В. В. Орлов
Алжир у трёх дорог

© Фонд Ибн Сины, 2019

© ООО «Садра», 2019

© ИСАА МГУ, 2019

© М.Ф. Видясова, В.В. Орлов, 2019

Введение

Алжир (после обретения независимости Алжирская Народная Демократическая Республика, АНДР) занимает на севере Африки площадь в 2381,7 тыс. кв. км. Население, по данным на 2016 г., 40,6 млн человек. Основные этнические группы: арабы и берберы. Большинство – мусульмане-сунниты, есть несколько тысяч христиан среди берберов.

По своим природным условиям Магриб принадлежит к двум контрастным геоботаническим и климатическим зонам. В то время как его северная часть имеет типичные черты средиземноморского природного комплекса, на юге наблюдается переход к ярко выраженным пустынным ландшафтам, которые простираются как в сторону долины Нила, так и в меридиональном направлении, вглубь Африки.

Ядром географического региона является Атласская природная область, которая представляет собой горную систему альпийского возраста с отдельными вкраплениями более старых герцинских массивов, таких как Кабилия. Следы древнего оледенения там несет хребет Джурджура (2038 м), который возвышается юго-восточнее города Алжир^[1].

На побережье Алжира климат имеет признаки, характерные для средиземноморских полусухих субтропиков: жестколистная флора, дожди выпадают в зимнее время, которое и является основным сезоном земледельческих работ.

Мощный массив Атласских гор, разбитый сбросами на блоки, весьма разнообразен по рельефу: альпийские пики, столовые равнины, куэстовые гряды и т. д. В центральной и восточной областях Магриба горные хребты вытянуты почти параллельно друг другу. Это так называемые Береговой Атлас и Сахарский Атлас. Однообразный, сглаженный рельеф Сахары нарушается лишь в той ее части, где расположено куполообразное поднятие Ахаггар (крайний юг Алжира), имеющее концентрическое строение и прозванное «нагорьем духов». Так оно было названо благодаря странным фигурам, похожим то на человека, то на зверя, возникшим из-за выветривания остаточных горных пород.

Оазисы здесь – большая редкость. Крупнейший из них – Мзаб – создан в Х веке путем строительства системы плотин на возвышенности, образующей своего рода мост между хребтом Сахарского Атласа и нагорьем Ахаггар.

Ворота в город Тимииун, построены в стиле суданской глиняной архитектуры. Источник: Algerische Sahara. Leipzig 1977

Один из поселков Ореса. Источник: Jean Despois. L'Afrique du Nord. Paris: PUF. 1958

Кабилия, гора Джурджур. Источник: Jean Despois. L'Afrique du Nord. Paris: PUF. 1958

Константина – город над ущельем (современный вид) http://ic2.pbase.eom/g6/63/682763/2/ 746303 07.Ff3SgPVl.jpg

Один из пяти городов оазиса Мзаб https://maison-monde.com/wp-content/uploads/2016/11/Beni-Isguen-1.jpg; https://maison-monde.com/ville-fortiflee-de-beni-isguen-algerie/

* * *

Политическим и социально-экономическим аспектам истории Алжира посвящены многочисленные труды Р.Г. Ланды, М.А. Сапроновой, Б.В. Долгова, В.И. Максименко, исследования экономистов В.А. Мельянцева, Ю.В. Потемкина. Естественно, что мы на них опирались, как и на многочисленные публикации зарубежных авторов: алжирских, американских, канадских и западноевропейских. В связи с этим следует особо упомянуть труды алжирца Мухаммеда Харби, давно эмигрировавшего и работающего во Франции, книги Шарля-Андре Жюльена, публикации Саада Амрани и Бахджата Корани (Канада). Общие выводы об истоках исламизма содержатся в трудах Франсуа Бюрга и Жиля Кепеля, американской иранистки Никки Кедди. Список этой литературы с каждым годом растет и растет по мере открытия ранее засекреченных французских архивов или появления новых мемуаров, относящихся к алжирской войне 1954–1962 гг.

