Максим Шахов
Телохранители для апостола

В таком волнении он приехал сюда, но сейчас оно отпустило, потому что его мысли были заняты предстоящей очень важной встречей. Молодой игумен шел в пустынной части Большого Соловецкого острова. Здесь, в четырех километрах от поселка, среди леса никогда не бывало многолюдно. Только монахи встречались в этом замечательном оазисе под названием Ботанический сад, Хутор Горка или Макарьевская пустынь по имени настоятеля Соловецкого монастыря Макария, которым тут было основано место уединения и построены две кельи и часовня.

Невдалеке показалась одинокая фигура человека, кутающегося в брезентовый рыбацкий плащ, одетый поверх обычного русского ватника. Человек огибал огромные валуны, оскальзываясь на замшелых камнях и влажной траве. И вязаная шапочка, и эта одежда, казавшаяся для этого мужчины непривычной, навели Лонгина на мысль, что это и есть тот самый человек, ради встречи с которым он сюда приехал. Сначала из Смоленска в Москву, а потом из Москвы сюда.

– Здравствуйте! – с сильным акцентом произнес человек и протянул руку игумену. – Восток протягивает руку Западу.

– Мы не считаем себя Западом, – ответил Лонгин условной фразой. – Корни наши лежат в древней Византии, а сами мы дети степей и лесов.

– Господь соединит нас!

– Господь соединит нас! – ответил Лонгин. – Вы плохо говорите по-русски. Может, перейдем на английский?

– Я хотел бы предложить присесть где-нибудь, – вместо согласия предложил иностранец уже по-английски, обводя окрестности рукой, – но сидеть на этих камнях мне не хочется. У вас в России очень холодно.

– Россия очень большая, и здесь есть место всему, – улыбнулся Лонгин. – Господь создал тварей разных и всем им нужна своя среда обитания. Здесь место для тюленей и уединения верующего человека.

– Вы странные, христиане. Вас очень трудно заставить сражаться даже за веру. Я затрудняюсь придумать причину, по которой вы взялись бы за оружие и отправились бы восстанавливать справедливость в иную часть света.

– Почему же? Причины в нашей истории не редки. Вспомните Наполеона, Гитлера. Мы пошли и уничтожили зло. Сейчас мы помогаем молитвой, гуманитарной помощью, гражданскими специалистами. Мы просто не любим хвататься за оружие. Кстати, а как мне к вам обращаться? Можете не беспокоиться: раз уж наша встреча произошла, что само по себе огромная тайна, то ваше имя ничего не изменит.

– Называйте меня Махмуд. Махмуд Алани. А вы?

– По сану я игумен Лонгин, а в миру Олег Василичев. Если вам удобнее, то зовите меня Олегом.

– Лонгин? Что-то знакомое?

– Так звали римского солдата, который пронзил копьем распятого на кресте Иисуса. Он не только исцелился, но потом принял веру, стал нести людям ее свет. Это имя я взял, принимая постриг. Я ведь монах, а монахам многое позволено нашими правилами. Поэтому я и встречаюсь с вами от имени моего старого друга и учителя Кирилла.

– Святейшего Патриарха Московского и всея Руси?

– Да. Это же естественно, ведь встречаться лично и публично с представителем организации «Хамас»^[2], которая в большинстве стран мира признана экстремистской…

– Политика! – кивнул Ахмад. – Наверное, вы правы. Значит, вы его доверенный представитель?

– Я его друг, я частное лицо, которое имеет влияние, – поправил Лонгин собеседника. – Но я гарантирую, что все нами здесь оговоренное будет услышано там, в Москве.

– Хорошо, в конце концов, шейх Ахмед Ясин тоже на эту встречу не приехал. Так о чем мы будем говорить?

Поздно ночью игумен Лонгин был уже в Москве. Его доклад выслушивали кроме Святейшего Патриарха Кирилла еще трое его ближайших помощников.

