Максим Лагно
Падение летающего города 1. Путь Самирана
– Опасный преступник? – спросил я.
– Один из главарей шайки «Сильные Телом», – охотно ответил стражник. – Обвинили-таки, мерзавца. Долго же он избегал Обвинения.
– А что за обруч вокруг него?
– Озарение «Подавление Света», – так же охотно ответил стражник. – Оно вытягивает из приговорённого все озарения.
– А куда его ведут?
– Куда-куда, – отозвался стражник. – В какой-нибудь край.
– А там что?
– Там его сбросят в грязь. – Стражник потерял интерес к разговору со мной. Толкнув локтем, сказал: – Давай, шагай. Если станешь частым гостем в Прямом Пути, то тебя однажды тоже сбросят.
Винтовая лестница тянулась высоко, теряясь в своих извивах. Через равные промежутки лестница прерывалась просторными круглыми площадками с круглыми дверями. На одной из этих площадок стражник остановился и толкнул круглую дверь.
Я только-только попал в этот мир, но меня уже втянуло в жернова местного правосудия. Радовало, что, по всем приметам, оно здесь вершилось быстро.
3. Быстрый суд и долгое наказание
Мы вошли в просторное помещение, похожее на храм Двенадцати Тысяч Создателей. В высоких арках так же стремительно бежали облака и пробивались яркие лучи солнца. Только стены и пол здесь не украшены иероглифами озарений и узорами. На одной стене разместились массивные объёмные иероглифы, означавшие «Обвинение и Правда».
Вдоль стен рядами стояли деревянные скамейки. Мои родители уселись рядом друг с другом. Отец взял ладонь матери в свою. Оба с тревогой уставились на меня.
Кроме нас в зале присутствовало несколько стражников, один из которых откровенно дремал, сидя на скамье и свесив голову. И десятка два незнакомых людей разного возраста, одетых в разнообразные туники, плащи и халаты. Я не слишком вглядывался в их наряды, но подметил, что никто не носил штаны.
Особенно выделялся многослойный халат одного толстого господина, украшенный таким количеством золотых узоров, что блестел в лучах солнца, как диско-шар на танцполе, отбрасывая на стены дрожащие солнечно-золотые отблески.
Стражник поставил меня в центр площадки и ушёл. Тут же передо мной выросло два огромных плоских камня. Мало того, что они походили на высокие надгробия, так и появились из каменного пола со скрежетом и скрипом. Я в испуге отскочил, что вызвало насмешки зрителей.
Кто-то рассмеялся:
«Первый раз, что ли?»
На первом камне со скрежетом проступил объёмный символ «Обвинение». Под ним, с едва слышим шорохом, вылупились ряды иероглифов, описывающие моё преступление.
Я перевёл взгляд на второй камень. На его гладкой поверхности торчал символ «Правда» без какого-либо пояснительного текста.
Между камнями встал пожилой и лысый мужчина, облачённый в тёмно-синюю тунику, усыпанную мелкими узорами из символов Обвинения и Правды.
– Меня зовут Салуин Коут, – объявил он. – Моё предназначение: Помогающий Богам. Я буду вершить уравнивание Обвинения и Правды на Пути Самирана, сына Похара Те-Танга и Мадхури Саран.
Из этого я понял, что лысый – мой судья.
– Ты впервые на пути Обвинения и Правды, лениво, – сказал Салуин Коут. – Поэтому я должен спросить, знаешь ли ты, как вершится правосудие?
– Не очень… Я ведь впервые тут.
Судья недовольно вздохнул и пояснил:
– В Прямом Пути произойдёт сравнение твоих утверждений и мыслей с утверждениями и мыслями тех, кто обвинил тебя в преступлении.
– А кто меня обвинил? – спросил я. Хотя на самом деле было интереснее узнать, как можно вообще сравнивать чьи-то мысли?
– Четыре родственника погибших недавно людей, и небесный стражник, поймавший тебя на воровстве «уходящих граней».
– Что такое уходящие грани? – спросил я.
Лысый заметно удивился:
– Грани умирающих людей.
– То есть, грани можно забирать у других?
Судья то ли ужаснулся, то ли рассердился:
– Мальчик, не пытайся заболтать простое дело, – наставительно сказал судья. – Ты попытался отнять грани через грязное колдовство. Но доблестный небесный стражник Илиин вовремя прервал тебя.
Суть моего страшного преступления стала чуть яснее: меня обвиняли не в воровстве, а в попытке воровства.
