Мара Кроу
Зов духов

Глава 1

Ома

После полумрака солнечный свет казался совершенно невыносимым. Ома прищурилась: глаза слезились, отказываясь смотреть на яркость окружающего мира. В сухом горячем воздухе пахло нагретыми на солнце травами и лесом, со стороны деревни несло скотиной, но, если вдохнуть чуть глубже, слышался едва заметный аромат выпечки. Доносились оживленные разговоры местных, которые почти заглушались пересвистами-переговорами птиц в ветвях близ стоящих деревьев. Ома перевела взгляд в сторону нестройных рядов домов. В поселении, как и всегда, – лишь буйство повседневной жизни. Лето в этом году выдалось особенно жарким, так что, вероятно, большая часть жителей занималась спасением своих скромных посадок от засухи.

Ома села на деревянное крыльцо и прикрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Ее повседневная жизнь была совсем не похожа на ту, что протекала в поселении: лишь рутинный сбор и заготовка трав, практики для общения с духами, помощь жителям при недомоганиях и Видящему – при подготовке и проведении обрядов. Последнее всегда было приятным разнообразием. Но сейчас, вместо предвкушения и привычного облегчения после последних приготовлений ощущалась только тревога. Ома сорвала травинку и начала накручивать ее вокруг пальца – занятые хоть чем-то руки помогали отвлечься от мыслей.

Видящий слышал зов. Впервые за многие годы. Зов – не просто изъявление воли духов, не просьба, – требование. Отец был готов сорваться с места в тот же день, когда его почувствовал. И сорвался бы, если бы его не вразумила старушка Рут. Травинка в руках Омы разорвалась, и она сорвала еще одну. Отвлечься от мыслей это все же не помогало.

– Так и думал, что найду тебя здесь, – Кйал вышел из-за угла, заставив девушку вздрогнуть. Разговор с сыном охотника определенно помог бы отвлечься от мыслей.

– Ты можешь не подкрадываться? – Ома прижала руку к груди, в которой бешено колотилось сердце.

– Могу, – он сел рядом, вытянув ноги, – но тогда лишу себя удовольствия наблюдать, как ты каждый раз чуть ли не подпрыгиваешь.

Он рассмеялся, и Ома стукнула его кулаком в плечо.

– Ну и заноза же ты, – она улыбнулась, опустив взгляд на травинку, которую продолжала теребить в руках. Теперь это должно было помочь унять волнение. Как и с отвлечением от мыслей – не помогало.

– Старуха отстала от тебя наконец? – Кйал посмотрел на нее, изогнув бровь.

Ома повернула голову, встретившись взглядом с его карими глазами, прищурилась:

– Нет, – тихо рассмеялась, отводя взгляд, – чтобы она отстала, нужно, чтобы мир кончился. Я как раз закончила подготовку к завтрашнему обряду.

– И теперь тебе, наверное, нужно спешить домой, потому что у нее для тебя еще целая куча поручений? – он усмехнулся, слегка толкнув ее плечом, – так чего тут сидишь?

– Потому что дома сейчас она наверняка занята тем, что пытается убедить отца перенести обряд, а он, как всегда, говорит, что готов ответить на зов и справится.

Ома сорвала очередную травинку, на замену той, что разорвалась под натиском ее беспокойных рук.

– О, духи, – Кйал коснулся ее ладони и рассмеялся, – да хватит уже истреблять растения.

Он продолжал что-то говорить о том, что Ома стала слишком нервная с тех пор, как Видящий начал слышать зов, и что ей волноваться не о чем. Но все, о чем она могла думать – его ладонь, накрывшая ее. Это было совершенно неправильно. Если бы Рут это увидела, она бы разразилась тирадой о том, что Оме не хватает внимания, зато слишком много свободного времени. И, непременно, отправила бы ее практиковаться или учить травы. Видят духи, ей не хотелось прерывать это прикосновение. «Духи видят все», – пронеслось в голове Омы, и она спешно вытащила свою руку из-под ладони Кйала. Она встала, отряхнув платье от травинок, произнесла, пытаясь скрыть волнение в голосе:

– Мне нужно практиковаться. – Сама сделала за Рут ее работу по контролю.

– И ты об этом вспомнила, потому что я предложил прогуляться? – Кйал тоже поднялся, смотрел на нее, улыбаясь. Она даже этого вопроса не слышала, и от этого начала краснеть, чувствуя, как горит лицо. – Давай хотя бы провожу?

