Любовь Бурнашева
Ведьмины сказки
Круг за кругом иду я за ним наугад,
Может там за углом город тайну откроет.
Мне всё видится в людях прохожих лицо,
Так мучительно близко, но дождь размывает,
А потоки машин, завернув за кольцо,
Светом фар как стеной тот мираж закрывают.
Тёмный город обманов и миражей,
Мою память торгуясь до дня выпивает,
И сливая дождем в стоки грязных траншей,
В свете фар мой мираж навсегда затирает.
Не роди стихи
Шепот гибких трав,
Свет от тусклых ламп -
Глаз ночной совы,
Молчи.
Дно твоих зрачков,
Взлеты диких сов,
Не роди стихов,
И стихий.
Множество дорог,
Есть ли мне в них прок?
Тропы дальних гроз,
До звезд.
Разомкнётся вдруг,
Из мгновений круг,
И польются вновь,
Стихи.
Музы
В голове поселилась Муза,
А точнее мужик он – Муз,
Он рентгеном просвечивал пузо,
Ой, мозги, всё искал там блютуз.
Заставлял написать про такое -
Где любовь над мирами парит,
Чтоб эротика да с экзотикой,
И совместно всё – одно в три.
Ночь нашептывал, день буянил,
И в зрачки тыкал иглами слов,
В ночь бессонницей одурманил,
Из меня выбивая улов.
Говорил всё: – «Пиши про это,
Нет – про то. Где фантазий рой?!!
Напиши мне для песен куплеты,
А всю мистику с глаз долой.
Чтоб сверкали рассветы лучами,
А закат как ванильный крем,
Чтобы травы к земле ласкались,
И любовь получали взамен.
Чтобы птицы там пели о счастье,
Плыли ангелы к людям с небес,
Чтобы не было в мире прощаний,
Только радость со взрывом чудес.»
Бес дремавший резко проснулся:
– «Что за х…, это что за …..я!!!
Только лёг, задремал культурно,
А тут льётся ванили фигня.
Как же лёгкость восторга обманна,
Мне милее теней мираж,
Пусть клубится мир погруженный,
В мой туман, я единственный страж.
Солнце пусть угаснет на взлёте -
В цепких лапах холодной зари,
Травы пусть истлеют в болоте,
Люди пусть не знают любви.
Дивный мир – это жерло вулкана,
В Лету тьмой поглощенный канет,
Нарастающий рёв урагана -
День сгибая в ночь превращает.
Я тут Муз, то есть Бес вдохновенья,
Для стихов всю печаль собираю,
На рогах моих – тверди вселенной,
Месяц, звёзды в руках качаю.
Лишь со мною разделит вечность,
С безрассудной луною в глазах,
Льётся полночи бесконечность -
В мир вживляя стихами – страх.»
Я стою, опустив ресницы,
В голове речи – долгих слов,
Надоело мне с ними возится,
Где же грань этих двух миров?
А душа – обитель для боли?
И надежда там меркнет с рассветом?
И огнями сгорая уводит -
В ту страну где тоска столетьем?
Я возьму от Муз понемногу,
Страсти, боли, любви, печали,
И под камень глубокого моря,
Спрячу их, чтоб они замолчали.
Из всего, что в душе, создам я -
Музу ночи, любви и ветра,
Поселю в голове своей, спрячу,
От проклятий и суеверья.
Вдовья вуаль
Я приходила с закатом в закрытые ставни,
Стелила твои постели крапивой и лебедой,
Ты целовал мои загрубевшие раны,
Танец со мной танцевал страсти земной.
Знал, что в таких как я, не влюбляются люди,
Но утопал, забываясь в моих волосах,
Адское пламя горело за мраморной грудью,
Каждое слово моё ты глотал, как страх.
Удары кнутов по спине – следы-поцелуи,
На шее багровые шрамы от гильотин,
Много раз вы сжигали меня на кострах, люди,
Вот и час мой настал. Смерти слышишь шаги?
Свет от бледной ущербной луны умывает лица,
И летучие мыши взлетели в небо с гнезда,
Жизнь твоя коротка, и мне нужно поторопиться,
Нас с тобою сейчас обвенчает навеки зима.
Полночь сажи чернее, звёзды крестом распяты,
Вьюгой шепчет зима стылых заклятий слова,
И меня одевает в шелка серебристой одежды,
Сверху кинув вуаль из тумана, прикрыла глаза.
