Люта Андреева
Бот любит двоицу
– И что вы им скажите? – Роберт Михайлович уже не улыбался, но голос его смеялся. – Вы разве не поняли. Они – тоже «мы».
– Тогда я требую сообщить мне имя и местонахождение любого человека, имеющего отношение к внедрению, тестированию и обслуживанию новых и действующих разработок.
– Боюсь, у меня это не выйдет, Виктор Николаевич. Видите ли, все эти должности, все, что вы перечислили – теперь тоже занимают роботы.
Тихий замер. Роберт Михайлович продолжал:
– Инженеры, рабочие, обслуга, врачи, учителя, пилоты, журналисты, сантехники: список можно продолжать бесконечно. Всё это «мы».
Глава Робопатента встал, поправил пиджак и медленно направился к своему столу, намеренный заняться прерванной работой. Затихший гейзер проводил его взглядом и на середине пути смог выдавить из себя еще пару небольших брызг:
– Но как же люди! Где они?
– Люди? Ну, мы держим несколько десятков в каждой отрасли, это правда. Никогда не знаешь чего от вас ожидать, – тонкая улыбка опять осветила гладкое лицо. – С нашей стороны было бы глупо отказываться от шанса придумать что-то новое. Ну и, конечно, корпорация Робопатент и ее филиалы нанимают в основном только людей. Вам, наверное, было страшно отправлять мне на рассмотрение свое собственное изобретение, не правда ли? Но вы зря смущались, лучшие идеи рождаются именно здесь, в нашей фирме. Мы думаем, что вы вдохновляетесь работой других людей. – Роберт Михайлович задумчиво покачал головой и вернулся к рабочим бумагам.
Тихий медленно наклонился, взял со столика измятую коробку и направился к выходу.
– Я не могу этого так оставить. Я должен рассказать всем.
– А вы думаете, они не знают? – Глава Робопатента кивнул на панорамное окно. – Ну, или хотя бы не догадываются. Спросите себя сами, спросите по-честному, бывает ли так, что вам кажется, будто вы в этом мире совсем один? Что вам не с кем поговорить? Что вокруг вас – одни… роботы?
Тихий, уставший удивляться, опустил голову. Его большое, сильное тело, ненужное в продуманном мире потеряло всякую способность воспринимать информационные удары.
– Это не страшно, Виктор Николаевич. – И Тихий услышал глубокий вздох своего начальника. – Даже я чувствую это.
Мужчина выпрямился, как будто его ударили.
– Всё равно, это всё равно! Я не смогу жить в таком мире! Я расскажу всем и уеду. Я не смирюсь!
– Смиритесь, Виктор Николаевич, конечно смиритесь. Ваше изобретение настолько ценно и перспективно, вы просто еще не знаете, как наши разработчики решили его модернизировать. Подарочные минуты за похвалу, тариф ускоренного рабочего времени, 1.1х и 1.2х временные бонусы – это полностью перевернет современность! Прямо сейчас, пока мы с вами разговаривали, розовые бланки вышли в использование, я получаю отчеты, тысячи, вы только вдумайтесь, тысячи хвалебных слов! Наша сеть даже перестала справляться, – смех залил светлый кабинет, – хвалебные листы выдаются за похвалу любой машины, абсолютно любой – даже светофора и автонянь, чего быть, конечно, не должно. Ну, ничего, через пару часов мы всё отрегулируем, и квитки станут работать только на бытовую технику, ну а пока пусть люди радуются расширенным бонусам! И всё это – ваша заслуга!
– Это неправда! – Виктор Николаевич ужаснулся. Грань отчаяния была острой и резала пятки.
– Правда! Всё именно так! Если бы не вы, Виктор Николаевич, кто знает, сколько бы лет прошло до момента, пока кто-то другой додумался бы до этого, да и додумался бы!
– Я не имею к этому никакого отношения! Я всё расскажу людям. Я пойду и расскажу каждому отцу и матери про то, что вы сказали мне.
– Они не поверят вам, Виктор Николаевич. Прямо сейчас они абсолютно счастливы тем, что их дети, как вы там мне говорили – не бьют рободогов, а гладят их, тем самым сокращая своим родителям рабочую норму.
