Луи Буссенар
Из Парижа в Бразилию

Глава II

Жители Аляски. – О том, как разрыв трансатлантического кабеля благоприятно повлиял на географическое изучение бывшей Русской Америки. – Река Юкон. – Перипетии воздушного путешествия. – Жак Арно как новичок воздухоплавания. – Морская болезнь на высоте 1500 метров над уровнем океана. – Невозможность спуститься на землю. – Сон заменяет еду. – Неприятное пробуждение. – «Где я»? – Краснокожие. – Первая и вместе неудачная попытка. – Снова холод. – Что бы ему подождать! – Бегство и болезнь луны. – Через Аляску. – Остановка. – Два выстрела. – Тревога канадца. – «Братишка» в опасности. – На поляне. – Вокруг дерева. – Охотник, превратившийся в дичь.

Берега Аляски, то есть бывшей Русской Америки, неоднократно изучались русскими офицерами флота. Ранее других их исследовали Лаперуз, капитан Кук и Ванкувер; позднее их посетил капитан Мак-Клюр, предпринявший экспедицию по розыску сэра Джона Франклина, а в сравнительно недавнее время – француз Пинар, основательно их исколесивший.

Но до 1865 года никто из путешественников, за исключением русского офицера Загоскина, не проникал в глубь страны. Заходили туда лишь торговцы мехами и агенты Гудзонбайской компании, но ни те, ни другие не считали нужным делиться с широкой публикой добываемыми сведениями об этой интересной земле.

Географические сведения о целой огромной территории ограничивались знанием ее границ и приблизительного пространства, достигающего 1 500 000 квадратных верст. Эти границы суть: на севере – Ледовитый океан, на западе – Берингово море с одноименным проливом, на юге – Великий, или Тихий океан, на востоке – Английская Америка.

Кроме того, из текста документов о продаже Россией своих владений Соединенным Штатам следует, что к ним причисляются: Диомедовы острова, остров Св. Лаврентия, острова Прибылова, Алеутские, идущие полукруглой цепью от полуострова Аляски до Камчатки, остров Кадиак, Ситха, остров Адмиралтейства, архипелаг Короля Георга, архипелаг Принца Валлийского.

Сведения об Аляске пополнились совершенно случайно благодаря двукратной неудаче, постигшей попытку соединить Америку с Европой подводным телеграфным кабелем. Когда он порвался во второй раз, американская компания придумала соединить Старый свет с Новым обыкновенной надземной телеграфной сетью, и с этой целью были предприняты изыскания, обогатившие географию новыми данными об Аляске.

Хотя практического результата эти изыскания не имели, потому что в 1866 году подводный кабель удалось наконец уложить и надземный телеграф не понадобился, но тем не менее данные, добытые Фредериком Винтером, которому были поручены эти изыскания, открыли возможность считать Аляску в числе исследованных стран.

Явилась возможность уточнить направление течения реки Юкон, до того времени изображавшееся на чертежах совершенно ошибочно. Даже устье этой великой реки, которая превосходит Ориноко и почти равна Миссисипи, обозначалось неточно: его помещали на семь градусов севернее и на три градуса западнее, чем нужно. Ошибка, как видит читатель, весьма значительная.

А между тем эта река справедливо может считаться одной из величайших рек мира. В двухстах верстах от устья она имеет три версты в ширину, а в самом устье еще шире и образует громадные лагуны, усеянные бесчисленным множеством островов.

Длина Юкона не менее поразительна. Члены телеграфной комиссии, исследовавшей Аляску, поднимались вверх по реке на шестьсот пятьдесят французских миль, то есть на всю длину такой реки, как Ориноко, и все-таки не дошли шестисот верст до истоков. Что касается притоков Юкона, то каждый из них считался бы в Европе большой рекой.

При взгляде на этого великана, омывающего громадную территорию, в которой могли бы поместиться целые царства, вполне понятной делается наивная гордость прибрежных туземцев. Индейцы, населяющие бассейн Юкона, всегда говорят о себе с большим чувством собственного достоинства: «Мы не дикари, мы индейцы с берегов Юкона».

Население Аляски насчитывает 75 тысяч туземцев и 3 тысячи белых. Туземцы принадлежат к краснокожему, эскимосскому и чукчинскому типам^[15]. Из них самые способные и развитые, но зато и самые беспокойные – бесспорно, индейцы.

Но вернемся к нашему наследнику бразильской гасиенды Жаккари-Мирим, плывущему на монгольфьере получать свое богатое наследство.

