Лиз Карлайл
Никогда не влюбляйся в повесу

– Нет, – чуть слышно проговорила она. – Нет, лорд Ротуэлл. Благодарю вас, но я предпочитаю сдержать данное отцом слово. И выполню все условия этой сделки.

С губ барона сорвался хриплый смешок.

– Думаю, вы не понимаете, мадемуазель, – пробормотал он. – Видите ли… мне не нужна жена.

На лице девушки отразилось сомнение. Она прошлась по комнате, потом снова повернулась к нему лицом.

– Если вы хотите меня, лорд Ротуэлл, – понизив голос до едва слышного шепота, проговорила она, – вы меня получите.

– Простите? – растерялся он.

Придвинувшись к нему, мадемуазель Маршан взяла барона за лацканы сюртука и притянула к себе. Ресницы ее затрепетали.

– Вы меня получите, – с волнующей хрипотцой в голосе проговорила она. Барон, словно завороженный, не мог оторвать глаз от ее сочных губ. – Если вы поклянетесь мне… если вы дадите мне слово истинного джентльмена, что женитесь на мне и разделите со мной все, чем я владею, то… тогда я стану вашей. Сегодня же вечером. Сейчас.

– Вы, должно быть, сошли с ума, – наконец с трудом произнес он. Но исходившее от нее благоухание – этот густой, смешанный аромат орхидей и горячего, возбужденного женского тела – ударило ему в голову, и он понял, что пропал. Его собственное тело предало его.

Она прижалась грудью к его груди. Ее голос, теплый и чувственный, словно летняя ночь, шелестел у самого его уха. – Я в полной твоей власти, – прошептала она. – Готова исполнить любую твою прихоть. Ты ведь об этом мечтаешь?

Ротуэлл, собрав в кулак все, что еще оставалось от его самообладания, поднял руку и обхватил ее затылок.

– Попади вы ко мне в руки, мадемуазель, – прошептал он, едва не касаясь губами ее уха, – да еще будь у меня желание исполнить кое-какую из моих прихотей, клянусь, вы были бы сильно разочарованы, потому что тогда я задрал бы вам юбки да отшлепал по мягкому месту так, что ваши крики были бы слышны отсюда до самой Хай-Холборн-стрит!

Она отпрянула в сторону, как ужаленная.

– Нет, – насмешливо продолжал он, – это не то, о чем вы подумали. Но если вы вознамерились вести себя как глупый, избалованный ребенок, мадемуазель Маршан, то ничего другого вы и не заслуживаете.

– Хорошо, милорд, – пробормотала она на удивление невозмутимым голосом. – Вы выразились достаточно ясно. Вы не знаете, лорд Эндерс еще здесь?

Ротуэлл пожал плечами:

– Думаю, да. И что с того?

Она решительными шагами двинулась к двери.

– Тогда, видимо, мне придется выйти за него, – бросила она через плечо. – Вряд ли он откажется, учитывая, какую кучу денег он получит благодаря мне. Впрочем, и мой отец тоже, – добавила она.

Ротуэлл, опередив ее, захлопнул дверь перед самым ее носом, да еще для верности припер ее ногой.

– Вы с ума сошли! Эндерс – грязный развратник! И это еще мягко сказано! – прорычал он, вне себя от ярости.

– Да? А какое вам до этого дело, позвольте спросить?

Он навис над ней, точно скала.

– А теперь послушайте меня, мадемуазель! – гаркнул он. – Этот человек даже не знает, что такое честь! Если вы решили, что сможете заключить с ним сделку, можете заранее выкинуть из головы эту мысль. О, конечно, он с радостью женится на вас – а потом, призвав себе на помощь закон, постарается обобрать вас до нитки… выудит у вас все до последнего пенни – и вы окажетесь в полной его власти и будете вынуждены исполнять все, даже самые грязные его прихоти.

Прислонившись спиной к двери, девушка смерила его взглядом. Она смотрела ему в глаза – и барон, сколько ни пытался, не увидел в них страха. Можно было не сомневаться – она не боится ни его, ни Эндерса. Черная королева, с невольным восхищением подумал он. Он давно уже не помнил, чтобы кто-то смотрел на него так, как эта девушка.

Ротуэлл уперся ладоням в дверь, и она оказалась в западне его рук.

