Максим Шлыгин
Последний мастер по детству
– Не гневись, внучка. Просто я удивился, что ты маленькая такая, а так громко урчит. Слезай уже, за стол садись. Сейчас ватрушки доставать буду. Да и Максима надо из-под навеса вытаскивать. Он мне всю поленницу так в самовар перепихает. Вода, небось, выкипела уже наполовину. Пойду чайник заварю, если осталось чем. Вот юный пожарник-то растёт!
А вы когда-нибудь пробовали ватрушки, запечённые в настоящей дровяной печке? Если нет, то вы много потеряли. Это что-то с чем-то! У дедушки был для выпечки специальный камень: чёрный, плоский, с неровными краями. Тяжёлый, не поднять. Как он с ним управлялся – ума не приложу. На нём дед выпекал хлеб и деревенские лепёшки с мясом и картошкой. А сегодня на камне, как на подносе, бородатый повар извлёк из печки румяное лакомство, пахнущее свежим печёным сдобным тестом, творогом и ванилью. Мы набросились на ватрушки, даже не дожидаясь, пока они хоть чуть-чуть остынут. Лопали прямо с пылу с жару, как с голодного края. Всё нёбо себе, помню, сожгла тогда. Зато как же это было вкусно!
– Дедушка, а ты сегодня дорасскажешь нам вчерашнюю историю? – спросил Максим, держащий от жадности в руках аж четыре ватрушки.
– А вы у меня дрыхнуть не завалитесь после ужина-то? – справедливо решил уточнить дедушка. – Поди, так умаялись, что вам только подушку покажи.
– Не, мы бы послушали, – сказала я. – Хотя бы чуть-чуть.
– Тогда долопайте, чай допейте, умываться – и по койкам. А я пока двери схожу закрою.
– Деда, а ты таблеточки свои не забыл выпить? – строго спросила я, памятуя, как мы быстро с речки собирались.
– Да, все лекарства принял, всё слава богу. Спасибо, что напомнила, а то путаться уже начинаю, какие утром пить, какие вечером. Проще горстью с утра все в рот закинуть, да врачи не велят. Ладно, доедайте, я сейчас вернусь.
Дедушка задержался и вернулся домой весь мокрый. Баню закрывал, под дождь попал. Пока мы укладывались под грозный грохот грома, я всё время поглядывала в окно. А вдруг там шаровая молния?! Я правда очень боюсь грозы. А шаровую молнию боюсь ещё сильнее.
Словно прочитав мои мысли, дед встал и задёрнул плотнее шторы. А потом вернулся, сел на свою табуреточку и начал.
– Так, на чём мы с вами давеча остановились? А, как я уснул возле водопада Желаний, по-моему. Так же? – и дедушка вопросительно посмотрел на нас.
– Да, ты набегался, наплакался и уснул там, – прошептала я.
– Ага. Всё верно. А вот знаете ли вы, внучики, чем отличается детский сон от сна взрослого? – спросил дедушка.
– Наверное, у взрослых все сны про работу? – предположил Максим. – Мама постоянно с кем-то во сне ругается.
– И такое бывает, конечно, но это не главное отличие, – возразил дедушка. – А ты как думаешь, внучка?
– Не знаю… Может, взрослые могут включать себе любые сны и перещёлкивать их, как каналы на телевизоре? – высказала я свою догадку.
– Нет, милая, так даже у взрослых не получается. Сны у взрослых и у детей во многом похожи. Вам иногда снится детский сад или школа, а вашим маме и папе – работы, заботы, вы снитесь. Но самое главное отличие не в этом. Взрослый сон всегда останется сном и наутро улетучится, даже и не вспомнишь, о чём он был. А вот у детей другая штука. Упрямая, надо сказать. Обычно сон так и остается сном: весёлым приключением или жутким кошмаром. Но – сном. Однако иногда он может происходить на самом деле. А то, что тебе приснилось, на самом деле уже и есть твоя жизнь.
– Это как это?! – удивлённо спросил Максим.