Глава 1
Страницы истории: от древности до нового времени

Алжир состоит из трех историко-географических областей: Нумидии со столицей в Цирте (ныне Константина), Мавретании Цезарейской со столицей в Цезарее (ныне город Шершель) и Сахары, которая была завоевана и присоединена к Алжиру в XIX веке французами. Но часть ее, прилегающая к Нумидии и называвшаяся Гетулией, была подвластна нумидийским правителям.

Нумидийская конница служила ударной силой знаменитых карфагенских полководцев Гамилькара, Гасдрубала и Ганнибала.

Агеллид (вождь или царь) Нумидии Масинисса (приблизительно 240–149 гг. до н. э.), воспитанный в Карфагене^[2], был участником Второй и Третьей Пунических войн, причем то и дело переходил с одной стороны на другую. В конечном итоге примкнул к римлянам и получил в награду земли по реке Награда (ныне тунисская долина реки Меджерды). Его внук Югурта (160–104 гг. до н. э.) поднял восстание против Рима, где и был казнен. Его обширные земли достались римлянам. «К началу войны с Югуртой…, – писал Гай Саллюстий Крисп, – значительная часть Гетулии и Нумидия до реки Мулухи была под властью Югурты»^[3].

Тем временем Мавретания Цезарейская поэтапно присоединялась к Римской империи на правах вассальной провинции. Император Калигула покончил с этим положением вещей: умертвил в Риме последнего местного царька (40 г. н. э.) и присоединил Мавретанию Цезарейскую к Мавретании Тингитанской (по названию города Тингис – современного Танжера). Однако позже обе провинции были разделены, а граница между ними пролегла по реке Мулуха (ныне алжирская река Мулуя).

Состояние Северной Африки эпохи Поздней Римской империи нашло подробное описание в трудах «отца католической церкви» св. Августина (354–430), сына небогатого гражданина нумидийского города Тагасты, который стал епископом в Гиппоне-Регии (современная Аннаба). Он описывает заметное социальное расслоение горожан в условиях наступления на урбанизированные области кочевников-берберов, которое шло волнами и усилилось с 60-х годов IV века.

В IV веке территория нынешнего Алжира стала ареной движений циркумцеллионов («бродяг», или «кружащих вокруг клетей», т. е. восставших рабов и колонов) и адептов донатизма. Это – религиозное учение, названное по имени вероучителя Доната, выходца из нумидийского города Казы Нигры, избранного епископом на Римском соборе 313 г., созванном с разрешения императора Константина. Там Донат признался, что уже вторично крестит «падших»^[4]. Последние – христиане, изменившие своей вере во время гонений императора Диоклетиана (284–305).

Донатистов, или приверженцев так называемой бедной церкви, отличало стремление к добровольному мученичеству. Когда от них требовали выдачи священных книг, то «многие нарочно заявляли, что книги у них имеются, но они не выдадут»^[5]. Впоследствии «умеренные» христиане не могли ужиться с донатистами, коих сочли раскольниками, они пожаловались на них будущему императору Константу (323–350), который еще при жизни отца стал его соправителем-цезарем, контролировавшим африканские владения, и тот принял против донатистов «крутые меры», закрыл их церкви. Но с воцарением Юлиана (361–363) они вновь были открыты^[6]. Хотя в целом политика этого императора, прозванного Отступником, была нацелена на восстановление язычества.

Борьба клириков между собой продолжалась и после вторжения в Северную Африку в 429 г. вандалов (приверженцев арианской ереси)^[7]. «Вандальский век», который на самом деле длился дольше века, сопровождался наступлением на территорию Алжира кочевых берберов, но глубоких следов здесь он не оставил, чего нельзя сказать о взаимосвязанных движениях циркумцеллионов и донатистов. Они, по мнению некоторых историков, дожили до арабского завоевания.