– Таким образом, я убедился, что мой собеседник является действительным представителем шейха Ясина, – докладывал молодой игумен. – Как я и предполагал, не все конфессии сядут за стол переговоров. Но по крайней мере «Хамас» не будет нам врагом. Шейх Ясин в принципе за объединение верующего мира, но он не готов сесть за стол вместе с лидерами иудаизма. Слишком глубок сейчас конфликт, слишком кровоточит рана. Но он предупредил, что в исламском мире есть лидеры, которые постараются сорвать эту конференцию в Ватикане.

– Это вы уже от себя добавляете, как бывший разведчик? – поинтересовался один из собеседников.

– Пожалуй, – согласился Лонгин. – И я прошу прислушаться к моему опыту, который я приобрел в миру. Нужно очень осторожно готовиться к конференции и до ее начала обмениваться лишь представителями. Как сегодня, например. Кстати, я считаю, что полученной мною информацией нам следует обязательно поделиться со службой внешней разведки. Попытка примирения всего верующего мира может окончиться большой кровью. Лидеры всех религиозных течений и конфессий в одном месте – слишком привлекательная цель для экстремистов.

Глава 2

Максим Алексеев наслаждался отпуском. Целых четыре дня он жил такой жизнью, которой не помнил уже лет пять. Лечь в постель, когда хочется, просыпаться и снова засыпать, блаженно потягиваясь под одеялом. Не просто знать, а ощущать, что тебя ни сейчас, ни через минуту никто не разбудит и не прикажет отправляться к черту на кулички. Андрея Демичева командир отпустил даже в Италию по путевке. Это показатель настоящего и грядущего спокойствия.

И Максим валялся в кровати, наслаждаясь тишиной, спокойствием, домашней едой и старыми советскими фильмами с дисков. Особенно фильмами Гайдая. И даже не так плохо, что у родителей, университетских преподавателей, сейчас напряженное время консультаций, зачетов и экзаменов. И им приятно знать, что, вернувшись домой, они застанут там лодыря-сына, который еще даже не убрал за собой постель. И Максиму приятно, что можно вот так бездельничать и лениться.

Но был во всей этой идиллии один неприятный момент. Максиму, щадя пожилых родителей, приходилось постоянно врать им о своей работе. Врать Максим не любил, хотя его работа как раз и предполагала умение врать, изворачиваться. Но на работе это было совсем иное, а с родителями… Ну и пусть думают, что он теперь работает там же, но как бы уже ближе к линии МЧС.

Максим со стаканом молока уселся у окна и задумался. Раньше как-то времени не было об этом подумать, а теперь нашлось. А почему он все-таки согласился перейти в группу по борьбе с международным терроризмом? Надо же в себе разобраться. Наверное, быть оперативником в службе внешней разведки скучно. Даже не так. Там не скучно, а не очень понятно, какую конкретно пользу ты приносишь. Там ты порой и не знаешь истинного уровня проводимой операции, истинной ценности передаваемых тобой сведений.

А вот в группе полковника Рослякова все понятно. Тут конкретное задание, конкретный враг и конкретная беда, которую ты должен предотвратить. Тут ты солдат на передовой, боец. А перед тобой светлая, ясная цель. Теперь понятно? Максим сам себе ответил, что теперь ему понятно.

Мобильник зазвонил, завибрировал на столе и пополз к краю. Алексеев поспешно схватил его и приложил к уху. Звонила мама!

– Максим, ну мы все решили. Папа у себя на кафедре, а я у себя. Два переноса, и мы на неделю раньше освобождаемся. Так что поживем мы на даче всласть, как и мечтали!

– Молодцы, – похвалил Максим. – Тогда я пойду убирать постель.

– Как? Ты только встал? Ну-у, товарищ капитан, ты и избаловался! Вы у меня с отцом на даче будете в шесть вскакивать и по холодку пробежки делать. Потом в ледяную воду нырять!

– Ужас, – вяло поддержал Максим тему. – Пойду умоюсь, а потом в магазин – выбирать мангал.

Мангал они выбирать пошли вместе с отцом. По дороге немного посмеялись над угрозами матери, которая вряд ли будет их поднимать в такую рань. Они-то знают, с каким умилением она смотрит на своих мужиков, когда они спят. Спят спокойно. А как спится на даче!

