Лорет Энн Уайт
Когда меркнет свет

Глава 5

Блейк наблюдал, как Ной взбирается по песчаной тропе за домом, как подпрыгивает его маленький красный рюкзак, а светлые волосы ерошатся от ветра. Когда сын добрался до автодороги, он замешкался, но не посмотрел назад.

– До скорого, чемпион! – крикнул снизу Блейк, взяв инициативу в свои руки, пока его ребенок не исчез, не попрощавшись. – Не забудь, сегодня едешь домой на автобусе!

Ной повернулся, быстро махнул рукой и исчез за кустами, направляясь к остановке, чтобы дождаться автобуса вместе с другими детьми.

Блейк сунул руки в карманы. Он чувствовал какую-то странную пустоту, стоя в резиновых сапогах на мокрой траве. Утро было прохладным, но ветер стих, и небо очищалось. Через несколько минут на востоке взойдет солнце и подарит бухте немного тепла. Но все вокруг было мертво. Конец зимы всегда был самым неприятным временем года – кажется, что лето может никогда не наступить. Но у него много работы, если он хочет подготовить причал и кемпинг к потоку туристов. Еще он хотел сделать ремонт в кафе «Крэбби Джек» для большого весеннего открытия. Глубоко вздохнув, он отправился в офис, хрустя сапогами по гравию.

Кто бы мог подумать, что он, прямо как отец, будет управлять причалом один? Отец-одиночка. Хотя он так старался пойти другим путем, найти другой маршрут, словно пытаясь запутать следы для собственной судьбы.

Сосредоточиться на рутине. Заняться делами. Открыть причал. Даже зимой всегда находился какой-нибудь старый упрямый рыбак, который хотел ловить крабов. Скоро придет весна, а потом летние каникулы, высокий сезон. Возможно, его сыну все-таки понравится это занятие. Блейк представлял, как бы все могло быть – Ной помогал бы ему с кемпингом, и с лодками, и с туристами, и с более серьезными охотниками за крабами и моллюсками, и с рыбаками.

Жизнь на пристани никогда не прельщала его старшего брата Джеффа но Блейк в глубине души всегда любил ее – жизнь в череде приливов и отливов, времен года, морских волн. Если бы не Мэг, не то, что случилось с ней и Шерри… Возможно, он бы остался, взялся бы за дело отца. Женился бы на Мэг, если бы она захотела. Но она вместо этого выкинула их всех из своей жизни, вырезала это место, как раковую опухоль, чтобы выжить. А он оказался слишком близко к повреждениям, от которых ей надо было избавиться. Сопутствующая потеря.

Блейк открыл офис, заварил кофе. Глянул в окно на фургон. По-прежнему там. Ночью он видел со второго этажа, что в нем горел свет – часа в три. Он и сам не знал, почему проснулся и пошел посмотреть. Возможно, в этом виноват внезапно утихший шторм.

Он проделал все утренние дела, готовясь к предстоящему дню, снова посмотрел на часы и направился к фургону, прихватив Люси.

Блейк тихонько постучал в дверь.

– Привет? Есть тут кто?

* * *

Пэгги Миллар разбила яйцо и бросила на сковороду. Оно зашипело, побелело, по краям появилась хрустящая корочка.

– Ни за что не угадаешь, кто заехал вчера вечером на заправку, – сказала она, потянувшись за новым яйцом. Из-за шума вытяжки приходилось повышать голос. Запах кофе смешивался с ароматом хлеба из хлебопечки, которая колдовала всю ночь. На улице был ясный денек, пушистые хвойные деревья стояли украшенные каплями дождя, блистающими в лучах утреннего солнца. С наступлением дня шум на прибрежной дороге становился все сильнее.

Ее муж, Райан, уже отвез Джейми и Алекса в школу и сидел за столом, читая газету.

– Мэг Броган.

Он резко поднял взгляд.

– Что?

– Мэг Броган вернулась в город.

Он изумленно уставился на жену.

– Куда? Когда?

– Я тебе только что сказала. Вчера вечером она заправила у нас свой фургон. С вашингтонскими номерами. Купила в магазине кое-какую еду.

– Мэг Броган вернулась? Какого черта она здесь забыла? Ты у нее спросила?

