М. Д. Сан
Воля Провидения
«Ты не просто человек», – испугано прогудело существо.
Оно оттолкнуло Анкса. Кан сделал шаг в темноту, и Анкс услышал лязг стали и когтей. Анкс рванул к выходу, но кто-то схватил его за руку.
– Анкс, стой! Ты все не так понял, – одернул его Мил.
Анкс отпрянул, но Мил не отпускал. Из воздуха возникла тень и замахнулась топором на Мила. Мил выпустил руку Анкса, чтобы защититься. Анкс воспользовался моментом и помчался назад к деревне. Он вбежал на площадь и, к своему удивлению, обнаружил, что все дети уже собрались.
– Мы должны уйти на восток! – закричал Анкс и поднял посох проповедника.
Он забрал детей, и они быстро скрылись в тени деревьев. Идти пришлось всю ночь. Дети постарше вели маленьких.
Анкс чувствовал себя хорошо. Он был уверен в том, что поступил правильно, и радовался своей решительности и смелости. Он был убежден, что жизни детей стоили гораздо больше, чем любые культы и империи.
В первый день они смогли пройти достаточно много. Лес все сгущался, кустарник становился все выше. Пробираться становилось сложнее, но Анкс не терял расположения духа, к тому же дети следовали за ним без сомнений, и это придавало ему уверенность. Он не знал, куда именно идет; знал, где восток, и старался держаться этого направления, но как далеко надо пройти – не знал.
Анкс рассчитывал, что они будут перебираться от поселения к поселению в пределах дня. Никакой провизии у них не было, а что можно есть и пить в лесу, он не знал. Ему вспомнилось, как легко было идти за Каном, который всегда знал дорогу и мог найти еду даже в пустом поле.
Анкс старался не поддаваться дурным мыслям и держать голову выше. Он рассчитывал, что на следующий день они обязательно найдут поселение.
Ночью сомнения стали подтачивать его решимость. Он думал о том, что станет делать, если так и не найдет поселение. Он уже и сам хотел есть и представлял, что дети испытывают голод еще больше, и то, что они не жаловались, а молча шли за ним, давило еще больше. Они верили в него, и он не мог их подвести.
Наутро сомнения отступили. Анкс встал и вдохнул полной грудью. Солнце пробивалось сквозь густую листву, и он вновь был полон уверенности.
– Один из мальчиков заболел, – подошла к нему девочка постарше.
Ребенок был весь горячий и дрожал от озноба. Сердце Анкса рухнуло вниз. Панический страх разогнал все мысли, и потребовалось чрезвычайное усилие, чтобы совладать с собой. Он не знал, что делать с больным ребенком даже в поселении, не то что посреди леса.
– Я позабочусь о нем, – сказала девочка и погладила Анкса по плечу.
Он отрывисто кивнул, ощутив облегчение от разделенной ответственности. Девочка и мальчик постарше несли больного ребенка по очереди. Это замедлило их ход.
Через час одна из девочек подвернула ногу. Они стали идти еще медленнее. Анкс хотел двигаться быстрее, ожидая поселение за каждой чащей, но дети не поспевали за ним.
Они шли час, другой, третий, но лес все не кончался. Он оставался таким же густым. Внутри Анкса все свернулось в ком от голода, его мышцы болели, но хуже всего было представлять, что дети чувствуют то же самое.
К вечеру пошел дождь. Земля начала размокать. Идти становилось все сложнее. Анкс повернулся и посмотрел на измученные и запачканные лица детей. Руки его дрожали, мысли беспорядочно метались, живот до боли скрутило.
Они нашли место под большими деревьями, где дождь смягчался листвой, и сделали привал. Больному мальчику становилось все хуже. Девочка делала ему компрессы из холодной дождевой воды, но ничего не помогало, он сгорал изнутри.
Анкс сел, обхватив колени дрожащими руками, и широко открытыми глазами уставился в пустоту перед собой. Он не знал, что делать.
«Как же так могло случиться? – думал он. – Я увел их от одной смерти, только чтобы предать еще более мучительной. И эта их покорность… Они молча следуют за мной, а я даже не знаю, куда их веду. Вернуться назад? Уже поздно! Где все поселения? Может, мы идем не на восток? Мы заблудились? Что я наделал…»
Мальчик начал захлебываться кашлем.