– Похоже, вы загнали меня в угол, лорд Ротуэлл, – ледяным тоном заявила она. – И что вы намерены теперь делать?

Собственно говоря, он намеревался поцеловать ее. Что он и сделал – с какой-то дикой, первобытной жадностью он впился в ее рот, прижав ее голову к двери, и попытался приоткрыть ее губы своими. Она инстинктивно подняла руку, чтобы оттолкнуть его – но было уже слишком поздно.

Кровь ударила Ротуэллу в голову. Пригвоздив ее к двери всей тяжестью своего мощного тела, он смял ее губы своими губами, яростно прокладывая себе путь в сладостные глубины ее рта.

Мадемуазель Маршан забилась под ним – и вдруг сдалась. Приоткрыв губы, она позволила его языку скользнуть внутрь, а потом мучительно-сладостным, дразнящим движением коснулась его своим. Он снова и снова целовал ее и чувствовал, как постепенно погружается во что-то темное и неизведанное. Тепло, исходившее от ее тела, сжигало его. Он понимал, что теряет голову. Мягкая тяжесть ее груди… упругость ее живота… тугие мышцы ее бедер – все то, что он чувствовал своим телом, сводило его с ума. Жаркое, иссушающее безумие внезапно овладело Ротуэллом.

В сумраке комнаты слышалось ее частое, прерывистое дыхание. Ротуэлл готов был поклясться, что она отвечает на его поцелуи… причем с не меньшим пылом, чем он сам. Приподнявшись на цыпочки, она обвила его шею руками, он слышал слабый шелест шелка, когда ее корсаж терся о плотную шерстяную ткань его сюртука.

Ротуэлл настолько потерял голову, что даже не сразу заметил, что уже не прижимает руками дверь – вместо этого он обхватил ладонями ее лицо – и руки его как-то подозрительно дрожат. За окном послышался грохот колес – вероятно, промчалась, спеша куда-то, почтовая карета. Город просыпался. Стук колес по булыжной мостовой, развеяв горячечный туман, вернул Ротуэлла к действительности. Скрепя сердце, он в последний раз коснулся кончиком языка ровного ряда ее белоснежных зубов, потом неохотно поднял голову – тяжело дыша, с раздувающимися ноздрями, они по-прежнему не могли оторвать друг от друга глаз.

Она тоже дрожала. О да… вот теперь в глазах ее появился страх. Но кого она боится? Только не его, подумал барон.

Мадемуазель Маршан неуверенно облизнула пересохшие губы.

– Итак, милорд, – прошептала она, опустив глаза, и уставилась выразительным взглядом куда-то вниз. – Как насчет того, чтобы перекинуть меня через колено? Вы по-прежнему намерены это сделать?

В голосе ее чувствовалась бравада – он мог бы поклясться в этом. Но, будучи опытным игроком, Ротуэлл ощутил за этой бравадой и другое… панику. По мере того как туман в его голове рассеивался, он начал потихоньку понимать, что ей страшно, – и разжал руки. Его взгляд еще раз ощупал ее очаровательное лицо, вбирая в себя широко раскрытые, цвета темного шоколада глаза и изящно очерченные высокие скулы.

– А теперь скажите мне, дорогая, сколько времени еще остается в вашем распоряжении? – пробормотал он. – Мне кажется, я слышу звук тикающих часов, со всей неумолимостью отсчитывающих секунды – как вы понимаете, я не имею в виду те часы, что стоят у вас на каминной полке.

Она замялась.

– Шесть недель, – наконец неохотно прошептала она.

– Шесть недель?! – эхом повторил он. – Всего? Но почему так мало?

Ее выразительное лицо приняло обреченное выражение.

– В моем распоряжении было десять лет, – пробормотала она. – Десять лет на то, чтобы найти – как это вы говорите? – рыцаря в сверкающих доспехах, да?

– Примерно так, – кивнул он.

По губам ее скользнула горькая улыбка.

– Эта мысль пришла в голову моему деду, когда я была совсем еще маленькой. Однако письмо, в котором его поверенный сообщал об условии в его завещании, отыскалось совсем недавно – вскоре после того, как умерла моя мать.

– Понятно. – Ротуэлл проглотил вставший в горле комок. – Итак, у вас осталось шесть недель. А что будет потом?