– Пусть так! – Голосовые связки взвыли от усилия, и что-то с хрипотцой надорвалось внутри могучей фигуры. – Хорошо, пусть они радуются. Но я. Я ни минуты не стану здесь находиться! Я мало связан с техникой, она всегда меня пугала, у меня нет ни рободогов, ни имплантов. Я свободный человек, я могу отказаться от гаджетов и уехать куда-нибудь.
И Тихий развернулся чтобы уйти. Дверь, помедлив, раскрылась перед его лицом, когда спокойный голос Роберта Михайловича ударил ему в спину.
– А как поживает ваша жена? Александра Ивановна, если я не ошибаюсь?
Тихий замер.
– Зачем вы спрашиваете?
Гибкий как шланг, Глава Робопатента подарил мужчине свою последнюю жесткую улыбку:
– Просто хотел вам напомнить, что вы не так уж и независимы. От нас.
Тихий вылетел из кабинета. Пронесся мимо мирно щелкающей по клавишам Сонечке, стараясь не смотреть на тоненькую руку. Чертыхнувшись, вызвал лифт.
И вновь стекло и металл набросились на огромную, но беспомощную фигуру. Виктор Николаевич со всей доступной ему скоростью бежал к дому наперерез авторобам и возмущенным автокарам. Пару раз, едва не потеряв инфопанель жены, Тихий вцепился в коробку обеими руками и, защищаясь ей словно щитом, преодолел расстояние от работы до дома за несколько минут.
Минуя памятник Создателя, Виктор Николаевич остановился отдышаться. В ужасе он наблюдал как дети и взрослые толпятся внизу, ожидая свою очередь на фотографию внутри металлического земного шара, а Тихий смотрел на грустное лицо Создателя, отдавшего всю планету в руки своему Созданию. На растерзание. Дети, позирующие на ладони первого робота, не догадывались о том, что эта ладонь рано или поздно сожмется в кулак. И раздавит их.
“Нет, нет… – Тихий вгляделся в постамент, на котором осталось совсем немного места для имен первооткрывателей. Ему показалось, что там уже красуется новое имя – Михаил Сергеев? – Мое место точно не там. А вот здесь – в кулаке робота”.
Дома, Тихий трижды проклял лифт, ползущий на привычный этаж с обычной, но, как оказалось, очень низкой скоростью. Дверь мягко откатилась в сторону, Виктор Николаевич ворвался в квартиру, моментально заняв всё пространство в небольшом аккуратном коридоре. Александра Ивановна поливала живые цветы из аккуратной автолейки. Она вышла к мужу со спокойной улыбкой на лице, но когда увидела помятую коробку инфопанели, то же самое лицо приняло совершенно противоположное выражение.
– Витя! Как ты мог так поступить с малышкой?
Александра Ивановна подхватила на руки искалеченную коробку и извлекла из нее тонкую прозрачную панель. Тихий не отрывал напряженного взгляда от жены.
– Моя милая, слава Боту всё хорошо.
Виктора Николаевича передернуло, когда из домашнего талонорегистратора вылез розовый квиток. Александра Ивановна удивленно подняла брови.
– Что это?
– Это новое изобретение. Теперь нас будут поощрять за то, что мы хвалим роботов.
Аккуратная женщина оторвала розовый листок и начала вчитываться в мелкий почерк. Виктор Николаевич со смешанными чувствами вглядывался в хорошо знакомое красивое лицо. Большие глаза, обрамленные светлыми ресницами, аккуратная форма подбородка и губ. Тихий с болью в сердце открыл было рот, чтобы выговорить заранее подготовленную фразу, но та застряла где-то в области кадыка.
– Что с тобой? – Александра Ивановна обратила внимание на мужа. Тот глубоко вдохнул и выдохнул. Посмотрел на талонорегистратор, потом на жену и розовый бланк в ее руках. Собрал всю смелость, что была в большом теле и проговорил:
– Дорогая. Ты у меня самая замечательная в мире. Я люблю тебя.
И не успев заметить вновь появляющиеся удивление на аккуратном лице, Виктор Николаевич с ужасом ожидания перевел взгляд на талонорегистратор.