Всякий знает, что нет ничего проще, чем вывести из равновесия надутый воздушный шар: стоит только хоть на малую толику облегчить его. Случается, что шар, прочно удерживаемый на земле малейшим избытком веса, вдруг поднимается в воздух при уменьшении балласта на каких-нибудь два-три фунта.

Понятно, с какой быстротой взлетел на воздух Жак Арно, когда его монгольфьер освободился от груза семипу-дового капитана Андерсона.

Скорость подъема увеличилась еще вследствие большой разницы между плотностью теплого воздуха в монгольфьере и окружающей среды, температура которой не превышала трех градусов тепла. Соединение этих двух причин привело к тому, что наш путешественник почти в одно мгновение поднялся на полторы тысячи метров над уровнем моря.

Озадаченный неожиданным полетом, слыша еще в ушах крики ужаса, доносившиеся снизу, несясь над землей на головокружительной высоте, бедный Жак Арно растерянно присел в своей корзине и долго не мог опомниться и прийти в себя.

Положение было для него совершенно непривычное. До этого времени он ни разу не летал на воздушном шаре, и вдруг такой неожиданный сюрприз.

Он не знал, что ему делать, что предпринять. Более того, он не знал, что и думать.

Подъем произошел настолько внезапно, что произвел эффект падения вниз, вызвав страшное сотрясение, так что Жак инстинктивно ухватился за корзинку.

Между тем шар стал подниматься все медленнее и медленнее и наконец пришел в равновесие.

Но Жак не мог определить, закончен ли подъем. Для этого нужно было иметь под руками барометр, а он отсутствовал. Да и вообще его гондола ничем не была снабжена для воздушного путешествия: не было ни балласта, ни провизии. Жак даже не знал, правильно ли действует клапан, устроенный в верхней части монгольфьера. Из необходимых инструментов оказался налицо только маленький стальной четырехлопастный якорь, по счастью, привешенный снаружи гондолы вместе с канатом.

Даже для опытного воздухоплавателя подобное положение было бы весьма затруднительным, а для такого новичка в этом деле, как Жак, и вовсе опасным.

Понемногу, однако, он пришел в себя, и к нему вернулась способность соображать.

Он просунул голову через шелковые веревочки, соединявшие гондолу с сеткой, и с удивлением, но довольно спокойно осмотрелся кругом.

– Э! – произнес он. – Да я все еще лечу! Шар перемещается боком и довольно быстро. Почти как поезд на железной дороге. А между тем странно: я не чувствую ветра. Отчего это?.. Предметы на земле быстро бегут подо мною. Вот эта крошечная хижинка, затерявшаяся в лесу, – этот форт Нулато. Каким он кажется маленьким!.. А эта серебряная лента, причудливо извивающаяся, – это Юкон, величайшая река Аляски… Для меня это не Юкон, а Рубикон… только как странно я перехожу через него. Цезарю такой способ был неизвестен… Однако, черт возьми, шар несется все быстрее и быстрее. Этак я, пожалуй, и невесть куда улечу. Оно бы недурно, если бы со мной были Жюльен и Лопатин. Как жаль, право, что их нет… Вот, я думаю, индейцы-то здешние дивятся, видя мой шар. Что они думают обо мне?.. Впрочем, пора подумать и об остановке. Не довольно ли лететь? Я думаю, что довольно. Высмотрю местечко, где удобнее спуститься на землю, открою клапан и выпущу теплый воздух.

С этими словами Жак развернул канат якоря и спустил его вниз, затем потянул бечевку от клапана.

Монгольфьер начал медленно опускаться, и Жак с удовлетворением наблюдал, как на земле постепенно увеличивались предметы, видимые им сверху.

Но вскоре его радость сменилась крайним изумлением. Жак заметил, что по мере снижения шар несся все быстрее в боковом направлении.

Деревья, холмы, ручьи, долины мелькали словно за окном вагона курьерского поезда.

Жак долго всматривался в картинки земли, как вдруг почувствовал некоторый дискомфорт. Сначала появилось легкое головокружение, затем оно усилилось, и, наконец, бедный воздухоплаватель с ужасом убедился, что его начинает тошнить.

Голову как будто сжимали тиски, в висках стучало, на лбу выступил холодный пот.

Он сейчас же вспомнил симптомы перенесенной им дважды морской болезни.

– Черт побери! – вскричал он. – Нашла-таки она меня, проклятая, и где же? В воздухе!.. Стоило после этого лететь!.. Лучше бы уж дождаться окончательной оттепели и переплыть через Юкон в лодке. Это было бы и быстрее, и безопаснее. Проклятый шар! Как он быстро летит. Это значит, что на земле сильный ветер: надо подняться кверху и подождать, когда он уймется. Только бы у меня достало масла на это время…

Жак опять закрыл клапан, и монгольфьер поднялся на прежнюю высоту, но продолжал лететь боком еще быстрее, потому что попал в воздушное течение.