– Ну, – с безразличной нетерпеливостью спросил судья. – Ты ознакомился с обвинениями?
– Да, – ответил я. – В свою защиту хотел бы сказать, что…
Властным взмахом руки судья прервал меня:
– В твою защиту будет говорить Правда. А ты помолчи.
Откуда из зала я услышал нервный смешок:
– Молодёжь уже вообще перестала уважать традиции предков.
– Воспитание молодых – обязанность взрослых, – ответил другой голос. – Обвинять надо не парня, а его родителей, которые не воспитали его в уважении к Создателям.
– Верные слова, уважаемый.
Плита с символом «Обвинение» снова зашуршала. Иероглифы, описывающие моё преступление, стёрлись. На их месте выросли новые:
ОБВИНЕНИЕ САМИРАНА,
СЫНА ПОХАРА ТЕ-ТАНГА И МАДХУРИ САРАН.
✦ ГРЯЗНОЕ КОЛДОВСТВО. ОБВИНЕНИЕ ОТ ПРЯМОГО ПУТИ.
✦ ОСКВЕРНЕНИЕ ХРАМА. ОБВИНЕНИЕ ОТ СОСЛОВИЯ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ «ПОМОГАЮЩИЕ СОЗДАТЕЛЯМ».
✦ ВОРОВСТВО ГРАНЕЙ. ОБВИНЕНИЕ ОТ РОДСТВЕННИКОВ ТЕХ, ЧЬИ ГРАНИ ОН ПРИСВОИЛ.
И последний пункт обвинения, который снова напомнил мне нашу родную судебную систему:
✦ СОПРОТИВЛЕНИЕ ПРИ ВЗЯТИИ ПОД СТРАЖУ. ОБВИНЕНИЕ ОТ НЕБЕСНОГО СТРАЖНИКА ИЛИИНА РАТТАРА.
«Сука, Илиин, – подумал я. – Сам избил меня, да ещё и обвинил!»
– Ты можешь отвергнуть последнее обвинения, – сказал вдруг судья. – А так же выдвинуть своё. Хочешь обвинить небесного стражника Илиина в нанесении побоев?
Я задумался. Стоило ли усложнять дело? При том, что я понятия не имел, как будет доказываться точка зрения каждой из сторон.
– А как я докажу, что Илиин меня избил?
Снова волна шёпота зрителей за моей спиной.
– Этот паршивец считает Помогающих Создателям дураками! – отчётливо произнёс кто-то.
Чей-то одобрительный смех, сопровождаемый дребезжаньем металла, поддержал его. Кажется, смеялся тот толстый и золотой господин.
– Доказывать ничего не надо, – пояснил судья. – Твои слова и слова Илиина будут сравнены с Правдой.
– Звучит обнадёживающе, но что это значит?
Судья монотонным голосом проговорил:
– Линия Морального Права, которую ты можешь увидеть своим Внутренним Взором, сохраняет каждый шаг, каждое озарение и поступок в любой момент бытия прирождённого жителя Дивии. Все следы остаются на Всеобщем Пути. Любые слова и утверждения могут быть сравнены с Правдой и оценены.
– Вы хотите сказать, что Всеобщий Путь и так знает, что произошло в храме Двенадцати Тысяч Создателей? – изумился я. – К чему же суд?
– Как к чему? – удивился судья. – Ты же творил грязное колдовство.
Не сказать, что мне стало намного яснее, но я не мог отделаться от ощущения несуразности происходящего. Конечно, в разных культурах приняты свои судебные нормы. В некоторых мирных культурах моего времени вообще принято побивать камнями без суда и следствия.
«Офигеть! – подумал я. – Меня будут судить неизвестно как и неизвестно за что, опираясь не на факты, а на какое-то моральное право».
– Самиран, – спросил судья. – Разве родители не нанимали тебе учителей? Почему ты не знаешь ничего? Ведь Прямой Путь и его бесстрастное и неподкупное суждение – это одно из множества великих отличий между нами, прирождёнными жителями Дивии, и всякой грязью, которая живёт в тени нашей летающие тверди!
Я лишь пожал плечами: откуда мне знать, чему учился Самиран.
– Ты готов сравнивать Обвинение и Правду?
– А давайте, – заявил я. – Чего время тянуть?
Лысый приободрился:
– Правильный ход мыслей, мальчик.