– Думаю, просто проездом. Она искала, где переночевать. До меня дошло, только когда она уехала. Лицо показалось знакомым, но сразу я не сообразила. Только когда она вернулась в фургон, я вспомнила постер в магазине Роуз. Книга Мэг Броган стоит там на центральной витрине. Ее лицо – на суперобложке.

Приготовились тосты, Пэгги положила по куску на каждую тарелку. Взяла бекон с бумажного полотенца, на котором он сушился, и аккуратно положила по два кусочка рядом с каждым тостом. Отнесла тарелки на стол, поставила одну перед Райаном. Он не сводил взгляда с ее лица.

– Она бы меня не вспомнила, – сказала Пэгги. – Я училась на год старше. Не общалась ни с ней, ни с Шерри. К тому же сейчас я выгляжу совсем по-другому. – Она вернулась на кухню, взяла кофейник. – Ты знаешь, что в книжном клубе Роуз как раз читают ее последний роман? Что-то про пожилую женщину, которая вспомнила преступление, совершенное пятьдесят лет назад. – Она взяла чайник. – Долить?

Но Райан молчал.

– Ты в порядке? – Она поставила чайник на место и медленно села.

Райан прочистил горло.

– Да. Да, все хорошо.

Он взял нож и вилку и растерянно принялся за еду.

Она разрезала яйцо. На тарелку потек желток.

– Я хочу прочитать эту книгу, – сказала Пэгги, поднося вилку ко рту. – Интересно, она когда-нибудь напишет про убийство в Шелтер-Бэй?

– Ты про убийство ее сестры? – похолодев, уточнил муж. – С чего бы?

– Может, к ней вернется память, как к той женщине из последней книги.

Райан допил кофе, резко поставил кружку на стол, взял салфетку и вытер рот.

– Пора работать, – поднялся он.

– Пожалуй, я присоединюсь к книжному клубу.

– А как же заправка?

Ее захлестнула горячая волна раздражения.

– Брэди может поработать пару лишних часов в неделю. Думаю, иногда мы можем позволить себе отдохнуть. Теперь, когда дела, похоже, наконец пошли в гору. Тебе тоже стоит иногда отдыхать.

Райан пристально посмотрел на жену.

– Все благодаря контракту с Кессингер-Спроатт. Если мы его потеряем, то потеряем все. Томми спас наши задницы.

– Райан, ради бога, книжный клуб нас не убьет.

Она вскочила на ноги, схватила свою наполовину полную тарелку и выбросила содержимое в мусорное ведро.

– Поговорим позже, – уходя, бросил муж.

– Позже, – пробормотала она. – Вечно «позже». Как будто мне нужно твое разрешение.

Пэгги пошла к окну, не выпуская из рук грязную тарелку. Посмотрела, как муж бредет к своей автомастерской, где он возился с машинами семь дней в неделю. И большую часть ночей, прихватив пару бутылок пива. Он располнел. В старшей школе он был красивым футболистом с мужественной челюстью, но теперь превращался в неуклюжего толстяка. Носил в своем пузе пиво и ее стряпню. Брать паузы, делать упражнения, может, снова заняться рыбалкой, поездками на природу – это становится необходимостью. Если она сможет его уговорить…

Может, завтра стоит приготовить зерновой завтрак вместо яиц и бекона, наполненных холестерином. Ей и самой не помешало бы скинуть десять килограммов, так сказал доктор. Убирая посуду в посудомойку, она кое-что вспомнила…

Как Мэг Броган первый раз пришла в школу после убийства. Холодным январем. Больше двадцати лет назад.

Пэгги замерла. Бедный ребенок. Она превратилась в собственную тень. С такой бледной и прозрачной кожей, что веснушки напоминали звезды. Вскоре она начала прятать веснушки под толстым слоем косметики, коротко подстригла волосы и покрасила в черный цвет. Словно хотела обрести собственную ауру смерти.

Пэгги все хотела что-нибудь сказать Мэг в школьном коридоре – ее шкафчик был прямо рядом со шкафчиком Мэг, – но так и не смогла подобрать слов. И Пэгги просто отводила взгляд. Как и все остальные дети. Мэг Броган ходила, сидела и ела в столовой, окруженная особой аурой молчания, словно тень, исключенная каким-то образом из их реального, комфортного мира.

