Максимилиан Борисович Жирнов
Полмили до небес

Ты должен спасти, кого можешь и оставить остальных умирать

(C) Пастор Суонсон

Глава 1. Тропический рай

Далеко в Атлантическом океане, между Гваделупой и Монтсеррат, к западу от Малой Антильской дуги, находится остров Сен-Филибер. Половину его занимает вулкан Монтань-Руж, или, в переводе с французского языка, Красная Гора.

Когда-то в жерле бушевало пламя, по склонам текла расплавленная лава и облака раскаленных газов – пирокластические потоки, сметали все на своем пути. Но сейчас уже многие годы стоит тишина, покрытые пеплом склоны заросли буйной растительностью, а в долине у подножия раскинулся город Сент-Мари. Тридцать тысяч жителей давно воспринимают некогда опасный вулкан исключительно как часть пейзажа. Они не видят в нависающей над ними безобидной горе никакой угрозы.

Сен-Филибер, как и любой клочок суши на теплых Карибах, утопает в тропической зелени. Животных, кроме грызунов, змей и вездесущих птиц, на нем нет. Зато в океане вокруг полно рыбы и моллюсков. По утрам рыбаки выходят в открытое море, а вечером возвращаются с богатым уловом – он составляет изрядную часть меню местных ресторанчиков и кафе.

Несколько раз в день с единственного аэропорта вылетают маленькие турбовинтовые самолеты – они летят на другие острова и, в частности, на Сен-Мартен, где можно пересесть на рейсы до США и Мексики. Взлетная полоса аэропорта Сен-Филибер покрыта асфальтом и одним концом выдается в океан, другим же уходит в пригород и смотрит на склон вулкана. С той, дальней от морских волн стороны, построены диспетчерская вышка, ангары, аэровокзал и кафе.

В городке Сент-Мари можно слышать как французскую, так и английскую речь – оба языка равноправны и оба приняты как государственные. На узких улицах обитает пестрая людская смесь: негры – далекие потомки черных рабов, креолы и мулаты. Чисто белых немного, да и те по большей части приезжие.

В такой вот городской среде волей судьбы и оказался семнадцатилетний Евгений Михайлович Казарский – для родных и друзей просто Женька.

Отец его работает пилотом в местной авиакомпании. Он часто бывает в рейсе, и Женька остается предоставлен самому себе. По крайней мере, сейчас, в самый разгар летних каникул. Зимой надзор усиливается – заканчивается туристический сезон, и отец проводит много времени дома.

***

В тот памятный день Женька без дела слонялся по городу. Он прошел по рынку, где торговали рыбой и устрицами, и заглянул в бакалейную лавку, где хозяйничала его подруга Марианж. Ему невыносимо хотелось увидеть ее точеную фигурку, милое смуглое личико со странно тонкими для мулатки губами, посмотреть в черные, как сама ночь, глаза. Но девушка была вся в работе: она помогала матери – владелице лавки, и Женька не стал портить женщинам бизнес. Марианж, обслуживая очередного посетителя, заметила приятеля: она слабо улыбнулась и махнула рукой – свидание потом, дело важнее! И Женька, послав воздушный поцелуй, удалился.

Потерпев неудачу с подругой, он обошел все компьютерные магазины, забрел в городскую библиотеку и два часа сидел в читальном зале, с головой погрузившись в геологию: каникулы – это, конечно, хорошо, но вступительные экзамены в университет сдавать когда-нибудь, да придется.

Разумеется, грызть гранит науки можно и дома, за компьютером, но в библиотеке особая атмосфера – тихая, спокойная, настраивающая на рабочий лад. Кондиционеры навевают прохладу. Кроме того, всегда можно потренироваться понимать английский текст. Русских учебников в запасниках Сент-Мари, естественно, никогда не было.

Когда голова объявила забастовку и отказалась усваивать теорию, Женька сдал книгу, вышел из библиотеки и, презрев маршрутку, пешком поспешил на аэродром. Там, в ангарах, он отыскал старшего инженера-механика мистера Белла – жилистого белого мужчину в синем рабочем комбинезоне.