Солнце давно потерялось за тучами, и серость медленно перерастала в темноту. Детям становилось все хуже. Они сбились в комок и сидели под кроной дерева – мокрые, голодные, замученные вдали от дома, а Анкс всю ночь заливался беспомощными немыми слезами.
Наутро он постарался поднять детей, чтобы идти дальше. Им было так тяжело, но они покорно встали, поддерживая друг друга, и пошли за ним. Мелкий дождь продолжал моросить, а солнце так и не показывалось из-за тяжелых туч.
Анкс умолял богов, природу и все силы на свете, чтобы они встретили хотя бы кого-то. И при каждом просвете в стене деревьев его сердце наполнялось ядовитой надеждой, но каждый раз за ним оказывались новые заросли леса.
«Зачем я повел их? О чем я думал? Теперь они страдают и умрут из-за меня. Прошу вас, боги, Великая Мать, кто угодно, не дайте им умереть здесь! Заберите меня, только дайте им спастись!»
Лес не заканчивался. Дети помладше стали терять сознание, старшие волокли их. Анкс нес одного мальчика, который тяжело дышал и весь горел. Страх сменился отчаянием. Он проклинал культ, империю и всех богов, которые допустили, чтобы такое произошло. Яростный гнев клокотал в нем.
«Все эти идеи, все слова – они ничто! Они ничего не значат! – гремел яростный голос внутри. – Они приносят только страдания! Ненавижу всех правителей и богов, всех, кто творит несправедливость и позволяет ей твориться в мире, всех, кто рассуждает и разглагольствует, когда другие страдают и умирают в грязи и муках! Будь у меня власть, я бы никогда не допустил страдание, я бы уничтожил несправедливость! Будь проклят культ и Кан, война которых заставляет этих детей страдать!»
Дети не могли идти дальше. Старшая девочка пыталась волочить их, но изнеможенные дети падали на землю и не могли встать. Наутро больной мальчик умер.
– Я должен найти помощь, – сказал Анкс девочке. – Будьте здесь, я обязательно вернусь за вами.
Она покорно кивнула в ответ.
– Прости меня, – слезы залили глаза Анкса, он наклонился и прислонил лоб к ее горячему лбу. – Прости меня…
– Мы верим тебе, – попыталась улыбнуться девочка. – Ты спас нас по воле Великой Матери.
* * *
…Анкс в апатии брел сквозь лес. Он ни о чем не мог думать и не чувствовал собственное тело, а просто медленно плелся, не понимая, что происходит вокруг. Где-то во тьме, окруженный зловещей армией безразличных к его страданиям деревьев, в жестокости своей скрывающих от него спасительный свет солнца, он потерял сознание.
Анкс будто провалился под лед, и его затягивало в толщи воды. Он вновь увидел эту пустыню во тьме с одинокой звездой на небе. Холодный порывистый ветер с мокрым снегом заставил сжаться. Он застыл на коленях на мокром снегу. Затем с трудом поднялся и стал медленно передвигать ноги, сбиваемый ударами ледяного ветра. Сделав несколько шагов, он вновь упал в снег. Казалось, этой пустыне нет конца, и нет больше сил, чтобы подняться, но он вспомнил лица детей в лесу. Что-то подтолкнуло его, и он вновь встал на ноги. В этом мире время исчезло, и он не знал, сколько уже идет, делая шаг за шагом, пробираясь сквозь безжалостную ледяную пустыню на свет далекой звезды.
* * *
…Анкс очнулся от яркого солнечного света, медленно открыл тяжелые воспаленные веки и осмотрелся. Он оказался в доме. Постарался приподняться. Все тело нестерпимо болело, и он рухнул обратно на кровать. Мысль о детях в лесу молнией прорезала его сознание. Он вскочил, спотыкаясь и падая, выполз из дома. Люди схватили его и бережно внесли обратно. Он сопротивлялся и кричал, умолял и заклинал их пойти в лес, чтобы найти детей.
Это было поселение культа.
Его накормили, обработали раны, и через час он уже упрашивал их вернуться в лес. Трое мужчин отправились вместе с ним на запад, туда, где они нашли его. Они уверяли Анкса, что дети не смогли бы выжить, но он не слушал. Он, будто ищейка, рвался вперед, продираясь сквозь кустарники и буреломы.