Блейк Саттон был единственным человеком, который оставался с ней рядом. Почти каждая девочка в ее классе была однажды влюблена в Блейка. Но его интересовала только Мэг.

А потом она уехала и разбила парню сердце. Он никогда бы не женился на Эллисон, если бы мог заполучить Мэг. И что теперь? Он отец-одиночка с сыном, которого он никогда не хотел.

Пэгги вздохнула и посмотрела на кухонные часы. Нет времени раздумывать. Нужно собираться и идти в магазин.

* * *

Блейк постучал сильнее.

– Привет? Есть здесь кто?

Ответа не последовало. Он заметил вашингтонские номера. Обитатель либо спит мертвецким сном, или отправился на утреннюю прогулку, или… Рыбачит? Он вздохнул, медленно повернулся и вдруг заметил вдалеке, на палубе «Крэбби Джека», одинокую фигуру.

Женщину.

Она стояла возле перил, держа в руке дорожную кружку, и смотрела на бухту. Длинные, растрепанные на ветру волосы. Орехово-красные, отдающие золотом в восходящем солнце. У Блейка что-то кольнуло в груди. Он почувствовал горячий прилив адреналина. Но заставил себя успокоиться. Обезоруженный сходством, он направился по пустой парковке к офису и обошел вокруг здания к передней палубе кафе. Когда он повернул за угол, Люси вырвалась вперед и ткнулась незнакомке в джинсы, чтобы поздороваться. Та замерла от удивления, но потом увидела черного лабрадора и рассмеялась. Поставила кружку на перила и наклонилась, чтобы погладить Люси. Блейк увидел ее лицо. У него екнуло сердце. Он окаменел, перестал даже дышать.

– О, привет, малышка, ты кто? – спрашивала она его ласкового лабрадора, разглядывая бирку на ошейнике. – Люси? Какая же ты красотка!

Потом она подняла взгляд и замерла. Побледнела. Открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она медленно поднялась на ноги, взялась за перила, словно нуждаясь в поддержке.

Блейку казалось, что он увидел призрака. Его мир крутился и вращался, теряясь во времени. Она повзрослела, стала изящнее. Такая худенькая в этой громоздкой кожаной куртке. Даже слишком худенькая. Все те же веснушки. Широкий рот. Светлые медовые глаза, почти янтарные в этом освещении. Большие глаза, темные ресницы. Эти глаза всегда притягивали его своей загадочностью в глубины, где таилось воображение Мэгги, где она прятала себя настоящую, ранимого подростка, взрослеющую женщину. Он знал, что это место болело. И пытался помочь ей выйти наружу, но так и не смог до конца привлечь ее своим светом. Да, он пытался, но по эгоистичным причинам. Мэг была его первой любовью. Настоящей любовью. Той, что выходила за границы сексуального влечения и попыток его удовлетворения. И была одновременно дружбой, родством душ, как банально бы это ни звучало.

Женщина, которая оставила этот город и его, потому что он напоминал ей о плохом.

Он знал, кем она стала. Читал ее книги. На страницах газет в супермаркете он разглядывал ее фотографии с женихом, неприлично богатым психиатром знаменитостей, напоминающим Джеймса Бонда. Он всегда знал, что происходит в жизни у Мэг Броган.

Но никогда не ожидал снова увидеть ее здесь. Дома. На палубе его пристани. Ласкающей его собаку. А у нее за спиной, на другом берегу, – песчаная коса, где он нашел ее без сознания, почти мертвую.

– Мэг? – хрипло спросил он.

Ее взгляд метнулся на крышу здания. «БУЛЛС МАРИНА».

– Знаю. – Он шагнул вперед. – Да уж, надо будет когда-нибудь поменять надпись. Я здесь чуть больше двух лет. Полно работы по ремонту. Сама знаешь, чертов тихоокеанский норд-вест – все разваливается. Даже здания. Соленый ветер не помогает, только усугубляет процесс разрушения. А потом та огромная волна затопила «Крэбби Джек». Хочу привести его в порядок к весне.

Блейк, заткнись, идиот.

Она смущенно смотрела на него. Из-за худобы и бледности ее глаза казались еще больше, чем он помнил, и поглотили его полностью. Она убрала с лица пышные волосы, растрепанные ветром. Солнце достигло крыши здания, лучи упали на ее лицо. Она моргнула. Неземная красота – словно сияющий осколок мечты, вырванный из его прошлого и оказавшийся в этой безжизненной, гниющей, выцветшей реальности, его настоящем. Он сглотнул. Растерялся. Словно очередное глупое, неосторожное слово могло спугнуть ее. Разрушить иллюзию.