✦ ✦ ✦
Тут со скамьи поднялась мать Самирана. Опять я залюбовался ею. Кажется, все мужчины в зале залюбовались.
– Я обвиняю небесного стражника Илиина Раттара, в том, что он причинил побои моему сыну, а так же ложно обвинил его в сопротивлении. Путь знает, у кого правда.
Лысый судья тяжело вздохнул: судилище затягивалось.
– Уважаемая Мадхури Саран, вы уверены? Может, не надо? Дело-то ясное… Грязное колдовство не сдуть каким-то там обвинением в побоях.
– Делайте свою работу, уважаемый, – ответила мать.
– Ладно, – сдался лысый. – Вносите свою правду.
Мать подошла и встала рядом с надгробием «Правда». Потом положила ладони на пустую каменную поверхность. Раздался скрипучий шорох и на поверхности начали множиться иероглифы. Растекаясь по камню, они выстраивались ровными столбцами, складываясь в осмысленный текст.
Часть столбцов она стирала и заменялась новыми. Иногда меняла их местами. Мне было ещё сложно следить за смыслом всех иероглифов, я понял лишь, что мама Самирана вдумчиво и подробно описывала состояние моего телесного здоровья, упоминая все ранения внутренних органов, царапины и рубцы, «наспех залатанные неумелой и вялой рукой».
Чем больше смотрел на мать Самирана, тем… сильнее стыдился. Она была прекрасна. Глубокие чёрные глаза, фигура, которую туника не скрывала, а даже излишне показывала, особенно ниже талии, там, где две складки сходились внахлёст. При ходьбе бёдра Мадхури оголялись, но тут же, дав ровно мгновение на созерцание их гладкости, прятались обратно.
Кстати, эту одежду я называл «туникой», потому что не знал как ещё её назвать. Вообще, look мамы Самирана напомнил мне фантастические фильмы шестидесятых годов прошлого века. В те времена сексуальная объективация женщин ещё не скатилась в пошлость девяностых и двухтысячных, но и не достигла высот псевдоцеломудренного и феминизированного маразма современности.
– Готово, – сказала Мадхури Саран.
Поставив последний иероглиф, она вернулась на скамью.
Формальности завершились и началось сравнение слов. То есть суд надо мной.
Оба надгробия – Обвинение и Правда – начали медленно и с песочным скрежетом сливаться друг с другом. Иероглифы запрыгали, меняясь местами и перетасовываясь в различных комбинациях. Некоторые испарялись за ненадобностью, некоторые наоборот, образовывали друг с другом такие сочетания, что я не мог их понять. Но такие иероглифы-мутанты исчезали, оставляя строки приговора.
Слияние Обвинения и Правды завершилось быстро. Теперь передо мною и судьёй стояла одна каменная плита. Не нужно быть самым светлым умом, чтобы понять: я признан виновным по всем пунктам.
Даже лживое обвинение Илиина прошло.
Хотя факт нанесения мне побоев признан. Илиину назначено служебное взыскание в виде дополнительных трёх дней службы вместо дней отдыха. Ужасная кара постигла небесного мента!
Справедливый суд, что тут сказать.
Лысый служитель буквы, точнее – иероглифа закона – откашлялся и скороговоркой произнёс моё наказание: десять дней полноценного труда в тех местах, которые укажут, сообразно нуждам Дивии.
– Кроме того, – продолжил судья, – Самиран или его родители обязаны отвесить каждому родственнику потерпевших по пять тысяч граней золота…
Приглушённый вопль: «Двадцать тысяч золота. Ах ты ж…» – прокатился по пустым стенам помещения. Я узнал голос отца Самирана.
– …всего двадцать тысяч граней, – подтвердил судья. – Кроме того, осквернённый чёрным колдовством зал храма Двенадцати Тысяч Создателей будет недоступен для Самирана, сына Похара Те-Танга и Мадхури Саран до тех пор, пока он не искупит своё богохульство таким образом, каким это сочтёт нужным сословие предназначения Помогающие Создателям, будь то золотые грани или служба. Искупление этой вины начнётся после искупления вины перед родственниками умерших.
Вокруг моей руки самом собой образовалась дымка и проявились рисунки Внутреннего Взора. Теперь там сиял красный иероглиф Прямого Пути, под которым, мелким текстом, высветился текст моего приговора.
✦ ИСКУПЛЕНИЕ ВИНЫ ЗА ГРЯЗНОЕ КОЛДОВСТВО: ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ТРУДА НА БЛАГО ДИВИИ.
