Людмила Константинова
Шопен. Нежная жалость

Эта история произошла со мной лет тридцать назад, но и сегодня помню я всё до мельчайших подробностей. До сих пор нет у меня уверенности, было ли это на самом деле или приснилось. Склонна думать, что необъяснимым образом попала я тогда в другое измерение.

Был конец девяностых… В Польше мне предстояла встреча с друзьями детства Стасей и Яцеком. Подростками, мы познакомились в Крыму, в международном лагере Артек и продолжали дружить, переписываясь и изредка созваниваясь по телефону. Изменения в отношениях между нашими странами не повлияли на нашу дружбу, она оказалась крепче политики. Но это только между нами. А вот подозрительность таможенников и пограничников к пассажирам в аэропорту, пересекающим западную границу стала проявляться всё чаще. Очень уж долго и внимательно изучался мой багаж, задавались вопросы и о подарках, которые я везла. Польский пограничник, с несколько застывшим выражением лица изучая мой паспорт, строго спросил: «Госпожа Рудакова, с какой целью летите в Польшу?»

– С частным визитом, господин офицер. – Немного заносчиво ответила я и изобразила что-то приблизительно похожее на улыбку – хочу успеть послушать фортепьянные концерты на конкурсе имени Фредерика Шопена в Королевском парке.

Я могла сказать что угодно, но зная, как в Польше относятся к имени великого композитора, сказала именно это. И, как в воду глядела, именно с Шопеном мне и довелось встретиться…

Лицо пограничника отразило целую бурю эмоций. Отдавая мне паспорт, он посмотрел на меня потеплевшими глазами и произнёс:

– Добро пожаловать в Польшу, госпожа Рудакова! – и негромко добавил – Do widzenia, pani!

В Варшаву я прилетела вечерним рейсом. В аэропорту меня встречали Стася и Яцек. В ту нашу встречу мы были уже двадцатилетними студентами: я училась на переводчика, Стася на пианистку, а Яцек в полицейской академии. Яцек очень изменился за те годы, что мы не виделись. Высокий, возмужавший, с породистым лицом, стройный в ладно сидящей на нём форме, он был уже далеко не тот двенадцатилетний подросток, которого я помнила. В аэропорту он вёл себя очень сдержано, даже прохладно. В лице и глазах появилась жесткость, отчуждённость. И только в машине, когда не было рядом чужих глаз и ушей, Яцек оттаял и расслабился. А Стася? Стася осталась прежней, спокойной и доброжелательной.

По дороге из аэропорта, радуясь встрече, мы много шутили, не могли не вспомнить счастливые дни в Артеке, море, походы на Ай-Петри, где Стася тогда подвернула ногу и мальчики, по двое, по очереди несли её, скрестив вместе свои руки. Но, чаще всех вызывался нести Яцек. А девочки брали у мальчиков их рюкзачки, чтобы тем было не так тяжело идти. Как были все тогда горды собой, и как это небольшое происшествие сдружило ребят нашего отряда.

Стася еще в машине завела разговор о планах на время моего пребывания. Она придумала для меня обширную программу: куда поехать, что посмотреть. Яцек только согласно кивал головой. Я ахнула, когда она «огласила весь список».

– Да вы что, ребята, чтобы всё это посетить, мне и года не хватит, не то, что месяца! Давайте так, я выберу то, что мне самой хотелось бы посмотреть.

– Хорошо, – согласно кивнула головой Стася. – Но, – она подняла вверх указательный палец – с одним условием, в воскресенье мы едем в Королевский парк, на фортепьянный конкурс имени Фредерика Шопена. Это последний день перед закрытием сезона.

Честно говоря, меня не очень привлекала классическая музыка, я выросла под влиянием песен The Beatles. Так что особым желанием ехать туда только из-за конкурса, я не горела. Видимо ребята и без слов прочитали на моём лице всё, что я подумала.

– А играть на конкурсе будет – улыбаясь, включился Яцек, – наша любимая пианистка – он повернулся к подруге и легонько щелкнул её по носу.

– Да ты что! – воскликнула я. – Конечно! Ну, это совсем другое дело! Несомненно, и обязательно поедем! Так бы сразу и сказали.