Литтмегалина
Связи
23.
[17:02, воскресенье. Зал совещаний СЛ]
Зал совещаний видел много дискуссий, но сейчас в нем по большей части просто орали. Казалось, все уже забыли, что вообще изначально собрало их здесь. В общем веселье не участвовал только Медведь, который крепко спал, уронив голову на столешницу. Пару раз он всхрапнул, но затем затих окончательно.
– Нет, Джулиус, ты никак не можешь быть отцом этого ребенка, – отрезала Лисица. – Задержку в полтора года я бы как-нибудь заметила.
– Уж тем более ты бы заметила девятимесячного ребенка, – хихикнул Бинидиктус.
– А ты вообще заткнись, ничтожество, – налетел на него Джулиус. – Я приложу все усилия чтобы тебя сняли с должности…
– Пока ты даже не смог снять меня с этой женщины, – самодовольно парировал Бинидиктус.
– Да замолчите вы наконец! – взревел Илия, ударяя по столу с такой силой, что запрыгали кофейные чашки, которых успело скопиться не менее трех десятков. – На этот раз, вместо того чтобы вас разнимать, я предпочту дать вам ножи, чтобы вы прикончили друг друга.
– Хорошо, – притих Джулиус. – Пусть это не мой ребенок, но я готов стать ему отцом, и я надеюсь, Лисица, что ты оценишь мой благородный…
– У этого ребенка есть отец, – перебила Лисица. Она с отвращением ткнула пальцем в Бинидиктуса. – И как минимум следующие двадцать лет он будет постоянно рядом, выполняя свои обязанности.
– Я и не пытаюсь уклониться, – пожал плечами Бинидиктус.
– Я вообще не понимаю, зачем ты упорно лезешь в это, Джулиус, – безжалостно продолжила Лисица. – То, что я с тобой один раз перепихнулась, вовсе не означает, что теперь я должна на тебе жениться. Отвали.
Глаза Джулиуса выразили столько боли, как будто его пырнули ножом. Прямо в спину. А затем медленно прокрутили лезвие. Возможно, кто-нибудь бы ему и посочувствовал, но не в текущей ситуации, когда он успел всех изрядно достать. Его рука автоматически потянулась за сигаретами, но сразу три голоса гаркнули:
– Никаких сигарет!
– Пожалуй, я покурю в туалете, – надтреснуто сообщил Джулиус.
– Поплачет – успокоится, – бросил с видом победителя Бинидиктус, едва за Джулиусом закрылась дверь.
– А ты чего лыбишься? – огрызнулась Лисица. – Сейчас я займусь тобой.
Телефон Илии зазвонил.
– Счастливо оставаться, – он вышел за дверь.
Бинидиктус уселся за столом поровнее, сложил кисти рук перевернутой лодочкой и принял самый невинный вид.
– Что такое? – осведомился он с фальшивым интересом.
Лисице подумалось, что раньше она бы поверила в его спектакль. Хотя бы потому, что считала его недостаточно умным, чтобы обманывать ее. Но сейчас она знала, что он ее обманывает. Она еще не решила, как к этому относиться. Ей хотелось отшвырнуть его, как ядовитую змею. В то же время она испытывала любопытство, на что еще он готов пойти.
– Мне сказали, что ты развелся из-за меня.
Бинидиктус даже глазом не моргнул.
– Вот как? Ну да кто теперь докопается, что там стряслось в действительности.
– Что конкретно указала твоя жена в качестве причины развода?
– Она была на взводе, у нее была психологическая травма, она сама не понимала, что несет. На это можно не обращать внимания.
– Не увиливай!
– Ладно-ладно, – пожал плечами Бинидиктус. – Если обобщить, то ей не нравилось, что я провожу время на работе с тобой, а не с ней дома. В том числе по вечерам и в выходные дни.
– Если переработки наносили вред твоим семейным отношениям, ты мог уволиться и поискать работу, оставляющую больше свободного времени.
– Не знаю, почему я этого не сделал. Наверное, я трудоголик, – вздохнул Бинидиктус.
– Забирай все. Забирай мои трусы и бритву, если тебе так хочется! – донесся до них вопль Илии, звенящий от боли. Илия ходил взад-перед по коридору, периодически оказываясь поблизости от двери и тогда отчетливо прослушиваясь в зале. – Только оставь мне твое любимое платье. Я наряжу в него чучело, оболью бензином и сожгу. Нет, я вовсе не сержусь! Просто ты сказала, что нам не хватало огня!
Лисица кашлянула, переключая внимание Бинидиктуса на себя.
– Ты покупал мне эти проклятые кексы, и ты знал, почему меня тянет на сладкое. Ты считал мои тампоны, извращенец паршивый. И я уверена, что тебе хватило мозгов высчитать, в какие дни я могу забеременеть!