Механик возился со стареньким пятиместным монопланом «Пайпер Чероки». Самолет когда-то купил отец, получив премию за спасение людей после землетрясения. Иногда добрые дела вознаграждаются по заслугам.

– Мистер Белл! Одолжите на часок нашего красавца.

Лицензию частного пилота Женька получил еще в пятнадцать лет, и отец, после собственных строгих экзаменов, разрешил ему летать одному. В хорошую погоду, конечно. Но в этот раз Женьку постигло второе разочарование за день.

– Сожалею, Юджин, – мистер Белл вытер ветошью черные руки. Жесткие голубые глаза насмешливо блеснули. – Я снял маслофильтр. Надо промывать систему: оттуда только что тараканы не выбегают.

– Если бы так говорите, значит, в масле немного грязи. Не нужно было ничего разбирать.

– Мне лучше знать, нужно что-то разбирать или нет, не будь я Александр Белл, – сложив руки на груди, ответил механик. – Вот представь: ты летишь, и вдруг – хрусть! Движок встал. Ты в океан – плюх! Что тогда?

– Плохо мне будет, – сказал разочарованный Женька.

– Нет. Тебе будет по барабану – мертвые не потеют, как говорится. Плохо будет в первую очередь мне. Комиссия быстро поймет, что это я оставил в масляной системе мусор. Тогда я лишусь лицензии, а, главное, репутации. Ясно?

Женька не стал спорить с механиком. Не попрощавшись, он покинул ангар, зашел в буфет и заказал стакан апельсинового сока.

– Осторожнее, Юждин! – предупредил его буфетчик – чистокровный, самый настоящий негр, только белки глаз да зубы сверкали на угольно-черном лице. – Тебя ищут.

– Кто?

– Сам знаешь, кто. Глава банды детсадовцев. Зря ты ему дорогу перешел. Берегись теперь.

– Спасибо, Джо, – невозмутимо поблагодарил Женька. – До свидания.

Глава 2. Битва за честь

Женька вышел из буфета на улицу, соединяющую аэропорт с центром города. Уже начало темнеть, но сумерки еще не укутали остров темно-серыми крыльями. С моря, разгоняя жару, дул прохладный ветерок, идти было легко, и Женька, занятый своими мыслями, не заметил трех темнокожих подростков за спиной. Преследователи выдали себя, когда он свернул на улицу, ведущую к дому.

– Эй, русский! Поди-ка сюда, перетереть надо!

Женька мог бы убежать, в этом случае он бы потерял уважение к себе. И он развернулся и направился к трем темнокожим подросткам у каменной ограды углового дома. Парнем покрепче был Найджел – местный хулиган и задира. Двое остальных – его приспешники. Выйти один на один малолетний «пахан» побоялся.

Женька встал перед тремя черными тенями.

– Чего хотели? – уверенно, без тени страха, спросил он.

– Кто тебе разрешил кадрить наших телок? Или раз ты думаешь, что русский, ты самый крутой? Отстань от Марианж, она принадлежит нам. Жизни черных важны, понял?

– По-моему, она сама выберет того, кто ей нравится… – начал Женька, но Найджел без замаха, коротко и резко, ударил его в лицо.

Перед глазами словно полыхнула молния. От неожиданности Женька упал на спину. Найджел и его приспешники захохотали.

– Это тебе урок на будущее…

Больше Найджел ничего не успел сказать. Женька вскочил, бросился вперед и вниз, схватил врага за ноги и рванул их на себя. Найджел упал на спину. Женька налетел на него, врезал локтем в переносицу так, что хрустнули хрящи. Найджел взвыл, а Женька начал молотить его, не обращая внимания на удары кулаками по ребрам. Только когда кто-то из приспешников врезал ему ногой, он повалился на бок, но тут же встал на четвереньки, пытаясь добраться до Найджела, который в ужасе отползал в сторону. Его жгло только одно желание – бить, кромсать, рвать на части ненавистного врага. И наплевать, что будет с ним самим.