В результате они купили не мангал, а решетку для барбекю, решив, что насаживать мясо на шампур – это прошлый век. Да еще палец можно наколоть и получить заражение.

Выезд на дачу был назначен на следующее утро. Максим с отцом, правда, считали, что уехать лучше вечером. Можно сразу захватить мяса, сварганить шашлычок на новой решетке. После дневной жары в самый раз шашлычок и пиво. Но все сорвалось именно этим вечером, когда Максим не смог найти подходящего мяса в супермаркете. Он сразу ощутил, что отдых кончился, когда зазвонил его телефон.

– Максим, – резко прозвучал в мобильнике голос Рослякова, – завтра утром как штык! Жду тебя в учебном центре. Дома скажешь… что тебя вызвали и ты уезжаешь. Подробности узнаешь у меня.

Вот и все. Несколько дней передышки, короткая смена обстановки, чтобы остыл мотор. И снова куда-то ехать, потому что опять в большом и неспокойном мире что-то случилось. Посторонний наблюдатель, если он смотрел в лицо Максима Алексеева в момент его разговора с командиром, после того, как он отключил мобильник, не понял бы важности этого звонка. По лицу Максима вообще мало что можно было прочитать даже в самые трудные и опасные моменты его работы. Многие считали его даже флегматиком, пока не знакомились ближе. Просто это была привычка, не показывать эмоций, мыслей. Ну что же, профессию он выбирал сознательно и любил ее. Она была частью его жизни, его долгом перед людьми, перед своей совестью.

Максим всегда, еще с детства, любил делать то, что у него хорошо получалось. Он умел извлекать удовольствие из качественно выполненной работы. То ли в шесть лет ровно отпилить доску под надзором отца, то ли собрать нечто новое из конструктора. То ли позднее с родителями на даче аккуратно выложить из кирпича стену, починить забор. Или уже на этой вот работе. Максиму всегда нравилось что-то делать хорошо, качественно. Иначе и браться не следовало.

* * *

В Риме Андрей Демичев побывал только однажды, и то проездом. Была ночь, пасмурная осенняя погода. Его провезли на такси по окраине, и он ничего не успел рассмотреть через залитые водой стекла автомобиля. Да и не старался, потому что он на тот момент не спал уже двое суток и этот короткий переезд решил использовать хоть для какого-то восстановления сил.

Теперь начало лета, светило солнце, и ему абсолютно нечего делать. И Андрей таскался в группе туристов по городу и с удовольствием осматривал местные достопримечательности.

Перед глазами проходили памятные места старинного города. Арка Константина, базилика Сан-Джованни ин Латерано, базилика Сан-Паоло Фуори ло Мура, потом Санта-Мария Маджоре. Потом дворцы Ватикана, замок Сант-Анджело, вилла Боргезе. И конечно же, Пантеон, Колизей, Римский форум, храмы, соборы, памятники, площади, фонтаны…

Андрей предполагал, что эти поездки по городу быстро ему наскучат, но гид рассказывал интересно. Наверное, подкупал тот энтузиазм, с которым велся рассказ, эмоциональность, в которой Андрей чувствовал какое-то родство. Потом он увлекся и стал представлять, как кипела и текла тут жизнь в те века и эпохи, когда эти сооружения строились, разрушались и снова восстанавливались. Резные паланкины, нарядные стражи у дворцов, величественные сенаторы на площади. И конечно же, гладиаторские бои. И римские легионы, марширующие через… хотя, нет, легионы в город не входили никогда. Побаивались власть имущие, что кто-то из простых военачальников устроит переворот, возьмет власть с помощью меча. Глупо, потому что власть над легионами была у многих. Но одно дело поднять воинов и повести за собой на смерть во славу Рима, а другое – сокрушить сам Рим, его устои. Тут нужно было иное влияние, а его имели не все и не во все века.