Господи Иисусе, он до сих пор без ума от этой женщины…

– Твой папа?..

– Булл умер. Два с половиной года назад. Старый механизм, – он слегка постучал себя кулаком по груди, – не выдержал.

Похоже, новость буквально подкосила ее. Она медленно опустилась на влажную бревенчатую скамью. Поколебавшись, он подошел к ней поближе. Так близко, что мог прикоснуться. Она оглядела его, рассматривая, что с ним стало за шестнадцать лет. У него участился пульс. Он спрятал руки в карманы.

– Твой фургон? – спросил он, махнув рукой.

Она кивнула.

Он наклонился и быстро поцеловал ее в щеку, украдкой вдохнув ее аромат.

– Боже, как же я рад тебя видеть, Мэг.

Она сглотнула.

Он включил газ и зажег уличный обогреватель. В холодном воздухе вспыхнул огонь, и почти сразу стало теплее. Блейк сел напротив нее, на грубую скамейку из кедра. Наклонился вперед, положив локти на бедра.

– Зачем ты вернулась, Мэг?

* * *

Райан Миллар дождался, пока жена скроется за служебной дверью магазина. Достал телефон, набрал номер и приложил трубку к уху. Дожидаясь ответа, он бережно провел ладонью по огромному грузовику, припаркованному в мастерской. Хром, штифты – вот его истинная страсть. Именно так он хотел проводить свободное время, если оно вдруг появится.

На третьем гудке звонок переключился на голосовую почту.

– Алло, – тихо сказал он, оставляя сообщение. – Это Миллар. Дошли слухи, что в город вернулась Мэг Броган – я подумал, ты захочешь быть в курсе.

Он поколебался, раздумывая, стоит ли рассказывать больше, но дал отбой. Какое-то время постоял с телефоном в руке, глядя на собственное карикатурное отражение в хромовом колпаке, размышляя о мечтах и реальности. Как в молодости ты строишь грандиозные, сияющие планы и как в итоге все получается совсем иначе. Как люди обживаются. Находят свою зону комфорта. Или колею, которая становится все глубже и из которой все труднее выбраться.

Налетел ветер, и капли воды упали на дверь гаража. Райан замер от внезапного шума. Погода менялась. Ветер нес дурные известия…

Глава 6

Блейк изменился. Стал мужественнее, жестче, набрал вес, накачал мышцы. Тоненькие морщинки лучились в уголках глубоких зеленых глаз, обрамляли крупный рот. Он был таким загорелым, обветренным. Выглядел как человек, который многое повидал и пережил. Войну. Чужие небеса. Море, дикую стихию. Но за внушительным видом все равно скрывалась какая-то… Надорванность. Этот мужчина, который знал ее лучше всех в мире, возможно, скрывал собственные глубокие раны.

Смешение чувств – вины, раскаяния, привязанности, родства – было столь противоречивым, внезапным и мощным, что привело Мэг в полное замешательство, и она медленно села на влажную скамью, не слишком доверяя собственным ногам. Ей вспомнилось, как она бежала по дорожке и по причалу, к их маленькой семейной лодке…

Мэг, ты куда?

Не твое дело…

Если бы она сделала это его делом, могло ли все быть иначе? Время шло. Кружились и кричали чайки.

Наконец она нашла в себе силы заговорить.

– Соболезную насчет Булла, – мягко сказала она. – Я… Я и не думала, что ты вернулся. Последнее, что я слышала, что ты ушел в армию.

– Так оно и было. На следующий день после твоего отъезда. Служил в армии медиком. Несколько сроков. Очень, очень долгих сроков. – Он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Он поднял руки, раскрыв ладони. – Но смотри – я вернулся. Снова дома, в бухте.