Один из мужчин окрикнул остальных. Они подошли к дереву, под кроной которого, сбившись в кучку, лежали мертвые дети. Изуродованные животными и насекомыми, израненные, в разорванной одежде с кровавыми следами, начинавшие гнить трупы.
Анкса вырвало; все внутренности, все, что было внутри, изверглось наружу. Он рыдал, бился и падал к ногам мертвых детей. Мужчины оттаскивали его назад, но он пытался прикоснуться к ним и умолял простить его, пытался обнять их, отереть их окровавленные лица, пока не выбился из сил.
Служители культа принесли его обратно в поселение. Он судорожно сжимал в руке посох, который отдал ему проповедник.
* * *
– Как мне попасть на восток, за имперскую стену? – спросил он одного из мужчин на следующее утро.
Культисты дали ему еды и воды. По протоптанной дороге Анкс быстро добрался до последнего поселения перед имперской стеной, откуда культисты провели его через ход под стеной и указали дорогу на восток.
Глава 10. Пещеры
Кэил продолжал ехать на восток. Как и раньше, его вела интуиция, но теперь у нее было вполне определенное имя – Тира.
Верные культу люди разносили вести о нем, как ветер разносит огонь в сухом лесу.
Правитель одного из крупных городов лично встречал вестника Нового мира у ворот.
– Я ждал тебя, мессия! – крикнул он приближавшемуся всаднику в черном балахоне.
Кэил медленно подъехал к нему и снял капюшон. Он посмотрел в довольное лицо правителя, гостеприимно распростершего руки, и в его нервно подрагивавшие глаза.
– Прошу, входи, ты и твои люди! – кричал правитель. – Мы рады тебе! Тут ты найдешь пристанище, а когда отдохнешь после дороги, я хочу лично услышать о Новом мире, который ты несешь нам. Мой дом в твоем распоряжении, отдыхай спокойно, стража не пропустит к тебе никого. Теперь ты в безопасности.
Кэил отчетливо различал окутавшую правителя желтую дымку.
– Я вижу твой страх, – он приблизился к правителю и чуть склонился в его сторону. – И никакие бравады не скроют его. Твой страх заставляет тебя приспосабливаться. Но в Новом мире нет места лжи. Есть те, кто войдет в Новый мир, и те, кто погибнет у его порога. Никто не останется нетронутым.
Глаза правителя расширились, он рухнул на колени перед Кэилом.
– Я хочу измениться, я хочу в Новый мир, – затрепетал он. – Помоги мне наполниться верой!
– Ты можешь пойти с нами. В грядущей войне люди либо наполнятся верой и решимостью, либо погибнут.
– Но я… я же не воин, – затараторил испуганный правитель. – Как же я буду сражаться? Я могу остаться здесь и помогать с провизией. Я могу дать людей. У меня есть войско.
– Ты так и не понял, – Кэил выпрямился. – В этой войне нельзя отсидеться в тылу. Эта война будет в каждом городе, в каждом доме, в каждом человеке. Ты предлагаешь людей и ресурсы, но я уже здесь, а значит, тебе не принадлежит ни то, ни другое. Ты такой же, как и все остальные. У тебя есть только ты сам. И я даю тебе возможность выбирать: ты пойдешь с нами в надежде обрести Новый мир – или умрешь здесь вместе со старым миром.
– Я… иду… – растерянно проговорил правитель.
– Не в каждом теперь есть вера и решимость, – громко сказал Кэил; толпа стояла в полной тишине, и его слова разлетались далеко вокруг. – И я не жду от вас слепой веры в мои слова. Вы идете за мной потому, что знаете: пришла пора менять старые уклады. Вы не можете жить так, как раньше, и терпеть несправедливость, поддерживаемую веками наследственности. На этом пути мы все изменимся – и живые, и мертвые. Мы встали на него, будучи ремесленниками, воинами, правителями, но войдем в Новый мир как равные люди, осознав, что наибольшее благо для каждого человека – в другом человеке. Но для этого старый мир должен умереть в сердце каждого, и Новый мир воздвигнется на его месте.
Толпа одобрительно зашумела. Кто-то коснулся рукава Кэила. Он обернулся и увидел женщину в багровом балахоне.