Вандало-Аланское королевство, созданное союзом германских племен и аланов (предков осетин), который вторгся в Северную Африку через Гибралтарский пролив, двинулся от него на восток, прошел по прибрежным римским дорогам от Тингиса до Карфагена (взят в декабре 435 г.), где была учреждена столица королевства во главе с Гейзерихом^[8]. В ее окрестностях и в целом на территории современного Туниса, основная часть которого (без сахарских просторов) входила в римскую провинцию Проконсульская Африка, пришельцы ничего не создали, но и не разрушили.

Территория современного Алжира осталась у них в тылу. Разрушение городов наблюдалось в основном на дальних окраинах королевства, например, в Триполитании, но происходило это от рук кочевников-берберов.

Верхушка Вандало-Аланского королевства имитировала римский образ жизни: от официального языка до одежды и развлечений, но художники и ремесленники следов своей оригинальной деятельности почти не оставили.

Овладев Карфагеном, Гейзерих взял и флот, который использовался для перевозки в Рим африканского зерна, и превратил его в военный флот, грабивший Сицилию и южные провинции Италии.

Что касается знаменитого разграбления Рима, то король его осуществил в 455 г., воспользовавшись смутой в Вечном городе (ссорой в императорском семействе и убийством Валентиниана III). Обеспокоенный смутой, римский папа пригласил Гейзериха в столицу Западной Римской империи под обещание не наносить ей ущерба, чего тот не исполнил и две недели не только грабил, но и разрушал беззащитный город, убивая его жителей или уводя в плен для выкупа (отсюда и термин «вандализм», возникший в XVIII веке).

Король, обладавший абсолютной властью, был крупнейшим в королевстве земельным собственником. Те угодья, на которые он не претендовал, раздавались вандальской знати, арианской церкви или простым свободным подданным, получавшим мелкие парцеллы. Они, как правило, селились на северо-западе Проконсульской Африки.

В 534 г. византийское войско под началом флотоводца Велисария появилось под Карфагеном и наголову разбило армию вандалов^[9]. Так была частично осуществлена мечта императора Юстиниана восстановить единство Римской империи, изгнав из нее варваров.

Некоторые из них растворились среди берберов, другие были инкорпорированы в византийскую армию и участвовали в ее восточных походах. Границы возвращенных под длань Константинополя земель все больше беспокоили соседи: племена из Ореса и Триполитании. Против них приходилось выставлять гарнизоны и строить крепости, обозначившие новые рубежи, не сравнимые по протяженности с былой полосой римских лим I–II веков.

В первой половине VII века область византийского экзархата простиралась на западе до горы Ходна (т. е. до города Беджайя), далее в руках византийцев находились лишь отдельные порты. Во внутренних районах еще при вандалах контроль над многими территориями захватили предводители племенных союзов. Причем некоторые из них, судя по обнаруженным на северо-западе Алжира латинским эпитафиям, считали себя законными наследниками римской власти, нося такие титулы, как «царь мавров и римского народа» или «вождь и император»^[10].

Берберское население Магриба перенимало арабский язык по мере продвижения там носителей этого языка, т. е. в географическом направлении с востока на запад; и к XX веку говорящих на берберском языке остался только 1 % в Тунисе, в Алжире же их около 40 % (по неофициальным данным). Это главным образом население горных массивов Орес и Кабилия.

В XI веке Магриб захлестнула волна кочевых миграций из Аравии; волна, которую иногда называют «вторым арабским завоеванием» Магриба. Как следствие, здесь наблюдалось распространение бедуинских диалектов, не говоря уже об исчезновении многих городов и упадке агрикультуры.

В бытность свою на территории Алжира Ибн Халдун (1332–1405) стал очевидцем этого медленного, но неумолимого движения бедуинов племенной конфедерации бану хиляль с востока на запад и сравнил его с «тенью, которую отбрасывают на закате солнца вершины гор»^[11].

