Любовь Бурнашева
Вспоминай меня с нежностью
Полумрак комнаты после яркой, залитой солнцем кухни был приятен для глаз. Он поставил графин на уже прибранный стол. Всё было разложено, нарезано, стояли две пустые кружки. Повернулся к Вере и замер. Она стояла к нему спиной, в расстёгнутом в ярко-жёлтом халате, и наклонившись стаскивала с себя тесные джинсы. Её поза всколыхнула в нём желание, горячая волна прошла по телу. Он подошёл к ней сзади и положил руку на её плечо, твёрдо и сильно надавил, наклоняя её ниже. Она вздрогнула, но осталась в таком положении. Резким движением он закинул халат ей на голову. Неприятно бросились в глаза толстые бледно-розовые обвисшие ягодицы, но желание было сильнее. Сдёрнув вниз с неё плавки, он так же резко сдёрнул с себя брюки вместе с трусами. Ему удалось войти сразу и глубоко. Прижал её к себе и остановился. Пульсирующее движение крови по телу заменяло движение. Где-то в затылке заныло и запульсировало ударами молотка. Вера ойкнула, неловко стиснула колени, прогнулась и этого хватило чтобы он зарычал как раненный зверь. Он почувствовал, как густая, застоявшаяся кровь разжижается, боль в затылке медленно исчезает, принося облегчение. Он резко приподнял её зад и задвигался быстрее выплёскивая в неё горячее семя. Мысли запутались, в глазах потемнело. Он отпустил её, сел на кровать тяжело дыша и в то же время облегчённо. Вера неестественно подогнула ноги и чуть не упала на пол, но успела схватиться за край стола и повернувшись села рядом с ним. Она весело и громко рассмеялась:
– Джинсы то я не сняла, ноги как связанные. Ну ты даёшь, Пашенька, прям как зверь какой, – она потянулась красным ртом его поцеловать, но он всё ещё прерывисто дыша поднялся и стал застёгивать брюки.
Потом они пили кофе, ели бутерброды с колбасой и сыром. Крол жевал медленно, наслаждаясь едой, а Вера ела быстро. Откусывала большие куски и при этом не переставая болтала. Рассказывала о рынке, где она торгует фруктами. Наливая третью чашку кофе, она наклонилась вперёд. Тесный халат сдавил её большие выпирающие груди. Снова на него пахнуло женским телом, и неприязненное чувство от этого запаха вытеснило возникшие было желание. Вера не замечала его мрачного вида, она старалась сесть как ей казалось поэротичнее, выставляя напоказ белые в синих прожилках, немного худые для её пышного тела ноги, закидывала их друг на друга. Ногти на ногах были красно-ядовитого цвета и казались выдавленными из пальцев каплями крови. Крол взял пульт и прибавил звук на телевизоре, только тогда Вера замолчала.
– Почему ты так мало ешь? – не выдержав спросила она.
Крол ухмыльнулся:
– На баланде не разъешься, от неё желудок сам уменьшается.
Она только открыла рот, чтобы опять что-то сказать или спросить, но он её перебил:
– Ты ложись, отдыхай, а я помою посуду, – он стал собирать грязные чашки и не обращая внимание на протест Веры вышел из комнаты.
Ополоснул посуду, поставил на край мойки и сел за стол. Чья-то кастрюля тихо булькала на плите и играла музыка из телевизора. «Надо до вечера дотерпеть, потом сказать ей что завтра с утра будем выходить. Ничего объяснять не буду, баба умная сама поймёт, не по душе она мне пришлась. Пакет хренов. Бабой подышишь, наешься от пузо. Всё бы ему жрать да баб трахать. А вот не лежит и не стоит на эту бабу и на её еду, что тогда. Приду в барак морду ему разворочу, сводник хренов.» Но большой злости на дружбана не было, он этим настраивал себя на разговор с Верой и пытался подобрать слова, которые скажет ей вечером. Так ничего толком и не придумав, он собрал чистую посуду и вышел из кухни. Пропуская девушку, он посторонился, она шла из душа с полотенцем накрученным тюрбаном на голове. Тонкий аромат фиалки и мяты коснулся и окутал его, он вдохнул полной грудью, заполнил им лёгкие, у него закружилась голова и онемели ноги. Высокая, тонкая фигурка, одетая в серый шёлковый струящийся халат. Она шла медленно, покачивая бёдрами. Она почувствовала его горячий взгляд и резко обернулась, полотенце от движения головы размоталось и упало на плечи, волосы каскадом разлетелись и заструились мокрыми змейками по груди и спине. Она смотрела на него из-под густых, длинных ресниц серо-зелёными глазами. Смотрела с удивлением. Губы чуть приоткрылись, как будто она хотела его о чём-то спросить. А у него в горле застрял комок, он пытался проглотить его. Выпирающий кадык на худой шее задвигался вниз-вверх, казалось он сейчас задохнётся от сладкой боли разлившейся по его телу. Девушка вскинула руки каким-то лебединым движением, собрала волосы, попыталась снова закрутить полотенце, но оно не хотело держаться на волосах. Она улыбнулась, сделала шаг к двери и зашла в комнату. Он кинулся по коридору, чашки в руках тонко звякнули друг о друга. Комната куда она вошла была соседняя с его комнатой. Он попытался вспомнить, кто туда зашёл, молодой или старый, но не вспомнил. Он вернулся к себе. Вера, повернувшись на бок, лицом к стене, спала. Крол поставил чашки на стол и лёг на кровать. Он прислушивался к звукам из соседней комнаты. Ждал того, что не хотел бы услышать, мерного стука кровати, стонов, но там только бормотал телевизор и временами звенели посудой и ходили. Беспокойство овладело им, он больше не мог лежать. Он вернулся на кухню. Делая вид что смотрит телевизор, ждал, но приходили другие готовить еду и мыть посуду. Прошло с полчаса, на кухню зашёл уборщик, «петушара,» он сжавшись прошёл в угол и стал доставать из бака мешки с мусором.
