Лучезар Ратибора
Жажда
– Хорошо-хорошо! Уговорили, буду третьим! Что у вас, водка? – сдался Мигель.
– Нее, сегодня у нас только благородный коньяк. Ты, как новенький, угощаешь. Меня, кстати, Виталиком зовут, – протянул свою копчёную кисть новый знакомый, растянув улыбку и обнажив ряд чищенных в прошлом веке зубов.
Мигель понял, что не отвертеться. Придётся немного потратиться. И придётся выпить. Внутренний голос в виде бесёнка Миги радостно завопил, захлопал в ладоши, где-то на заднем фоне заиграли фанфары.
Так пролетел вечер в компании Молчуна и Виталика. Было выпито три бутылки коньяка дагестанского разлива, следом пошли две бутылки портвейна «777». Банка маринованных огурцов пустела медленно: не есть же туда пришли, в конце концов. Для Мигеля компания была так себе. Он зарёкся на будущее приближаться к данному питейному заведению. Но обмануть себя он не смог: коньячок пошёл знатно, мягко лёг на душу, подняв настроение и окрасив мир в прекрасные тона. Да и портвейн внедрился не хуже по смазанным коньяком дорожкам.
А на следующее утро Мише было очень плохо. Он даже не мог сразу вспомнить, когда ему было так хреново. Разве что после школьного выпускного, когда он с одноклассниками за зданием школы пил баночный коктейль «Ягуар», запивая крепким пивом. Потом у него впервые случились пробелы в памяти, в которой отрывочно, вспышками появлялись моменты: вот он блюёт во все стороны дальше, чем видит, вот он сидит и разговаривает сам с собой, вот его тащит домой отец, больно натирая уши. Вот примерно также ему было плохо после посиделок с Молчуном и Виталиком в коньячной. Страдающий Миша понял, что он бы не смог в таком состоянии пойти на работу. Спасало то, что был выходной.
***
Из напитков Миша опытным путём выбрал в итоге водку, после долгих дегустаций и примерок. Он в неё влюбился суровой странной любовью. И чаще всего отдавал предпочтение ей. Мигель подсознательно, а иногда и осознанно ощущал фальшивость, безысходность и абсурдность окружающего мира и людей, он словно видел их маски, видел их игру и истинные мотивы. И вкусные напитки наподобие виски, коньяка, рома, вермута, особенно ликёра, напоминали ему мягко стелющих психологов. Ты к ним приходишь и говоришь, что жизнь дерьмо и спрашиваешь, что с этим делать. Психолог отвечает, что жизнь, конечно, в целом дерьмо, но вот здесь можно побрызгать цветочным освежителем с запахом ландыша, вот здесь занавесить шторами, а вот всё сверху заполировать вкуснейшим «Ягермайстером», на фоне которого мелкие, оставшиеся незамаскированными детали не будут видны. Только вот достаточно лишь слегка протрезветь, как в глаз больно бьёт шитая белыми нитками суровая реальность, пронзают своей искусственностью шторы и шоры, слабо скрывающие жёсткую настоящесть, а запах явно выдаёт себя ощущением, что насрали в букет ландышей.
А водка – она честная. Она горькая, жгучая и отвратительная, как вся твоя беспросветная жизнь. И даже хуже. Ты вливаешь её сразу в глотку, стараясь не дышать и не чувствовать вкус. Но вкус всё равно чувствуется («А змее похуй!» – как говорил небезызвестный персонаж Вова Яковлев, имея в виду приоритет желаний змия). Всё твоё тело и душа содрогаются в ужасе от контраста между тем, что было, и тем, что в них только что погрузили. Это первая стадия ощущения разницы. Потом ты чуть не умираешь с утра. И перегар вместе с похмельем у тебя самый тошнотворный из всех возможных, это специфический водочный токсикоз, от которого хочется умереть. И благодаря которому ты понимаешь, что даже самая говённая жизнь прекрасна и полна райских чудес по сравнению с этим состоянием. Это убеждение длится до вечера, когда снова хочется выжрать.