– А вот представь себе, что ты спишь и видишь сон. И вдруг тебя что-то напугало, и ты подскакиваешь на кровати, трёшь глаза, чтобы поскорее проснуться, и чувствуешь, как будто что-то изменилось. Всё вроде то же самое. Но ты ощущаешь, что сон никуда не делся. И все события, которые тебе снились, начинают с тобой происходить на самом деле. И это не шутка. Это твой сон ворвался сюда, в этот мир, где его никто не ждал. Не знал и я про такое, когда уснул, откинувшись на ствол дерева, росшего вблизи водопада Желаний. После всех моих злоключений, случившихся в тот день, трудно было ожидать, что мне будут сниться порхающие бабочки, прыгающие зайчики и добрые волшебники. Какое-то время я тревожно дёргался, проваливаясь в сон, и просыпался от этого пару раз. Но усталость взяла своё, и наконец я уснул. Или не уснул, и это был не сон. Я до сих пор не знаю.
Я помню только, что вдруг почувствовал, как меня, лежащего на земле, будто кто-то вяжет по рукам и ногам. Мне стало ужасно страшно. Я открыл рот, чтобы закричать что есть мочи. Но как я ни пытался, ничего не получалось, словно у меня отключили голос. Меня сжимало всё крепче и крепче, ноги уже не могли пошевелиться. Я попытался раздвинуть путы руками, стал брыкаться ногами, отчаянно пытаясь открыть отяжелевшие от усталости глаза. Но как будто какая-то неведомая сила навалилась на меня всем весом, не давая мне ни пошевелиться, ни закричать, ни взглянуть на неё. Собравши последние силы, я рванулся что есть мочи и почувствовал, как моя правая рука вдруг освободилась. Я протёр глаза, открыл их и оцепенел. Лежал я на том же месте, в корнях старой большущей ели, недалеко от водопада Желаний. Только вода лилась сверху мощным, громким и пенящимся потоком, падая в небольшое голубое озеро. Я поднял глаза и в испуге увидел, как передо мной промелькнуло чьё-то знакомое лицо. Быстро переведя взгляд на свои ноги, я тут же понял, что меня так опутало. Мои ноги были покрыты толстым слоем проросшего лишайника, этого гриба и водоросли одновременно, который разрастался и приковывал меня к стволу дерева, словно клейкой лентой.
– Держи его крепче, старый пень! – прозвучал откуда-то сзади хриплый, даже, наверное, трескучий, старческий голос.
Я обернулся и увидел, что позади меня у водопада стояли две тёмные женские фигуры: одна постарше, другая помоложе – и о чём-то шептались. А чуть дальше виднелся силуэт ещё одной женщины, совсем старой, нервно опирающейся на свою клюку. Она строго смотрела издалека на старую ёлку, в корнях которой я не оставлял попыток как-либо выскользнуть из-под плотного слоя лишайника.
Тут старуха начала двигаться ко мне. В темноте мне казалось, что она не идёт, а плывёт на меня, чертя по земле своим посохом. Я оцепенел. Старческая фигура становилась всё ближе и ближе. И тут я увидел её лицо, знакомое до боли. Такого опоясывающего ужаса я не испытывал никогда в жизни. Мне даже через щёлки зажмуренных от страха глаз стало понятно, что это была она. Моя соседка, старуха-ведунья. Она смотрела прямо на меня. Нет-нет, куда-то в глубь меня. А выражение её лица не предвещало ровным счётом ничего хорошего. В голубом свечении, исходящем от воды, этот пронзительный недобрый взгляд пробирал холодными колкими искорками до самых далёких мурашек. Меня аж передёрнуло там, под лишайником.
– Сёстры, идите-ка сюда! – скрипучим голосом позвала она тех двух женщин. – Знакомьтесь, вот этот мальчик просил водопад исполнить его желания.
Пока те шли, старуха пригнулась ко мне, опершись на свой посох, и небрежно смахнула с моего лица опавшие листья, которые, по-видимому, прилипли к нему, пока я спал.
– Погоди, да я тебя знаю! – старуха аж взвизгнула. – Так это ты, дрянной мальчишка, общался с водопадом?! Тогда тебе очень повезло, мальчик, что он решил исполнить твои просьбы и позвал нас. Обычно таких лгунов и хулиганов, вроде тебя, водопад вмиг смывает!
