М. П. Соловьев
Святая Земля и Императорское Православное Палестинское Общество
Императорское Православное Палестинское Общество
К 130-ЛЕТИЮ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ПРАВОСЛАВНОГО ПАЛЕСТИНСКОГО ОБЩЕСТВА (1882–2012)
Книга издана при поддержке Мэра Москвы Сергея Семёновича Собянина и Департамента культуры Правительства г. Москвы в рамках проведения международной юбилейной выставки «Россия в Святой Земле: к 130-летию сотрудничества Императорского Православного Палестинского Общества с народами Ближнего Востока» в Центральном выставочном зале «Манеж» (Москва) 05–14 июня 2012
В поисках вселенского единства. О книге и ее авторе
Н.Н. Лисовой
21 мая 2012 г. исполняется 130 лет со дня создания Императорского Православного Палестинского Общества. Труды и заслуги Общества перед русским народом и культурой, перед Православным Востоком не требуют сегодня каких-либо религиозных или политических доказательств и оправданий. Оценивая и оплакивая позиции и достояние, утраченные Россией на Ближнем Востоке, мы понимаем значение Русской Палестины и Палестинского Общества в истории страны, ее духовности и культуры.
Не так однозначно воспринимали деятельность ИППО и его значение современники, не все одинаково оценивали его вклад в русское дело в Палестине, да и не сказать, чтобы сама Палестина относилась к приоритетным понятиям русского политического сознания. В неменьшей степени сказанное относится, к сожалению, к оценкам профессиональных историков, светских и церковных.
Вот что писал на рубеже XX столетия греческий церковный историк П. Каролидес: «Палестинское Общество, вскоре перешедшее под руководство панславистов, именно: всесильного при дворе обер-прокурора Св. Синода Победоносцева, греко-ненавистников-панславистов: Игнатьева, Соловьева, Хитрово и Суворина, – сделалось политическим обществом, преследующим политические цели и под видом благотворительного общества, при помощи эксплуатации могущественного покровительства русской дипломатии и русского влияния в Палестине, начало ехидным образом вести негласную войну против всего греческого в Святой Земле и Сирии… Факт, что Палестинское Общество от Иерусалима и Палестины расширило круг своей деятельности до Антиохии и Антиохийской Патриаршей Церкви, совершенно ясно указывает на истинные цели Общества, именно на предложенное и рекомендованное русскому правительству епископами-панславистами Порфирием и Кириллом завоевание Патриархий посредством их обрусения, а при помощи Патриархий – духовное завоевание Сирии и Палестины»1.
Аналогичными настроениями пронизана книга греческого филолога Димитрия Анастасопула «Панслависты – злейшие враги греческой расы» (Афины, 1906 г.), которая, по оценке американского исследователя греческого происхождения Ф.Г. Ставру, «не имела никаких исторических или научных достоинств, но отражала антирусские настроения греков в то время. Автор прослеживает деятельность русских на Православном Востоке со времен Порфирия Успенского и усматривает кульминацию полувековой панславистской пропаганды в “панславистском Палестинском Обществе, которое работало день и ночь против греческого Православия”»2.
«К началу Первой мировой войны, – констатирует Ставру, – все реальные силы и группы на Востоке однозначно связывали деятельность ИППО с русским политическим проникновением. Все, что делалось Обществом, греки воспринимали как попытку заменить греческую иерархию местной арабской, которая оказалась бы к тому же в руках панславистов <…>. Со стороны зарубежных и инославных групп в Палестине противодействие Обществу было почти автоматическим»3.
К сожалению, «злейших врагов» в Палестинском Обществе видели не только греки. Прежде всего, приходилось преодолевать инерцию и едва ли не сопротивление государственных структур, прежде всего, дипломатического ведомства. Как пишет автор предлагаемой читателям книги, «положение православия представлялось в смутном виде. Паломники, ближе знакомые с делом, не были слышны в руководящих сферах. При Нессельроде инородцы получили полное преобладание над русскими и православными. В средине сороковых годов знаменитый архиепископ Порфирий (в последствии епископ Чигиринский) с горечью указывал, что из шести дипломатических чиновников в Египте, Сирии и Палестине не было ни одного русского и православнаго – были немцы, евреи, католики, протестанты, весьма сочувствовавшие всем, кроме православных. Их донесениями пользовался протестант граф Нессельроде, и можно представить себе, какое традиционное отношение к делам восточного христианства, к очагу и фокусу восточных политикорелигиозных отношений – к Палестине и Иерусалиму – установлялось среди наших дипдоматических деятелей. Высшие слои общества официально имели только те представления о деле, которые доходили до них сквозь двойную призму – чуждых православию дипломатических чиновников и греческого клира». С другой стороны, как ни удивительно, и некоторые представители Церкви, кому надлежало бы видеть в деятелях Палестинского Общества единомышленников и соработников, относились к ним, к сожалению, как к соперникам и конкурентам4.