Сложилась легенда, согласно которой бедуинов наслал на Ифрикию^[12] египетский халиф из шиитской династии Фатимидов аль-Мустансир (1036–1094), разгневанный решением ее правителей Зиридов^[13] отречься от шиизма и отложиться от Каира. И сделал он это якобы по совету хитрого визиря аль-Йазури (на самом деле человек с таким именем занимал должность главного судьи египетской столицы), решившего таким образом заодно отделаться от беспокойных кочевников, переселившихся в Верхний Египет после восстания Карматов^[14] на Аравийском полуострове. По другой версии, хитрец сам вызвал аравитян издалека, чтобы наказать с их помощью Зиридов.

Уроженец Феса Хасан аль-Ваззан^[15] (XVI век), придерживающийся последней версии, пишет, мол, восточные халифы «всегда запрещали арабам переходить Нил с их «семьями и шатрами», и этот обычай сломал только аль-Мустансир^[16].

Доверяя источникам разного времени, многие европейские ученые создали представление о «хилялийской катастрофе», которая полностью изменила лицо (природный ландшафт и социальное устройство) средневекового Магриба, приписывая это умыслу одного человека. Однако, на наш взгляд, это перемещение кочевых племен было вызвано, во-первых, колебаниями мирового климата и, во-вторых, внутренними катаклизмами в Египте, который в середине XI века испытал «великие бедствия»: страшный голод из-за низких разливов Нила, доводивший население до каннибализма^[17].

Вероятнее всего, пришлые бедуины сами покинули голодающую страну, двинувшись на запад в поисках новых пастбищ. Первой жертвой нападения военно-кочевого союза бану хиляль, в авангарде которого находилось племя рьях, стали Ифрикия и Триполитания. Туда же в XIII веке устремились осевшие было в Киренаике племена крупного союза бану сулейм, из которого выделился союз маакиль. Огибая с юга массив Атласских гор, маакиль вышли в XIV веке к марокканскому оазису Тафилалет.

Насколько позволяют судить данные нарративных источников, топонимики и этнографического материала, численность кочевого населения Магриба росла в такой последовательности: определенные группы берберов – или земледельцы, жившие соседской общиной, или полукочевники, разводившие лошадей и крупный рогатый скот, – перейдя в качестве данников под покровительство того или иного бедуинского племени, со временем вливались в него на правах младшей ветви, усваивая язык «покровителей» и приняв соответствующее патронимическое название. Таким образом оформляется племенная организация сельского арабоязычного населения Магриба, основанная на условных кровнородственных связях и мифической генеалогии, возводящей многие племена (местами большинство) к хилялийскому корню. Иными словами, хотя «хилялийское нашествие» сопровождалось сражениями, которые точно датируются хрониками, в целом это был медленный, глубинный процесс изменения господствующих хозяйственно-культурных типов и самоидентификации населения.

В том же XI столетии начались миграции в направлении с запада на восток, в результате чего образовались одна за другой империи Альморавидов^[18] и Альмохадов^[19]. Первая из них, зародившаяся в Сахаре, протянулась с юга на север: от места, где ныне расположен город Нуакшот, до подножия Пиренеев, причем ее восточная граница в Северной Африке пролегла на юг примерно у маленького тогда городка Алжир, а вторая, зародившаяся в горах Высокого Атласа, охватила весь Магриб, вместе с Андалусией («мусульманской Испанией») от Атлантического океана до египетских пределов.

Магриб эпохи Альморавидов и Альмохадов

Магриб в XVII–XVIII вв.