Растекается чёрная мгла по холсту небосклона,
Снизу вечная глушь – морок завис на ветвях,
И закаркала громко, о чём-то смеясь ворона,
Знает будешь страдать, умирая в моих сетях.
Танец страсти последний, стон у виска стихает,
Ты дыханье моё почувствуй в последний раз,
Бледность плоти твою из вен окропляет,
Огонь боли и страсти мелькнув по глазам погас.
О мгновеньях забудь, у тебя только вечность,
Молчаливые тени кольцом обернулись вокруг,
Душу будут тянуть они из тебя бесконечно,
Наслаждайся страданием мой покойный супруг.
Звёзды снегом вниз упадут, опуская небо,
Ночь горбатится чашей – котлом над землёй,
Панихиду споёт зима. В вуаль вдовью одета
Продолжаю свой путь, мой палач я иду за тобой.
По глазам лазурь
По глазам лазурь, а внутри река,
Не один глупец утонул во мне,
Холодная, жестока и глубока,
Не войти в берега мне размытые.
Я сродни палачу, я сердца точу,
Омываю как камни без жалости,
Если болен мной, не ходи к врачу,
Нет леченья и срока давности.
Сердце обращу в пепел да золу,
Душа в теле как в клетке тесной,
Поселю внутри жар, огонь и мглу,
Пострашнее любовь болезней,
Я горю свечой, мотылькам урок,
Что за миг волшебства – расплата,
Окрылённых мой огонёк привлёк,
Опалил мимолётностью взгляда.
Я внутри река, бурно – глубока,
Моим пленникам счёт уж потерян,
Отразит во мне горький лик луна,
Колдовское прикрыв суеверье.
Чудо
Вытку на сером – яркое,
Буквы – живым золотом,
Сказка моя запоздалая,
Станет всё сладким горькое.
Перепишу я на бело,
Всё что за годы намело,
Утро моё туманное,
Даль – молоко обманное.
Может ещё не поздно нам,
Встретить давно забытое,
Сердце что на семи замках,
Вскрыть, там любовь событие.
Вытку на сером – яркое,
Жизнь от азъ до ижицы,
Станет всё явью тайное,
Чудом душа надышится.
На весах созвездий
Птицей полувольной, полудиким зверем,
Ангелом отчаянья я стучалась в двери,
Огоньки погасли незажженных свечек,
Мир потухших красок зол и бессердечен.
Нет пути обратно, и дороги в поле,
Я тебе подвластна, чем ты недоволен,
Для чего меня ты сделал подневольной,
Приручил как птицу, клетку мне построил?
Я твой личный ангел, птицей синей стала,
От беды, несчастий на земле спасала,
Но в глазах любовь смыло в одночасье,
В обожженном сердце один прах от счастья.
Звёзды снегом пали, звёздною порошей,
Небо за плечами, тяжела мне ноша,
Постелила полночь нам с тобою ложе,
В твоём сердце холод, даль тебе дороже.
Мимолётным вздохом странные виденья,
За тобой пошла я с тенью сновиденья,
Ночь горбом нависла, сонные соцветья
Каплями на травах создают созвездья.
Судьбами владеет вечности мгновенье,
Ночь во мне открыла смерти откровенье,
Терпкая приправа – ароматы тленья,
Крики, стон, молчанье и моё прощенье.
Пламенеет воздух по груди скольженьем,
Вольной птицей стала, стала диким зверем,
Страх в глазах мелькает, а потом прозренье,
Сбросила оковы лжи, измен, смиренья.
Встретила несмело ночь чернильным цветом,
Разом поседела, выплеснув созвездья,
Звёздами сложила скрытые ответы -
Не влюбляйся в ведьму, не узнаешь мести.
Ночь людские судьбы в кружево ввязала,
Между адом – раем маятник качала,
На весы созвездья жизнь, любовь сложила,
Как бы не старались, смерть всё победила.
Клад
Таверна «У семи ветров,»
Храп лошадей и скрип повозок,
Чуть слышен звон колоколов
От церкви – эхом отголосок.
Из леса сумрак наступал,
Запрятав солнце за горами,
Луна взошла на пьедестал
С кроваво-красными лучами.
