Максимилиан Волошин
Шарль Пеги

Франция, как бы бессознательно готовясь к удару, выплавила поколение, проникнутое до глубины волевыми импульсами и культом исторических устоев Франции, сочетавшее католичество с любовью к спорту, роялизм со вкусом и деловой практичностью. Оно было еще очень молодо – едва со школьной скамьи, когда наступила война, и теперь истреблено почти до последнего человека, как бы предназначенное только для того, чтобы принять на себя всю силу германского натиска и выдержать его.

Шарль Пеги вместе с Жаммом и Клоделем был одним из вдохновителей этого поколения. Это не значит, что он был принят и понят им целиком.

«Не знаю писателя более одинокого в своем веке, чем Шарль Пеги», – писал Геон за год до его смерти. Он прав, потому что ни Вилье де Лиль Адан, ни Барбе д'Оревильи не были столь одиноки в свое время, как Пеги в эти первые полтора десятилетия XX века.

Историческая Франция заслонена для нас «Революцией», «Веком разума» и «Великим веком», и мы совсем забыли о «христианнейшей» Франции XIII века, в которой гнездятся глубочайшие корни ее бытия.