– В этих энциклопедиях для девочек печатают вещи совершенно им не по возрасту, – посетовал Бинидиктус.
Лисица вскочила с места и отстучала каблуками яростный круг вокруг стола.
– Я хочу вспомнить тот день, когда меня угораздило залететь от тебя…
– Чего вспоминать? Мы напились, все случилось. С кем не бывает, – небрежно пожал плечами Бинидиктус. – Сплошь и рядом.
– Мы поехали в суд, но там выяснилось, что заседание перенесено на вечер. Они уверяли, что отправили тебе письменное уведомление еще две недели назад, но ты заявил, что уведомление не пришло.
– Здесь претензии не ко мне. Им стоит проверить работу их почтовой службы.
Лисица поморщилась, прижимая пальцы к вискам.
– Ты знал, что я беспокоюсь о брате, что я давно нахожусь во взвинченном состоянии из-за его семейных проблем. И в то утро ты предложил мне заехать к нему, раз уж заседание перенесли.
– Я ничего не предлагал. Ты сама решила.
– Значит, ты сказал что-то, что заставило меня так решить, – огрызнулась Лисица. – Помню, ты спросил меня, не считаю ли я, что у него депрессия. Ты сказал, что, возможно, он нуждается в моей поддержке.
– Это общие фразы, Лисица. Их все произносят, обсуждая подобные темы.
– Знаешь, о чем я жалею больше всего? – снова донесся голос Илии. – Что никогда не изменял тебе. Уверен, воспоминания об оргии с твоими сестрой и тремя лучшими подругами очень скрасили бы сегодняшний день. Ну да, сестры у тебя нет, но вот касательно твоих лучших подруг… не могу сказать, что они не делали мне намеков.
– Если ты продолжишь вилять, я тебе врежу, Бинидикт, – пообещала Лисица. – Будь уверен, у меня хватит сил сбить тебя со стула одним ударом.
– О да, сильная независимая женщина, – ухмыльнулся Бинидиктус.
– Ты знал, что разговор с братом меня расстроит! Когда мы вернулись на работу после заседания, у тебя была бутылка вина. Сколько лет мы проработали вместе? Девятнадцать? Двадцать?
– Я не помню.
– Уверена, гаденыш, ты помнишь все с точностью до дня, – процедила Лисица. – И за все эти годы я ни разу не видела, чтобы ты пил. И тут ты вдруг предложил снять стресс. Почему я вообще так упилась с бутылки вина? Ты туда что-то подмешал?
– Потому что их было четыре, моя дорогая.
– Потом ты сказал, что я выгляжу подавленной… К тому моменту я уже развеселилась. Но после твоих слов меня понесло. Я разрыдалась… Ты начал меня утешать… Сволочь… Ты сделал это умышленно, спланировал заранее!
– Еще остается маленький шанс, что все это просто совпадение. В конце концов, даже самый тонкий расчет не гарантирует зачатия.
– Ты слизняк! Циничный, подлый тихушник! – закричала Лисица.
– Я думаю, ты сама должна объяснить все детям, – огрызнулся за дверью Илия. – Скажи им, что мама тоже человек и у нее есть потребности. Иногда маме хочется пойти в кабак с каким-то давним приятелем, чье имя она вспомнила с третьей попытки, напиться и устроить потрахушки, похерив многолетний брак. Уверен, они поймут.
– Моя бывшая жена часто говорит, что я себе на уме, – согласился Бинидиктус.
– Ты не понимаешь, что ты натворил? – у Лисицы выступили слезы.
– Что я натворил? Ты хотела ребенка. Вот я сделал тебе ребенка.
– Я не говорила, что хочу ребенка от тебя! Я тебя не люблю!
– О нет, ты любишь меня, – хладнокровно возразил Бинидиктус. – Ты ни дня не можешь прожить без меня. Когда меня свалила язвенно-некротическая ангина, ты приезжала ко мне в больницу каждый день.
– А ты думал, я позволю тебе пренебрегать твоими должностными обязанностями только потому, что у тебя миндалины отваливаются?
– Иногда ты просто поражаешь меня, Лиса. Прешь по жизни, как трактор, не глядя, что там под гусеницами. Не разбираешься ни в людях, ни в себе самой!
Вошедший Илия выгнул бровь. Волосы у него на голове стояли дыбом, потому что он беспрестанно теребил их во время разговора с женой.
– Вы продолжайте, – подбодрил он. – Я внимательно слушаю. Ваш омерзительный скандал поднимает мне настроение. Я уже развожусь, а у вас еще все впереди. Но вот вашего ребенка мне жаль.