Раскаленный от жаркого солнца город постепенно погружался во тьму. Условно, конечно. В таких огромных современных городах даже небо не особенно темнеет от обилия уличного освещения, света рекламных щитов и других световых эффектов. Не зря из космоса такие мегаполисы хорошо видны космонавтам. Поэтому чисто психологически ночная тьма воспринимается как нечто отдаленное, нечто за пределами города, где-то там. А здесь, в городе, ночь – это просто отсутствие солнца и обилие искусственного света. И новый круг жизни. Ночной, который по динамике не уступает дневному. Деловой Рим, культурный Рим, туристический Рим – все в нем кипело, кружилось, шумело, перемещалось, дышало.

Андрей решил, что спать в такую ночь, особенно в первую ночь в таком городе, просто грех. Когда еще удастся вот так вольготно послоняться по чужой столице? Приняв душ, надев свежую рубашку, Демичев причесал свои светлые короткие волосы и решительно покинул гостиничный номер. Он отправился знакомиться с Римом ночным.

И Андрей влился в поток туристов и местных любителей ночной жизни города. На сегодня Римская опера не вдохновила Демичева. На нее он сходит в другой раз. Что там дают на этой неделе? Опера «Риенци» Вагнера, а с двадцать восьмого балет «Сильфида» Левенскольда. Не слышал и не видел, но, судя по всему, это классический репертуар театра. Тем более стоит сходить, но позже. Денька через три. И может, даже с дамой.

То, что за ним следят, Андрей почувствовал на площади Испании. Даже и не предполагая, что за ним кем-то может быть установлена слежка, он все же машинально «проверился». И вскоре в его мозгу словно включилась сигнальная лампочка. Тревога! Эти трое идут за ним, чередуясь и не очень умело перемещаясь с одной стороны улицы на другую. Кто? Зачем?

Это были два главных вопроса, каждый из которых помогал ответить на другой. Узнаешь, кто следит, значит, поймешь зачем. И наоборот. Если тебе станет понятно, почему за тобой следят, то сразу же догадаешься, кому это нужно. Настроение сразу испортилось.

Кому он понадобился? Возможно, его с кем-то перепутали, а такое бывало, потому что, например, компьютер идентифицировал его лицо как принадлежащее иному человеку, находящемуся в розыске. Это могло произойти в аэропорту, где его сняла камера видеонаблюдения, в отеле, в каком-то музее. А возможно, за ним тянулся хвост его прежних дел, профессиональных. Он попал в поле зрения некой преступной организации или спецслужбы, которая его узнала по одной из предыдущих операций. И естественно, его приезд расценили как наличие в Риме группы российских разведчиков. Вот это второе, как ни неприятно сознавать, было наиболее вероятным.

Понурив голову, Андрей отправился в отель. Отдых испорчен в самом начале! Остается только пойти в ресторан в своем же отеле, напиться и завалится в номере дрыхнуть. А завтра вообще никуда не ходить. Весь день смотреть телевизор. А потом дождаться, когда группа отправится на побережье, и уехать с нею валяться на пляже. Может, вообще домой вернуться?

Андрей шел, засунув руки в карманы легких летних брюк, и не обращал внимания на то, что плечами и локтями толкает встречных прохожих. Темперамент требовал действий, а профессиональные привычки подсказывали, каких именно. И вообще, это унизительно, когда тебя вынуждают против твоей воли делать что-то или не делать что-то. А тебе этого очень хочется!

– Да мать же вашу в Пантеон с Колизеем! – прорычал вполголоса Андрей и свернул в узкую улочку исторического центра. Две дамы, по виду немки, испуганно шарахнулись от него с вытаращенными глазами.

Не поворачивая головы, Демичев шел все в том же темпе посреди улочки. Он слышал шаги за собой, хотя преследователи пытались идти неслышно. Это получалось у них плохо, и они шумели даже больше, чем если бы не пытались скрыть звуки шагов. Ага, вот и нужное место. Улочка сворачивала градусов на двадцать вправо, и какое-то время наблюдатели не будут видеть Андрея. Сейчас бы в подворотню шмыгнуть или в подъезд старого дома. Но в Италии подворотен нет и открытых подъездов тоже. Здесь неглубокие ниши входных дверей, в которых кошку не спрячешь. И обилие припаркованных у тротуара машин. И как только тут можно в такой тесноте проехать-то… Машины!