Налетел ветер, и старый ржавый флюгер над «Крэбби Джек» заскрипел. Нижняя часть палубы застонала от волн. Лабрадор Люси покорно вздохнула и легла у огня, к ногам Блейка. Он сказал очень тихо, почти шепотом:

– Боже, прекрасно выглядишь, Мэг. – Он быстро откашлялся. – Пару недель назад я видел тебя по телевизору, в вечернем шоу. А еще твоя книга в центральной витрине у Роуз Тибодо. Наверняка она захочет, чтобы ты пришла на автограф-сессию или что-то вроде того. – Он улыбнулся еще шире. В глазах засиял свет. Но это было лишь поверхностью. Потому что в глубине Мэг прочитала нечто другое. Глубокую боль.

У нее в горле встал ком.

Взгляд Мэг упал на его предплечья. Загорелые, с золотистыми волосками. Они лежали на бедрах толщиной с ее талию. Его ноги расставлены, крупные руки сложены вместе. Вид Блейка казался очень знакомым и чужим одновременно. Мэг охватила горячая, странная тоска, почти боль. По дому, по утраченному. И вместе с тоской пришло что-то еще. Нечто сложное. Сексуальное. Она сглотнула и медленно подняла взгляд, встретив его взгляд.

– Итак, что привело тебя домой? – напомнил он.

Домой. Да вообще, что такое дом?

– Я приехала, чтобы написать историю Шерри.

– Историю Шерри? Книгу?

– Ага.

– Значит, ты приехала работать?

В его глазах блеснули искры насмешки, разочарования.

Она отвела взгляд, посмотрела на бухту. Скопа с плеском бросилась в воду, подхватила извивающуюся рыбу, капли блеснули в небе, когда птица устремилась ввысь, унося серебристую добычу.

– Честно говоря, Блейк, – медленно произнесла Мэг, наблюдая за полетом скопы, – я и сама не знаю, зачем приехала. Мне просто нужно было вернуться. Хочу повидаться с тетей, привести в порядок дом. Городские власти присылали предупреждения. Они грозились принять меры, если я ничего не предприму.

– Да уж, он как бельмо.

– Знаю. Я заезжала вчера вечером. Даже в темноте дом выглядел ужасно. Боюсь представить, как он смотрится при свете дня.

– А зачем трейлер?

– Это нечто вроде моего офиса. Я хочу припарковаться рядом со старым домом и привести его в порядок: отмыть стены, поставить новые окна, разобраться с интерьерами. – Она увидела в его взгляде напряженность и почувствовала, как щеки заливает краска: – Вчера ночью я не хотела оставаться там одна. Ворота все равно были заперты. Поэтому… Я приехала сюда.

Он бросил на нее осторожный, оценивающий взгляд, пытаясь определить степень решимости Мэг.

– Не понимаю, – вдруг сказал он. – Зачем возвращаться и раскапывать все это дерьмо – только ради истории? Серьезно, Мэг… – Он на мгновение отвел взгляд. – И как ты собираешься действовать? Опросить всех участников истории? Восстановить все до мельчайших подробностей?

– Попробую поговорить со всеми, кто еще может быть в городе: Айком Коваксом, Эммой, Томми, Дейвом. С Киваном Маком, с адвокатом Тая Мака, судмедэкспертом. С тобой.

Он выругался, помрачнев.

– Никто не захочет проходить через это снова.

– Блейк, я должна это сделать. Мне, если можно так сказать, нужно пройти по собственным следам. Вчера вечером, вернувшись в этот город, спустя многие годы, в тумане, проезжая старые места, я что-то почувствовала. Кусочки памяти стали прорастать во мне. Может, удастся что-нибудь вспомнить.

– И что именно должны рассказать тебе эти кусочки? Ничего нового. Мы знаем, кто это сделал. Знаем, кто пострадал.

– Я и не ожидала, что ты поймешь…

– Да, ни черта не понимаю. Это ради денег? Еще большей известности? Хочешь нажиться на трагедии, которая постигла этот город, сделать из себя героическую маленькую жертву, которая справилась со всем сама? Ребенка, пережившего насилие и семейную трагедию, чтобы вернуть справедливость и раскрыть преступление? А теперь только посмотрите: какой ты стала взрослой, потрясающей, знаменитой и независимой?

У нее в груди закипела ярость.

– Что, Блейк, теперь ты стал жестоким? Должна сказать, это тебе не идет.

Он фыркнул.

– Так каково это – получать выгоду от чужой боли?

– Это была моя боль.

– Нет, Мэг. Не только твоя.