Тут к нам подошли женщины, которых старуха назвала сёстрами. Молодая присела на корточки рядом со мной и, осмотрев мои затёкшие под лишайником руки и ноги, повернулась к старухе и сказала:
– Сестра, прошу тебя, сними с него свой лишайник, он никуда не убежит, – и, посмотрев на меня строго, но с теплотой, спросила: – Ты ведь не смоешься, правда?
Страх меня ещё не отпустил, и нижняя челюсть дрожала и не слушалась, и зубы отстукивали быстрый ритм. Так что ответить я не смог, только кивнул и моргнул утвердительно.
– Ну вот, он убегать не будет. Отпусти его.
Старуха, недовольно ворча, пошарила в кармане передника и, достав оттуда какой-то светящийся порошок, сдула его с ладони в мою сторону. Проросший на мне лишайник стал растворяться и через мгновение осыпался под корни громадной старой ели.
– Ну вот, спасибо, сестра. Тебе лучше, мальчик?
– Д-д-д-да, с-с-с-с-пасибо, – дрожащим голосом ответил я.
Теперь, наконец-то, я смог пошевелить руками и ногами, которые от прилива крови закололо мелкими иголками, как от укуса маленьких пчёл или посещения крапивника. Мои глаза уже привыкли к темноте, я попытался встать, но коленки трясло так, что мне это не удалось. Тут заговорила женщина средних лет.
– Мальчик, ты можешь отвечать? – спросила она спокойным ровным голосом.
– Ага, могу, тётенька, – мой голос от пережитых волнений начинал приходить в норму, но ещё дребезжал.
– Хорошо. Это ты разговаривал с водопадом и просил его исполнить твои желания? – продолжила она.
– Да, тётенька, я. А что, я что-то плохое попросил? – и я стал лихорадочно копаться в памяти, безрезультатно пытаясь вспомнить, что плохого или обидного мог ляпнуть водопаду в панике.
– Ты попросил его о чём-то очень странном. Но, видимо, водопад тебя услышал и решил исполнить твои желания. И вот мы здесь. Ты знаешь, кто мы?
Я отрицательно замотал головой, оглядывая внимательно фигуры трёх женщин. Сейчас, когда они стояли близко и лунный свет стал ярче, мне были видны все детали их одежды. Старуху я разглядел ещё раньше, к тому же мне часто приходилось её видеть, с этим обмотанным пёстрыми косичками костылём. Единственное – сейчас она была одета не так, как обычно. Её диковинное облачение: то ли старое платье, то ли такой же древний халат – казалось, было откуда-то из далёкого прошлого, из другой эпохи. А странный вязаный чепчик и кожаный передник, из кармана которого она доставала свой порошок, создавали ощущение, что она только что пришла сюда из сказки про пряничный домик. Вторая, средних лет, напротив, была похожа на женщин из нашей деревни: платье в пёстрый горох, передник из грубой льняной ткани да светлая косынка на голове. Ничего необычного. Зато третья – совсем молодая девушка – одета была в какой-то блестящий инопланетный костюм. Сейчас космонавты в таких ходят разве. Он весь сиял и переливался холодным светом в падающих лунных лучах.
– Ты точно никого из нас не знаешь? – переспросила женщина средних лет.
– Её знаю, – боясь сказать что-то не то, показал я трясущимся пальцем на старуху.
– Сестра, а ты знаешь этого мальчика? – повернулась к старухе женщина.
– Да как же не знать соседушку. Ну что, охламон, обмишурился? – злорадно глядя в мою сторону, ответила старуха.– Этот воришка весь огород мне вытоптал с дружками своими и в дом хотел залезть. Благо дед мой их увидел. Поймать хотели, наказать, так ведь разбежались, мерзавцы, как тараканы. Не смотрите, что он сейчас сидит тише воды, ниже травы. На самом деле это гнида жуткая, хулиган и обманщик, оторви да брось. Не понимаю, как водопад его желания решил исполнить. Просто ума не приложу.