– Я скорее влюблена в собственную задницу, чем в тебя, – даже не глянув на Илию, прошипела Лисица Бинидиктусу.
– Тебе дискомфортно без меня, тебе нравится заниматься со мной сексом, и ты готова воспитывать со мной ребенка! Тогда я и не знаю, как назвать то, как ты ко мне относишься.
– Да с чего ты взял, что мне понравилось заниматься с тобой сексом?
– Где мои пиво и удобное кресло, – вздохнул Илия и присел на край стола. – Хочу смотреть представление с максимальным комфортом. Поразительно, что Медведь до сих пор спит. Вы же орете как бешеные.
– Ты так намучилась в первый раз, на столе, и в тот же вечер на диване ты снова героически пересилила себя! Дважды!
– В качестве отца моего ребенка я планировала подыскать совсем другого мужчину!
– Я не знаю, кого ты планировала, но хочешь ты меня. И ты меня получила. Назовем нашего ребенка «Триумф».
– Ты не имел права решать за меня!
– Ха! – выдал Бинидиктус. – Лисица, ты же обожаешь интриганов! Твой отец всю жизнь только тем и занимается, что плетет сети. Решает все за всех. И ты его боготворишь. Или тебе просто не нравится, что на этот раз ты оказалась той, кого развели?
– Вы подходите друг другу, – подтвердил Илия. – Ты садистка, он мазохист. Иногда вы меняетесь ролями.
Лисица распахнула окно.
– То есть ты утверждаешь, что я втайне влюблена в тебя? Как насчет доказать свои слова? Прыгай в окно, Бинидикт! Если твоя теория верна, то я с воплями брошусь остановить тебя. А если верна моя – то я совершенно не расстроюсь, когда ты убьешься! Но за Джулиуса замуж тоже не выйду. На его полке в ванной нет места для моих бутылочек.
– Чего? Мне не пятнадцать лет, чтобы прыгать в окно лишь бы кто-нибудь расстроился. И вообще, здесь всего-то третий этаж. Я не собираюсь лежать внизу со сломанной ногой только ради того, чтобы ты смогла поглумиться надо мной сверху, – Бинидиктус перевел дух, заставляя себя сбавить тон. – Я понимаю, что ты шокирована, Лисица. Ты провела много времени без сна, это негативно влияет на эмоциональное состояние. Сейчас мы оба не в лучшей форме, мы нервничаем. Но подумай – как тебе повезло, что ты забеременела именно от меня. Я же единственный человек, который способен тебя вынести.
– Слушая этот диалог, я уже склоняюсь к мысли, что она единственный человек, способный вынести тебя, Бинидиктус, – протянул Илия.
Лисица рухнула на пол возле подоконника, закрыла лицо руками и застонала.
– Беременна от своего секретаря. Какой кошмар.
– Раз уж сегодня вечер срыва покровов, я тебе больше скажу, Лиса, – Бинидиктус закрыл окно и стряхнул с ладоней воображаемую пыль. – Я даже не твой секретарь.
– Что? – выдохнула Лисица, в ужасе глядя на него в щелочки меж раздвинутых пальцев.
– Я такой же адвокат, как ты. С такой же зарплатой. На той же ступени карьерной лестницы.
– Но… когда я только начала здесь работать… мне сказали, что ты…
– Тебе ничего не говорили. Ты просто набросилась на меня с кучей поручений.
– Почему ты меня не остановил?! – всхлипнула Лисица.
Бинидиктус скрестил на груди руки.
– Я не спорю с ураганом. Я не спорю с цунами. И я не спорю с тобой, Лисица.
– Но почему коллеги не указали мне на ошибку?
– Мы были убеждены, что это ваши ролевые игры, и потому не вмешивались, – объяснил Илия. – И ведь так оно и оказалось.
– А твои обязанности… – попыталась Лисица подступиться с другой стороны.
– Все это время я выполнял свои обязанности – и частично твои, раз уж ты решила, что я обязан тебе прислуживать. Но ты настолько занята собой, что едва замечаешь, что происходит с тобой в одном кабинете.
– Понятно, – голос Лисицы сел. – Вот почему у меня вдруг стало так много работы в последнее время. Потому что ты прекратил делать свою. Ты обеспечил себе позицию моего единственного мужчины, лишив меня времени на других.
– Я больше не переживаю за будущее вашего ребенка, – решил Илия. – Будет ли он такой же пуленепробиваемой скотиной, как мать, или изворотливым слизняком, как отец, он в любом случае выживет.
– Все складывается прекрасно, – согласился Бинидиктус. – Лиса, выходи за меня замуж.
Лисица издала странный булькающий звук и затем вдруг громко зарыдала.