Михаил жил один. Раньше у него были какие-то интрижки с прекрасным полом. Даже как-то раз более-менее серьёзные отношения продлились почти год. Но постепенно тяга к любимой беленькой вытеснила остальные интересы. Когда наш герой был моложе, после употребления волшебного зелья его внутренняя сила смещалась куда-то вниз к паху, появлялась лёгкая игривая похоть, хотелось помчаться навстречу любовным и сексуальным приключениям. Не всегда, конечно, получалось реализовать зажжённую страсть. Чаще не получалось. Даже так: получалось редко. Высшие Силы наделили Мигеля талантом к письменному слову, а вот внешностью и мужской харизмой явно обделили: узкие плечи, средний рост, небольшой животик, рано появившиеся залысины, вечно жирная блестящая кожа на лбу и щеках не входили в список признаков альфа-самца в человеческом обществе. Всё это дополнялось очёчками, которые со временем сменились линзами. И, несмотря на усилившийся от градусов дар убеждения и пространный велеречивый слог, красотки не спешили в постель к тщедушному оратору. Да и там он не блистал половыми подвигами, подтверждая шуточную пословицу «Рождённый пить – не может трахать».
С возрастом вспышки либидо происходили всё реже, даже под влиянием алкоголя. А потом и вовсе употребление водочки лишь стало утолять жажду, она, родимая, стала единственно заливать вечный незатухающий пожар где-то в районе сердца. Это стонет душа, думал Мигель о терзаниях в груди на трезвую голову. После вожделенной стопочки и уменьшения внутреннего пламени хотелось – при должном настроении – сидеть и медитировать на этот прекрасный мир. И женщины были бы абсолютно излишни в этот святой миг. Если уж сказать совсем честно, к слову, от длительного употребления горячительных напитков от природы слабая функциональная возможность Миши к размножению снизилась ещё больше, с каждым годом стремясь к нулю со всё возрастающей скоростью. Так что, с дамами ему было как-то «недосук».
***
Мигель сидел на кухне перед бутылкой водки, нервно почёсываясь. Мига где-то внутри весело насвистывал мотивчик, явно предчувствуя скорое поступление долгожданного топлива. Миша и сам подсознательно знал, что с девяносто девяти процентной вероятностью он сегодня выжрет эту бутылку. Потому что такое уже случалось. По пальцам одной руки можно было пересчитать случаи, когда он открыл бутылку, нюхнул и не выпил. Дополнительным убедительным доказательством его твёрдого подсознательного намерения сегодня выпить были книги, лежавшие тут же на столе рядом с бутылкой. Это были: «Анна Каренина» Л. Толстого, «Преступление и наказание» Ф. Достоевского и «Бездна» Л. Андреева. Не всегда он читал их, когда пил. Для этого нужно было особое настроение. Но всё же периодически он перечитывал классиков под водочку. На трезвую голову Миша не додумался бы их читать никогда.
В первом творении классика неуравновешенная наркоманка, сидящая на опиатах, не выдержала давления со стороны общественности и прервала свою скорбную жизнь. Причём прервала смачно и красиво, с мякоткой: кровища, кишки и мозги разметались неровным слоем по железнодорожному полотну.
Во второй книге студент зарубил женщину топором. Кроваво, с мясом и брызгами во все стороны. И убил из-за денег. Мелко и подло втеревшись в доверие. Не просто ограбил, а непременно зарубил, как скотину. Словно начитался Ницше и возомнил себя сверхчеловеком. Только вот сверхлюдям деньги не настолько нужны, чтобы гасить топорами тёток.
В третьей книге ещё один смачный замес: мужчину побили хулиганы, его возлюбленную изнасиловали. Он очнулся, побежал к даме сердца и, пока она без сознания, поскорее её ещё раз трахнул. Видимо, в их конфетно-букетном периоде до половых ласк они не добрались, раз герой-любовник не стерпел.
Как честна водка, так честны эти три избранных Мигелем произведения. Они показывали всё без прикрас, как есть, показывали природу и мотивы людей в их ярком истинном проявлении. Как в лекарствах при их смешении часто наблюдается новый синергический эффект, так при соединении горькой водки и этих угнетающих произведений порождалось новое состояние ума и сердца. Мигель всеми фибрами души погружался в безнадёжную пучину отчаяния, вливая в себя по очереди то водку, то избранные отрывки из книг. Во тьму тёмную опускалась его душа, откуда, казалось, не было и не будет выхода никогда! И даже самовольная смерть не выглядела выходом, потому что всё равно все дороги ведут сюда, в тёмную комнату без дверей и окон, откуда нет выхода. Где можно только ползать и щупать, гадая и вспоминая, ослеп ли ты или это действительно такая тьма. И непонятно, жив ты или нет, поскольку осознание присутствует, ты даже можешь чувствовать жуткий голод, но смерть не приходит в бесконечности и не освобождает тебя от этих терзаний.