– Нет, – выпалила Ома, опуская голову, надеясь, что он не заметит, что она краснее вареного рака. – Понимаешь, в общении с духами нужно уединение…

– Да ладно, – он усмехнулся, – иди уже. Увидимся вечером? Ну, когда закончишь свои дела с духами.

Она подняла взгляд, встретившись с его глазами, и сердце пропустило удар. «Духи все видят. И все знают», – Ома кивнула и спешно направилась в сторону реки. Практиковаться.

Совершенно бесполезное занятие, потому что, несмотря на все попытки, духи к ней не являлись. «Духи избрали тебя», – это Ома слышала постоянно. Только в этот раз духи избрали самого безнадежного проводника. Бесконечные практики и обучение, чтобы она могла услышать, начать видеть тени Пограничного мира. Но ничего из этого не было. Зато была постоянная головная боль, которая появилась с момента ее «избрания» и почти никогда не отступала. Но сегодня был тот редкий день, когда она чувствовала себя хорошо.

Она шла по тропинке, ведущей к уединенному месту на берегу: туда редко приходили другие люди. Скот на водопой обычно приводили ниже по течению, там берег тянулся ровной песчаной линией, а деревьев почти не было. Ома свернула к роще, проходя, коснулась рукой листьев куста шиповника. Отчего-то близость к растениям, особенно, к деревьям, ее успокаивала. И это мимолетное прикосновение – будто ободряющие объятия. Тропинка вилась между зарослей, которые уже начинали редеть, и, наконец, показалась водная гладь.

Легкий порыв ветра донес запах тины, и она вдохнула глубже, прикрыв глаза. Где-то слышалось кваканье, тихий плеск воды, шелест листьев, жужжание насекомых. Она села на привычное место, прислонившись к стволу дерева. Раскидистая крона укрывала от палящего солнца, река текла медленно, лениво. Из камышей вальяжно выплыла утка с выводком утят. Ома следила за птицей, думая о том, как это вообще может помочь в общении с духами.

В детстве отец часто приводил ее сюда. Он мог сидеть часами неподвижно, смотря на водную гладь, бормотал что-то неразборчиво. После каждого такого похода к воде он точно знал, чем задобрить духа для излечения кого-то в поселении, что нужно сделать, чтобы был богатый урожай и плодилась скотина. Иногда он вливал в реку кувшин молока – подношение духам для благосклонности и богатого улова. Ома же просто сидела и смотрела на реку. Она не понимала, как происходит общение: говорят ли духи с Видящим так, как люди – друг с другом, посылают ли видения или все происходит совершенно иначе. Она каждый раз старалась изо всех сил, но не чувствовала абсолютно ничего. По итогу она просто засыпала, а по пробуждению давала себе обещание, что в следующий раз будет прислушиваться до тех пор, пока не услышит голоса переходного мира. И каждый раз нарушала обещание.

Утиное семейство скрылось в камышах, и Ома смотрела на рябь, что возникала на водной глади от ветра. В спокойствии природы она пыталась что-то расслышать, но слышала лишь поток беспокойных мыслей в голове. Она думала об отце, о духах, которые зачем-то ведут его куда-то вместо того, чтобы просто открыть необходимую информацию. Духи оставались для нее загадкой, и все, что она знала – когда-то ей придется им служить. Если духи избирают, то ты навсегда принадлежишь лишь им. Она выдохнула и прикрыла глаза.

«Это же так здорово, уметь общаться с духами, владеть сознанием животных! Как бы я хотела быть на твоем месте…»

Оме вспомнился разговор с девушкой, родители которой приезжали, чтобы Видящий помог в излечении матери семейства. Любой человек, узнававший, что она станет Видящей, приходил в восторг, и почти все – воодушевленно восклицали, что хотели бы занять ее место. А Ома злилась, потому что она с удовольствием уступила бы это место любому из них, чтобы прожить жизнь обычного человека. Никакой дар не мог сравниться со свободой.

Ей хотелось побывать в городах, о которых слышала лишь из рассказов торговцев, что иногда прибывали в их поселение. Возможно, даже открыть лавку снадобий и помогать людям в одном из таких городов. Конечно же, после того, как увидит их все. Хотела не бояться чувств, о которых так много болтали другие девушки. Жизнь избранной духами была похожа на проклятье.