Впрочем, у Жака было теперь то преимущество, что, не видя перед глазами мелькающих предметов, он перестал ощущать тошноту.

Зато на него напало какое-то тяжелое оцепенение. Во всем теле он чувствовал свинцовую тяжесть.

Желудок его уже давно просил пищи. Но где же было ее взять? Утешая себя пословицей: «Сон заменяет обед», Жак плотнее укутался в шубу и, весь съежившись в своей корзинке, уткнулся носом в колени и заснул.

От сна, который, по всей вероятности, продолжался довольно долго, его пробудил внезапный, сильный толчок и яростные, дикие крики, раздавшиеся внизу под гондолой.

Жак в испуге открыл глаза и увидал, что его монгольфьер наполовину съежился. Лампа потухла и перестала нагревать воздух.

Затем, бегло осмотревшись вокруг, Жак заметил цепь высоких гор, снежные вершины которых отливали пурпуром в лучах заходящего солнца.

Шар быстро спускался на землю. Внизу виднелись темно-зеленые верхушки сосен, над которыми во многих местах медленно взвивались черные дымы костров.

По мере приземления крики становились все слышнее.

Жак высунулся из гондолы и невольно отпрянул в ужасе.

Несколько краснокожих индейцев ухватились за якорный канат и, повиснув на нем, изо всех сил тянули шар вниз, между тем как кругом бесновалась, орала и плясала целая орда дикарей, потрясая луками, томагавками и даже ружьями.

– Индейцы! – прошептал несчастный воздухоплаватель. – Индейцы! Но где же это я в самом деле? Куда залетел? Неужели эта громадная цепь – Аляскинские горы? Но ведь это значит, что я удалился на двести верст от форта Нулато… О, мои друзья!.. Увижусь ли я когда-нибудь с вами?

* * *

Возвратимся тем временем в форт Нулато и посмотрим, что делалось там после неожиданного исчезновения Жака.

Друзьям воздухоплавателя, разумеется, страстно хотелось броситься вслед на его поиски, но, несмотря на всю их тревогу и беспокойство, они ничего не могли предпринять: ледоход на Юконе являлся неустранимой преградой.

Жюльен и Лопатин все-таки сделали было безумную попытку преодолеть реку, покрытую плывущиии льдинами, и окончательно убедились в том, что плыть по реке не было ни малейшей возможности.

Возобновлять подобную попытку ранее окончания ледохода было бы безумием, равнозначным самоубийству.

Пребывая все время в смертельной тревоге за Жака, друзья хранили сумрачное молчание, тая в себе свои опасения; только один капитан Андерсон не умолкал и то и дело бранил себя за «глупую», как он говорил, неосторожность.

Он ругал себя и за то, что влез в эту воздушную гондолу, и за то, что вовремя не вылез из нее; упрекал себя за то, что надоумил Жака воспользоваться шаром, и за то, что помог превратить его в монгольфьер; вместе с собой он посылал к черту и все вместе взятые воздушные шары, и всех тех, кто их выдумал.

Под конец он даже поставил себе в вину свою тучность и грузность.

В другое время Жюльен и Лопатин рассмеялись бы, но теперь им было не до смеха. Что-то теперь делает их Жак, летящий на столь ненадежном монгольфьере?

В течение дня они несколько раз выходили в сопровождении капитана к воротам форта и смотрели на бушующую реку. Но дело укрощения ее нисколько не подвигалось от этого вперед.

Однажды, когда они стояли так втроем в мрачном молчании, к ним подошел старший из братьев Перро, тех самых братьев-охотников, которые помогли нашим путешественникам избежать нападения разбойников и проводили их в Нулато. Перро служили в фактории под началом капитана Андерсона.

– Капитан, – сказал великан траппер, – не унывайте. И вы также, господа.

– А что, разве вы что-нибудь придумали, Перро? – спросил Жюльен, в душе которого мелькнул луч надежды.

– Ничего не придумал, земляк, я хочу только заметить, что это еще не настоящая оттепель.

– Как не настоящая?

– Прошу вас, не мешайте, дайте мне досказать. Дело в том, что ветер, дувший все это время с запада, теперь переменился и стал северным. Этим ветром вашего бедного друга, вероятно, унесло в Английскую Америку. И, кроме того, заметно похолодало. Я уверен, что к ночи будет мороз, а следовательно к завтрашнему утру Юкон опять покроется крепким льдом.