– Потом? Потом наступит мой – как вы говорите? – мой день рождения. Двадцать восьмой.

– Ваш день рождения? – Ротуэлл снова решил, что ослышался. – Итак, получается, вы должны выйти замуж до того, как вам исполнится двадцать восемь лет?

– Да – чтобы получить те деньги, которые дед оставил мне к свадьбе. Я обязана выйти замуж до достижения двадцати восьми лет и в течение следующих двух лет родить своему мужу ребенка.

– Понимаю, – пробормотал барон.

– Итак, что же вы решили, лорд Ротуэлл? – тихо спросила она. – Согласны вы жениться на мне? Или мне придется примириться с тем, что в моей постели вместо вас окажется этот развратник лорд Эндерс?

Господи помилуй… так она, выходит, и впрямь намеревается выйти замуж за кого-то из них двоих? И теперь слово за ним?

Ротуэлл заглянул в ее бездонные глаза. Да, похоже, она это серьезно. Совершенно серьезно.

Он вдруг почувствовал, что ему стало нечем дышать.

А мадемуазель Маршан – Камилла – все так же не отрываясь, смотрела ему в глаза. Если бы не руки, которые она снова по привычке скрестила на груди, он сказал бы, что она смахивает на сирену-обольстительницу – столько соблазна было в ее лице. Она явно ждала – ждала его решения. Он глубоко вздохнул, потом снова оглядел ее с головы до ног. Она была так красива, что могла бы и мертвого соблазнить… да, могла бы. И несмотря на все события этой безумной, отвратительной ночи, Ротуэлл понимал, что безумно хочет ее – отрицать это было бы глупо, да он и не пытался этого делать. А поцелуй, которым они обменялись, лишь раздул пламя, вспыхнувшее в его груди в тот самый миг, как только он увидел ее.

Что ж, в конце концов, он сам ввязался в эту авантюру, не так ли? Значит, ему и решать. Бог свидетель, до какой степени ему все это безразлично.

– У вас есть горничная? – резко осведомился он.

– Разумеется, – с легким удивлением кивнула она. – А что?

Ротуэлл решительно, почти грубо схватил ее за локоть.

– Потому что сейчас вы пойдете и отыщете ее, – мрачно проговорил он. – А после этого отправитесь вместе с ней укладывать свои вещи.

– Прямо сейчас, ночью? – Голос ее дрогнул. – Но почему?

– Да, прямо сейчас, ночью. – Распахнув дверь, Ротуэлл чуть ли не волоком вытащил девушку из комнаты. – Потому что будь я проклят, если позволю вам провести еще хоть одну ночь в доме вашего отца!

Тафтон снес по лестнице последний сундук, потом остановился и с каким-то сомнением бросил взгляд на дверцу кареты. Убедившись, что сундук надежно привязан к задку экипажа, Ротуэлл подошел к уличному фонарю, вытащил из кармана визитку и протянул ее лакею.

– Если что-то понадобится, я живу на Беркли-сквер, – пробормотал он. – Можете не беспокоиться – пока она со мной, она в безопасности. Даю вам слово.

– О боже! – только и смогла воскликнуть Памела двумя часами позже. Набросив на себя свободный утренний пеньюар, она спустилась в гостиную – и теперь расхаживала взад-вперед перед камином. Полы пеньюара с легким шуршанием обвивались вокруг ее ног при каждом резком движении, но она этого не замечала. – Наверху?! Дочь графа де Валиньи, ты сказал?

– Сплошное безумие, конечно. Можешь не говорить – я сам это знаю, – проворчал Ротуэлл, сидя в кресле за чайным столиком.

Памела перестала метаться из угла в угол. Нахмурившись, она остановилась и бросила на него недоуменный взгляд.

– С кем поведешься, Киран, от того и наберешься. – Банальная, до дыр затертая поговорка, даже не упрек, а лишь намек на него – все, что позволила себе графиня Шарп в адрес любимого кузена.

Барон воздел руки к небу.

– Я и не думаю обманывать себя, Памела, – вздохнул он. – Мне заранее известно, что станут обо мне говорить. Мы с Валиньи частенько играли и пили вместе и вместе таскались по шлю… в общем, разными способами прожигали жизнь, что не делает чести ни одному из нас – и так продолжалось довольно долго. В какой-то степени это бросает тень и на нее, – угрюмо добавил он.