– Все же решил тебя проводить, – тихий голос Кйала прозвучал за спиной, и Ома вздрогнула.

– Когда-нибудь привыкну к тому, что ты подкрадываешься, – она улыбнулась, чувствуя, как его руки сомкнулись на талии.

«Духи все видят», – беглая мысль в голове, которая заставила ее замереть.

– Не думаю, что духам есть дело, пока ты не прошла инициацию, – теплое дыхание коснулось шеи, вызвав волну дрожи в теле. Будто мысли читал.

– Они все видят, – прошептала Ома, отстраняясь, – и все знают.

Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь, едва касаясь пальцами щеки, обнял за плечи, снова прижимая к себе. Ткань платья все еще хранила тепло его рук в районе талии. Казалось, что он их и не убирал.

– Разве служение духам – то, чего ты всегда хотела? – Он усмехнулся.

– Я это не выбирала, – Ома вздохнула, – за меня давно все решили.

– Мы можем уйти, – шепот в ухо вызвал очередную волну мурашек, его руки скользнули вверх по плечам, огладили ключицы, задержались на шее. – Хоть завтра, сразу после обряда. Хочешь?

Она чувствовала его тепло всем телом. Протяжно выдохнула, не сдержавшись, когда ладони легли на бедра. Она хотела. Все бы отдала за то, чтобы уйти. Руки скользили по телу, а пальцы почти до боли впивались в кожу. Она не могла уследить за их движением, казалось, его руки – везде и сразу.

– Да, – она выдохнула, почувствовал, как он крепче прижал ее к себе, – пусть отправляются хоть в Нижний мир.

Она почувствовала затылком горячее дыхание, когда он снова усмехнулся. Ей хотелось отстраниться, развернуться, чтобы обнять в ответ. Она подалась вперед, и он рывком притянул ее обратно, сомкнув пальцы на шее. Ома подняла руку, чтобы отнять чужую, но жесткой хваткой пальцы впились в ее запястья, не давая пошевелиться. Задыхаясь, она открыла глаза.

Берег реки и солнце, клонящееся к закату, тихий шелест листвы. Всюду, докуда ее взгляд мог дотянуться, были уродливые, с длинными пальцами руки, покрытые корой. Они прижимали бедра, смыкались на животе, давили на солнечное сплетение, одна пара рук продолжала сжимать ее шею. Вместо крика с губ сорвался лишь жалобный хрип. Перед глазами начало плыть и идти яркими пятнами. Легкие жгло от невозможности сделать вдох. Она сделала очередную попытку вырваться, но хватка стала сильнее. Ома закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. «Было бы крайне глупо так умереть», – она бы рассмеялась пришедшей в голову мысли, если бы могла. Мышцы отчаянно сокращались, пытаясь сделать вдох, пока в легкие с шумом не ворвался горячий воздух. Она жадно хватала его, пытаясь отдышаться.

Все тот же берег реки, все то же дерево за спиной. В камышах медленно скрылось утиное семейство, а птицы продолжали пересвистываться в кустарнике. Она озиралась по сторонам, но ничего, что напоминало бы о руках, не было. Они пропали, оставив лишь смутные отголоски прикосновений на теле. «Сон. Всего лишь страшный сон», – она облегченно выдохнула. Идею, что это могли быть духи, которые теперь желали контролировать не только ее жизнь, но и сны, она пыталась отмести. Но все же в груди неприятно разливался страх, заставляя сердце бешено колотиться. В месте, которое все эти годы дарило ей чувство спокойствия, не хотелось больше оставаться ни мгновения. Головная боль, уходу которой она так радовалась еще утром, вернулась.

Вирхо

Сознание ворона стало податливым. Он принимал его, больше не пытался прогнать, не сопротивлялся. Сильные крылья, что поднимали все выше в небо, ощущение ветра в перьях. Все, на чем сейчас было его внимание – раскинувшаяся под ним долина. С высоты поселение выглядело совсем крошечным, деревянные крыши – что коричнево-серые пятна на фоне красочного буйства зелени. Разросшийся громадой лес за ним – насколько хватало взгляда, а если уйти вправо – роща, через которую можно выйти к берегам ленивой реки Ирпы. Ему нравилось здесь.