✦ ИСКУПЛЕНИЕ ВИНЫ ПЕРЕД РОДСТВЕННИКАМИ УМЕРШИХ: 20 000 ГРАНЕЙ ЗОЛОТА.
✦ ИСКУПЛЕНИЕ ВИНЫ ПЕРЕД СОСЛОВИЕМ «ПОМОГАЮЩИЕ СОЗДАТЕЛЯМ»: НА УСМОТРЕНИЕ СЛУЖИТЕЛЕЙ ХРАМА.
✦ ИСКУПЛЕНИЕ ВИНЫ ПЕРЕД НЕБЕСНЫМ СТРАЖНИКОМ ИЛИИНОМ: ЕЩЁ ТРИ ДНЯ ТРУДА НА БЛАГО ДИВИИ.
Я боялся, что меня отправят в местную тюрьму, на нары, в камеру, продуваемую всеми ветрами… А тут всего-то общественные работы. Зато сколько страху было нагнано этим грязным колдовством!
С радостью я посмотрел на родителей, но они почему-то не радовались. Отец закутался в шубу, будто ещё сильнее замёрз. А мать подошла ко мне положила на плечо руку:
– Не переживай, Самиран. Двадцать тысяч золота – это много, но мы сможем уплатить.
Отец Самирана простонал, будто не признавая наличия таких денег лично у себя.
– Теперь ты знаешь, что грязное колдовство наказуемо? – спросила Мадхури.
Глядя в её прекрасные глаза, хотелось честно сказать, что мне плевать и на золото и на общественные работы. Но я только согласился:
– Да, мамочка.
✦ ✦ ✦
Когда мы вышли из помещения суда на круглую площадку витой лестницы, стражник схватил меня за руку, не давая идти за родителями. Отец глянул на меня искоса, и зашагал вниз.
Мать погладила меня по голове:
– Отец торопится к своим друзьям из сословия Помогающих Создателям. Попробует договориться, чтобы тебя не ставили на тяжёлые работы. Будешь подстригать цветы в саду или поливать деревья, а не таскать ящики и тюки на Краю.
Когда мать Самирана уходила, и я и охранники смотрели на её спину. Потом небесный мент хмыкнул:
– Я бы прогулялся по пути к её ложу.
Меня снова повели по коридорам, потом вниз по винтовой лестнице, пока не вышли на открытую небу и ветрам площадку. В полуметре от неё висело что-то вроде омнибуса, повозки на конной тяге, которая была предшественником автобуса.
Стражник открыл дверцу в борту этого автобуса и затолкал меня внутрь.
Вдоль стен летающей повозки стояли деревянные лавки. На них, спиной к окнам и лицом друг к другу, сидело с десяток дивианцев. Среди них: Мата Дивиата, женщина в вуали и бородатый мужик, которого поймали за пьянство.
– Сюда, Самиран, сюда, – услышал я.
Тот парень, с которым мы сидели в местном «обезьяннике», похлопал по скамейке возле себя.
Я не особо хотел общаться. От количества непонятных слов и событий у меня уже болела голова.
– Меня зовут Хаки Энгатти, – сказал парень. – А ты Самиран, да?
Я промолчал и сел рядом. Стражник закрыл дверь на деревянную щеколду.
Хаки спросил:
– Ты ведь ещё не учился в Доме Опыта?
Снова промолчать было бы грубостью, поэтому я ответил:
– Наверное нет.
Тут Хаки Энгатти не выдержал. Склонившись ко мне, шепнул:
– Ты правда творил грязное колдовство?
Ответить я не успел: стены повозки затряслись, с грохотом и лязгом летающий экипаж и взмыл в небо, вдавливая нас в деревянные сиденья.
Между рядами арестантов прошёл небесный стражник, вооружённый копьём.
– Буду говорить один раз, – гаркнул стражник. – Всем молчать! Ненавижу болтунов. Сидите тихо, смотрите друг на друга и размышляйте, как низко вы пали в моральном праве, раз я могу кричать на вас.
– Кто вам позволил… – заикнулась было Мата Дивиата.
Но стражник затряс копьём:
– Кроме того, что я имею право повышать на вас голос, громко называя ваши имена, Мата Дивиата, я ещё могу назначать вам дополнительные дни работы. Вам – ещё один день за неумение молчать. При всём уважении к вашему таланту.