По улицам эхом прокатилась трель свистка: двое полицейских выскочили из машины и поспешили к месту схватки. Найджел и его банда бросились врассыпную. «Русский – псих! – выкрикнул кто-то. – Безумный Иван!» Первый полицейский ринулся вдогонку за хулиганами, второй помог Женьке подняться.

– С вами все в порядке, молодой человек? – участливо спросил офицер. – Следуйте за мной!

– В участок?

– К врачу. Видели бы вы себя! Потом заявление напишете.

– Какое заявление? – удивился Женька.

– О нападении!

– Может быть, это я на них напал?

– Один на троих? У вас странное чувство юмора. К тому же, молодой человек, репутация Найджела и его компании нам хорошо известна. Давайте все же я отведу вас к врачу.

Женька замотал головой, не желая подчиняться офицеру. В глазах все поплыло. Левый бок – место, куда пришелся удар ногой, пронзила такая боль, что перехватило дыхание. Женька закрыл глаза и снова открыл их. Зубчатый силуэт вулкана, точно декорация драматического спектакля, отчетливо выделялся на быстро темнеющем небе.

Вдруг прямо над пологой вершиной беззвучно полыхнуло красное зарево. Оно тут же погасло, оставив после себя тонкую струйку дыма.

– Смотрите! Там! – Женька вытянул руку, показывая на вулкан.

– Где? Ничего не вижу. Вам, наверное, показалось. Не удивительно после такой передряги.

Струйка дыма пропала: очевидно, ее развеял ветер; он всегда присутствует на высоте. Не осталось никаких следов того, что произошло минуту назад.

Опираясь на руку полицейского, Женька поплелся к машине и, едва сдерживая стон, уселся на заднее сиденье.

Заурчал мотор. Машина покатила по городу. Каждый поворот, каждая кочка причиняла Женьке страдания. А ведь поначалу боли он не чувствовал. Вот что значит адреналин!

Доктор – седеющий белый мужчина лет пятидесяти, осмотрел Женьку и выдал ему направление на компьютерную томографию. Чуть позже, разглядывая распечатки с результатами, врач многозначительно изрек:

– У тебя крепкие ребра, парень! Судя по кровоподтеку, удар-то был ого какой! Бланш под глазом тоже солидный. Легкое сотрясение мозга и всякую мелочь я и не учитываю. Сейчас я сделаю тебе обезболивающий укол…

– Не надо никаких уколов! – возмутился Женька. – Я что, маленький? Перебьюсь как-нибудь!

– Юджин Казарски! – голос доктора неожиданно зазвенел металлом. – Приберегите вашу стойкость для других случаев. Боль нельзя терпеть – она лишает сил, изнуряет и опустошает организм. Так что давайте без разговоров! На кушетку, живо!

Женька подчинился. Доктор всадил ему шприц в мягкое место и выдал две пачки таблеток:

– Первые – болеутоляющие. Пить, очевидно, когда больно. Вторые – снотворное. Принимать на ночь. И спать. Минимум неделя постельного режима. Не подчинитесь – закатаю в госпиталь. Так и знайте.

– Вы, случайно, в армии не служили? – поинтересовался Женька.

– Военно-морской врач, – засмеялся доктор. – Хирург-травматолог. Так что будьте добры, выполняйте рекомендации. Я проверю.

– Вам нельзя не подчиниться, – Женька окончательно сдался перед авторитетом врача. – До свидания.

Женька покинул кабинет, закрыв за собой дверь. Полицейский, который все это время терпеливо ждал в коридоре, поднялся, помог ему дойти до машины и спросил:

– Будете писать заявление, Юджин?

– Нет, – сказал Женька. – Я же не этот… как его… агент.

– Дело ваше. Предупреждаю, что если придет повестка в суд, вы обязаны явиться, как потерпевший.