Андрей резко опустился, почти упал на руки и задвинул свое тело ногами вперед под «Фиат» представительского класса, который боковыми колесами стоял на тротуаре. Европа, тут улицы моют! Тут не изваляешься как поросенок. Андрей лежал и приноравливался, как он сможет выкатиться из-под машины вбок. Кажется, сможет, только не выкатиться, а выползти. Главное, каким путем пойдут эти трое.

Преследователи, кажется, запаниковали, когда, выйдя из-за угла, не обнаружили «объект». Три пары ног торопливо затопали, а потом послышались возбужденные тихие голоса, выражавшие недоумение. Троица мгновенно разделилась. Один закрутился на месте, пытаясь сообразить, куда делся наблюдаемый, а двое других стали подбегать к входным дверям домов и дергать ручки. И кажется, на этой улочке пока никого посторонних нет. Ну, пошли!

Перемещаясь на руках, Андрей выполз из-под машины. Бросок с низкого старта, и через секунду он достиг первого противника. Наверное, это был старший группы, и его следовало приберечь для душевной беседы. Вряд ли они профессионалы, поэтому беседа вполне может удасться. Кто же они все-таки на самом деле, если не отличаются профессионализмом. Новички из полиции? Грабители, которые решили на него напасть, только целый час не решались этого сделать?

Мужчина лет тридцати пяти, смуглый, с трехдневной щетиной на лице и с фигурой гимнаста, повернулся довольно быстро и не очень испугался. Но Андрей на это и не рассчитывал. В схватках никогда не стоит особенно рассчитывать на испуг противника, потому что противниками майора Демичева уже давно стали люди весьма серьезных профессий. Они в принципе ничего не боятся.

Успели его увидеть двое остальных или не успели, Андрею было уже все равно. Решение принято, атака началась. Теперь пути назад нет и движение только вперед. Главный в этой троице увидел Андрея, когда тот оказался от него уже буквально в шаге.

Андрей расплылся в добродушной улыбке и тут же рывком присел на пятку. В мощном развороте на месте он подсек ноги противника в районе щиколоток, отчего главарь группы наблюдения рухнул на землю как подкошенный. Майор успел догнать падающего мужчину и впечатал кулак ему в челюсть. В ночной тишине было слышно, как затылок человека стукнулся об асфальт.

Получилось все очень удачно, потому что двое других не сразу поняли, что с их шефом что-то произошло. Первым сообразил тот, что был ближе к нему.

– Tони? – позвал он по имени и шагнул с тротуара.

Андрей подскочил как вихрь в тот момент, когда итальянец, как это теперь стало понятно, увидел распростертое тело. И в это время перед его лицом выскочил из-за припаркованной машины здоровенный детина, за которым они только что наблюдали и которого недавно потеряли. Итальянец отпрянул и попытался встать в боевую стойку. Перед его лицом пролетел кулак русского. Итальянец интуитивно выставил руку в блоке и сместил тело для ответного удара, но… Просвистевший кулак был лишь отвлекающим маневром, после которого прямой страшный удар в переносицу свалил парня и отправил в нокаут.

Третий с криками возник за спиной Андрея, но вмешиваться было уже поздно. «Олухи вы», – подумал Демичев и ринулся в атаку. Худосочный отшатнулся на пару шагов и попытался достать Андрея кулаком в скулу. Его рука будто наткнулась на стену, а в грудь молотом ударила нога. С шумом выдохнув, итальянец отлетел на пару метров и упал на спину. Подняться он не успел, потому что перед ним тут же оказался русский. Короткий удар в челюсть сбоку, и голова еще одного человека со стуком соприкоснулась с асфальтом.

Схватив главаря за воротник рубашки, Андрей поволок его прямо по тротуару за угол следующего дома. И только там он рывком поднял вялое тело и поставил на ноги. Мужчина застонал, ударившись разбитым затылком о стену, и замотал головой. Демичев быстро одной рукой обшарил его карманы в поисках оружия. Ничего не найдя, он несколько раз хлестко, но несильно ударил его по щекам правой рукой, удерживая тело левой от падения. Наконец пленник открыл глаза и посмотрел на Андрея.