Летели мы где-то полчаса. Потом летающая повозка резко накренилась, уходя на посадку. В окнах мелькнули верхушки деревьев и кусок горы с небольшим водопадом. Через минуту экипаж ударился дном, подскочил, снова опустился и замер.
Стражник подошёл ко мне и Хаки:
– Ты и ты – на выход. Ваше место работы – свинарники рода Карехи.
4. Свинарники и лестницы
Время от времени меня накрывало таким непониманием происходящего, что я хотел закрыть глаза, а потом снова их открыть, но уже не в чёртовом Самарканде (Дёрнуло же меня туда поехать, дёрнуло же меня согласиться на поручение от нашего консула!), а открыть их где-нибудь в Питере, где я преподавал историю и обществознание в Автодорожном колледже.
А ещё лучше – оказаться в Екатеринбурге, в квартире родителей, чтобы услышать и унюхать, как мама жарит пирожки на кухне… Или очнуться где-нибудь на Красной Площади, чтобы у меня не оставалось сомнений, что я в родном мире.
…
Но закрывание и открывание глаз не помогало. Я видел все те же бревенчатые стены хлева. Под ногами бродили всё те же свиньи. Выглядели они непривычно: не розовые, а чёрные, подтянутые, словно накачанные атлеты, больше похожие на диких кабанов. Они безжалостно толкали меня клыкастыми мордами, сбивали с ног своими тушами и постоянно лезли ко мне, ожидая еды.
Нашим заданием было расчистить от грязи пол в свинарнике «МУДРОСТЬ» и застелить его свежей соломой.
Реально свинарник так так назывался – «МУДРОСТЬ». Для нумерации зданий дивианцы использовали иероглифы смыслов вместо иероглифов цифр.
Ранее я видел склады под названием «РАДОСТЬ БУДУЩЕГО ОЗАРЕНИЯ», амбар «ЗОЛОТОЙ ЛУЧ В ХОЛОДНОЙ ВОДЕ» и скотобойню «АЛАЯ ЗАРЯ НАД СЕРДЦЕМ ДИВИИ».
Свинарник «МУДРОСТЬ» большой, как футбольное поле. Деревянные стены высотой метров в десять, а под крышей прорезаны узкие окна, из-за чего в гигантском хлеву сумрачно. Для свиней не предусмотрено отдельных домиков, поэтому они толпились в хлеву, как обезумевшие фанаты, выбежавшие на поле, чтобы побить футболистов.
Я совершенно не представлял, как мы вычистим такое пространство? Только мы застилали соломой одну часть деревянного пола, как свиньи бежали туда и за минуту превращали свежий настил в несвежий.
– Эх, дружище, – сказал Хаки, – нам бы сейчас кристалл «Внушения Неразумным», мы заставили бы свиней стоять на месте, а сами быстро настелили бы солому.
«Эх, дружище, мне бы знать, о чём ты вообще, – подумал я.
Но намёк понял:
– Ты хочешь, чтобы я где-то достал этот кристалл?
– У тебя есть золото? – быстро спросил он.
– Ну, не знаю. Может, дома лежит. Только мне сказали на суде, что я должен отдать потерпевшим двадцать тысяч золотых граней.
– О Создатели! – воскликнул вдруг Хаки. – У меня отец за жизнь столько не заработал!
– Сколько золота будет стоит этот кристалл?
– У меня есть друг, – издалека начал Хаки. – А у друга есть знакомый, который знает, где можно купить кристалл яркого озарения «Внушения Неразумным» по самой низкой цене.
– За сколько?
– Намного ниже, чем на рынке.
– А если с точностью до грани?
– За тридцать.
Чтобы не выдать непонимание, много это или мало, я закивал:
– А, ну да, ну да.
Расценив мою осторожность, как торг, Хаки пообещал:
– Я могу договориться за пятнадцать.
– С собой денег нет.
– А дома? – быстро спросил Хаки. – Купим кристалл и вмиг расчистим всё это свинство.
Да уж, я ведь даже не знал, где вообще дом Самирана!
– Я подумаю. Родители и так должны уйму граней.
Пока мы разговаривали, свиньи обступили нас со всех сторон.
– Назад, назад! – заорал на них Хаки.
Отгоняя атлетичных кабанов деревянной лопатой, он ударил самого крупного и наглого свина по хребту. Тут же получил ответку – с разбегу кабан ткнулся мордой ему в ноги и опрокинув в грязь. Потом, довольно похрюкивая, отбежал.