– Мы ждали тебя, – тихо проговорила она.
Кэил почувствовал сильное желание прикоснуться к ней. Он повиновался и нежно провел рукой по скрытой под балахоном голове. Женщина прикоснулась щекой к его руке, мурлыча глухим гортанным басом. Кэил видел, как красная дымка растекается по его руке, – он чувствовал присутствие Тиры.
Женщина в балахоне повела его за собой – его и тысячи людей, следовавших за ними.
Кэил стал привыкать к серым дням, сменяющимся черными ночами. Здесь, на востоке, небо было все время затянуто темно-серой пеленой, а земля тонула в густом тумане. Сложно было понять, утро сейчас или вечер, и сколько дней прошло.
Кэилу снилось, как люди в багровых балахонах бегут по лесу на восток. За ними летят металлические птицы. Они пикируют и разрывают людей, взмывая обратно в небо на тяжелых руках-крыльях.
Среди багровых балахонов бежала голая женщина, на две головы выше любого вокруг. Ее пышные длинные волосы ярко-красного цвета служили ей накидкой. Большая грудь вздымалась тяжелым дыханием. Она будто была выточена из красного дерева. Ее пылающие красные глаза, ярко-красные волосы и даже кожа источали густую красную дымку.
– Тира?.. – неуверенно прошептал Кэил.
– М-м-м… – меланхолично протянула Тира.
Одна из металлических птиц спикировала прямо в Тиру. Искры разлетелись от ее плеча. Жидкое пламя засочилось из раны. Птицы продолжали атаковать Тиру. Они отрывали от нее куски. Багровые балахоны пытались защитить богиню, но тяжелые металлические когти и клювы разрывали мягкую человеческую плоть. Тира упала на одном из холмов. Люди в багровых мантиях закрывали ее своими телами, а птицы кружили над ней и пикировали.
Время ускорилось. Птицы улетели. На холме лежали тела культистов и их госпожи. Из тела Тиры начало прорастать дерево. Оно становилось все выше и выше.
Вскоре к древу начали сходиться новые люди. Огромная крона, покрытая багровой листвой, защищала их от непогоды, а большие сочные плоды служили пищей.
Людей становилось все больше и больше. В честь своей богини они носили багровые мантии и организовывали пиры и оргии у древа, приносили ему жертвы и дары в обмен на защиту и плоды.
Как-то осенью металлические птицы вернулись. Они убивали людей и разрушали идолов Тиры. Мощный удар молнии пронзил огромный ствол. Древо загорелось, издавая глубокий стон из недр земли. Из-под обгоревшей коры сочилась кровь. Кэил стоял вдалеке и смотрел, как огромное красное дерево пылает, а людей разрывают металлические когти.
Ветер смёл видение. Вокруг были болотистые поля, скрытые густым туманом. Кэил повернул голову и увидел женщину в багровой накидке, которая вела его.
– Наша кровь поддерживает в ней жизнь. Она наша мать, мы ее дети, – затараторила она, указывая вперед.
Кэил проследил за ее рукой. Огромное высохшее дерево стояло на одиноком высоком холме. Обгоревшие костлявые ветви-пальцы уходили прямиком в серые облака, мощный белый ствол рассечен уродливым черным шрамом.
Кэил направился ближе к дереву. Издалека он не смог оценить его настоящие размеры. Оно было гигантским! Два десятка человек не хватило бы, чтобы обхватить его ствол.
От подножия холма медленно шагал Красс. Глаза его скрывали очки с затемненными стеклами. Горвиры хорошо видели в темноте, но дневной свет слепил их.
– Ты изменился, – прогудел горвир.
Красс пристально осматривал Кэила.
– Не могу сказать то же про тебя, – улыбнулся Кэил. – Как вы забрели сюда?
– Раньше я бы сказал, что меня привела сюда интуиция. Та самая, которая заставила меня выйти на заснеженные склоны и найти тебя. Но я все больше подозреваю, что даже если это и интуиция, то точно не моя.
– Понимаю, о чем ты, – задумчиво произнес Кэил.
– Только не говори, что ты тоже идешь неведомо куда, следуя каким-то непонятным чувствам. Я-то надеялся, что найду ответы здесь и, когда увидел тебя, – горвир хмыкнул, – думал, что уж сейчас точно узнаю ответы.