Дальнейшие междоусобицы привели к распаду государств-империй Магриба, к преобладанию мелких «удельных княжеств», древние столицы которых пришли в упадок в затяжной период испано-османских войн за обладание Средиземным морем. Так, в Среднем Магрибе, территория которого приблизительно соответствовала основной части современного Алжира, каждая такая столица в XIV–XV веках насчитывала 80-100 тыс. жителей: Тлемсен, Константина, Бужи (ныне Беджайя)^[20]. Этот город был основан в XI веке на склоне горы, спускавшейся к прекрасной бухте, как столица эмирата Хаммадидов^[21]. Знаменитый географ XII века аль-Идриси утверждал, что в этом кипящем деловой активностью городе проживало не менее 100 тыс. человек и что к нему тянулись караваны, а в гавани бросали якорь многочисленные корабли. «Бужи, – писал он, – это склад товаров. Жители богаты, умелы в разных искусствах и ремеслах больше, чем кто бы то ни было; и поэтому торговля здесь процветает. Купцы этого города связаны с торговцами Сахары, Запада и Востока»^[22]. Тот же автор сообщил, что горожане занимались в окрестных горах Кабилии разработкой двух месторождений железной руды, добывали медь и свинец. В XV веке Бужи еще имел сравнительно большой флот, неоднократно приходивший на помощь эмирату Гранада, и насчитывал 24 тыс. домашних очагов. Но за время почти 50-летней испанской оккупации город сильно пострадал.

Когда испанские солдаты высадились в гавани Бужи и захватили город (1509 г.), их предводитель Пьедро де Наварра сначала договорился с местным эмиром об установлении своего рода протектората над городом при сохранении за эмиром его прежнего положения. Однако вскоре король Фердинанд Арагонский (1452–1516) потребовал незамедлительной и полной эвакуации жителей города ввиду старого плана католиков-миссионеров заселить его испанцами. Но выполнить этот план не удалось, ибо отправиться на постоянное жительство в неведомый край соглашались лишь авантюристы и освобожденные под это дело преступники. Тогда было принято решение снова призвать в город мусульман, чтобы через них как-то поддерживать снабжение испанского гарнизона. В 1511 г. около 8 тыс. человек, в основном берберы из окрестных горских селений, были размещены в изолированном от порта квартале Бужи. Впрочем, и эти новопоселенцы продержались в городе недолго, так как Карл V^[23] стал проводить политику жестоких религиозных преследований и потребовал, чтобы «мавры» в занятых испанцами североафриканских городах не только сожгли свои священные книги, но и перестали говорить на родном языке. Наконец, этот знаменитый венценосец совершил в 1535 г. неудачную экспедицию в город Алжир. После поражения, довершенного штормом, унесшим почти все остатки испанского флота, Карл V искал спасения в Бужи и, чтобы выплатить жалованье своим солдатам, конфисковал имущество остававшихся там евреев и мусульманских торговцев. Как результат, занятый в 1555 г. алжирским бейлербеем Бужи оказался полуразрушенным и почти безлюдным. Лишь часть его прежней территории стала медленно заселяться выходцами из соседних селений. В XVIII веке Бужи имел всего 20 фелюг, на которых в летнее время года осуществлялись каботажные перевозки воска, зерна и кож, а также строительного леса на трассе между городами Оран, Алжир и Тунис. (В 1830 г. французы обнаружили в Бужи всего 200 жилых домов). К началу XIX века подобная судьба постигла многие приморские города Алжира. Например, Шершель, Тенес и Бон (ныне Аннаба) едва насчитывали 1–3 тыс. жителей^[24].

Зато шел бурный рост города Алжир после того, как Хайраддин Барбаросса^[25] сделал его своей столицей. Захватив его, он по собственной инициативе признал себя вассалом османского султана Сулеймана Великолепного (1520 г.), который вскоре назначил его капудан-пашой (адмиралом) всего османского флота.