Я подал Хаки руку, помог подняться.
– Играете со свинками, мальчики? – произнёс вдалеке певучий голос. – Они у нас весёленькие и умненькие.
В ворота свинарника вошла девушка, облачённая в длинный плащ из материала похожего на брезент. Хлюпая по грязи, она перелезла заборчик и направилась к нам.
Перед началом работы мне и Хаки выдали такие же плащи, а на ноги дали что-то вроде кирзовых сапог на мягкой подошве. Они были мне велики, поэтому иногда застревали в грязи, и я голой ногой ступал в нечистоты.
При виде девушки, Хаки принял позу покрасивее, отперевшись на лопату. И… сделал вид, что не заметил гостью. Ох, уж эти подростки. Я наоборот, приветливо помахал девушке.
Её звали Виви Карехи, дочь Вакаранги Карехи, владельца свинарников.
Животновод Карехи – один из богатейших людей в этой части «летающей тверди». Семья Карехи снабжала свининой и говядиной половину Дивии. Коровники, кстати, располагались в другой части летающей тверди. Вакаранга Карехи стал мясным монополистом сразу после того, как весь род его конкурентов внезапно погиб. Когда они собрались на семейный праздник в дом ударила мощная молния, спалившая его дотла. Другие конкуренты после этого случая внезапно вышли из торговли мясом и продали семье Карехи все свои коровники, свинарники и места на рынке.
Об этом мне успел рассказать Хаки, когда стражник высадил нас из экипажа.
– Поговаривают, что соперников Вакаранги убило яркое озарение «Удар Молнии», – сообщил Хаки. – Но небесные стражники так и не нашли того, кто его применил.
Виви вовсе не выглядела дочерью бандита. Пухлолицая, румяная с постоянной улыбкой от уха до уха. Виви – лет двадцать. Фигуры под плащом не видно, но можно догадаться, что там плотная «кровь с молоком».
Кстати, Хаки, судя по его угреватому лицу, лет шестнадцать-семнадцать. Физически он намного развитее меня, мускулистые руки, широкие плечи. Разве что волосы похуже – слипшиеся пряди выглядели так, будто ему на голову накидали чёрных тряпок.
– Расступись, – прикрикнула Виви на животных, и они послушно отбежали, образовав пустоту вокруг девушки.
Она быстро дохлюпала до нас. Сняв со спины квадратный короб, поставила его в грязь и открыла крышку.
– Принесла вам подкрепиться.
Запах чего-то жареного пробился даже сквозь вонь свинарника.
Вот за что я люблю такой тип девушек – они знают, что нужно мужчинам.
✦ ✦ ✦
С момента моего появления в этом мире я не только не ел, но и не пил. В горле пересохло ещё во время суда, но на просьбу напиться, стражник не ответил.
В хлеве стояли лохани с водой, но я ещё не дошёл до той степени отчаяния, когда стал бы пить со свиньями. Поэтому появление милой девушки, которая принесла «подкрепиться» стало двойной радостью.
В коробе Виви лежали квадратные лепёшки, завёрнутые в горячие листья какого-то растения, а между лепёшками дымились тонкие ломтики жареного мяса: свинина, наверняка. Сбоку воткнут металлический кувшин с деревянной крышкой.
Виви вытянула его, открыла и сказала:
– Сначала вымойте руки.
– У меня чистые, – важно ответил Хаки, обтирая грязную ладонь о брезентовый плащ.
Но Виви настояла:
– Ты разве не знаешь, что в воздухе живут маленькие зверьки? Некоторые из них попадают в наше тело, кусают его изнутри и сотворяют болезни.
– Бактерии и вирусы, – кивнул я. – У нас однажды чуть весь мир от пандемии не умер.
Виви замерла, поливая мне руки:
– Что за бака-тери и пан… деми?
– И что за мир? – осведомился Хаки.
– Ну, – смутился я. – Тот мир, который внизу. Не летает который. А пандемия – это когда много-много людей, целые города, заражаются и заболевают.
– Да, – кивнула Виви. – Низкие царства постоянно страдают от ядовитых укусов невидимых зверьков. А всего-то нужно мыться почаще. Но вместо этого низкие приносят жертвы богам, которых нет, и просят спасти их от чумы.
– Дикари, – шмыгнул Хаки, подставляя ладони под воду. – Но я бы хотел прогуляться по их землям.