Памела снова прошлась по комнате, потом придвинула к себе кресло и уселась рядом с бароном.

– Мы не имеем права осуждать эту девушку только потому, что ей не повезло с отцом, – твердо сказала она. – Думаю, мы даже не можем вообразить тот ад, в котором пришлось ей жить, – сухо добавила она, подливая ему кофе. – Точно так же, как я не собираюсь осуждать тебя лишь потому, что у тебя не совсем… м-м-м… подходящие друзья.

– А я никогда и не считал Валиньи своим другом, – резко бросил Ротуэлл. – Что же до того, чтобы кого-то судить… Поздно, Памела, дело сделано. Именно поэтому я и привез ее к тебе.

– А все-таки почему не к Ксантии? – пробормотала леди Шарп.

По губам барона скользнула кривая усмешка. Он терпеть не мог просить об одолжении.

– Потому, дорогая, что ты как сугроб: чиста, как снег, и при этом тебя очень трудно сдвинуть с места. А мадемуазель Маршан – в ее-то положении – едва ли может позволить себе общаться с людьми, на чьей репутации можно обнаружить хоть малейшее пятнышко. Представляешь, если бы я отвез ее на Беркли-сквер? Ее репутация погибла бы окончательно.

– Совершенно верно, мой дорогой, полностью с тобой согласна! – согласилась леди Шарп, вскочив с кресла. – Итак, что мы можем сделать? Остается только уповать на то, что та несчастная история с ее матерью уже забыта.

Ротуэлл хрипло рассмеялся.

– Это в лондонском-то свете? Даже не надейся, моя дорогая! В Лондоне слишком любят сплетничать.

– Да, думаю, ты прав. – Памела подняла руку, приставила палец к щеке, потом задумчиво побарабанила по ней. – А тут еще эти карточные ставки, о которых ты мне рассказал, Киран. Это, знаешь ли, уже ни в какие ворота не лезет! – фыркнула она.

Барон угрюмо потер подбородок.

– Думаешь, я сам не понимаю, Памела? – Он тяжело вздохнул. – Сейчас, днем, все это выглядит совсем в ином свете. Видишь ли, я и сам уже начинаю потихоньку жалеть, что пошел на поводу у Валиньи. Если бы можно было вернуться в прошлое, я бы сразу поставил точку в этом деле.

На губах леди Шарп мелькнула понимающая улыбка.

– Ну, в каком-то смысле именно это ты и сделал, разве нет? – усмехнулась она. – Во всяком случае, ты вырвал бедную девушку из его рук – а это уже немало. Но вот что я хочу тебе сказать, мой дорогой, – эта история с карточной игрой, в которой ставкой была она, не должна никогда выйти за пределы этой комнаты. Надеюсь, хоть это ты понимаешь? Иначе девушка будет навеки опозорена.

Ротуэлл только бессильно сжимал и разжимал кулаки. Он до сих пор был смущен той ролью, которую он сыграл в этом злосчастном фарсе.

Какого дьявола? Похоже, он окончательно спятил, когда посреди ночи затолкал мадемуазель Маршан в свою карету и увез из отцовского дома. Не иначе как она его околдовала, раз он решился на столь безумный поступок. А ведь поначалу он всего лишь собирался оказать даме небольшую услугу, полагая, что это причинит ему минимум неудобств.

Подняв голову, он увидел, что Памела внимательно рассматривает его.

– Познакомь меня с этой девушкой, – попросила она. – Я обязательно придумаю какое-нибудь очень умное объяснение, почему она вдруг решила погостить у нас. Только умоляю, скажи мне, что ты собираешься делать с этой бедняжкой дальше?

– О, что до этого… – Ротуэлл замялся было, потом решительно оторвал взгляд от чашки и посмотрел ей в глаза. – Что до этого… Боюсь, Памела, что я собираюсь на ней жениться.

Леди Шарп застыла, точно пораженная громом – у нее даже язык отнялся от удивления. В первый и, возможно, в последний раз в своей жизни она не нашлась что сказать.

Ротуэлл, естественно, не замедлил этим воспользоваться. Вместо того чтобы выслушивать бесконечные охи и ахи кузины, он в двух словах объяснил ей свои намерения, еще раз поблагодарил за помощь и ринулся к двери, рассчитывая исчезнуть до того, как к Памеле вернется дар речи.