Словом, Палестинское Общество было от кого защищать.
Было и кому. Безусловной удачей для ИППО стало наличие таких ярких и талантливых его историков и апологетов, как В.Н. Хитрово, Ф. Греков-Палеолог, А.А. Дмитриевский. Названные писатели могли по-разному относиться к тем или иным вопросам, исповедовать различные взгляды, но неизменно совпадали в главном: в понимании и толковании русской миссии в Святой Земле. Более того, в понимании самого присутствия России на Православном Востоке прежде всего как миссии.
Особое место среди историков и идеологов Императорского Православного Палестинского Общества занимает Михаил Петрович Соловьев (1842-08.01.1901).
В.Н. Хитрово сумел в нескольких кратких штрихах описать путь Соловьева в Палестинское Общество. «Глубоко и убежденно верующий, многосторонне образованный, он посетил Святой Град, молился на Голгофе, лобызал камень Гробницы Господней и не избег общей участи тех, которых Господь удостоивает этой великой милости – он вернулся, имея в сердце девиз Общества: Не умолкну ради Сиона и ради Иерусалима не успокоюсь. С этих пор сделался он одним из убежденными членов Палестинского Общества»5.
Деятельность московского публициста недолго была связана с Палестинским Обществом – он стал членом ИППО 21 мая 1891 г., – но в это десятилетие умещается избрание в Совет Общества, председательство в Отделении пособия паломникам, авторство и редакторство в журнале «Сообщения ИППО»6, множество статей и заметок в газете «Московские ведомости»7 и журнале «Русское Обозрение», наконец, ряд небольших, но талантливых, пользовавшихся популярностью книг8.
О совместной работе с ним в Совете Н.М. Аничков свидетельствовал: «Наши занятия с достойнейшими деятелями Общества: В.Н. Хитрово и М.П. Соловьевым, при участии добрейшего и прекрасного по характеру Д.В. Истомина и под руководством почтеннейшего и очень умного, осторожного и осмотрительного Н.Н. Селифонтова, продолжаются неопустительно каждый вторник. Думаю, что эти приватные совещания, на которых свободнее высказывается многое, должны способствовать лучшей подготовке дел и вопросов, подлежащих рассмотрению Совета»9.
Михаил Петрович руководствовался в своей деятельности убеждением, четко сформулированным им в предлагаемой читателю книге. «Палестинские отношения, – писал он, – представляют неустранимый из народной жизни государственный материал, требующий непосредственного воздействия творческой самодержавной власти и не поддающийся общему порядку делопроизводства в учреждениях, созданных для иных целей. Палестинское дело – новая государственная задача, вдвинутая народом в русскую политику. Оттого каждый фазис его неизменно показывает два фактора: Императорскую Фамилию, один из членов которой становится во главе дела, и массу безвестных паломников из России. Причем регулярные учреждения оказываются недостаточными, и появляется организация, близкая к правительственным сферам, но стоящая особо от высших государственных установлений. Эти обстоятельства вызвали к жизни Императорское Православное Палестинское Общество, под председательством великого князя Сергия Александровича».
В краткой речи, посвященной кончине Соловьева, основатель ИППО В.Н. Хитрово, привлекший к работе в Обществе Михаила Петровича, сказал:
«Человек прямолинейный, нередко до резкости, страстный, он не признавал препон, но это был человек, в котором не было лести. Нелегко бывает иной раз вести с такими характерами общее дело, если не быть уверенным, что эта резкость исходит из прямого, честного, убежденного сердца. И М<ихаил> П<етрович> с этим врожденным ему характером, закаленным далеко не легким пройденным им жизненным путем, принес Обществу немалую долю пользы. Нередко нам приходилось его удерживать, но нередко и ему приходилось тянуть нас за собою, а без подобных деятелей начинается застой – начало конца. Этот почин в деле, это увлечение за собою составляет немаловажную заслугу М. П. в нашем общем деле. Да успокоится его многомятежная душа, удостоившаяся видеть Иерусалим земной, в селениях Иерусалима небесного»10.