– Неужели? Вы в самом деле так думаете?

– Совершенно уверен в этом, чтоб мне помереть. Только уж вы не мешкайте. Готовьтесь скорее в путь. Да вот еще что: попросите капитана, чтобы он позволил мне и моим братьям, Жофруа и Андрэ, сопровождать вас. Мы люди сильные и не трусы, будем вам полезны.

– Перро, – сказал капитан, тронутый этой бесхитростной готовностью охотника помочь ближнему, – вы молодец, и ваши братья также; вы все трое славные люди. Поступайте как хотите. Я предоставляю вам полную свободу действий.

– Спасибо, капитан…

– А от нас примите сердечное спасибо, – проговорил Жюльен, пожимая руку охотника. – Я с удовольствием принимаю от вас услугу как от честного, хорошего человека и как от земляка, француза.

Предсказание траппера сбылось в точности. За ночь температура вдруг упала до 15° ниже нуля; ледоход разом прекратился; треск льда смолк; когда взошло солнце, жители снова увидали Юкон под крепкою ледяною корою. При таких условиях переезд через реку не представлял уже ни малейшего затруднения.

Достали трое саней, в каждые запрягли по дюжине собак, взяли достаточный запас провизии, оружия и зарядов и впятером тронулись в путь, дружески простившись с капитаном Андерсоном.

В передних санях ехал один Жозеф Перро в качестве проводника. В следующих сидел Жюльен с Жофруа Перро, а в последних Лопатин с Андрэ.

Канадцы гикнули на собак, и нарты быстро помчались по льду Юкона.

– Что бы Жаку подождать четыре часа! – с огорчением думал Жюльен, вспоминая бесполезный полет друга на шаре.

Это происходило 30 апреля. Вследствие ранней оттепели верхний слой снега растаял, а когда вслед за тем подморозило, то сделалась гололедица, и потому дорога для саней стала гладкой и легкой. Собаки весело и быстро бежали вперед, подгоняемые трапперами.

Канадец держался направления, принятого аэростатом Жака, и дорогой беспрестанно расспрашивал встречных индейцев, не попадался ли им летящий шар.

Индейцы народ зоркий. Они, действительно, видели большой желтоватый шар, носившийся по воздуху. По их мнению, это была луна, бежавшая по небу среди белого дня. Только она, бедняжка, должно быть, была больна: цвет ее был землистый, без блеска. Кроме того, она была несколько больше своего обыкновенного размера, распухла как будто.

Так говорили Жозефу индейцы, объясняясь с ним на каком-то фантастическом языке, представлявшим собой смесь французского, английского и местных наречий.

Со своей стороны, со слов траппера индейцы пришли к заключению, что луна действительно сбежала и что белый охотник гонится за ней, чтобы ее поймать и возвратить на место.

Хитрый траппер не стал их разуверять. Он полагал, что если этот слух распространится среди индейцев, то в крайнем случае Жаку Арно можно будет воспользоваться привилегированным положением рыцаря сбежавшей планеты.

Между местным населением всякий слух распространяется необыкновенно быстро. Не успеет, например, в Нортонскую бухту прибыть корабль, как об этом уже известно всем индейцам на огромном расстоянии от бухты. Или выбросит буря кита на берег – сейчас же эта новость облетает весь край с быстротой молнии, и целые толпы сбегаются к чудовищу урвать хоть кусочек от его громадной туши.

То же было и в данном случае. Всюду, куда ни приезжала наша экспедиция, о цели ее прибытия, оказывалось, знали уже заранее.

Расспрашивать о луне не приходилось. Всякий сам, перебивая, спешил сообщить все, что знал или что слышал о беглянке.

Благодаря всему этому наши путешественники не сбивались с правильного направления и ехали тем путем, по которому до них пронеслась сбежавшая луна.

Они надеялись скоро догнать Жака, ибо не представляли истинного расстояния, которое он успел пролететь.

Но вот уже собаки начали утомляться. Перро предложил сделать стоянку, чтобы покормить их. Промыслить для животных пищу было не трудно: стоило только поохотиться за дичью, которой кругом водилось более чем достаточно.

– Поищем лося, – сказал Перро. – Их здесь просто гибель. А как только покормим собак, и они отдохнут немного, сейчас же тронемся в дальнейший путь.

Но Жюльену и Лопатину не хотелось останавливаться. Они полагали, что, проехав еще немного, они догонят шар. Об этом они и заявили Перро.

