Максим Черников
A wonderful life
– Если вас что-то не устраивает, вы можете отказаться. Но, когда подпишете бумаги, обратного хода уже нет, – устало сказала женщина. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. – Помните, как у Пушкина: «Выхожу один я на дорогу…»
– Это Лермонтов. Но это не так важно. Вот и я тоже выйду… на дорогу, – пробормотал Николай.
– Ну, пусть будет Пушкин, – раздраженно ответила женщина. Она была явно уставшей.
– Лермонтов это, Лермонтов!
– Тьфу ты, Лермонтов, да. Это вы меня запутали! Под конец дня свое-то имя забываю, не то что… Все, идите, завтра жду вас в десять. Путь к нам запомнили?
– Да, вроде.
– Ну, будем надеяться… Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет!
– Ну вот, теперь я счастлив, – бормотал себе под нос Николай, быстро шагая по мерзлой улице домой. – Сейчас приду, чая с вареньем выпью, и спать. Уж лучше эти восемь с половиной месяцев как человек прожить, чем всю жизнь как раб… Офис – дом, дом – офис. Тьфу! – Николай громко плюнул в снег и чуть не налетел на бродячую собаку, которая от испуга залилась лаем.
– Ну и сны у вас, Николай Е! Никогда такие пациенты мне не попадались! Вы бы и правда так сделали, если б была возможность? – голос невидимой медсестры был все таким же металлическим, но звучал мягче, чем обычно. И отчаянно ему кого-то напоминал. Но все же он не был в этом уверен. Он списывал это на свое одиночество.
– Ээээ… скорее всего, да, – ответил Николай, приходя в себя. – Почему вы спрашиваете?
– Потому что вы очень странный. Я таких никогда еще не встречала. Мне не положено вести беседы с пациентами, это нарушение правил, но я пошла на это. Вы и правда необыкновенный. Если б вы были посимпатичнее, я бы в вас влюбилась по уши. Но вы такой… беззащитный.
– Вы хотите сказать: жалкий, а не беззащитный, – обиженно промямлил Николай.
– Может быть, – вздохнула медсестра. – В любом случае я считаю вас… необыкновенным.
– Спасибо! Хотя чего тут необыкновенного! Я просто устал жить, как жил раньше. Влачить это бесполезное существование…
– На что вы сейчас живете? Ведь вы уволились? Или вас уволили…
– Живу на то, что есть. Какие-то сбережения… Экономлю как могу.
– Но, как я понимаю, возвращаться вы не собираетесь?
– Нет. Мне некуда возвращаться. Для них я умер.
– О да, я слышала эту историю, – металлический голос неожиданно эмоционально хихикнул. Николай вздрогнул.
– Вы не могли бы отключить это устройство, что искажает ваш голос? Этот металл… Это ужасно!
– Не могу. Тогда меня точно засекут и уволят. Терпите!
– Хорошо… Девушка! Я не знаю, как вас зовут… Может, мы встретимся в нормальных условиях?
– Нет, Николай, я не могу. В отличие от вас, я не могу решиться на подобное. А вы будете склонять меня к этому, я знаю. Вы все же пойдете и… возьмете этот кредит. Умоляю вас, не делайте этого! Они вас закабалят! Или убьют! Про них ходит столько нехороших слухов! …Даже сейчас то, что я делаю – говорю вот так с вами – для меня огромный риск и вызов… Я даже не знаю, что мне за это будет. И я не могу в вас влюбиться. Я вам уже говорила. Вы… не мой тип. К сожалению.
– А вы, наверное, очень красивы…
– Не то что бы очень, но мужчинам я нравлюсь. Пока нравлюсь.
– Ну что же, значит, я буду жить оставшееся мне время один. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Да, я, пожалуй, возьму этот кредит…
– …Если найдете их, – металлический голос стал почти человеческим.
– …Если найду. Это, возможно, мой последний сеанс. А если я найду их и возьму кредит, то уж точно больше не приду…
– Ясно, – вздохнул металлический голос и со всей теплотой, какую была способна передать техника, добавил: – Удачи вам!
На глаза Николая навернулись слезы, он неуклюже вытер их рукой и стал одеваться.
Каждый день Николай проживал как последний. За окном мела метель, но он не выходил на улицу, мог проспать весь день. Вставал только для того, чтобы попить чай с малиновым вареньем. Потом снова ложился и мечтал о том, как могла бы выглядеть медсестра, с которой он общался все эти месяцы напролет, и каким чудесным мог быть ее голос без искажающей техники. От этих мыслей Николая охватывала приятная расслабленность, и он засыпал счастливый. Он не догадывался, что однажды уже встречал ее.