О резком, напористом и бескомпромиссном характере Соловьева вспоминали многие современники. Говорили и говорят об этом и историки, и часто самым небеспристрастным тоном. В зарубежных работах продолжает бытовать миф о политическом значении М. П. Соловьева, определявшего будто бы всю политику Палестинского Общества на Востоке. Ф. Г. Ставру, книгу которого «Русские интересы в Палестине» мы уже цитировали, называя его «человеком, поднявшим новую волну антигреческой компании», и явно преувеличивая довольно скромную роль Михаила Петровича в определении позиций и приоритетов Палестинского Общества, даже изменяет обычному своему ровному объективистскому стилю, как только начинает говорить о «панславистском лидере», авторе «речей и лекций, написанных помпезным и ядовитым языком»11.
«Особенно характерна, – пишет Ставру, имея в виду издаваемую нами книгу, – его монография, опубликованная в 1895 г. и озаглавленная «Святая Земля и ИППО», направленная против греков и их политики в Иерусалимском Патриархате, – монография, которая настроила греков против русских и спровоцировала в Святогробском братстве враждебное и неконструктивное отношение к русским в Палестине»12.
Позволим себе не согласиться с маститым автором. Не писал ли многократно о русофобии греческого духовенства еще в середине XIX в. основатель Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Порфирий (Успенский)? Не подтверждает ли это – с греческой стороны – говоря о «русской опасности» и «экспансии русского монашества на Афоне и Голгофе», небезызвестный «архиепископ Афинский – Патриарх Константинопольский – Патриарх Александрийский» Мелетий (Метаксакис)? Лишь одна цитата: «До того, как появились русские учреждения на Востоке, не было и греческих, – уверяет нас автор, – все были православными. Лишь в силу того, что Россия рассматривала и рассматривает греческое наследие как свое, православное, грекам пришлось вступиться на защиту собственного наследия… С момента создания архимандритом Порфирием (Успенским) Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и возникновения собственности и церквей у этой Миссии, православные разделились на греков и русских, и братья стали врагами»13. Если согласиться с Мелетием, возникновение греческой русофобии в Святой Земле придется датировать временем создания РДМ (1847) – то есть задолго, почти на полстолетия раньше, до возникновения ИППО и публикаций Соловьева.
Необходимо подчеркнуть, что ни Соловьев, ни В.Н. Хитрово, учеником которого он был, не были «эллинофобами», как пытаются их изобразить. Само применение терминов «эллинофильство» и «эллинофобство» в применении к позиции тех или иных деятелей Русской Палестины требует дополнительного исследования. Речь идет, как правило, лишь о более или менее критическом отношении к узко эгоистическим, этнократическим устремлениям греческого духовенства Восточных Патриархатов и, прежде всего, Святогробского братства в Иерусалиме. Можно ли судить об отношении к представителям одного народа только по тому, как относились деятели ИППО к другому, темному и порабощенному народу – арабской православной пастве Иерусалимского Патриархата?
Разумеется, православные арабы и их дети, прошедшие обучение в русских школах, по-другому относились и к России, и к Палестинскому Обществу. Без всякой иронии это их отношение выразительно представил в своей книге английский современник М.П. Соловьева: «Впечатление, какое производила школьная работа ИППО в Сирии и Палестине, может быть проиллюстрировано ответом одного из учеников школ ИППО. Когда ребенка спросили: «Где находится гора Елеон и что на ней стоит?» – ученик ответил: «Она лежит к востоку от Иерусалима и на ней стоит Русская Свеча»14. И вывод был для английского автора вполне логичен: «В интеллигентном, мыслящем арабе, правильно образованном и находящемся под верным влиянием, Россия может найти мощного союзника и пропагандиста»15.
И вопрос не только и не столько в том, где искать России себе союзников. Вопрос – в верности вселенскому сознанию, в понимании русского православного присутствия в мире как служения Церкви Христовой.
Именно об этом – главный пафос писаний «страстного и многомятежного» Михаила Соловьева.
«В нашу историческую эпоху крепкое национальное сознание не служит помехой широкому культурному общению между народностями, и это не может не отражаться и на церковной жизни. Индивидуализация самостоятельных Церквей нимало не препятствует им сознавать свое вселенское единство и укрепить его более деятельным духовным общением. Велики силы Запада, но не в первый раз Восток склоняет пред ними голову, а между тем остается самим собой, не поступаясь своими вековечными духовными особенностями, стряхивая порабощение Западу при первом удобном случае.