Пора домой, подумал он, сбегая по ступенькам. Сейчас он поедет к себе и первым делом выпишет Валиньи чек на двадцать пять тысяч фунтов. На этом первую часть этого безумного фарса можно будет считать законченной. Ублюдок получит свои деньги – и тогда, что бы ни случилось и чем бы ни закончилась эта авантюра, это уже, черт возьми, будет не его дело!

Камилла, чинно расправив плечи, смирно сидела на стуле возле окна, разглядывая утренний поток пешеходов и экипажей, запрудивший Мейфэр. Убедившись, что не уснет, она поднялась на рассвете, умылась, расчесала волосы и уселась на стул в ожидании своей судьбы.

Рано или поздно, решила Камилла, лорд Ротуэлл вспомнит о ней и вернется. А если нет… что ж, к этому она тоже была готова. Камилла решила, что тогда ей придется самой решать свою судьбу. По-прежнему ждать у моря погоды было просто нелепо – так же нелепо, как слишком долго полагаться на какого-нибудь мужчину. Этому ее научили ошибки, которые в свое время наделала ее мать. Что ж, Ротуэлл по крайней мере был достаточно честен, чтобы сразу предупредить, что ей не стоит слишком уж ему доверять.

Камилла очень смутно представляла себе, что ждет ее впереди, если она свяжет свою судьбу с бароном Ротуэллом, зато она отлично представляла себе, как сложилась бы ее жизнь, останься она в отцовском доме. Нет, решила она, жизнь с лордом Ротуэллом вряд ли будет ужаснее, чем те три последних месяца, которые она провела под крышей Валиньи. И потом… вряд ли это продлится особенно долго, утешала она себя. Поспешная, на скорую руку свадьба… а потом, если Господь будет милостив к ней, появится ребенок, которого она сможет любить. И тогда она наконец-то будет свободна. Свободна, как птица, – от матери, от Валиньи. И конечно, от лорда Ротуэлла. Его серые сверкающие глаза, его дикий нрав, нелегкие вопросы, которые он имеет обыкновение задавать, способны отпугнуть любую женщину.

А тот, другой мужчина – лорд Эндерс, припомнила она, – о, этот тип мужчин был ей хорошо знаком! Обычная похотливая свинья, к тому же испорченная до мозга костей. Ей не нужен был совет лорда Ротуэлла, чтобы догадаться, что представляет собой его соперник – слава богу, она слишком долго жила в Париже, проводя время в тесном кругу нескольких чересчур нарумяненных дам, приятельниц своей матери, и крутившихся вокруг распутных повес.

Легкий шум за спиной заставил ее очнуться – это Эмили, проснувшись, заворочалась в постели. Обернувшись, Камилла смотрела, как горничная, сонно щурясь, закрыла глаза рукой, когда луч утреннего солнца упал ей на лицо.

– Простите, мисс, – смущенно пробормотала она. – Я нечаянно проспала.

– Все в порядке, Эмили. – Камилла снова вернулась на свой наблюдательный пункт у окна. – Тебе ведь прошлой ночью не удалось поспать.

– Да и вам, мисс, тоже, – вздохнула горничная.

Камилла прислушивалась к легкому шороху за спиной, говорившему о том, что горничная поспешно одевается. Скорее всего Эмили сейчас тоже гадает, что их ждет впереди, – а ей по-прежнему нечего сказать. Наконец, почувствовав, что молчание явно затянулось, Камилла обернулась и со вздохом посмотрела на Эмили.

– Не стоит так переживать, – пробормотала она. – Вот увидишь, у нас все получится.

– Да, мисс. – Послушно кивнув, горничная принялась складывать ночную сорочку. – Конечно, вам виднее…

Камилла закусила губу, чтобы не разразиться истерическим смехом.

– Что ж, будем надеяться, что все закончится хорошо, – пробормотала она. – И конечно, выйду я замуж или нет, я бы очень хотела, чтобы ты и дальше оставалась со мной, Эмили.

Но ей придется выйти замуж… она обязана это сделать!