Между ними повисло молчание. У Мэг пульсировала жилка на шее. Он крепко сложил ладони, бросил взгляд на ее помолвочное кольцо. Стал еще мрачнее, сжал губы.

– Блейк, я должна сделать это ради себя, – тихо, спокойно сказала она. – Напишу это и, может, даже никогда не опубликую. Но я должна написать, добраться до слова конец. То, что я видела тогда на косе, по-прежнему у меня внутри. Я знаю, оно там. Как постоянно растущая черная опухоль. Оно гноится. Проникает в мои сны. Я просыпаюсь по ночам вся в огне… Оно не отпускает меня. – Она умолкла, взяла себя в руки. – Прости, что я хочу попытаться излечиться.

Он выдохнул, встал, подошел к парапету. Обхватил деревянные перила руками и замер, глядя на маяк, туда, где он много лет назад нашел ее без сознания. Где спас ей жизнь. Солнце заблестело на обручальном кольце.

Мэг заметила его, и у нее внутри все сжалось.

– «Конец», – тихо повторил он. Повернулся к ней. Солнце золотило его густые каштановые волосы. – «Конец» случился восемнадцать лет назад, когда ты уехала, убежала…

– Я не убегала. Я хотела начать новую жизнь, учиться…

– Ты просто нас всех отрезала, не прислала ни одной чертовой открытки на Рождество. Ни одной записочки моему отцу. Или Коваксу, или Эмме, или Томми. И да, я у них спрашивал. Было интересно, вдруг им повезло больше? А Ирен? Ты так и не приехала с ней повидаться.

– Мы с ней виделись в тюрьме, когда я приезжала к…

– Только послушай себя.

Она поджала губы.

– Блейк, мы все через это прошли. Я оставила все позади.

– Мэг, очевидно, нет, потому что смотри – ты вернулась, пытаешься решить нечто нерешенное.

Она обиженно посмотрела на него, сердце стучало, как молот. Блейк удерживал ее взгляд несколько долгих секунд.

– Блейк, мне просто очень нужно об этом рассказать. – Голос Мэг задрожал, неожиданно для нее самой. Она опустила глаза. – Я и сама не понимала, но это так.

Он сел рядом, почти прикасаясь к ней мускулистым бедром. Какое-то время молчал.

– Прости. Я… Просто скучал по тебе.

Она снова посмотрела на его кольцо. Вспомнила их последний поцелуй.

– Ты же понимаешь, что твое пребывание здесь не пройдет гладко? Никто не обрадуется. Ни книге, ни тебе.

Она подняла взгляд, посмотрела ему в глаза. Его губы были так близко. Она помнила их вкус и аромат, словно это было вчера.

– Блейк, я понимаю, что будут возникать вопросы вроде твоих, люди захотят знать причину моего появления здесь. Вероятно, со мной не захотят разговаривать. Но, по моему опыту, по опыту прошлых дел, людям идет на пользу рассказ таких историй. Вроде катарсиса. Вряд ли кому-то есть что скрывать.

Глаза Блейка потемнели, и Мэг стало не по себе. Он провел рукой по щетине на подбородке, посмотрел на бухту, словно у него внутри шла борьба, и наконец улыбнулся. Но на этот раз улыбка казалась вымученной. Он взял ее за руку.

– Мэг, добро пожаловать назад. В любом случае – я рад тебя видеть. – Он замешкался. – Может, сделать тебе завтрак, кофе?

Она убрала руку и вскочила на ноги.

– Нет, спасибо. У меня все есть в фургоне. Заплачу за ночь и уеду примерно через час. Заберу ключи у Ирен, припаркуюсь возле дома.

Он тоже встал и засунул руки глубоко в карманы.

– Я не приму твои деньги. Ни за что. Оставайся сколько понадобится.

Она колебалась: ей ужасно не хотелось прощаться с ним на такой ноте, ведь она хотела – должна была – так много ему сказать, но не могла. Всеми фибрами души ей хотелось крепко обнять Блейка, уткнуться лицом ему в грудь, попросить прощения, сказать, что тоже скучает. И в эту секунду Мэг с ужасной, холодной уверенностью поняла: Джонах был прав. С ней действительно было что-то не так, потому что она не могла этого сделать.

Он кивнул на ее кольцо.

– Итак, когда большая свадьба?

– Сначала нужно закончить здесь.