– Успокойся, сестра, не преувеличивай, – неожиданно вступилась за меня девушка. – Возможно, у тебя в Былом он и натворил чего-то, но я у себя в Грядущем его плохих дел не вижу. Так что, может, водопад и не ошибся. Что же ты попросил у водопада, мальчик?
И девушка присела на корточки и посмотрела мне в глаза. Я, окончательно запутавшись и уже ничего не понимая, снова почувствовал, как набегают слезы, и заныл.
– Тётеньки, отпустите меня, пожалуйста. Я, честное слово, больше так не буду!
– Прекрати ныть и не юли! – крикнула на меня старуха. – Если ты не понял ещё, то я тебе растолкую. Не мы тебя сюда притащили, ты сам сюда пришёл. И сам водопаду свою просьбу передал. А он тебя, дурня, услышал. И теперь мы с сёстрами вынуждены твои желания исполнить, хотим мы или нет. Вот мы и спрашиваем тебя, зачем ты припёрся сюда ночью и что ты хотел от водопада?
– Я ничего не понимаю, тётеньки, вы кто? – прорыдал я.
Тут девушка положила мне руку на плечо и, протянув платочек, стала меня успокаивать.
– Ну ты чего, мальчик, перестань плакать, мы не хотим тебе сделать ничего плохого. Сестра, перестань кричать на мальчика, ты делаешь только хуже, – и она стала помогать мне вытирать слёзы с заплаканного лица. – Всё-всё-всё, успокаивайся. Поверь, мы здесь только по одной причине – выполнить твои желания. Мы с сёстрами – феи, рожаницы14, хозяйки судьбы. Вот пожилая фея, она Хозяйка Былого. Вот фея средних лет, Хозяйка Настоящего. И я, Хозяйка Грядущего. Мы живём здесь, возле водопада, который вы называете водопадом Желаний, хотя это на самом деле не совсем верно. Наша работа – это определять судьбы всех живущих на планете людей. Вот видишь это старое дерево?
И молодая фея показала мне на крону ели, в корнях которой я так до сих пор и сидел.
– Это Дерево Жизни, – продолжила она. – Мы с сёстрами должны поливать его корни из водопада, чтобы оно не засохло. Работы много, но такая уж у нас задача, мы не жалуемся. Иногда к водопаду приходят отчаявшиеся люди и просят помощи. Водопад слышит не всех, а помогает уж тем более очень немногим. Почему водопад услышал тебя и решил тебе помочь, мы не знаем. Но раз он нас попросил, мы не можем ему отказать. И вынуждены выполнить твои просьбы, какими бы они ни были. У нас очень мало времени, мальчик. Людей на планете много, у каждого своя судьба, своё прошлое, настоящее и будущее. Мы должны спешить. Скажи нам, чего ты просил у водопада, мы это выполним и отпустим тебя.
После слов молодой феи мне стало гораздо легче, как будто камень с души свалился. Я-то думал, что они пришли меня наказывать, а оказалось наоборот. Эта новость так меня обрадовала, что слёзы и дрожь в коленках мгновенно улетучились и я, взявшись за руку молодой феи, смог наконец-то встать. Сидя в корнях старой исполинской ели на сырой земле, я затёк и сильно продрог.
– Извините, пожалуйста, я не хотел вас потревожить, – начал я. – Я попросил у водопада, только чтобы он помог мне всё вернуть обратно, как будто ничего и не было. И ещё – чтобы я поскорее повзрослел.
– А, так ты хочешь, чтобы всё вернулось обратно?! – завопила старуха. – Хочешь, чтобы я забыла, как ты, негодник, меня обворовывать лез? Ну уж нет, дружочек. Ты мне давно не нравился. Будешь теперь отвечать за свои поступки.
У меня снова упало всё внутри. Я понимал, что старуха ни за что не будет выполнять мои желания. Тем более что они и её касаются, причём в первую очередь. Ведь я-то хотел вернуться в прошлое, именно в тот момент, когда я вёл друзей с рыбалки мимо забора старухи. Я бы на этот раз ни за что бы к ней не полез, ни за какие пряники. И пусть бы обо мне чего угодно думали мои друзья-товарищи, но больше заводилой для них я быть не хотел. И вот весь мой план рушился прямо на глазах. Переведя молящий взгляд на фею Будущего, потом на фею Настоящего, я опять заплакал.