Он помнил, как привел сюда людей, когда духи показали это место в видениях. Заброшенное поселение с десятком покосившихся, изъеденных временем домов. Они пустовали со времен эпидемии, которая, по всей видимости, и унесла жизни тех, кто жил здесь прежде. За несколько лет поселение возродили. Им больше не нужно было скрываться от войны, бежать, искать пристанище. Годы скитаний с начала вторжения стирались в памяти, оставляя лишь чувство, что они наконец-то обрели настоящий дом.

Сейчас сюда приходили и новые люди, заезжали торговцы, останавливались путники. Спокойное, мирное время. Вирхо взмахнул крыльями, поднимаясь выше. Сами духи хранили их покой, укрывали от напастей внешнего мира. Дважды в год они благодарили их, сжигая пищу на жертвенном костре, передавая им энергию. Многие годы духи молчали, не являли свою волю, ничего не требовали. От чего же сейчас они мучили его зовом? Что им было нужно?

Когда был последний зов, он нашел Ому. Духи увели его недалеко от того места, где они тогда остановились. Снежные хлопья, извергаемые небом, мешали смотреть и идти. Тогда он еще мог видеть глазами человека, не только зверя. Он скучал по тому буйству красок, что когда-то улавливало его зрение, но не изменил бы решения, за которое духи его отняли.

В тот раз он просто шел туда, куда они ведут его, полностью доверившись зову. Зная, что в том направлении – город, охваченный огнем. Здравый смысл отступает на второй план, когда духи являют свою волю. Запах дыма слышался даже там, где он устроил стоянку. На нее и пришел незнакомый заблудший дух, поманил за собой, не сказав ни слова. А после Вирхо нашел маленькое тело, заметенное снегом. Девочка едва дышала, сдаваясь власти бушующей стихии. И тогда он понял, что именно хотели от него духи: нужно было спасти это дитя. Сейчас, наверное, тоже кому-то нужна была его помощь. В этом и была причина зова.

Он спустился ниже, к реке, почувствовав знакомую энергию. На берегу, прислонившись к дереву, дремала Ома. «Уснула, как и всегда. Ничего не меняется», – он мысленно усмехнулся, глядя на нее. Волосы рассыпались по плечам серебристым водопадом, она сжимала руки в кулаки, а на лице читался страх. Вероятно, не может пробудиться от кошмара. Он приблизился, сев на ветвь дерева. Рядом с ее энергией была чужеродная, незнакомая. Духи, но не те, волю которых он исполняет. Он усилил проявление своего духа в вороне, давая им понять, что он рядом, и незнакомая энергия нехотя отступила. Он наблюдал, как дочь пытается отдышаться, озирается в страхе по сторонам. Когда она покинула берег реки, он отпустил воронье сознание, возвращаясь в темноту собственного тела.

– О, Вирхо, – голос Рут прозвучал совсем рядом, – снова сливался с вороном?

– Когда покидаю свою голову, зов не такой сильный, – Вирхо кивнул.

– Я приготовила поесть, а то оба бы голодом сидели.

– Мне и нужно голодом сидеть, – Вирхо усмехнулся.

– А девочка из чувства поддержки вместе с тобой, – Рут хмыкнула. – И так худая, того и глядишь ветром унесет.

Он слышал, как она прошла к очагу. Каждый ее шаг сопровождался шарканьем обуви по полу. Тихим шелестом отозвались дрова в потрескивающем пламени, когда Рут их ворошила. В его голове – гудело, скребло, изводило. Он попытался заглушить этот шум, отвлекшись на мысли. В его сознании возникали образы, которые он видел, будучи в теле ворона.

Пытался вспомнить энергию, которую почувствовал на берегу реки: чужеродную, не принадлежавшую их духам. Неправильную. Энергия их духов по ощущениям была как порыв ветра, который ощущаешь влажной ладонью: холодная, необузданная, не подчинявшаяся твоей воле. Она приходит и уходит тогда, когда сама этого хочет. Эта же энергия ощущалась как нагретая на солнце сухая земля, которую можно сжать в ладони, подчинить и направить. Или высыпать, пропустив сквозь пальцы.

– Не забудь принять травы, – тихий голос, шуршащий, как листья на ветру, отвлек его от размышлений.

– Не забуду, – он улыбнулся, – но точно не сейчас. Голова и без того мутная.

– Потерпи еще немного, Вирхо. Если ты уверен, завтра все закончится.