– В смысле, написать книгу?

– Да.

Он поднял бровь.

Она быстро сменила тему:

– А ты, я смотрю, женат. На ком?

– Эллисон МакМюррей.

– Эллисон из моего класса?

Он кивнул, опуская взгляд. Мэг сама не понимала, почему ее так ранило то, что он женился на милой, кроткой Эллисон, которая так старалась подружиться с ней в школе. Это было глупо. Но внутренний ребенок не умирает никогда. Она не имела никакого права на ревность или чувство собственности по отношению к Блейку.

Большой ржавый фургон «Додж» с грохотом проехал по дорожке и припарковался на гравии напротив офиса, с лодкой на прицепе. Двери открылись, и вылезли двое пожилых мужчин в джинсах с подтяжками и фланелевых рубашках.

– Здорово, Саттон! – крикнул один из них Блейку, махнув рукой. Второй молча приподнял кепку.

– Я… Должна тебя отпустить, – сказала Мэг, наблюдая за ними.

– Да. Поговорим позже.

С этими словами он отвернулся и направился к клиентам. Широкими, пружинистыми шагами. Расправив плечи. Упрямый бык, прямо как отец. Наблюдая за ним, Мэг почувствовала себя разорванной. Ее мир только что изменился, и она больше не понимала, где его центр.

* * *

– Привет, Саттон, есть сегодня приманка для крабов?

Блейк подошел к клиентам, которым было почти по семьдесят лет.

– Гарри, Фрэнк, рано вы сегодня. – Он открыл для них дверь магазина. Звякнул колокольчик, они вошли внутрь, за ними Блейк. Он достал из холодильника рыбьи головы.

– Сколько вам?

– Давай этот пакет.

Из-за плеча Фрэнка, достающего из бумажника купюры, Блейк наблюдал за Мэг, как ветер развевает ее длинные рыжие волосы, пока она идет к фургону. Ему вспомнился тот роковой день, когда шериф Ковакс допрашивал его с ужасом в глазах.

Гарри проследил за взглядом Блейка. Вздохнул.

– Похоже на… Это что…

– Да, Мэг Броган. – Блейк взял у Фрэнка деньги.

– Зачем она вернулась?

– Похоже, хочет расправиться с призраками прошлого. – Блейк мягко усмехнулся. – Собирается писать книгу об убийстве Шерри Броган.

Мужчины замерли, переглянулись.

– Книгу? Какого черта? – спросил Гарри.

– Думаю, хочет извлечь выгоду из личной трагедии, – пробормотал Фрэнк, забирая пакет с рыбьими головами, чьи мертвые глаза смотрели из-за пластика. – Я видел ее по телику. Она теперь большая шишка. Тара и Джек в могилах бы перевернулись, если бы узнали, что она собирается вытаскивать наружу все это старье. Шелтер-Бэй это тоже не пойдет на пользу – по всем книжным магазинам страны мы прославимся как место жестокого убийства.

Блейк хотел защитить Меган, но смолчал.

Фрэнк направился в сторону двери. Гарри замешкался.

– И как она собирается это делать? Поговорить со всеми, кто еще здесь, вытягивая багаж воспоминаний из старых шкафов?

– Что-то вроде того.

– Кое-кому это точно придется не по душе. Шериф Ковакс. Это дело совершенно извело его и его жену. Изменило весь чертов город. Он так и не стал прежним. Словно закончилась эпоха.

– А теперь шерифом работает его сын, – добавил Фрэнк, открывая дверь. – Неудачное она выбрала время.

Блейк проводил гостей до выхода. Выдал им садки для крабов, понаблюдал, как они загружают лодку. Постоянные клиенты его отца. Друзья старого шерифа.

Мэг выбиралась с парковки. Ее фургон выехал на дорогу и повернул налево, к прибрежной дороге. Вина, боль, приступ гнева переполняли Блейка. Если бы он не был так двинут на Мэг все эти годы, возможно, его брак сложился бы удачнее. И отношения с сыном были бы лучше. И теперь, когда он наконец встал на ноги, занялся причалом, устроил здесь свою жизнь с Ноем, появилась она. Как назло. Потому что его тело по-прежнему реагировало на нее, как пресыщенное гормонами тело подростка. Или это были просто рефлексы, мышечная память, сработавшие раньше разума? Он направился к офису, обещая себе, что поведет себя разумнее, когда они встретятся в следующий раз. Если следующий раз, конечно, случится.