Нет, конечно, у нее оставалась и другая возможность… она всегда могла вернуться обратно в Лимузен, продать то, что еще оставалось от драгоценностей покойной матери, и, возможно, этих денег хватило бы, чтобы протянуть какое-то время. В свои без малого двадцать восемь лет оказаться без гроша за душой и без каких бы то ни было источников существования? К тому же вернуться во Францию, к прежней жизни в качестве бедной родственницы, смиренно донашивать чьи-то обноски?.. Нет, ни за что! Об этом нечего и думать. Ей наконец представился шанс, за который она ухватилась обеими руками – и она ни за что не упустит его.

Приняв решение, она глубоко вздохнула. Камилла машинально сжала кулаки, чувствуя, как ее вновь охватывает та же безнадежность, которая преследовала еще в Париже. Лорд Ротуэлл действительно был ее последней надеждой. Вчера ей на мгновение почудилось, что в глазах Ротуэлла мелькнула искра жалости… какие-то остатки порядочности – и она рискнула доверить ему свою судьбу.

Но что, если она ошиблась, и он просто решил сыграть с ней злую шутку? Возможно, Ротуэлл еще хуже, чем ей казалось? У этого человека была мрачная аура. Нет, не аура зла, поправилась она, – это бы она почувствовала. Просто в душе этого человека царил мрак, окружавший его подобно темному облаку.

С губ Камиллы сорвался истерический смешок. Эмили, вздрогнув, бросила на хозяйку странный взгляд.

Нет, она точно сошла с ума, решила Камилла. Напридумывала тут бог знает что! Прежде она что-то не замечала за собой страсти к мелодраматическим фантазиям. Пора положить этому конец, не то, чего доброго, она очень скоро станет похожей на свою мать.

В этот момент в дверь негромко постучали. Эмили кинулась открывать. На пороге вырос лакей – графиня Шарп желает видеть мадемуазель Маршан, сурово объявил он. Камилла сильно сомневалась, что эта леди была счастлива узнать, что незаконная дочь самого распутного из светских негодяев Лондона провела ночь под крышей ее дома.

Не прошло и десяти минут, как Камилла, держа в руках чашку кофе, уже сидела в маленькой гостиной леди Шарп. Сам этот кофе уже говорил о многом. Не то дешевое пойло, которое по требованию Валиньи подавали у них в доме в отсутствие гостей, а настоящий ароматный кофе.

Сидевшая напротив леди Шарп улыбалась ей с приветливостью, которая, конечно, не могла быть искренней. Но странное дело – даже после того, как они обменялись несколькими словами, Камилла почему-то не чувствовала ни враждебности, ни даже просто неудовольствия с ее стороны. Графиня оказалась полненькой миловидной женщиной, не слишком молодой, но жизнерадостной, с ровным, спокойным характером и, как показалось Камилле, достаточно здравомыслящей.

– Итак, дорогая, если я правильно поняла, вы воспитывались во Франции, в провинции, да? – осведомилась графиня, наклонившись, чтобы подлить себе кофе. – Как это мило!

«Мило» было последнее слово, которое пришло бы в голову Камилле, возьмись она описывать свое детство, но она решила, что возражать будет невежливо.

– У дядюшки Валиньи было маленькое шато в окрестностях Лимузена, – объяснила она. – Он был так добр, что предложил моей матери время от времени пользоваться им. А также его домом в Париже, когда тот был ему не нужен.

– Как это благородно с его стороны, – пробормотала графиня.

Да, это был действительно благородный жест – но, как и большинство мужчин, делая его, он, естественно, рассчитывал получить кое-что взамен.

– Да, мадам, – кивнула Камилла. – Моя матушка была очень ему благодарна.

– Что ж, дорогая, теперь, когда мы немного познакомились, – проговорила графиня, – пожалуйста, расскажите мне поподробнее об этой вашей… м-м-м… помолвке с моим кузеном. Мне бы хотелось узнать, как это произошло.

Камилла надменно вздернула подбородок.

– Мне кажется, вы не одобряете этого, madame. Я понимаю…

Глаза леди Шарп широко распахнулись.

– Ничуть, – покачала головой она. – Наоборот, я крайне признательна вам, что вы остановили свой выбор на нем. Просто я несколько удивлена… Видите ли, Ротуэлл никогда не выказывал ни малейшей склонности к семейной жизни.

– Лорд Ротуэлл сообщил вам, madame, что вопрос об этой помолвке решался между ним и моим отцом? – наконец спросила она.