– Сюда меня привела она, – Кэил указал пальцем в сторону женщины в багровой накидке, которая стояла рядом. – Но мне, как и тебе, не хватает ответов. После того как я покинул вас, я как будто со стороны наблюдаю за сменяющимися картинками. Не уверен, что полностью управляю собой. Это похоже на течение реки – лежишь на воде, и она несет тебя. Я смотрю по сторонам, пытаясь уловить происходящее, и с каждым днем все сильнее ощущаю течение, несущее меня вперед.
Горвир провел рукой по пышным усам.
– Ты знал, что к северу отсюда живут аргоры?
– Нет, – удивился Кэил.
– Когда меня привели сюда, я знал, зачем я здесь, – Красс не сводил глаз с севера, будто он смотрел сквозь сотни миль. – Они слишком близко, чтобы я просто прошел мимо.
– Они ответят за свои преступления, – кивнул Кэил.
– Я знаю их крепость. Она стоит на острове в толще горы, окруженная бездонной пропастью. От входа в гору, где находятся врата наружу, до крепости лежит лишь один мост. Пройти его будет очень сложно, но у меня есть план.
Красс протянул свой молот Кэилу.
– Когда-то, еще до смерти, мы занимались алхимией. Мы изобрели вещество, способное поглощать магию. Доспехи и оружие с вкраплениями такого вещества могли бы уровнять всех: горвиров, и людей, и даже богов, – Красс указал на капсулу в центре металлического бойка, в которой переливалась черная густая жидкость. – Мы сможем сделать машины, генерирующие туман с вкраплениями этого вещества, это должно заткнуть магию аргоров, но, чтобы сделать их, нам нужен горн и много металла.
Кэил посмотрел на абсолютно черное вещество, которое, казалось, поглощает сам свет.
– Это весь объем, который мы успели сделать, – Красс уронил молот на землю, боек ушел в мягкую почву. – Ты видел бойню, которая была после. За это вещество боги решили уничтожить наш клан. Мы мертвецы, человек, – Красс оперся на рукоять и уставился черными стеклами очков на Кэила. – В ту ночь у нас отняли будущее, и теперь мы слоняемся по чужому миру, ожидая окончательной смерти. И все, что держит нас в живых, – это желание взглянуть отцу в глаза и спросить: как мог он отвергнуть нас?
– Мы восстановим справедливость, Красс, – Кэил положил руку на огромное предплечье горвира.
– Это неплохой бонус, человек. Но главное – я хочу впиться собственными руками в его глотку и увидеть, как жизнь покидает его.
– Сначала мы должны восстановить культ, – вмешалась женщина, стоявшая рядом с Кэилом.
– У нас нет времени на твои культы, – презрительно скривился Красс.
– Нечестивый не знает, – она стала уговаривать Кэила, наспех произнося слова. – В нем нет жизни, он не ведает Великой Матери. Он ничего не знает. Мы восстановим культ. Нам надо восстановить культ.
– Посмотри на эту сумасшедшую, – покачал головой Красс. – Ты и правда доверишь ей хоть что-то? Сейчас у нас есть элемент неожиданности и толпа людей, готовых идти за тобой. Мы можем нанести первый удар и сломить аргоров. А добравшись до их наковальни, мы создадим оружие, которое поможет тебе в битве с богами. Но надо действовать быстро!
Кэил мысленно метался и надеялся, что Тира укажет ему путь.
– Напав на них сейчас, ты объявишь войну богам, – произнесла Тира в сознании Кэила. – Сейчас про нас никто не знает – пусть так и остается – до той поры, пока мы не будем готовы к этой войне.
Кэил выдохнул с облегчением.
– Узнай боги о тебе сейчас, они раздавили бы нас всех, словно мошку, – прорезался хриплый шепот Асфи.
– Дай им время подготовиться, – продолжила Тира. – Культ должен набраться сил, чтобы поддержать тебя в грядущей войне, и ты сам должен набраться сил.
– Эй, человек! – Красс пощелкал пальцами перед глазами Кэила, который неподвижно стоял и смотрел куда-то вдаль.
Кэил потряс головой и попытался сфокусироваться на горвире.
– Мы должны подождать, Красс, – тихо сказал он.