– Сестра, ты же знаешь, мы не можем отказать Водопаду, – обратилась к старухе фея Настоящего. Ему это не понравится, ведь такого не было никогда. Без его помощи Дерево Жизни может засохнуть.
– Я понимаю, сестра, – нервно ответила ей старуха. – Но ты же понимаешь, что этот мерзавец хочет, чтобы у меня память отшибло. Он думает, что за свои ошибки отвечать не надо. Он думает, что бывает второй шанс, что можно вернуться в прошлое и всё исправить. Но ведь такого не должно быть, сёстры!
– Мальчик, а ты хоть понимаешь, что, изменяя своё прошлое, ты меняешь своё настоящее и уж тем более будущее? – тревожно спросила меня молодая фея. – Ты понимаешь, что если ты перепишешь прошлое, то в будущем с тобой может случиться непоправимое? Ведь до тебя исправить своё прошлое никому не удавалось. Ты точно хочешь исказить былое?
Я понимал, что решается моя судьба. И я не знал, что делать. Мне было очень страшно. Ведь если до меня никому не удавалось вернуться в прошлое, чтобы исправить свою ошибку, то никто не знает, чем это грозит в будущем. И я не знал. Зато я чётко представлял себе, что будет, если ничего не делать и оставить всё как есть. Я представил себе разговор с мамой. Представил себе ремень папы. Представил себе своих друзей, которые после всего случившегося вряд ли вообще теперь будут со мной дружить. А скорее всего, не будут и другим не посоветуют. И, выбирая между известностью и неизвестностью, я выбрал то, что мне тогда казалось самым безобидным – неизвестность. И я сказал:
– Да, фея Будущего, я хочу вернуться в прошлое и изменить его.
– Сестра, нам надо спешить, время идёт, нас ждут другие судьбы, – произнесла молодая фея в сторону старухи, печально и с каким-то сожалением посмотрев на меня. – Надо что-то решать. Без тебя мы ничего сделать не можем.
– Решать, решать, – буркнула старуха, глядя себе под ноги. – А что тут решать, нету моего выбора. Воля ваша, надо выполнить просьбу водопада. Нельзя его обидеть. Но взамен я заберу у этого мальчишки то, что для него является ценным.
На этих словах старуха заковыляла ко мне и схватила меня за руку.
– Дай мне это, – показала она на отцовские командирские часы, висевшие у меня на запястье.
– Нет! – воскликнул я. – Только не часы. Это же папин подарок!
– Мальчик, тебе решать, – очень холодно и серьёзно сказала мне фея Настоящего. – Или ты отдаёшь сестре то, что она просит, или говоришь водопаду, что ты забираешь все свои просьбы обратно. У нас совсем закончилось время. Какое твоё решение?
Я понял, что всё, это тупик. Старые отцовские часы были не просто подарком – они были символом его мужества и стойкости в войну. Это была моя гордость. Теперь я на своём опыте узнал, что же такое самое ценное просила старуха за свои услуги. Она просила у людей то, расставание с чем причиняло глубокую боль. И, протягивая старухе браслет с отцовскими часами, я почувствовал такое опустошение и отвращение к самому себе, что слёзы сами накатились на глаза. Я закрыл лицо ладонями и, отвернувшись к стволу старой ели, горько разрыдался.
– Ага, всё-таки отдал, смотри-ка, – проскрипела мне в спину старуха. – Ну хорошо, я верну тебя в прошлое, хоть ты этого и не заслуживаешь. Ты лживый и малодушный мальчишка. Но за это я заберу у тебя твоё детство. Сёстры, не смотрите так на меня, он сам это попросил. Вы же слышали, он хотел поскорее повзрослеть.
– Сестра, тебе не кажется, что это очень жестокое наказание? – глядя на ревущего меня, спросила молодая фея.