В таверне свечи свет разлив,
По стенам создавали тени,
Хозяйка чуть глаза прикрыв,
Смотрела на гостей степенно.
В дверь свежий воздух запустил,
Вошёл угрюмый, хмурый рыцарь,
Он кружку рому попросил,
Присел и стал в карманах рыться.
Швырнул на стол он горсть монет
И заказал себе жаркое,
От рома он лишь помрачнел,
И попросил ещё – двойное.
Веселая толпа в углу,
Поёт и веселиться громко
Стук кружек с пивом по столу,
Их лиц не видно, угол тёмный.
Один вдруг стукнул кулаком,
Призвал молчать, сказал им глухо:
– «Вы знаете, в лесу живёт
Колдунья, страшная старуха.
Мне говорили, что она
Клад стережёт, там горы злата,
Не счесть монет из серебра,
Алмазы, бирюза, агаты.
Но как найти бы к ней тропу,
И есть ли к ведьме той дорога?
Скажи, хозяйка, почему
Пойти охотников немного?»
Хозяйка лишь открыла рот,
Как из угла подобно грому
Раздался голос, словно чёрт
Мужик сидел там с бородою.
Сверкнули молнией глаза,
Усы черны, над ртом нависли,
И борода как смоль черна,
А голос страшный, хриплый, низкий:
«Дорога есть, но путь не прост,
Лишь только храбрецам под силу,
Сначала прямо на погост,
Свернуть за крайнюю могилу.
Тропинкой лесом до болот,
Сквозь буреломы и овраги,
Там колокольчик позовёт,
Иди на зов назад не глядя.
Но только проклят этот лес,
Не мало храбрецов он видел,»
Он засмеялся, страшный смех
Глухим был, тяжкий, замогильным:
«Цветёт последний день кипрей,
Луна кровавый сок разлила,
Кому из вас тот клад нужней,
Идите за нечистой силой.»
Он закурил, пыхнул огнём,
Его окутал дым туманом,
И вдруг исчез, как будто сном
Всё было или же обманом.
Тут рыцарь встал, взглянул в окно,
Луна висит кровавой раной,
Сказал: – «Пойду я, всё равно
Один я на земле поганой.
А если сгину, то по мне
Никто на свете не заплачет,
А если клад найду, вдвойне
Судьба вернёт мою удачу.»
«Постой, вернись! Прошу тебя, -
Хозяйка протянула руки, -
Уж сколько вас пропало зря,
Погибло в страшных, жутких муках.»
Но рыцарь выбежал во двор,
Конь захрипел, рванул к погосту,
За кладбищем его пришпорил,
Но лес стеной, пройти не просто.
Подумав рыцарь отпустил,
Сказал коню – «Гуляй на воле,
Уж погибать, так я один,
А не вернусь.» Махнул рукою.
Тропинка в чащу, в глубь вела,
Едва заметная как нитка,
А по краям росла трава
Густая, острая как бритва.
Вступила ночь в свои права,
Врастая в землю как коренья,
И только словно кисея,
Мелькали призрачные тени.
Без страха рыцарь в глубь пошёл,
Уже не зная, что им движет,
Но слышен шепот за спиной,
И звуки, тени ближе, ниже -
Не ходи!!! –
за одежду цеплялись кусты,
Не ходи!!! –
крик взлетевшей с ветки совы.
Не ходи!!! –
ждёт погибель тебя впереди,
Не ходи!!! –
смерть стоит на твоём пути.
Беснуется луна, в лучах
Кровавое сварила зелье,
И разливает липкий страх,
Из запаха вербены с хмелем.
Тягучий вздох из-за спины,
Лицо, затянутое тенью,
Бездонные глаза черны,
На бледной роже приведенья.
Тут потянулся лес из рук,
Корявых с длинными когтями,
Пытаясь вызвать в нём испуг,
Гремели смрадными костями.
Но он упрямо шёл вперёд,
Смотрел под ноги на тропинку,
Ждал – колокольчик позовёт,
Туда где клад лежит старинный.
Разверзлась вдруг земля под ним,
Запахло серой и болотом,
В трясину, за ноги схватив,
Его тянул лохматый кто-то.
Рёв, крики, вопли, суета
И страшное рычанье, ржанье,
Отбиться не сумел, тогда
Стал смерти ждать он с покаяньем.