– Нежный какой, мать… – проворчал Демичев, поднимая голову мужчины за подбородок. – Давай приходи в себя.

– Не тряси… – неожиданно проговорил «итальянец» на чистом русском языке.

– О как! – восхитился Андрей. – Просто день сюрпризов сегодня. Ты еще и русский, падла! Ну-ка, ответь мне на парочку вопросов, если не хочешь, чтобы твой затылок снова ударился об асфальт.

Пленник попытался вырваться, но согнутая в кисти и прижатая пальцами к предплечью рука заставила его вытянуться в струнку, зашипеть от боли и прекратить все вялые попытки освободиться.

– Ты чего? – прокричал Андрей. – Ты не понял, куда вляпался? Слышь, утырок, я задаю вопросы, ты отвечаешь! Если я тебе руку сломаю, то не один доктор не починит. Усек?

– Да тихо ты… – прошипел пленник, – отпусти…

– Во-о! Доходит, – удовлетворенно кивнул Андрей. – Не вздумай кричать и махать конечностями. Вопрос первый: из какой вы конторы?

– Какая, к черту, контора! Какому-то кренделю ты дорожку перешел, вот он тебя и заказал.

– Заказал? – недоуменно уставился Андрей на пленника. – Так вы что, завалить меня должны были?

– Сдался ты… поводить тебя, посмотреть, кто ты и что ты. А потом в тихом углу навтыкать тебе по первое число и позвонить заказчику. Он на такси приедет и все тебе популярно объяснит.

– Еп-понский кукиш! – выругался Андрей и вытаращился на свою жертву. – Это правда? А ты-то кто такой, эти упыри твои, они кто?

– Я… так, эмигрант без особой работы. Живу тут уже лет пять, не получилась у меня жизнь за границей. Вот и держу связь с соотечественниками. Кому помочь, кому посоветовать, кому девочек почище. Такие вот задания тоже…

– А эти?

– Шушера местная, наркоманы. Эти за бабки или за дозу чего хочешь сделают.

– Где можно найти твоего заказчика? – приняв решение, рыкнул Андрей.

– Да где, в твоем отеле он и живет. Вы с ним в одном самолете летели сюда. Сейчас в ресторане, наверное, водяру жрет.

– Как тебя зовут? – спросил Андрей, чуть согнув пленнику руки.

– Ген-надий! – простонал тот.

– Вот что, Геша, ты сейчас пойдешь и покажешь мне твоего заказчика. – Андрей развернул Геннадия к себе боком, подхватил его под локоть и снова взялся за его согнутую кисть. Теперь он мог конвоировать своего пленника одной рукой, не привлекая ничьего внимания. – Это на тот случай, если я ошибаюсь. Покажешь и можешь валить на все четыре стороны.

Три квартала они прошли спокойно. Когда рядом оказывалось слишком много людей или проезжала полицейская машина, Андрей чуть сильнее надавливал на согнутую к предплечью кисть Геннадия. Тот сопел, но молчал.

Наконец они подошли к входу в отель. Протолкнув через вращающиеся двери, Андрей потащил Геннадия к стеклянной стене, отделявшей холл отеля от ресторана.

– Ну! Показывай!

– Вон тот, в темных очках лет пятидесяти с реденькими волосами на темени, в цветной рубашке, который ближе к пальме сидит. У окна.

Демичев даже отсюда видел, что за темными очками этот тип скрывает синяки под глазами, которые он лично поставил дебоширу в самолете. Вот так, значит! Мужичок не угомонился, со связями оказался. Решил быдло проучить, чтобы оно на барина руку не поднимало.

– Значит, так, Геша! – тихо, но веско сказал Андрей. – Я тебя сейчас отпущу. Но ты запомни нашу встречу. Хорошенько запомни, потому что вторая может для тебя оказаться последней. Этот мешок с дерьмом не понял, с кем связался, и я ему сейчас объясню. А ты залезь в глубокую-глубокую нору и не высовывай оттуда нос, пока я и твой заказчик отсюда не уберемся. Я шутить, равно как и повторять два раза, не люблю. Все, вали отсюда!