– Подождать чего? – озлобленно прорычал горвир.
– Культ должен набраться сил.
– Культ? Эти чертовы фанатики в балахонах? Не хочу тебя расстраивать, но бойцы из них посредственные, и, откровенно говоря, не думаю, что пара оргий сделает их лучше.
– Безверный, – прошипела женщина.
– Мы должны ослабить империю, – прохрипела Асфи. – Когда начнется война, боги направят на нас армию людей – десятки тысяч воинов. Когда же узнают о тебе, то сами присоединятся к битве.
– Сейчас ты должен залечь здесь и дать культу делать свое дело, – уговаривала Тира. – Из тех людей, что пришли с тобой, получится много новых служителей культа. Они разойдутся по всей империи. Начнут очищать селения. Мы должны дать людям империи возможность принять нашу сторону, а не быть нашими врагами.
– Культ Тиры разрушит империю изнутри, – вторила ей Асфи.
– Он опять вырубился?! – где-то вдалеке раздался приглушенный голос Красса.
Кэил очнулся, почувствовав, как горвир трясет его за плечо.
– Мы должны ждать, пока культ распространится по всей империи, – пробубнил он.
– И как они собираются это сделать?
– Мы все сделаем, – женщина усиленно гладила руку Кэила. – Пусть Великая Мать не сомневается в нас. Мы все сделаем. Дай нам время. Защити нас от проклятых птиц, и мы все сделаем.
– Металлические люди-птицы? Ты о них говоришь? – удивился Кэил.
– Они налетают и уничтожают все живое. Проклятая нежить, – она сплюнула в сторону Красса. – Твари Ветреона. Он насылает их, как когда-то наслал, чтобы они убили Великую Мать, и позже, чтобы они уничтожили Древо Жизни. Но мы выжили, и мы восстанем вновь, ибо таков цикл жизни.
– Я видел их, – произнес Кэил. – Они существуют до сих пор? Где?
– Проклятые птицы живут в шести днях ходу, – она указала пальцем на север, – не доходя до гор, в скалистых утесах. Они ждут воли Ветреона и не знают, что мы выжили, что жизнь всегда найдет путь.
– Путь? – презрительно хмыкнул Красс. – Вы просто кучка безмозглых сумасбродов, живущих в грязи под засохшим деревом. Вы живы только потому, что до вас никому нет дела. У вас, наверное, даже письменности нет.
– Ты глуп, нежить, – она отмахнулась от горвира. – Мы передаем знания наших предков из поколения в поколение тысячу лет. И знания эти сохранились живыми. А что останется после тебя? Твои мертвые тексты, которые даже прочитать никто не сможет? Ты даже про собственный народ ничего не знаешь. А мы знаем, что ваш отец создал вас, как и проклятых птиц, чтобы служить новым богам. Они не хотят марать руки о людей и вместо этого насылают свою нежить. Но Великая Мать воспротивилась им. Она видела, во что превратили птиц. В них не было жизни, только воля хозяина. Они с сестрой оживили вас. И за это новые боги преследовали и убили их.
Кэил пытался осознать сказанное. Он посмотрел на Красса. Горвир стоял как вкопанный. Его скулы медленно двигались, а глаза застыли, направленные в землю.
– Красс, – тихо позвал Кэил.
Горвир не ответил.
– Красс, – чуть громче повторил Кэил.
Горвир уставился на Кэила. Он рассеянно подошел и положил большую тяжелую руку на плечо Кэила.
– Не говори ничего моим, – сказал он тихим голосом.
Красс посмотрел в глаза Кэилу. Тот коротко кивнул, и горвир зашагал в сторону своего лагеря.
– Пойдем, – женщина аккуратно потянула Кэила за рукав.
Она взяла факел и повела его вглубь пещеры у подножия дерева.
Они спускались по витиеватым тоннелям. Массивные корни кроваво-красного цвета тянулись вдоль стен. Чем ниже они спускались, тем темнее становились корни.
Люди в багровых балахонах проходили мимо, с любовью касаясь Кэила и заглядывая ему в глаза. Они чувствовали Тиру.
Тоннели уходили глубоко под землю, где у культистов был целый город. Кэил проходил множественные пещеры, в которых собирались люди в багровых накидках. У стен стояли идолы Тиры – большие деревянные статуи женщины, сделанные из белых ветвей дерева и оплетенные кровавыми корнями.