Всё глубже он идёт на дно,
И тина заползает в уши,
Трясина – савана сукно,
Затягивает тело туже.
Закрыв глаза кончины ждал,
Молился о своём спасенье,
Но тут настала тишина,
Открыл глаза он с удивленьем.
Болота нет, он на земле,
А перед ним луна сияет,
Как будто в чудном, сладком сне,
Из света дева выплывает.
Печальная, прозрачен лик,
И восковая бледность кожи,
Шла по лучам и до земли
Был путь ступеньками уложен.
Лед синевы в её глазах,
И взгляд лучистый к себе манит,
С луча спустилась, подошла,
Цветочным духом одурманив.
Руно сверкающих волос,
Струится белою рекою,
На голове венок из роз,
Фигура скрыта кисеёю.
Взглянула пристально в глаза,
Коснулась до лица рукою,
И по тропинке в лес ушла,
Звон колокольчика – волною.
Прозрачная звенела даль,
И ночь на небе звёзды путала,
Он шел за девой, но печаль
На сердце, болью-сетью, путами.
А сзади скрежеты зубов,
Крик, стоны, вой как с преисподней,
Стучали крышки от гробов,
Вся нечисть собралась, их сотни.
Но он упрямо шёл вперёд,
Горело сердце, в груди пламя,
Тут колокольчик стих, замолк,
К костру он вышел на поляне.
В котле, висевшем над огнём,
Варилось колдовское зелье,
Кружило в небе вороньё,
Пир предвкушая и веселье.
С клюкой старуха подошла,
Глаза черны, седые пряди: -
«За кладом ты пришёл сюда,
Бери и уходи не глядя. -
Сундук из-под земли возник,
Набитый доверху богатством,
– Вот золото твоё, возьми,
Сумеешь унести, то властвуй.»
Но рыцарь даже не взглянул,
Искал он, что-то, озираясь,
К старухе руки протянул: -
«Скажи, где дева молодая?
Давно такую я искал,
Отдай её мне, бабка, в жёны,
Мне без неё вся жизнь – тоска,
Я к ней навек приворожённый.
Я лес прошёл, я стал другим,
Не нужно мне твоё богатство,
Всё это лишь зола и дым,
В любви я знаю моё счастье.
В её глазах незримый свет,
Затмил мне звёздное сиянье,
Да не молчи, мне дай ответ,
А – нет, убей, так смерть желанней.»
Старуха взглядом ледяным
Смотрела на него лукаво,
Сказала: – «Ты из всех один,
Кто отвернулся от богатства.
Наградой – вечная любовь,
Вас обвенчает с зарёй солнце,
Не будет бед у вас, тревог,
И в этом уж моя забота.»
Ночь расстелила в небе шаль,
Собрав все звёзды воедино,
Ветрами всё перемешав,
Созвездья заново сложила.
Луна приблизилась к земле,
Из света выпуская деву,
Она спускалась как во сне,
По лепесткам цветов вербены.
Под ноги выпала роса,
А над землёй всходило солнце,
Благословляли небеса,
И с неба дождь пролился звёздный.
Небо в дом
Ты сегодня сказал, что таких как я,
До сих пор сжигать нужно на кострах,
Растерял ты со мною своё естество,
Я вплетаю везде колдовство.
Говоришь, что, касаясь меня, дрожишь,
Поцелуи как хмель, как полынь язык,
От зелёных глаз дрожь в твоей груди,
Заплетаю в одно наши два пути.
Говоришь, принесла я всё небо в дом,
Что луна вместо свеч осветила лучом,
Но в своём аду ты нашёл наш рай,
Так держи меня крепче, не отпускай.
А друзья говорят – «Ты бросай её,
У неё за плечами сидит вороньё,
Доведёт тебя до сумы и тюрьмы,
Огради господь от такой жены.
Тихий омут в глазах, а слова как дым,
С нею стал ты другим, совсем иным,
Сотворила обряд на твоей крови,
Чтоб забыл обо всех и одну любил.»
Ты сегодня сказал, что таких как я,
Нужно в сердце держать, не отпускать,
Пусть хоть чёрт или леший тебя привёл,
Навсегда он узлом нас заплёл.
Положу я на сердце твою ладонь,
Много раз моё тело сжигал огонь
Но горит вечно пламя любви в глазах,
Что ещё ты мне хочешь сказать?