Он мог провести этот разговор куда лучше, это уж точно. Повел себя как задница. Хотя и сам понимал, что это самозащита. Потому что он не должен был ее хотеть. Она была помолвлена и носила в качестве подтверждения кольцо с неприлично большим бриллиантом.

И в одном она ошибалась. Еще оставались секреты.

* * *

– Она в мельчайших деталях помнит то, что произошло десятки лет назад, но путается в настоящем. – Директор пансионата для престарелых подняла взгляд с папки, лежащей у нее на столе, и посмотрела на Мэг через маленькие очки, будто разглядывала нечто неприятное. И Мэг ее понимала. Здесь все считали, что она бросила свою тетю.

– Когда ее кратковременная память дает сбой, она может вести себя агрессивно. Иногда Ирен кажется, что все вокруг пытаются ее обмануть или что планируется какой-то сговор.

Мэг прочистила горло, в свои тридцать шесть лет почувствовав себя ребенком в кабинете школьного директора.

– Я… Не ожидала, что все так серьезно.

– Ее слабоумие движется к так называемой четвертой стадии – средние повреждения. Пока что она обслуживает себя сама. И хотя она нормально общается с людьми, ходит на мероприятия, она достигла стадии, когда ей требуется сопровождение вне стен пансионата. Когда она дойдет до четвертой стадии, что может случиться довольно скоро, ее дезориентация во времени и пространстве усилится, и именно в этот момент наши близкие начинают легко теряться, а кратковременная память серьезно страдает. Для нее станет сложно запоминать все новое, в том числе и людей, которых она недавно встретила.

– Почему мне никто не сообщил о ее проблемах?

Директриса – симпатичная, с мягкими седыми волосами, уложенными в гладкий пучок, посмотрела на Мэг взглядом судьи, созерцающего грязного преступника.

– Ирен просила нас как можно дольше не сообщать родственникам, чтобы не беспокоить вас и не заставлять приезжать раньше времени. Но вы приехали как раз вовремя – надо принимать решения.

– Значит, я могу с ней куда-нибудь сходить?

– Если ее выпишет ответственное лицо, она может уехать. – Директриса встала натянуто улыбнулась. – Пойдемте, я проведу вас.

Мэг последовала за женщиной, цокающей каблуками по излишне теплому коридору. Пахло антисептиком, беконом, яйцами и кофе: как раз подавали завтрак. Так вот куда все привело? В это место? Ирен забросила собственную жизнь, чтобы позаботиться о дочери брата. И вот где Мэг оставила свою тетю. Вот как ее отблагодарила. Про себя она поклялась это исправить. Она должна загладить вину. Найти способ, пока у Ирен еще есть время.

Слова Джонаха преследовали ее в коридорах пансионата.

Ты даже не ездила навестить Ирен с тех пор, как она переехала в тот дом. Не возвращалась туда восемнадцать лет. Ты не можешь пустить здесь корни, но вернуться туда тоже не можешь. Видишь? Ты еще не закрыла этот вопрос. Дело не в работе. Дело в твоих проблемах с доверием, ты не можешь подпускать к себе людей. Ты хочешь установить связь, но при этом отталкиваешь людей…

Капля пота медленно стекла в декольте. Директриса постучала в 117-ю комнату, открыла дверь, впустила Мэг.

– Если вам надо поговорить…

Мэг кивнула, не сводя взгляда с хрупкой, сутулой женщины возле окна, теребящей рукав.

– Ирен? – окликнула она, заходя в комнату. Дверь тихо закрылась у нее за спиной.

Ее тетя обернулась. Раскрыла рот.

– Тара?

– Я… Нет, это я, Мэган. – Она прошла вперед.

Ирен замерла в явном недоумении. Ее рука прикоснулась к седым волосам на виске.

– Ты… Выглядишь прямо как твоя мать. Господи. Я… Не ожидала тебя увидеть, Мэган. Что… Что ты здесь делаешь?

– Приехала увидеть тебя, разумеется. – Она поцеловала тетю в щеку. Кожа Ирен была сухой и холодной, но запах был Мэг знаком – лаванда, лемонграсс, – и он принес множество воспоминаний.