Он это знал, но терпение уже было на исходе. Зов был сильный – сильнее, чем те, что были раньше. Сознание скребло, а тело болезненно ныло. Короткие моменты облегчения – когда делил сознание с вороном. Подготовка предполагала, к тому же, и ограничения в еде. Желудок уже сводило при мысли о ней. Но чистота духа была возможна лишь при чистоте тела физического.

– Я зайду утром, – снова шаркающие шаги, в направлении к двери, – доброй ночи, Вирхо.

– Доброй, – он кивнул, улыбнувшись женщине.

Дверь скрипнула и с тихим стуком закрылась. Вирхо поднялся, прошел к кровати. Стоило ему сесть, как под руку подлез кот, требуя ласки. Видящий запустил руку в шерсть, и раздалось громкое мурлыканье. Мышелов всегда скрашивал его одиночество. Вирхо не любил оставаться один. Особенно это давило сейчас, когда в его голове стоял шум – будто пчелы в ней устроили улей. Когда кто-то был рядом, он мог сосредоточиться хотя бы на чужом голосе, пока его собственный внутренний заглушался этим жужжанием. В жизни Видящего было много хорошего, но иногда она становилась совершенно невыносимой.

Ему было чуть больше двадцати, когда прошлый Видящий умер, и настало время инициации. Множество духов тогда собралось, чтобы принять его, дать доступ к своей силе. Забрать его жизнь, чтобы он мог возродиться Видящим. И все эти духи были ветром, обдающим промокшее после дождя тело.

Его мысли снова вернулись к энергии незнакомых духов. Духи, что питались энергией людей, ощущались иначе: как жар, голод, дрожь в теле. Те, что питались эмоциями, пробуждали эти эмоции в теле. Не была похожа она и на то, что ощущаешь рядом с духами Нижнего мира: контакт с ними похож на соприкосновение с чем-то липким и неприятным. Энергию, подобную той, что он ощутил сегодня, он не чувствовал ни разу за всю свою бытность Видящим. Незнакомая сила незнакомых духов.

Ома

С приходом сумерек в деревне просыпалась совсем другая жизнь. Местные сидели у входов в дома и о чем-то тихо беседовали: никакой суеты, лишь почти физически ощущаемое спокойствие приближающейся ночи. Через небольшие окошки домов пробивался свет свечей, и, если немного прикрыть глаза, заставив картинку плыть перед взором, эти огоньки были похожи на звезды. Ома подняла взгляд: небо сегодня было ясное, ни единого облачка, и уже показался серп луны. Виски пронзило болью, напоминая, что стоит отправляться домой.

– Ты припозднилась, – голос Кйала, прозвучавший сзади, заставил Ому вздрогнуть. От воспоминаний о наваждении у реки вдоль позвоночника прошлись мурашки, и она протяжно выдохнула, чтобы успокоиться. Он поравнялся с ней, широко улыбаясь.

– Просила же, чтоб не подкрадывался, – она пихнула его локтем в бок, слегка улыбнувшись в ответ.

– Привычка, – он пожал плечами. – Так что, как прошло общение с духами?

– Как и обычно. Никак, – Ома хмыкнула, нервно сжав и разжав кулаки, – после завтрашнего обряда будет больше времени на практики.

– Волнуешься?

«Да, но точно не из-за обряда», – эту мысль она оставила при себе.

– Отнюдь, – она выдохнула, слегка поморщившись, когда в висках снова отдало болезненной пульсацией.

– Всегда кулаки сжимаешь, когда нервничаешь, – он усмехнулся.

– Наградить тебя за наблюдательность? – Ома закусила губу, сдерживая улыбку, – на самом деле, мне тревожно. Духи ведь не зовут по пустякам. И отец ничего не рассказывает. Хотя я вижу, что и он тоже неспокоен. Наверное, причина этому то, что зов изводит его.

– Ну, в прошлый раз, насколько я знаю, зов привел его к тебе, – он улыбнулся, – уверен, тревожиться не о чем. Может, в этот раз он вернется, сообщив о новом избранном духами?

– Было бы неплохо, – Ома хмыкнула. Она понимала, что это вряд ли возможно, но где-то в сердце все же была надежда, что появится новый претендент на место Видящего вместо нее. Они остановились у входа в дом, где уже горела свеча, говорящая, что заходила бабушка Рут.

– Все еще не понимаю, почему ты не хочешь Видящей становиться, – он усмехнулся, и Ома задержала взгляд на карих глазах, в которых мелькнул отблеск света.