Эта нападавшая на него безнадёга давала, с одной стороны, ощущение райского блаженства после выхода из неё. С другой стороны, она убеждала Мигеля в необходимости пить, потому что нет смысла и надежды на светлое в жизни.
Миша вздохнул, налил полстакана водки и замахнул. Выдохнул в подмышку. Огонь благодарно пролился по истосковавшемуся пищеводу и согрел голодный желудок. Бесёнок Мига удовлетворённо поднял оба больших пальца своих лапок. Горечь вкуса непроизвольно передёрнула все внутренности.
На удивление и неудовольствие пьющего ожидаемый приход не наступал. Водка не повышала градус в крови, в голове не появлялся лёгкий должный туман, а настроение не падало в чёрную бездну. Книги, соответственно, тронуты не были. Не читать же их просто так. Бутылка закончилась. Горечь послевкусия идеальная, как и должна быть после водки. А вот градусы как будто кто-то испарил: в голове по-прежнему ничего не гудело. Мигель неудовлетворённо почесал голову и понял, что надо идти в магазин за догоном.
В магазине алкающий взял бутылку водки и две банки коктейля «Чёрный русский», чтобы чернота и «русскость» пришли к нему всенепременно. И всё это употребил. А вот потом его накрыло разом и оптом. Книгу он всё-таки открыл, в этот раз «Бездну». Он плакал, он истерически смеялся, потом несколько раз поблевал и заснул за столом.
Проснулся он утром с огромной вмятиной на лице, которое пролежало недвижимо на столешнице несколько часов. И тут Мигель понял, что, во-первых, он опаздывает на работу в любом случае, даже если бы у него был вертолёт под боком, а, во-вторых, ему опять так плохо, что он не в состоянии будет передвигаться, не то что работать. И впервые за всю карьеру Миша позвонил начальнику Геннадию Петровичу и сказался больным. Геннадий Петрович беззлобно и искренне посоветовал выспаться, вызвать врача и поскорее выздоравливать. Похоже, поверил. Или сделал вид, что поверил. Всё-таки это был прецедент для Миши.
Воистину, для Миши это был скорбный почин, знак и первый звоночек, что алкоголь начал оказывать своё негативное влияние на его работу и заработок. Сегодня день он уже потратил впустую, потерял доход. И тут же Мигель услышал и осознал второй звоночек: впервые он в состоянии похмелья подумал о родимой водочке, и ему при этом не захотелось бежать к белому другу в попытках выплеснуть пустое нутро, а судорожно возжелалось выпить. Он прямо почувствовал, что хотя бы грамм сто его спасли бы, улучшили настроение и самочувствие. Та-ак, подобные мысли точно значат, что пора завершать многолетнюю крепкую дружбу со змием. С этими твёрдыми и одновременно грустными думами (ведь приближается уход целой эпохи счастливого пития) Миша ударил кулаком по ладони и решил: раз не получается завязать с пристрастием только силой воли, необходимо воспользоваться помощью специалистов. С этой мыслью он заварил бич-пакет, который был наилучшим лекарством от похмелья, и полез в мировую сеть искать помощи.
***
Миша-горемыка нашёл в поисковике мировой паутины телефон какой-то платной наркологической клиники, куда можно было добраться поздно вечером, после работы. Позвонил, уточнил по ценам. Вариант внутримышечных инъекций с заоблачной для него ценой он отмёл сразу. А вот имплантация капсулы заинтересовала. Правда, договориться и оплатить сразу выбранный пункт больничного прейскуранта не получилось. Всё равно пришлось ехать на первичный приём и платить отдельно две с половиной тысячи деревянных за консультацию.
Приехал, пообщался с доктором. Алкоголиков и наркоманов избавлял от мытарств бывалый Андрей Саныч, лет пятидесяти, с бровями, которым брежневские бы позавидовали, и руками армрестлера или мясника. Мигелю казалось, что этими руками врач может отправлять пациента в наркоз без медикаментов. Андрей Саныч подробно расспросил больного, составил анамнез, предложил в унисон с менеджером внутримышечные инъекции. Миша вежливо отказался и упомянул про подкожную имплантацию торпеды, о чём прочитал на сайте.