Женька не помнил, как доехал до дома, сбросил изодранную в клочья одежду и лег в постель. Он даже не осознал, сколько проспал. Когда он открыл глаза, в окно ярко светило солнце. А в кресле возле компьютера сидел отец.

– Я уже слышал от полицейских об истории, в которую ты угодил. Давай, колись.

Женька рассказал о событиях вчерашнего дня все без утайки. И со всеми подробностями.

Отец нахмурился. На его чистом, без морщин, лбу, проступила складка.

– А точно ли надо было этому Найджелу ломать нос? Его родители могут подать на нас в суд. Дело они вряд ли выиграют, но нервы попортят. Жизни черных важны и все такое.

– Что же я должен был делать? – Женька повернулся на спину с относительно здорового бока.

– Бежать со всех ног. Иногда это действительно выход. Я так, убегая от хулиганов, и познакомился с твоей мамой.

– И бросил ее, да? – неприветливо буркнул Женька.

– Всякое бывает, – невозмутимо ответил отец. – Мы оба виноваты. Только все это в прошлом. Сейчас ты у меня… пока, во всяком случае. И только это имеет значение. Короче, Евгений Михайлович. Ты – молодец, что не сдался и не прогнулся под отморозков. Так держать! А с разными там исками мы разберемся. Теперь у меня к тебе деловое предложение.

Женька кое-как сел, опершись спиной на подушку:

– Какое еще предложение?

– Мне надо выполнить еще два рейса – это займет где-то неделю. Потом я вернусь. Наш механик – мистер Белл, любезно предоставляет нам баркас порыбачить. Так что…

Отец не договорил: где-то под землей раздался глухой удар, словно сам остров начал ворочаться, очнувшись от долгого сна. Стены дома вздрогнули. Задребезжали стекла. Где-то далеко завизжала автомобильная сигнализация. За первым ударом последовал второй и все стихло.

– Землетрясение? – предположил отец.

– Скорее, вулкан просыпается, – возразил Женька. – Надо позвонить губернатору!

– А можно самой королеве Великобритании. Пассажирам лучше не разговаривать с рулевыми – большим шишкам лучше знать, что делать. Через месяц выборы городской администрации. Вряд ли губернатор станет слушать какого-то жалкого эмигранта. К тому же к услугам власть имущих геологические институты всего мира.

– Они далеко, в США, Канаде и Британии. Им-то ничто не угрожает. Это мы будем гореть и умирать.

– Поверь, если что случится, губернатор примет меры. На то он и губернатор.

Отец говорил убедительно, только Женька в душе с ним не согласился. Слова казались какими-то искусственными, вымученными, словно они предназначались для самоуспокоения. Тогда Женька и решил провести собственное расследование.

Глава 3. Марианж

Весь следующий после драки день Женька валялся в постели в обнимку с книгой: отец по его просьбе принес из библиотеки курс вулканологии. Оказалось, это на удивление увлекательная штука. Сами вулканы и типы извержения делятся на множество типов. И один из самых опасных – пелейский. При такой активности вязкая лава часто закупоривает кратер, а когда газы с взрывом прорываются наружу, получается пирокластический поток: раскаленная смесь газов, пепла и камней.

Это страшная штука, сравнимая по разрушительной силе с атомной бомбой. В отличие от медленно текущей лавы, пронизанная молниями «палящая туча» мчится по склону вулкана со скоростью семьсот километров в час, беспощадно выжигая и сметая все на своем пути. Пирокластический поток как бы плывет на подушке из горячих газов и летит быстрее турбовинтового самолета. Ни убежать, ни уехать от него невозможно. Давно потухший вулкан Монтань-Руж относился к тому самому пелейскому типу. Он грозил Сент-Мари и его жителям именно такой катастрофой.

Телевизор молчал. Только два сообщения были посвящены подземным толчкам, и в обоих губернатор Ламберт и шеф полиции уверяли, что никакой опасности для города нет. Зато рекламу предстоящих выборов крутили по всем каналам.