Наподдав коленом под зад Геннадию, Андрей нехорошо улыбнулся и вошел в ресторан. По причине позднего времени в зале было много пустующих столиков. Метрдотель проводил Андрея за свободный столик. Усевшись и взяв в руки меню, Демичев еще раз осмотрел зал. Его обидчик ужинал в обществе двух разбитных девах, которые громко щебетали по-итальянски и звонко смеялись. Андрей решил проследить за дебоширом до его номера, а уж там, неожиданно ввалившись, надавать ему по сопатке. Но тут девочки сорвались с кресел, подхватили свои сумочки и стали осыпать русского воздушными поцелуями, ретируясь в сторону выхода. Или у них все уже было, или это не проститутки, решил Андрей, глядя, как плешивый встает и машет девочкам рукой.

И тут на маленькую сцену поднялись музыканты, объявив на сегодня прощальную песню для гостей. То, что они выдали, было, собственно, не песней, а довольно близкой эстрадной импровизацией на тему русской «Калинки». Дебошир вдруг покачнулся в проходе между столами, а потом вышел на пустое пространство и принялся отплясывать, пьяно растопыривая руки и нелепо расставляя ноги. Но ему показалось этого мало. Он вдруг повернулся к соседнему столику и, схватив за руку девушку, потащил ее танцевать. Андрей обомлел: день сюрпризов продолжался. Дебошир держал за руку ту самую девушку из самолета, которая так понравилась Демичеву. И опять она попалась под руку соотечественнику Андрея. А вот не узнал ее Андрей потому, что она была в темном парике и деловом костюме. На туристку сейчас совсем и не похожа.

Андрея как ветром сдуло с места. Он подскочил, коротко и почти незаметно для окружающих ударил костяшками пальцев по бицепсу правой руки мужчины, которая цепко держала руку незнакомки. Рука дебошира моментально разомкнулась, а девушка отшатнулась, быстро глянув на Андрея.

Нет, таких уродов учить надо сразу и конкретно. Демичев с наслаждением схватил мужчину за отворот пиджака и коротко ударил прямым в бровь. Мужчина отлетел, свалив по пути пару кресел, и грохнулся прямо перед эстрадой. Музыка мгновенно прекратилась, а в зале послышался шум отодвигаемой мебели и гул голосов. К счастью, тело упало в проход между столами и ущерба ресторан не понес.

Выйдя из-за столов, Андрей потряс правой кистью, восстанавливая кровообращение, и встал так, что его ботинки почти уперлись в губы лежавшего человека.

– Слушай ты, – громко сказал Демичев. – Ты ничего в самолете не понял? Я тебе плохо объяснил? Ты, морда полууголовная! Ты жрешь водку, вот и жри ее. А к людям приставать со своими дурацкими выходками я тебе не позволю! Понял?

– Ты кто такой? – спросил пьяный, стараясь вытереть тыльной стороной ладони кровь с лица. – Да ты понял, кого ударил?

– Я тебя, урода, в землю втопчу, – пообещал Андрей. – Ты там каких-то недоносков нанял? С ними я разобрался, теперь твоя очередь…

Мужик вдруг, не вставая с пола, ухватил Андрея за одну ногу и попытался свалить его таким образом. Демичев брезгливо скривился, нагнулся и коротко ударил пьяного в ухо. Потом, отодрав его руки от своих брюк, взял его за воротник пиджака и дважды смачно ударил лицом об пол. При каждом ударе на полу оставалось кровавое пятно.

– Не позорь родину, – приговаривал Андрей, – не позорь!

Когда полицейские вошли в зал ресторана, там уже почти никого из посетителей не было. Андрей даже не заметил, когда и куда ушла прекрасная незнакомка. Почему-то на душе было гадко. Хотел в ее глазах подняться, заступиться, а тут нашло что-то. Получилась обычная пьяная драка. Двое русских, как всегда, подрались, и оба опозорили родину.

Пришлось признаться самому себе, что этот пьяный урод был только поводом подраться, он нанес оскорбление лично Андрею. И никакие девушки и патриотические чувства тут ни при чем. Расслабился майор, почувствовал себя не на работе, а туристом. Вот и получи.