«Хотя бы из-за тебя», – Ома усмехнулась, но вслух сказала:

– Потому что из меня вышла бы никудышная Видящая, – она улыбнулась, махнув рукой на прощание. – Спасибо, что проводил.

– Не забудь отвар выпить, – он хмыкнул, – кажется, день завтра будет долгий.

Ома вопросительно посмотрела на него, и Кйал, довольно улыбнувшись, добавил:

– Хмурилась и морщилась всю дорогу. Снова голова болит, значит.

– Ты же знаешь, что нет никакой награды за наблюдательность?

Кйал только покачал головой, тихо рассмеявшись, и зашагал в обратную сторону. Ома какое-то время стояла, смотря ему в след, в ожидании, когда с ее лица сойдет глупая улыбка. Отец бы ее не увидел, но, если дома все еще была Рут, она наверняка прочитала бы очередную нотацию. Ома набрала в грудь воздуха и отворила дверь. Отец был дома один, и она облегченно выдохнула. Он сидел на кровати, а рядом, растянувшись, дремал Мышелов.

– Совенок, – его губы привычно растянулись в улыбке, – снова была у реки? Как успехи?

В голове возникли образы теплых рук, что ее обнимали. И страх от того, как они сомкнулись на шее, не давая вдохнуть, сдвинуться с места. Девушка мотнула головой, прогоняя наваждение.

– Как обычно. Ничего.

– Значит, время еще не пришло. Рут что-то приготовила, наказала поесть, – Вирхо снова улыбнулся.

Ома кивнула, забыв, что Видящий этого не видит, и, налив в чашку настоявшийся отвар, приготовленный днем, поднесла отцу. Он отхлебнул и поморщился.

– Уже третий день это пью, а вкус все такой же противный, – Вирхо рассмеялся и сделал еще глоток.

– Было бы странно, если бы вкус вдруг стал приятным. Нужно выпить две таких, – Ома коснулась плеча отца, – уверена, ты справишься.

Она прошла обратно, чтобы поставить на огонь воду и сделать чай от головной боли, которая сейчас усилилась и отзывалась вспышкой на каждое движение тела. Ромашка, зверобой, красный клевер, веточка пиретрума. Немного душицы и мяты – чтобы уснуть. Налила в тарелку похлебки: после прогулки желудок сводило от голода. Девушка поднесла Видящему вторую чашку отвара. Села рядом, так, что кот оказался между ними. Мышелов приоткрыл глаз, чтобы взглянуть на хозяйку и, громко замурчав, снова задремал. Видящий все так же морщился при каждом глотке.

– Ты мог просто выпить все это за раз, растягиваешь удовольствие? – девушка ухмыльнулась.

– Никогда бы в жизни больше это не пил, – с этими словами он осушил чашку, состроив гримасу.

– До обряда все же придется, но потом я буду каждый вечер готовить для тебя вкусный чай с медом.

– Уже скучаю по меду, – Вирхо удовлетворенно кивнул, прикрыв глаза.

Мысли снова вернулись к духам, их зову и даре. «Время еще не пришло», – Ома не понимала, почему отец так сказал, если они уже ее выбрали. И голову все еще не покидала мысль, что появившиеся руки могли принадлежать духам.

– Пап, – девушка коснулась его руки, – а что, если духи ошиблись?

Ома знала, что духи не ошибаются, но что, если… Все ведь бывает в первый раз. Она начала есть, прикрыв глаза от удовольствия. Так вкусно готовить умела только Рут. Когда готовила Ома, это, как и многое, у нее выходило из рук вон плохо. Она буквально была ни на что не годной, как она могла приглянуться духам?

– Духи не делают ошибок, совенок. Ты ведь помнишь, когда мы сказали, что они избрали тебя?

Ома кивнула. Ее самым первым воспоминанием была болезнь. Она попала в поселение, когда ей было около девяти лет. Не помнила ничего, даже имени своего назвать не могла. Но после той лихорадки она очнулась в комнате, залитой солнечными лучами, а шершавая и горячая ладонь Видящего сжимала ее руку. «Духи назвали тебя Омой, девочка. Обычно новое имя получают лишь после инициации, но они избрали тебя, отметили своей силой уже сейчас. Ты станешь Видящей», – тихий взволнованный голос Рут был первым, что она услышала. Тогда она толком не понимала, что все это значит, лишь радовалась, что болезнь отступила.