Субботу Женька, как и пятницу, собирался посвятить науке. Он удобно устроился в кресле в саду с учебником и ноутбуком, и, высунув язык, принялся писать статью в местную бумажную газету…

Неожиданно рядом раздался певучий, еще по-юношески звонкий голос Марианж:

– Ты совсем меня забыл, друг Эжен, – она говорила по-французски. – Я знаю все, что с тобой приключилось, и сама пришла тебя навестить. Как твои раны, рыцарь? Все еще болят? Сможешь погулять со мной?

– Спрашиваешь! – с энтузиазмом воскликнул Женька. Острым мужским взглядом он разглядел под легким платьем купальник. – Нырнем пару раз?

– Если тебе раны позволят.

– Не сидеть же сиднем. Лучше скажи, что в городе творится после землетрясения? Я ведь добросовестно проспал почти двое суток.

– Ничего… совсем ничего. Все спокойные, словно ничего не случилось. Властям виднее.

Женька схватился за голову: в ближайшее время может произойти несчастье, но никто не обращает внимания на предвестники надвигающейся беды. Впрочем, может быть, он сам принимает все слишком близко к сердцу? Ведь пока, кроме пары подземных толчков, ничего не произошло.

– Ты можешь говорить по-английски? – попросил Женька подругу. – У меня с французским как-то плохо, а с местным наречием и вовсе труба.

– Давай я лучше по-русски буду разговаривать? Мне нужна практика. А тут живой носитель! Ты будешь мне… споспешествовать?

Женька изумленно вылупился на Марианж:

– Откуда ты это взяла?

– У Гоголя. В «Мертвых душах»… Учитель посоветовал.

– Так ведь Гоголь жил в середине позапрошлого века! Сейчас никто так не говорит.

– Да? – огорчилась Марианж. – А как бы сказал ты?

– Просто: помоги мне, пожалуйста.

Марианж взяла Женьку за руку:

– Видишь, ты уже пользителен для меня…

– Полезен.

– Да, да! Полезен. Какой у вас сложный язык.

– А мне французский кажется тяжелым. Пятнадцать букв пишется, три произносятся. Ладно. Переоденусь – и купаться!

Женька оставил Марианж одну. Он быстро натянул плавки, легкую рубашку и шорты, и вернулся обратно, не забыв пляжный коврик.

– Я готов! Идем!

Поддерживая Марианж под руку, он спустился из сада к воде по узкой тропинке между выброшенными вулканом глыбами. Здесь хорошо поработал океан: вдоль берега тянулась полоса песка, отделенная от общественного городского пляжа крутой каменной грядой. Удобное место для того, чтобы отдохнуть в одиночестве от городской суеты.

Марианж без тени стеснения скинула платье и осталась в одном купальнике. Женька расстелил коврик и застыл, смущенно теребя пуговицу на рубашке.

– Ну, что же ты? – выкрикнула Марианж. – У вас все такие… стеснительные?

– У нас зимой минус двадцать. Голышом не походишь. Это здесь – натуральный рай. Тепло, море, воздух, как говорит мой папа.

С минуту Женька колебался, потом все же скинул шорты и рубашку.

– Ого, как тебя отделали! – воскликнула Марианж по-английски.

Она коснулась кончиками пальцев синяков на спине у Женьки и спросила по-русски:

– Очень больно?

– Терпимо. На мне все заживает, как на собаке! – не без бахвальства ответил он.

– Зачем вы сравниваете себя с собаками?

– Это просто такое устойчивое выражение. В английском тоже есть выражение «выглядит, как то, что кошка притащила». Но мне бы не пришло в голову сказать, что американцы сравнивают себя с кошками.

– Не пришло в голову… – проговорила Марианж. – Интересное выражение. Извини, я не хотела тебя обидеть.

– Да ладно. Пойдем лучше нырнем поглубже. Я тебе кое-что покажу.

Женька бросился в океан, в теплую как парное молоко, соленую воду. Раны защипало, но боль быстро утихла. Тело тут же налилось силой. От истомы, сонливости не осталось и следа.

