Максим Горький
Хороший Ванькин день

После полудён Ванька снова на улице. Заломив картуз на затылок, с лицом, красным от оживления и нескольких рюмок водки, выпитых давеча в трактире, Ванька шествует с гармонией в руках и с могучей радостью в сердце, – с радостью, которую он должен сдерживать, ибо у неё нет выхода, не во что отлиться, – шествует и смутно ждёт чего-то очень хорошего и от себя и от людей. Он не пьян, но считает нужным показывать, что немножко «клюкнул», – это придаёт человеку больше шика и удальства. Он пошатывается на ногах, щурит глаза и часто, размашистым движением руки, поправляет картуз на голове, сбивая его всё более на затылок.

Ему хочется петь, и он затягивает высоким фальцетом:

 
И уж ты, с-сад ли, м-мой сад!
Да сад зелё-ененький…
 

Но суровый полицейский солдат, стоящий среди улицы, против такого развлечения.

– Эй ты!.. – говорит он Ваньке и внушительно грозит ему пальцем.

Ванька обрывает песню и двигается на полицейского с добродушнейшей рожей, вопрошая его:

– Нельзя рази?

Полицейского подкупает эта праздничная фигура своим юным довольством, и он отечески внушает:

– На улицах пение не дозволяется…

– Не дозволяется? – переспрашивает Ванька.

– Никак нельзя… Ступай домой… а то иди за город и там – можешь…

– За городом?

– Вот… Вон иди за кладбище и – вали там…

– Там, стало быть, можно?

– Сколько хошь…

– Ну… благодарю! Спасибо… угостить папироской? Желаете?

– Нам нельзя… на посту мы…

– А то – извольте…

– Не надо… иди себе тихо… иди.

– Могу… я понимаю – строгость! – говорит Ванька, хмуря брови, и мирно отходит от полицейского.

Но как же и чем ему выразить обуревающее его чувство жизни? Отойдя несколько сажен, он снова вполголоса начинает напевать:

 
На том ли поле серебристом
Стояла дева пред лу-уной
И увер-ряла небо – чистым
Хр-рани до гроба свой спокой…
 

Вспомнив о полицейском, он оглядывается назад и видит, что страж укоризненно кивает ему головой. Тогда Ванька кричит ему, приставив ко рту кулак:

– Не буду больше… не буду!

И, махнув рукой, некоторое время идёт молча, чувствуя стеснение и чего-то желая.

Вот маленькая бакалейная лавочка. Ванька фертом входит в неё и вежливо говорит:

– Дозвольте папирос…

– Каких вам?..

– Каких? В… пять копеек десяток!

– Вот извольте – «Ласточка»!!

– «Ласточка»? Хорошие?

– Самые лучшие…

– Беру… А теперь дозвольте… полфунта орехов.

– Каких – кедровых, волоцких, простых?

– Какие лучшие… которые скуснее…

– Это волоцкие, – решает лавочник.

– Дозвольте полфунта волоцких…

У него есть папиросы, да и орехов он совсем не хочет, но нужно же что-нибудь делать!