их никто бы не купил, но мы не особенно переживали. Подумаешь – один рукав длиннее другого, можно застегнуть манжету на пуговицу, и никто не заметит. Хуже то, что все они были одинаковые. Одежды у нас мало, так что, если бы мы надели эти рубашки одновременно и пошли бы в них в школу, все бы сразу поняли, что мы из детского дома. Да, в большинстве школ ученики носят халаты. Но после уроков-то почти все их снимают! В школе и так известно, откуда мы, но прохожим знать об этом необязательно. К счастью, тетя Завхоз велела перекрасить рубашки в разные цвета, а другая тетя – которая учит старших девочек портновскому делу – взялась их перешить. Когда в Польше будет так же хорошо, как на Западе, не придется перешивать рубашки. И не будет карточек на сахар, мясо, масло, муку, рис и крупу – то есть таких специальных талонов, которыми нужно платить в магазине вместе с деньгами, если хочешь купить эти продукты. Бензина всем будет хватать, и каждый сможет купить себе машину. Исчезнут очереди перед магазинами, потому что все можно будет купить в любой момент, совсем как в валютных магазинах, и тетя Завхоз перестанет переживать. И телевидение будет работать целый день, с утра до вечера, оба канала! Станет правда супер, и я надеюсь, что случится это скоро.