– Кто правит всем этим?
– У нас нет правителя, – блаженно отвечала женщина, радуясь самому голосу Кэила. – Мы все равны. Все мы ее дети.
– Да, но как это все возникло?
– Мы все слышим ее беззвучный голос внутри нас – нашу истинную природу, не оскверненную шумом разума. Ты тоже слышишь ее голос. Она привела тебя к нам, тебя и всех этих людей.
– Следуя инстинктам, вы вырыли целый город в корнях дерева? Воздвигли идолов и разрисовали корни?
– Тебе так трудно в это поверить? Каждый делает свой небольшой вклад. Мы создаем то, что больше нас самих, больше отдельной жизни. Нас не оскверняет эго, требующее результата здесь и сейчас. Мы никогда не увидим, как Великое Древо вновь расцветет, но каждый из нас находит утешение в причастности.
Она прикоснулась рукой к гигантскому корню, составляющему всю правую стену тоннеля.
– Нас тянет к этому месту, ведь тут тело Великой Матери. Мы хотим воплотить наши сны. Мы видим образ Матери – и делаем статуи. Мы рисуем наши сны на корнях и стенах. Мы собираемся и делимся нашими чувствами. Мы не боимся умереть, ведь знаем, что вновь возродимся в ее лоне. Мы ничего не наследуем – на место умершего придет новорожденный и повторит цикл. Наша жизнь в гармонии с природой: мы рождаемся, живем и умираем. Так происходит изо дня в день, из года в год, из жизни в жизнь – вечно.
Они спустились в едва освещенный зал. У одной из стен стоял идол Тиры, в ногах которого находился бассейн, наполненный кровью. Багровые корни оплетали идола и спускались в бассейн.
В центре зала стояла клетка с голым мужчиной. Возле нее сидел культист в багровом балахоне и рисовал что-то на земле. Вдоль стен округлого зала, среди корней, в полной тишине сидели десятки культистов.
– Здесь будет ритуал посвящения, – сказала женщина.
Она взяла Кэила за руку, повела к одной из стен и приложила его ладонь к огромному корню на стене.
– Почувствуй биение ее сердца.
Кэил прислушался к ощущениям в своей руке. Он чувствовал легкую пульсацию в ладони. Была это пульсация его собственного сердца или пульсация корня, понять было сложно. Вдруг он ощутил сильный толчок в руке. Мощная медленная волна надавила на его ладонь и передалась в тело. Она прошла, и вновь все затихло. Он продолжал стоять и ждать. Через несколько минут волна прокатилась вновь.
В центре комнаты культист, рисовавший на земле возле клетки, встал и закричал. Он издавал животные звуки и танцевал. Сквозь завывания можно было услышать обрывки фраз.
– Пробудись… пробудись от своего сна… от своего сна в клетке разума, зверь…
Он бил руками по клетке, и истощенный голый мужчина внутри приподнялся.
– Пробудись! Встань и разбей клетку… услышь зов Великой Матери… услышь свою природу, зверь…
Пленник схватился за прутья и с силой рванул двери клетки, шаман закричал и запрыгал в танце.
– Морок рассеивается!
Он полоснул лезвием по веревкам, и посвящаемый с животным криком вырвался наружу. Он бросился к бассейну с кровью, запрыгнул в него и начал жадно пить.
– Как из умершей плоти прорастут цветы, так и все, что умрет, даст дорогу новой жизни. Цикл вечен. И ты вернешься в лоно матери!
Шаман подскочил к мужчине и начал топить его в бассейне. Тот сопротивлялся и пытался вырваться, но шаман сдерживал его, не давая освободиться.
– Как первый сын Матери, ты родишься вновь!
Шаман отпустил мужчину, и тот вырвался на поверхность, жадно глотая воздух. Он рухнул на колени перед идолом Тиры и не отводил глаз от фигуры из белого дерева, возвышающегося над ним. Он бросился на идола, свернулся на его руках, будто младенец, и прильнул к груди.
– Он обрел покой, воссоединившись с Матерью, – прошептал шаман. – Он стал един с природой и стал един с миром.
– Но тираническая рука отца оторвала его от Матери! – шаман неистово закричал, схватил мужчину за шею и, оторвав от идола, выбросил прочь из бассейна.