– Зачем? – удивилась Виви. – Низкие живут хуже этих свиней. Или ты хочешь стать падшим?
– Девушка, – наставительно сказал Хаки. – Любой падший живёт как бог и царь среди низких. Лучше я буду царём внизу, чем уборщиком за свиньями наверху.
Мне было интересно слушать их разговор, но я не вытерпел:
– Умоляю, госпожа Виви, дай мне воды.
Чуть ли не вырвав кувшин из рук девушки, я надолго припал к горлышку. Утолив жажду, вернул:
– Прости, очень пить хотел.
Виви весело тряхнула головой:
– Все наказанные, которых приводят к нам на работу, хотят есть и пить. Но вы первые, кто моего возраста. Обычно всякие взрослые забулдыги с Ветроломов попадаются или блудливые женщины.
Хаки глупо ухмыльнулся:
– Гы, блудливые!
– Кушайте же, – сказала Виви.
Второй раз нас не надо было упрашивать. Присев на корточки, запустили руки в короб с едой.
Схватив тёплую лепёшку, я замер и проследил за действиями товарища, чтобы повторить.
Еда – это один из вещественных носителей духовных и ценностных смыслов. Принятие пищи – важный, ритуальный процесс в любой культуре. Мало ли как я оскорблю присутствующих своим неправильным поведением?
Но судя по тому, как Хаки принялся именно что жрать, ценностных смыслов еды он не знал.
Я аккуратно положил на лепёшку тонкий кусок жареного мяса и с наслаждением откусил. Мясо жёсткое и сухое. Не солёное, со слабыми следами каких-то горьких пряностей.
Забавно, конечно это выглядело: трое молодых людей стояли в центре свинарника, окружённые грязью и чёрными хрюкающими кабанами.
Как можно тут поверить, что Дивия – летающий город?
Откуда в Дивии соседство непостижимых технологий и отсталой обыденности, типа неряшливого и неэффективного животноводства?
Даже я, плохой фермер, видел, что хлев можно организовать получше. Начать с того, что не делать его таким огромным. А если обеспечить свиней личным жильём, они перестанут толпиться в центре.
Я и Хаки чавкали, соревнуясь со свиньями, а Виви переводила взгляд с меня на него, потом спросила:
– Вы ещё не ходите в Дом Опыта?
Мой новый товарищ усиленно жевал, поэтому промычал что-то непонятное и махнул рукой.
– А ты, Самиран?
Когда не знаешь, что ответить, то поступай, как самые мудрые представители человечества – отвечай вопросом.
– А ты, Виви, посещаешь?
– Конечно, – рассмеялась Виви. – Уже давно. Но я всё ещё не выбрала предназначение.
Я совершенно не понимал, что это значило, но Виви сделала многозначительное ударение на выборе предназначения, поэтому я спросил:
– Почему?
– Я оставила себе свободу выбора. Ведь о свободе нам твердят в Доме Опыта, не так ли?
– М-м-м, – неопределённо отозвался я.
Виви словоохотливо рассказала:
– Отец, братья, родственники, учителя и даже соседи – все давят на меня, чтобы я стала Созидающей Пищу. Чтобы я усвоила лучшие озарения нашего рода. Мол, это даст мне уверенное движение по проторённому пути и крепкую поддержу идущих рядом. Не так ли?
Я выдал универсальный ответ:
– Тоже верно. Хотя как посмотреть.
– Вот именно! – горячо согласилась Виви. – Ведь Всеобщий Путь не существует в едином виде, и он не означен навсегда?
– Весьма вероятно, что так, да.
– Нас учили, что Путь будет везде, куда бы ты не пошёл. И он всегда будет таким, каким его выберешь ты. Главное не отрицать его.
– Да. Путь… он такой… нельзя его отрицать.
– А значит, я вольна взять любое предназначение. Даже из другого сословия.
Прожевав последний кусок мяса, я спросил:
– И какое ты хочешь предназначение?
– Хочу стать Меняющей Смыслы. Хочу играть со светом и делиться им с другими людьми.
Кажется, предназначение – это вроде профессии жителя Дивии.
Всеобщий Путь немного напоминал философию Дао, «пути человека». С тою разницей, что имел конкретное практическое приложение в жизни целого летающего города.
Хотелось вспомнить цитату из «Дао дэ цзин», по которой я писал реферат на втором курсе универа, но то ли от еды меня разморило, то ли неразвитый мозг юноши, в которого я вселился, не сохранил всех моих знаний. Я выдал лишь несуразное:
– Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма.