Собственно, захватил-то первым город-государство Алжир старший брат будущего адмирала Арудж Барбаросса, которого призвал на помощь городской совет Алжира, страдавшего от того, что испанский флот блокировал его гавань и мешал торговле шерстью, которая составляла здесь главную статью экспорта. Выполнив просьбу, Арудж немедленно устранил главу городского совета, задушив его в бане, и провозгласил себя местным султаном (1516 г.). Пользуясь тем, что едва возложивший на себя корону Карл V был отвлечен бюргерскими восстаниями в Испании, самозваный султан захватывал в Алжире город за городом, однако встретился с сопротивлением испанского пресидио^[26], г. Оран, находившегося под управлением губернатора маркиза де Комари.

После гибели старшего брата Хайраддин Барбаросса проделал его путь и воцарился в городе Алжир, передавая затем бразды правления своим наместникам или полноправным преемникам. Таковым был итальянский ренегат Ульдж Али (1508–1587), возглавлявший, как и его предшественник, весь османский флот^[27].

До 1587 г. Алжир имел статус санджака, затем, после административной реформы, проведенной в Османской империи, получил статус пашалыка. Из Стамбула сюда направлялся паша, которому и доверялась власть в провинции. Такая должность была в Алжире упразднена в 1671 г., ибо власть захватил янычарский оджак^[28] в альянсе с таифой раисов^[29]. С этого момента стабилизировалась власть в форме выборной монархии: янычары избирали пожизненного правителя – «дея», который являлся главой государственного совета (дивана). Некоторые историки ставили на одну доску алжирскую выборную монархию и польскую. Но это в корне неверно. Ведь в Польше короля избирала шляхта, представленная в сейме (парламенте). Янычары же, как правило, изначально были людьми безродными, набирались из стамбульской черни^[30]; по мере ухода из жизни первого поколения алжирских янычар, присланных Портой, оджак пополнялся разными людьми, часто – итальянскими ренегатами. При этом редкий дей умирал естественной смертью, так как всегда находился соперник, желавший его убить, чтобы занять первое место в диване. За период с 1671 г. по 1830 г. сменилось 28 деев, 14 из которых пришли к власти путем дворцовых переворотов.

Имя стамбульского владыки упоминалось в пятничных молитвах, деи называли себя в официальных посланиях «рабами и слугами» османского султана-падишаха. Османская империя оказывала Алжиру военную помощь: присылала оружие, порох, корабельную оснастку, а иногда и готовые суда. В свою очередь алжирский флот принимал участие в османских морских походах и сражениях.

В руках историков есть уникальный документ – перепись алжирских янычар, составленная в 1829 г., которая показывает, что их было немного, 3661 человек. Они получали казенное жалованье и размещались мелкими гарнизонами (нуба) в населенных пунктах, где выполняли полицейские функции. На гарнизонную службу попадали также их сыновья от браков с местными женщинами – кулугли. Они составляли особую касту: селились в отдельных кварталах, говорили по-турецки и посещали другие мечети, нежели основная масса алжирцев^[31]. Те придерживались маликитского мазхаба (направления в исламе), турки же – ханифитского.

Пятьсот кулугли жили в поселке, обнесенном высокими стенами, под Тлемсеном, откуда они в 1847 г. перебрались в Оран. Каждый из кулугли мечтал пробиться «наверх», но такие случаи были единичными (это удалось последнему бею Константины). В мирное время они занимались ремеслами, садоводством и огородничеством, подрабатывали цирюльниками или подавальщиками в кофейнях. Восставшие в XVII веке кулугли вообще превратились в селян: их разместили неподалеку от столицы в долине Митиджа, на берегу небольшой реки, где они выращивали оливковые деревья и образовали со своими потомками племя (!) аль-шашена, были освобождены от налогов и могли, получив жалованье, выставить три тысячи воинов. Существовали и другие «искусственные племена»: например племя змул, размещенное на стратегической дороге между городами Оран и Алжир^[32]. Оно входило в категорию служилых, «государственных» племен (кабаиль махзен), хотя жалованье такие племена получали нерегулярно.