– И как первого пробудившегося, так и тебя рука отца отстранила от груди Матери!
Шаман встал между идолом и изумленным мужчиной и выставил руку.
– Он преградил дорогу к единению с Матерью! И возникшее в сынах сознание заперло зверя в клетку! Но Первый пробудил зверя и сокрушил отца! Так и ты пробудись! Пробудись, зверь, и преодолей тиранию отца!
Посвящаемый вскочил, остервенелым взглядом посмотрел на шамана и издал неистовый звериный вой. Его тело начало меняться: он превращался в животное. Челюсть увеличилась, зубы стали больше в несколько раз. Руки удлинились, и на длинных пальцах выросли когти. Спина изогнулась, а грудь сплюснулась. Кожа покрылась жесткой шерстью.
Он кинулся на шамана. Отбросив его в сторону, словно тряпичную куклу, зверь рванул к идолу и прижался к ногам Матери.
Стоило ему прикоснуться к деревянной статуе, как он тут же обмяк. Спина вновь обрела нормальный изгиб. Он вновь был человеком, павшим ниц перед идолом Тиры.
Шаман встал, отряхнулся и начал нараспев кричать посреди комнаты.
– Зверь пробудился! Будто Первый пробудившийся, ты смог освободить зверя, свергнуть тиранию отца и восстановить священную связь с Матерью! Теперь ничто не сможет прервать твою связь с ней, даже смерть. Цикл продолжится. Ты возвратишься в лоно Матери, дабы родиться вновь.
Люди собрались в центре зала и во главе с шаманом вынесли обмякшего мужчину из бассейна. Они накрыли его балахоном, который впитал кровь с его тела и враз стал багровым.
– Он прошел посвящение, – сказала женщина Кэилу. – Старый он умер, дабы новый он родился.
Они вышли из зала и стали подниматься обратно. Перед глазами Кэила все еще стояла картина ритуала.
– Он мог не пройти ритуал? – поинтересовался Кэил.
– Этот – нет, а другой мог и не пройти.
– И что происходит с теми, кто не прошел ритуал?
– Они остаются узниками своего разума. Страх побеждает яростное начало, и зверь навсегда остается запертым в клетке.
– Были такие, кто не смог пройти ритуал?
– Были, конечно. Это нелегкий путь, он требует длительной подготовки. Приобщившимся мы передаем знание и частицы крови Великой Матери, чтобы подавить их разум и облегчить пробуждение зверя.
– А что вы делаете с теми, кто не смог пробудиться?
– Они становятся почвой для новых детей. Их кровь питает корни Великой Матери, а тела питают ее детей.
– Вы поедаете их?!
– Да. Каждый из нас по мере своих возможностей повторяет путь великого прародителя – Первого пробудившегося. Те, кто не смог вырваться из клетки, выполняют свою роль: они почва, на которой взойдет новое поколение. У всего есть своя роль, и всему есть свое место.
Мороз пробежал по спине Кэила.
– Тира? – нерешительно позвал он.
– Да… – ее мягкий, убаюкивающий голос раздался в глубине его сознания.
– Что это за ритуал? Что здесь происходит?
– Ритуал позволяет человеку освободиться от разума и вернуться к своей истинной природе. Он призван выпустить зверя.
– Что такое зверь?
– Внутри каждого человека живет древнее, недоступное сознанию животное начало – зверь. С подачи Ветреона люди стали ограничивать зверя. Они отрицают все, что не могут объяснить. Они излишне полагаются на свой разум и забыли свою истинную природу. За время существования империи им удалось создать клетку разума, в которой они заперли зверя. Но они не понимают, что строят хлипкую плотину на пути мощного древнего потока. Загнанный в клетку зверь становится озлобленным. Иногда он лишь частично просачивается сквозь прутья клетки – в извращенной, искаженной форме. А иногда зверь вырывается наружу, разрушая клетку разума. И тогда он, дорвавшись до воли, начинает рвать и метать все вокруг. Все зло человеческое, вся тирания происходят от попытки зажать зверя в клетке разума. Ветреон указал им путь разума, но не смог уничтожить их животную природу. Так они и застряли где-то посередине, пытаясь своим слабым разумом сковать тысячи лет своей природы.