– Когда был мальцом, не больше десяти лет от роду, духи стали показываться. – Вирхо говорил тихим уставшим голосом. – По началу – во снах, но после я все время стал замечал их тени. Я тогда думал, что это воображение, не рассказывал матери. Игнорировал это, пытался подавить. Быть нормальным. А потом я захворал. Матушка думала, что я умираю, и отвела к Видящему. Он сказал, что духи выбрали меня, и, когда я приму дар, хворь отступит. Так и произошло. Мы не знали, видишь ли ты, потому что ты ничего не говорила, но они показались мне, явили свою волю. Так было и с Рут.

– Но Рут ведь Видящей не стала. Она ведь была избрана раньше тебя, верно? – Ома нахмурилась. Она надеялась, что отец не поймет, что она пытается разобраться, как Рут удалось избежать судьбы Видящей.

– Верно, но это не было ошибкой духов. Мы учились и готовились вместе. Видящий был уже очень стар, так что кто-то из нас вскоре должен был занять его место. Рут была бы очень сильной Видящей, а я, вероятно, стал бы ее помощником, а после ее смерти занял бы ее место. – Вирхо замолчал, о чем-то задумавшись, и поглаживал пальцем край чашки, что все еще держал в руках. Кажется, он не хотел рассказывать дальше.

– Так что случилось, что Видящим по итогу стал ты?

– Рут встретила мужчину и влюбилась, – Вирхо сказал это с какой-то печалью в голосе, – она знала, что Видящим могу стать я, думала, что, выбрав ее, духи ошиблись. Вскоре они с тем мужчиной уехали вместе, и она родила мальчика. Дар наших духов усиливает ту энергию, что уже есть у избранного, в его духе. Когда появляется ребенок, часть духа откалывается и переходит к нему, оставляя брешь в твоем собственном. Видящий с такой брешью намного слабее, чем цельный. Так что духи выбрали меня после смерти Видящего.

Вероятно, в этом была причина всех ее слов, наподобие: «Когда станешь Видящей – о любви и думать забудь».

– Я не знала, что у Рут есть муж и сын. – Для Омы Рут всегда была лишь старушкой, и она никогда не задумывалась, какой была жизнь Рут раньше.

– Их счастье продлилось недолго. Муж Рут умер через несколько лет после рождения сына, а сын – на несколько лет позже. Слег с неизвестной хворью. Тогда много детей умерло. С тех пор она одна.

– И она вернулась в поселение…

Их разговор прервал стук в дверь. Ома встала, чтобы открыть: вероятно, кому-то из жителей нужна была помощь. На пороге стояла полная женщина и теребила подол платья в руках.

– Здравствуй, Берта, – Ома приветливо улыбнулась, узнав жену пекаря.

– Добрый вечер, – она нахмурилась, – У сына что-то с животом. Весь вечер плачет, уснуть не может. Я уже не знаю, что делать.

Ома впустила женщину в дом, и та села на стул в ожидании. Девушка принялась собирать травы. Лист подорожника, ромашка, шиповник, володушка – одна за одной травы отправлялись в небольшой холщовый мешочек. Женщина в это время тараторила что-то о количестве съеденных ее сыном булочек и о том, что та велела ему на них не налегать. От ее голоса голова болела еще сильнее. Ома спешно завершала сбор необходимых трав, надеясь, что после Берта наконец замолчит.

– Этого хватит на три раза. Залить горячей водой, дать настояться, – девушка протянула мешочек женщине. – Пусть пьет небольшими глотками. Должно помочь.

Когда Берта ушла, в доме снова воцарилась приятная тишина, нарушаемая только шипением кипящей воды. Ома поняла, что совсем забыла о том, что вообще ее ставила. В котелке осталось меньше половины. Она раздраженно выдохнула и залила водой подготовленные травы. Когда девушка вернулась к отцу, он уже уснул, обняв довольного кота. Она накрыла их тонким шерстяным одеялом и улыбнулась. Даже несмотря на то, что отец все время пользовался глазами кота, тот все равно любил его.

Выпив неприятно-горький отвар, Ома тоже направилась спать. Кйал был прав – день завтра предстоял долгий. Но сон упрямо не шел. Слишком много мыслей в голове, которые зациклено ходили по кругу: обряд, духи, бедная Рут, которая потеряла мужа и ребенка, Кйал и руки, что смыкаются на шее.