– Ты говоришь, как наш учитель в Доме Опыта. Он упоминал, что низкие царства должны жить отстало, а Дивия должна наказывать низких царей, когда те отклоняются от следования нашему Пути.
– Почему?
– Ты чего? – удивилась Виви. – Низкие царства не могут развиваться без нашего руководства. Только мы знаем Всеобщий Путь.
– Без нашего воспитания низкие пойдут кривым путём, – заявил Хаки, потом рыгнул и утёр рот рукавом.
Я же догадался, что тёплые листья нужно использовать в качестве салфеток. Поэтому аккуратно утёр рот и ответил:
– Не повезло низким царствам.
Вдруг свиньи встревожились. Похрюкивая начали разбегаться.
Со стороны ворот хлева к нам шагал высокий мужчина лет тридцати, одетый в такой же брезентовый плащ, как Виви. В руках он нёс ровную гладкую трубу из полупрозрачного материала. Время от времени он бил замешкавшихся кабанов по спинам, и ни один из них не посмел ответить. Повизгивая, они убегали ещё резвее, напирая на других свиней.
Виви тоже взвизгнула, как испуганная свинка. Выхватила у меня кувшин с водой, а у Хаки – кусок недоеденной лепёшки с мясом. Побросала их в короб и захлопнула крышку. Обхватив короб руками, присела:
– Не говорите, что я тут была.
– Счастливого пути, – сказал Хаки, загораживая девушку.
– Увидимся, – сказал я.
Передвигаясь на корточках, Виви ушла в гущу свиней, которые, повинуясь приказу хозяйки, обступили её со всех сторон скрывая от мужика с палкой.
✦ ✦ ✦
Мужик с палкой – Карапу Карехи, старший сын главы рода Карехи. Он отвёл нас в этот хлев. Во время работы регулярно навещал нас и бил свиней палкой, намекая, что может побить и нас.
– Скоро конец рабочего времени, а вы ничего не сделали? – заорал он издалека. – За работу, бездельники!
Я и Хаки принялись усиленно грести грязный настил деревянными лопатами.
Карапу ходил вокруг нас, и ворчал:
– Вечно нам из Прямого Пути бездельников присылают. Не могут один хлев очистить.
Я перестал скрести солому:
– Уважаемый Карапу. Можно ли не надолго выгнать свиней из свинарника, чтобы мы постелили свежую солому?
– Свиньи останутся там, где они есть, – ответил Карапу, не задумываясь. – Работайте до конца времени.
«Конец времени» – звучало ужасно, но я уже знал, что он подразумевал конец рабочего дня по времени Дивии.
Продолжая бессмысленно грести грязную солому, я отдалился от всех, чтобы мой Внутренний Голос снова мог разговаривать.
Я выяснил, что, слава богу, у дивианцев не было каких-то хитрых способов считать время. Сутки делились на привычные двадцать четыре часа. Но опять же мало кто употреблял цифры, предпочитая названия, типа, «время для работы», «время для обеда», «время для сна».
Если кому-то нужно более точное время или необходимо отмерять секундные промежутки, то для этого призывался Внутренний Голос.
Конечно, любые пояснения Внутреннего Голоса требовали дополнительных пояснений, например, что такое Дом Опыта? Но решил не углубляться. Если мне суждено жить в этом мире, то рано или поздно всё узнаю.
Мне приходилось несколько раз переспрашивать Голос, потому что его ответы изобиловали какими-то метафорами и витиеватостью. Или же стандартным ответом о том, что между нами непонимание. Я как бы переводил с поэтического языка на свой, рациональный язык двадцать первого века.
Например, выяснил, почему у всех жителей есть фамилия, а у меня, вместо фамилии указана принадлежность к обоим родителям. Это объяснялось договором между брачующимися родами. Ребёнок, достигший «нужного возраста» выбирал себе род, то есть фамилию, к которой он примкнёт. То есть отца или матери.
– А что даёт выбор рода? – спросил я.
«Выбор родового имени отсекает одни пути, но открывает другие».
Я сразу же склонился в сторону фамилии матери. Самиран Саран даже звучало лучше, чем Самиран Те-Танга.
Но… чёрт возьми, как это жестоко, когда ребёнку приходится выбирать между двумя родителями! Это мне хорошо, мне нет дела до родителей Самирана.