Леди Шарп смущенно отвела глаза в сторону.

– Да, что-то такое говорил, – созналась она. – А вы до этого были знакомы с моим кузеном?

– Я познакомилась с ним только сейчас, – лаконично бросила Камилла.

– И вы… действительно хотите выйти за него замуж?

– Да, мадам, – кивнула Камилла. – Я дала ему слово.

Леди Шарп поджала губы.

– Но… почему?

– Видите ли, мне нужен муж. И к тому же я не питаю ни малейшей склонности к романтическим отношениям.

– О-о! – задумчиво протянула леди Шарп. Потом вдруг ее лицо просветлело. – Но тогда вы, наверное, как нельзя лучше подходите моему кузену, ведь менее романтически настроенного человека, чем мой кузен Ротуэлл, и представить себе трудно. И раз уж вам так мало от него нужно… что ж, думаю, вы не будете разочарованы.

По губам Камиллы скользнула очаровательная улыбка.

– Да, мадам, согласна. Практичное решение, не так ли?

Леди Шарп слегка замялась – было видно, что она в нерешительности.

– Тем не менее, моя дорогая, боюсь, ваша совместная жизнь не обещает быть гладкой, – вздохнула она наконец. – Ротуэлл один из немногих людей, кого я по-настоящему люблю… видите ли, в отличие от других я вижу то хорошее, что в нем есть – однако он не тот человек, которого легко любить. Вы меня понимаете?

Камилла широко раскрыла глаза.

– Да, мадам. Но ведь я этого от него и не жду, – пробормотала она. – Эта наша помолвка – просто сделка, не более того.

На лице леди Шарп внезапно отразилось нечто вроде испуга.

– О боже, моя дорогая девочка! – схватившись за грудь, воскликнула она. – О чем вы говорите? Вы ни в коем случае не должны давать согласие на брак с человеком, если вы не уверены, что со временем сможете его полюбить.

– Пардон, мадам? – удивилась Камилла.

Леди Шарп, перегнувшись через ручку кресла, склонилась к ней.

– Да, да, я знаю, такое происходит сплошь и рядом. Но если вы видите, что мужчина не стоит вашей любви, вы ни в коем случае не должны выходить за него замуж.

– Но, мадам, – возразила Камилла, – я ведь уже сказала вам, что не питаю ни малейшей склонности к романтическим чувствам…

– Стало быть, вы не испытываете к нему ни малейшего расположения, так?

– Расположения? – Камилла задумалась, что на это сказать, чтобы не обидеть эту почти незнакомую ей женщину. – Видите ли, лорд Ротуэлл показался мне порядочным, достойным всяческого уважения человеком. Разве это не замечательно? И уверяю вас, мадам, что пока мы вместе, я постараюсь быть ему хорошей женой.

Облачко, набежавшее на лицо леди Шарп, исчезло. Мгновенно смягчившись, она снова схватилась за кофейник.

Камилла, зажмурившись, проглотила вставший в горле комок. Господи помилуй, похолодев, подумала она, неужели она совершает страшную, непоправимую ошибку?! Что, если она вот-вот выпустит из бутылки джинна, совладать с которым у нее попросту не хватит сил? Она еще не успела забыть вырвавшегося у Ротуэлла признания… исходившего от него жара, когда он всем телом прижал ее к двери. Странное возбуждение вдруг охватило ее…

Графиня окинула ее оценивающим взглядом.

– Видите ли, мадемуазель Маршан, Ротуэллу нужен наследник, – негромко проговорила она, поболтав ложечкой в чашке. – Надеюсь, вы ничего не имеете против детей?

– Нет, мадам, – честно ответила Камилла. – Я тоже хочу ребенка. И чем скорее, тем лучше.

Леди Шарп сложила руки на коленях.

– Что ж, моя дорогая, вы, похоже, женщина разумная. Ну а теперь, когда вам почти удалось убедить меня, что вы вполне сознаете серьезность того шага, который намерены сделать, давайте обсудим все детали. Так вот, насчет вашей свадьбы – мне кажется, начало весны самое подходящее вре…

– Нет! – отрезала Камилла. – Простите, – поспешно спохватилась она. – Я имела в виду… Еще раз прошу прощения, мадам, но мне бы хотелось, чтобы наша свадьба состоялась немедленно. Лорд Ротуэлл не возражает.