– Ничуть. Этот сопляк сам попросил, сам получил. Я останавливаю часы его детства здесь и сейчас, – и старуха, видимо взявшись за заводное колёсико, щёлкнула им, и часы перестали тикать. – Вот теперь пусть возвращается в своё прошлое.
Я повернулся к ней и увидел, как она приматывала мои часы себе на клюку.
– Ну что ж, раз все получили то, что хотели, мы можем теперь исполнить просьбы мальчика, – произнесла Хозяйка Настоящего. – Сёстры, вы готовы?
Тут женщины взялись за руки и подняли их вверх, к кроне старой ели.
– Дерево Жизни, мы согласны выполнить его желания! – прокричала старуха. – Да будет так, как он хочет. Я меняю его прошлое и забираю взамен его детство.
На этих словах старуха с силой ударила своим посохом по камню, валявшемуся у неё под ногами, аж искры посыпались, и стала расплываться в воздухе. Силуэты двух других женщин тоже стали растворяться и исчезать. Тут корни большой ели расползлись в стороны под моими ногами, и я, не успев вскрикнуть, провалился в кромешную темноту.
Сколько я летел в этой темноте, я не помню. Но, пролетев какое-то время, пытаясь цепляться за пустоту, я вдруг почувствовал, что словно в холодную воду упал. Открываю глаза, весь мокрый, а передо мною стоит Серёга, друг мой, удочку держит и пустое ведро.
– Хорош дрыхнуть, всю рыбалку проспал. Дома будешь сны досматривать. Возвращаться пора. Ты хоть наловил чего?
И Серёга заглянул в моё ведро, где плескались пара окушков, пара золотистых карасиков и с пяток краснопёрок.
– Что-то негусто. А ещё хвастался, – укоризненно протянул Серёга. – Смотри и учись, как надо рыбу ловить!
И он сунул мне под нос своё ведро, где кишмя кишила всевозможная рыбёшка.
– Да меня что-то сморило, видать, после купания, – немного потрясываясь от неожиданной побудки и пытаясь собрать мысли в кучку, стал оправдываться я. – А сколько сейчас времени?
– Чего ты несёшь?! Ты же не пошёл с нами купаться, выдумываешь тоже. У тебя у самого часы есть. Собирайся. Поехали, я за велосипедом к реке – и вернусь. Сейчас и остальные прикатят.
И Серёга пошёл спускаться к реке. А я посмотрел на часы. Но часов, командирских отцовских часов, у меня на руке не было. Осталась белая незагорелая полоска на запястье. Вот так-то…
Конечно, в тот день ни за какой вишней я никого не потащил. Так, добрались до деревни да разъехались по домам. И старуха-ведунья не обратила на меня никакого внимания, когда я проходил мимо неё. Сидела и невозмутимо кормила свою чёрную кошку, наглаживая её и чего-то бормоча ей на ухо. Моих часов на завешанном верёвочками старухином посохе уже не было.
Как не было и моего детства. На его месте не осталось ничего. Опустошённость. Я повзрослел одним днём, всё стало другим. Ушла та лёгкость, с которой я ввязывался в любое приключение. Куда-то пропали искренний задор и моя природная озорная непосредственность. Всё осталось в прошлом. Так, как решили хозяйки моей судьбы. Как того хотела старуха, Хозяйка Прошлого. Как попросил я. Остался лишь необъяснимый, глубинный и неосознаваемый страх и обида, обида на самого себя.
С тех пор я начал взрослеть всё быстрее и быстрее с каждым годом. А сейчас годы летят так, что не успеваю даже опомниться как: раз – и год пролетел, раз – и второй. Теперь-то я понимаю, что нельзя тогда было в прошлое возвращаться. Нельзя было просить водопад. Не стоило мне встречаться с Хозяйками Времени. Свои ошибки надо признавать и исправлять их хорошими поступками. Надо было вернуться домой, во всём сознаться и прощения у всех попросить, как бы страшно это ни было. Но я струсил. Обманул самого себя, запутался и струсил. Хотел всё исправить, а сделал себе только хуже. И часы моего детства остановились навсегда.