– Нет, – возразил тот, – это невозможно. Собаки слишком утомились. Да, наконец, стоянка не будет долгой. Лося мы найдем сейчас же: вон глядите – свежие следы. Андрэ, бери-ка это дело на себя.

– Ладно, братец, – ответил Андрэ.

Он надел лыжи, вскинул ружье и исчез в лесу.

– Через четверть часа, – продолжал Жозеф Перро, – вы услышите выстрел. Мы поедем по тому направлению, откуда он раздастся, и найдем зверя уже на земле, между ухом и рогом у него будет маленькая красная дырочка, на правой или на левой стороне, смотря по тому, с какой стороны подкрался стрелок.

– Не может быть! – удивился Жюльен.

– Уверяю вас. Дело очень простое. Хотя у лося глаза большие, он до крайности близорук. Дальше морды своей почти ничего не видит. Зато слух у него развит в высшей степени: он слышит малейший посторонний шорох в лесу, хотя бы в это время свирепствовал сильнейший ураган. Поэтому к нему довольно трудно подкрасться. Однако Андрэ это сделает, и причем как всегда хорошо. Никто лучше его не сумеет. В настоящее время произойдет вот что: Андрэ найдет лося лежащим под деревом. Положение неудобное для стрельбы. Но охотник прицелится и в это время намеренно хрустнет веткой. Лось вскочит, чтобы бежать, но будет уже поздно. Выстрел Андрэ прикончит его.

Не успел старший Перро договорить, как где-то в темно-зеленой чаще сосен действительно грянул выстрел.

– Вот и готово! – весело объявил Перро. – Мы выберем для себя лучшие куски, а остальное отдадим собакам.

В это время грянул новый выстрел.

Перро слегка побледнел.

– Братишка мой в опасности, – проговорил он.

– Как так? – торопливо спросил Жюльен.

– Второй выстрел.

– Так что же? Значит, ваш брат первым выстрелом только ранил лося.

– Мой брат никогда не стреляет два раза по одному зверю.

– Ну, так, стало быть, он повалил другого лося.

– Нет, я велел ему застрелить только одного. На что нам двух.

– В таком случае поспешим к вашему брату.

– Я и хотел вам это предложить. Жофруа, оставайся при санях. Вы тоже, сударь, – обратился он к Лопатину. – А вы готовы?.. Так идемте.

Жюльен молча взвел курок винтовки, подаренной ему Норденшильдом, и пустился вслед за канадцем.

Охотник бежал так быстро, что француз едва поспевал за ним.

Они вошли в лес и устремились по следам Андрэ. В несколько минут они пробежали расстояние метров в триста и очутились на довольно обширной лесной поляне.

Тут они увидели страшное зрелище.

– Гром и молния! – вскричал Перро, бросаясь вперед. – Чуть было не опоздали!

Посреди поляны лежал мертвый великолепный лось; около него на снегу расходилась большая лужа крови.

С противоположной стороны вокруг огромного толстого кедра бегал Андрэ, преследуемый чудовищных размеров медведем, рычавшим на охотника.

Несмотря на свою громадную величину и неуклюжесть, медведь проворно кружил вокруг дерева, поминутно вскакивая на задние лапы, чтобы броситься на охотника; но, когда тот увертывался, медведь опять опускался на четвереньки и продолжал преследование.

– Grizzly^[16], – прошептал Перро.

То был, действительно, страшный обитатель североамериканских лесов, гроза всех прочих лесных жителей.

Жюльен невольно вздрогнул, вспомнив, как силен и кровожаден этот зверь, которого не берет даже пуля, и который, будучи ранен, лишь удваивает свою свирепость.

Перро остановился, дожидаясь, когда медведь повернется к нему головой.

Зверь, озлобленно преследуя свою добычу, не обратил внимания на новых пришельцев, которые к тому же появились позади него.

Андрэ, с ножом в руке, по другую сторону дерева задыхался от быстрого бега.

На несколько секунд человек и зверь как бы замерли в неподвижности. Затем преследование возобновилось.

– Нужно во что бы то ни стало, чтобы медведь повернулся ко мне мордой, – проворчал Перро. – Хотя бы на одну секунду.

– Есть одно средство, – сказал Жюльен.

– Какое?

– Я выстрелю наудачу. Медведь обернется. Ваше дело будет этим воспользоваться.

– А для вас не страшно остаться на время безоружным?

– Конечно, нет.

– В таком случае – стреляйте. Ведь если Андрэ хоть немного оступится, он погиб. Хорошо еще, что наше спасение зависит от моей верной винтовки.