– В самом деле? – Леди Шарп бросила на Камиллу странный взгляд. – Ну, впрочем, это дело ваше. Что ж, тогда давайте поговорим начистоту, не возражаете? Насколько я поняла из слов Ротуэлла, моя задача… о господи, даже не знаю, как сказать! В общем, мне нужно сделать так, чтобы ваше имя, дорогая, никак не связывали бы с именем вашего отца. Не так ли?

– Да, мадам. Боюсь, Валиньи не пользуется особым уважением в обществе.

– О, дорогая, – запротестовала графиня, – уверяю вас, это не совсем так.

– Это именно так, – покачала головой Камилла. – И поверьте, мадам, я совсем не чувствую себя задетой. Если не считать последних трех месяцев, я редко когда проводила больше двух недель подряд в обществе своего отца – я имею в виду в детстве. И слава богу. Но мне всегда хотелось жить в Англии. И в конце концов я решила, что лучше уж мириться с его обществом, чем остаться совсем одной.

– И вы совершенно правы, дорогая. – Леди Шарп, добродушно улыбнувшись, с материнской нежностью похлопала ее по руке.

А ведь она по-настоящему добра, с теплым чувством подумала Камилла.

Она сделала глубокий вдох и подняла глаза на кузину своего будущего мужа.

– Мадам… могу я задать вам один вопрос? – набравшись храбрости, выпалила она.

– Конечно, мое дорогое дитя. – Графиня вопросительно посмотрела на нее. – О чем вы хотели спросить?

Камилла замялась.

– Лорд Ротуэлл рассказывал вам о моей матери? – тщательно взвешивая каждое слово, спросила она. – Я имею в виду – какой она была?

На лице леди Шарп мелькнуло сочувствие.

– Да, конечно, дитя мое. Я никогда не была знакома с вашей матушкой, но мне говорили, что она была необыкновенной красавицей.

– А о ее муже… о лорде Холбурне… вам рассказывали? Вы его знали?

Леди Шарп покачала головой.

– По-моему, Шарп как-то раз встречался с ним, – пробормотала она. – Но, насколько я знаю, Холбурн жил отшельником, его редко видели в Лондоне.

Из груди Камиллы вырвался долгий вздох – по ее лицу было видно, что она испытывает неимоверное облегчение.

– Да, Валиньи говорил мне то же самое, – прошептала она. – Но я не была уверена, что… – Она осеклась.

– Можно ли ему верить? – подсказала графиня. Так и не дождавшись ответа, она снова похлопала Камиллу по руке. – Что ж, думаю, в данном случае он сказал вам чистую правду.

– Значит, я могу надеяться, что не увижу Холбурна? Что мне не грозит опасность… как это правильно сказать… наскочить на него?

– Столкнуться с ним, – поправила графиня. – Нет, моя дорогая. Очень сомневаюсь, что такое возможно.

– Мерси, мадам! – вырвалось у Камиллы. – Мерси, мадам.

Однако лицо графини приняло задумчивое, слегка печальное выражение. Мысли ее, похоже, витали где-то далеко.

– Когда я была девочкой, у меня была гувернантка-француженка, – наконец проговорила она. – Очень воспитанная дама… ее фамилия была, если не ошибаюсь, Виньо. А ее семья, если не ошибаюсь, откуда-то из Сент-Леонарда. Скажите, дорогая, деревня, в которой вы жили в детстве, случайно, не в тех краях?

– Да, мадам, – кивнула Камилла. – Совсем рядом. Семья Виньо хорошо известна в тамошних местах.

– Мадемуазель Виньо пробыла у нас совсем недолго, – продолжала графиня. – Я была очень привязана к ней, но, увы, ее родственники настояли на ее возвращении – видите ли, им удалось подыскать ей блестящую партию… насколько я помню, ее просватали за кого-то из местных дворян.

– Да, ей повезло, – пробормотала Камилла.

– Не только ей, но и нам с вами. – Леди Шарп задумчиво побарабанила по столу. – Думаю, мне не составит большого труда воспользоваться этим, чтобы объяснить, откуда мы вас знаем. Я имею в виду – чтобы никто не удивлялся, почему вы остановились именно в нашем доме.