В машину Демичев сел без всякого сопротивления. Было стыдно за себя, за то, что потерял контроль над собой, поддался эмоциям и устроил не менее безобразный дебош в ресторане, чем тот пьяница в самолете.

* * *

На одной из пыльных дорог Сирии неподалеку от границы с Ираком встретились две группы машин. Неприметные, серые от пыли внедорожники съехали с дороги в пустыню и остановились в полукилометре от шоссе, растянувшись в цепь друг против друга. Несколько человек выскочили из машин, открыли задние дверцы и принялись вытаскивать складные столики, кресла, ящики с напитками и коробки с фруктами. Двое мужчин неторопливо отделились и пошли навстречу друг другу. Оба среднего роста, средних лет, до черноты загорелые под южным солнцем или просто смуглые. Оба в дорогих летних костюмах и черных очках. По паре телохранителей с автоматами следовали настороженно следом.

– Рад приветствовать тебя, дорогой Абу Нидаль! – проговорил один чубастый мужчина с густыми усами.

– И я рад тебя приветствовать, Або, – ответил второй араб, красивый молодой мужчина с высоким, с залысинами, лбом. – Ты слишком насторожен. Чего ты боишься в Сирии, где тебя поддерживают, знают и любят? Волноваться должен я, спокойно я себя чувствую только в Багдаде.

Мужчины уселись в легкие плетеные кресла под установленным для них широким зонтиком и сняли темные очки.

– Хочу предупредить тебя, по старой дружбе, Абу Нидаль. Много слухов ходит по земле, многие превратно истолковывают твое изречение, что ты злой дух западных спецслужб. Я всегда тебе верил, я всегда считал тебя именно отцом борьбы^[3].

– Я никому не должен предоставлять отчета, Або, только Аллаху. Мои враги вольны говорить все, что им угодно. Моя борьба – это моя борьба.

– Вот это и отталкивает от тебя товарищей по борьбе под зеленым знаменем пророка.

– Что ты хочешь, Або?

– Я хотел предупредить тебя, Абу Нидаль, что ты не можешь поступить иначе. Призыв один для всех, кто посвятил себе борьбе с неверными, кто хочет единого исламского мира на планете, кто хочет…

– Значит, ты пришел ко мне как чужой эмиссар? Я всегда считал тебя, Або, соратником по борьбе, членом моей организации.

– Те, кто держит знамя пророка, верят тебе, Абу Нидаль, любят тебя, как брата. Ты должен пойти вместе с нами.

– Жаль, Або! – поднялся из кресла Абу Нидаль. – Жаль, что мы раскололись, жаль, что мы идем разными путями. Но у меня свои убеждения. Ты просил приехать, я приехал. Я услышал тебя.

– Что мне передать… хозяину?

– Вот как? Я полагал, что ты служишь только Аллаху! Что ж, передай, что у меня своя борьба.

Высоко подняв голову, как будто он всматривался в далекие облака, Абу Нидаль пошел к машине. Або, не вставая, смотрел ему в спину. И было непонятно, что выражают его глаза. Спустя несколько минут, когда Абу Нидаль уехал, Або, наконец, вытащил аппарат спутниковой связи и сказал только одну короткую фразу:

– Он отказался…

Столик, кресла и полосатый большой пляжный зонт так и остались посреди сирийской пустыни. Машины разделились. И только черный пыльный внедорожник Або мчался по шоссе в сторону старинного города Дейр-эз-Зор на берегу мутного Евфрата. Проехав соляные копи, машина остановилась возле небольшого кемпинга у остатков старых казарм, которые напоминали о французской оккупации в двадцатых годах прошлого века.

Выйдя из машины, Або снял пиджак и бросил его в кабину. Небрежно содрал с лица приклеенные усы и вытер губу платком. Взбежав по ступеням под большой навес, где под потолком вяло крутились лопасти большого вентилятора, он опустился в кресло и ослабил узел галстука. Смуглый юноша в фартуке принял заказ и убежал за стойку. Або откинулся на спинку кресла и стал смотреть на воду древней реки.