Марианж бросилась следом, нарочно подняв тучу брызг. Она игриво плеснула в лицо Женьке морской водой и поплыла прочь.

– Догоняй!

Женька бросился за ней – он плавал, как рыба, быстро догнал и ухватил за ногу. Пальцы скользнули по гладкому бедру. Марианж не смутилась, только ударила по воде кулаками. Женька нырнул и тут же выскочил на поверхность:

– Ах ты, чертовка!

Он схватил Марианж за торчащие из воды шоколадные плечи. Она не стала отстраняться, только спросила:

– Что ты мне хотел показать?

– Нам нужно доплыть вон туда, – Женька указал на черную скалу, вертикально обрывающуюся в воду. – У тебя хватит сил?

– Не обижай. Конечно, хватит.

И она, словно торпеда, понеслась к скале первой. Спустя десять минут Женька сказал:

– Набери побольше воздуха, бери вон тот булыжник и ныряй. Только после меня, понятно?

С камнем в руках Женька опускался все глубже и глубже. Солнечный свет померк. Наконец где-то между поверхностью и морским дном в отвесной стене мелькнуло черное отверстие – ровное и круглое, словно вырезанное лазером. Женька отпустил камень, схватил Марианж за плечо, и указал на проем и вверх. Она тут же отпустила груз и стала быстро подниматься. Женька последовал за ней, выпуская из легких пузырьки воздуха. Над головой посветлело. Вода все меньше и меньше давила на грудь.

Вынырнув, Женька и Марианж с минуту втягивали в легкие воздух – горький, с запахом йода и соли. Немного восстановив силы, они лениво поплыли к пляжу, выбрались на берег и без сил рухнули на коврик.

– У тебя кровь из носа хлещет! – воскликнула Марианж.

– Это всегда так, если глубоко нырнуть, – Женька достал из кармана валявшихся на песке шорт носовой платок. – Капилляры, наверное, слабые. Поэтому мой отец и не хочет, чтобы я стал пилотом, как он. Загоняет меня под землю – в геологи. А это такая скучища – ужас. Но вот вулканы – это штука поинтереснее.

– А что все-таки в этой пешере?

– Пиратские сокровища. Да шучу я. Чтобы обыскать ту дыру, нужен акваланг. Отец никогда мне его не купит. И уж точно никогда не разрешит нырять так глубоко.

Женька глянул на подругу. В черных глазах ее вспыхнули веселые искорки. Уголки необычно тонких для мулатки губ дрогнули.

– Слушай, ты в каком веке живешь? В позапрошлом, как Гоголь? Есть же… как их по-вашему… ну, подводные лодки с пультом на берегу.

– А! Дроны! Это мысль. Надо будет зайти к мистеру Беллу. Может, он что посоветует?

Женька и Марианж валялись на песке, пока солнце не превратило пляж в раскаленную печь. Стало невыносимо дышать. Исчезли даже чайки: они нашли укрытие в тени скал и камней.

Первой сдалась Марианж:

– Невыносимое пекло. Надо возвращаться домой.

– Да? А по-моему только-только потеплело. Самое время для солнечных ванн, – Женька произнес это без издевки.

– Да я только отогреваться начал! Если бы твоё детство прошло за Полярным кругом, ты бы тоже не хотела уходить с пляжа. Мой отец летал на Крайнем Севере. Новый Уренгой, Салехард, Надым. И я, маленький несмышленыш, в кабине таращился на приборы. Там, вдали от цивилизации, соглядатаев из центра не так много. Отцы часто брали с собой детей.

– Ты правда останешься?

– Нет, конечно. Сгорю ведь. Я же не огнеупорный. А крем для загара забыл дома.

Женька поднялся, натянул шорты и рубашку и, как джентльмен, помог Марианж встать. Свернул коврик и поплелся домой, помогая подруге идти среди оплавленных глыб давным-давно застывшей лавы.