Сколько было жителей в городе Алжир, сказать трудно, ибо в нем постоянно находились 25–30 тыс. пленников-христиан (обычно их труд использовался в литейных мастерских и на судоверфях), число этих рабов, правда, в XVIII веке несколько уменьшилось. Наиболее подробные описания столицы Алжира относятся к XVII веку и принадлежат перу европейцев. Так, Ж.-Б. Грамэй, посетивший г. Алжир в начале того века, описывал его как тесное скопление густонаселенных домов: по его подсчетам, там было 13 тыс. домов, в каждом из которых жило порой до 30 семейств. Он отметил, что внутри городской стены насчитывалось более ста мечетей и почти такое же число мест поклонения и священных могил, 80 общественных бань и почти столько же медресе^[33]. Много там было торговцев и ремесленников, приехавших из Испании, самыми распространенными видами ремесла являлись ткачество, портняжное и кузнечное дело. Грамэй насчитал 80 кузнецов, 3 тыс. ткачей и 1,2 тыс. портных, а в нижней части города – 120 торговцев-молочников, 300 мясников, 400 хлебопеков^[34]. Интересно, что в топонимике города почти не сохранилось следов расселения его жителей по профессиям, типичных для топонимики многих европейских и азиатских городов^[35]. Это означает, думают ученые, что отсутствовала и цеховая организация. Однако она существовала среди сезонных рабочих – выходцев из Кабилии, или оазиса Мзаб, или из оазиса Лагуат и проч. Например, известны профессиональные корпорации кабилов (чернорабочие), бискри (носильщики), лагуата (носильщики на рынке оливкового масла), мзаби (мясники, банщики, торговцы). Всех этих сезонных мигрантов, которым надлежало вступить в соответствующую корпорацию и соблюдать ее устав, называли в городе Алжир баррания («пришельцы», «посторонние»). Грамэю показалось, что таковых было 4–5 тыс. человек^[36].

Верхушку городского общества составляли шерифы, т. е. настоящие или (чаще) мнимые потомки Пророка и алькальды – высшие чиновники, как называли их (на испанский манер) европейские наблюдатели. К этой категории, насчитывавшей не более 150 человек, приближались по социальному положению около 300 семей раисов – владельцев и/или капитанов корсарских судов, а также часть ремесленников и купцов.

Отметим, что к моменту османского завоевания на территории Алжира сложились два относительно крупных эмирата: со столицами в Тлемсене и Константине. Они были превращены в бейлики Высокой Порты. В XVШ веке были объединены под властью алжирских деев, которые добились широкой автономии по отношению к Стамбулу^[37]. Образовался и третий, южный бейлик Титтери со столицей в городе Медеа^[38], который контролировал узкую полосу пустыни, взимая дань с кочевников с помощью других кочевников, освобожденных от налогообложения. Существовала и особая провинция Дар ас-Султан (домен властителя), которая занимала частично осушенную болотистую низину Митиджа вокруг столицы, на этих землях складывалось некое подобие европейских феодальных отношений.

Осуществленное Францией в 1830 г. завоевание Алжира было предпринято под предлогом «удара хлопушкой для мух», а точнее, опахалом, которым дей Хусейн^[39] ударил 29 апреля 1827 г. французского консула Деваля, явившегося во дворец с претензиями насчет задолженности Алжира французской казне, тогда как дей считал, что это она ему задолжала^[40].

Дей Хусейн замахнулся опахалом на консула Деваля (художественная картина, отразившая не вполне достоверный факт). Источник: Julien Ch.-A. Histoire de l'Algérie contemporaine. Paris: PUF. 1964.

Оскорбление, нанесенное консулу, было сочтено королем Карлом X (1824–1830) и правительством Франции как оскорбление ей самой и повлекло за собой морскую экспедицию: 100 военных судов и около 500 транспортных, три пехотных дивизии, три стрелковых эскадрона, саперы и артиллерия (всего 37 тыс. человек). Вскоре дей, у которого было под ружьем 50 тыс. человек, но разношерстных^[41], понял, что держать оборону, которую он поручил своему казначею (тот не придумал ничего лучше, как поджечь пороховой погреб в Касбе – верхней части г. Алжир), невозможно, и капитулировал.

10 июля 1830 г. он отплыл на французском фрегате со своими министрами, слугами, личной казной и гаремом в Малую Азию. Еще четыре французских корабля отвезли туда же 2,5 тыс. янычар^[42].

Битва за город Алжир 27 июня 1830 года (художественная картина). Легенда гласит, что в битве приняла участие француженка-торговка, бросившая наземь корзинку с товаром, чтобы взяться за ружье. Источник: Julien Ch.-A. Histoire de l’Algérie contemporaine. Paris: PUF. 1964.

Завоевание развивалось постепенно. Начатое с высадки в гавани Сиди-Ферруш^[43], сперва оно затронуло лишь приморскую полосу страны, затем продвигалось все глубже и глубже.

Серьезным препятствием на пути французов стало созданное в тылу у них государство эмира Абд аль-Кадира (1808–1883), которое имело черты, присущие и религиозному братству, и племенному союзу. Действительно, его глава был наследственным наставником суфийского братства Кадирийа, знатоком шариата, собирателем редких манускриптов и племенным вождем, который организационно модернизировал племенное ополчение по европейскому образцу.

Живописный портрет эмира Абд аль-Кадира https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ commons/0/0d/EmirAbdelKader.jpg https://commons.wikimedia.org/wiki/ File: EmirAbdelKader.jpg

Он с 1832 г. вел успешные бои, французы несколько раз заключали с ним перемирие^[44] и даже продали ему ружья и порох. Однако у него был сильный внутренний конкурент – правитель Константины бей Ахмед, который в свою очередь восстал против французов, желая создать собственное государство. В результате штурма 1837 г. (предыдущий штурм 1836 г. потерпел фиаско) Константина была взята французами. Бей бежал в Орес, где продолжал сопротивление до 1848 г.

Что касается Абд аль-Кадира, то он оказался под напором армии генерала Бюжо. Между ними развернулась настоящая дуэль.

Мост, построенный в 1792 г. над рекой Руммель, по которому французы пытались ночью прорваться к Константине (1836 г.). Источник: Julien Ch.-A. Histoire de l’Algérie contemporaine. Paris: PUF. 1964.

Живописный портрет генерала Бюжо. https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ commons/d/dc/Bugeaud%2C_Thomas_-_2.jpg https://commons.wikimedia.org/wiki/ File: Bugeaud,_Thomas_-_2.jpg

Генерал (позже маршал) Тома Робер Бюжо был назначен командующим экспедиционного французского корпуса 29 декабря 1840 г. и прибыл в Алжир 22 февраля 1841 г. Он упорно преследовал Абд аль-Кадира, чья штаб-квартира (смала)^[45] была подвижной: появлялась в разных местах Алжира и, наконец, объявилась на востоке Марокко (1844 г.), от султана которого Бюжо напрасно требовал выдачи эмира. Тогда Бюжо вторгся на марокканскую территорию и в августе 1844 г. разбил султанские войска у реки Исли, получив титул герцога Ислийского. Тем временем на западе Алжира вспыхнуло народное восстание под руководством Бу-Мазы (1845 г.), вызванное земельным грабежом со стороны французов, и Абд аль-Кадир вернулся в родные края, чтобы возглавить ширившееся восстание. Оккупационная армия в Алжире была увеличена до 108 тыс. человек. Генералы Пелисье и Сент-Арно соревновались в жестокости карательных операций. Первый из них загнал тысячу арабов в горные пещеры и там удушил их дымом. Второй замуровал в пещерах 1,5 тыс. арабов, включая женщин и детей^[46].

Абд аль-Кадир сдается в плен (художественная картина). Источник: Julien Ch.-A. Histoire de l’Algérie contemporaine. Paris: PUF. 1964.