– Замуж? Ты и сегодня пил, Бинидикт? Как ты себе это представляешь? Я буду готовить пюре с жареной курицей на ужин? Стирать пеленки, кормить малыша кашкой? Встречать тебя с работы поцелуем? Изо дня в день, изо дня в день одно и то же?! Это не жизнь, это конец! Я лучше умру прямо сейчас!
– Не напрашивайся, – Илия с тревогой покосился в сторону окон.
– Надо дать ей воды, – решил Бинидиктус.
– У нас нет воды. Но кофейник полон.
– Меня тошнит от кофе! Меня тошнит от вас! – закричала Лисица.
– Только от него, – поправил Илия. – Ко второму триместру пройдет.
– Тебе надо полежать, – Бинидиктус присел рядом с Лисицей и положил руку ей на плечо. – Пошли в наш кабинет, приляжешь на диване.
– Не подходи ко мне, – отшатнувшись, истерически застучала зубами Лисица. – Никогда не прощу тебя за то, что ты сделал. Чтоб ты сдох!
– Не оставляй нашего малыша безотцовщиной, дорогая.
Дверь распахнулась, и Лисица вскочила на ноги, торопливо вытирая глаза.
Торопливым шагом в зал прошел Октавиус. За ним проследовал Дьобулус.
– У нас две новости, – объявил Октавиус. – Одна хорошая, другая плохая.
– Начинай с хорошей, – настороженно предложил Илия. Он расправил плечи и выпрямился, ощущая, как внутри бешено трепыхается сердце.
– Мы установили предположительное местоположение Киношника.
– А плохая?
– Есть вероятность, что он находится непосредственно здесь.
Все оглянулись на громкий икающий звук.
– Что значит – здесь? – застыв в дверях, возвратившийся Джулиус смотрел на них широко раскрытыми глазами.
– Киношник может быть в этом здании. С нами. Он – сотрудник, – объяснил Дьобулус, падая на ближайший стул.
Илия потянулся было к своей безумной прическе, но заставил себя опустить руки и ровным тоном произнес:
– Перемещение по территории СЛ осуществляется с помощью карт доступа, что фиксируется системой безопасности. Если он действительно в здании, его расположение высветится в компьютере начальника охраны. Однако доступ к компьютеру заблокирован, а начальник охраны на рабочем месте отсутствует.
– Ключ доступа записан на карте памяти. Их три – одна у начальника охраны, одна у Медведя и одна у меня, – Джулиус пошарил в кармане пиджака и вытащил карту. – Вот она. Если этот тип… Нет, я решительно не понимаю, как это могло получиться. Начальник охраны не мог уйти, не убедившись, что в здании остались только указанные в списке остающихся. Он бы обратил внимание на лишнего человека.
– Какой смысл обсуждать это сейчас? – осведомился Илия. – Для начала мы должны проверить компьютер. Я иду. Кто со мной?
– Я, – вызвался Октавиус.
– А я, пожалуй, посижу тут, – в голосе Дьобулуса вдруг проступило такое изнеможение, что Бинидиктус уставился на него с тревогой, а Лисица подошла к отцу со спины и, наклонившись, порывисто обняла его за плечи.
– Джулиус?
Тот помотал головой и уцепился за спинку стула, будто видел в этом предмете мебели последний оплот безопасности.
– Я пойду, – Бинидиктус выхватил у Джулиуса карту.
24.
[17:35, воскресенье. Здание СЛ]
Спускаясь по лестнице, Бинидиктус подбросил ключ на ладони.
– Наконец-то и от Джулиуса хоть какая-то польза.
– И все равно он остается менее полезным, чем крошечный кусок пластика и микросхем из его кармана, – усмехнулся Октавиус.
В маленьком лишенном окон кабинете начальника охраны экран компьютера светился приятным голубым светом. Тесное помещение создавало уютное ощущение, но ни один из вошедших не мог проникнуться атмосферой.
Илия сел во вращающееся кресло, потянулся к системному блоку, нашел гнездо и вставил карту. Экран компьютера разблокировался, демонстрируя программу системы безопасности.
Октавиус склонился над плечом Илии.
– Ну что там?
– Восемь человек числятся в здании, – прошептал Илия. – А нас семь…
– Кто восьмой?
– Дагнуш Годвурус, курьер…
Курьер. Одна из немногих мелких должностей, предполагающая обширный доступ к помещениям здания. Октавиус хмыкнул.
– И где он? – спросил Бинидиктус.
Илия щелкнул по плану здания, увеличивая его. Секунду он не верил своим глазам. Потом пошептал:
– В зале совещаний.
Их словно окатило ледяной водой. Давя друг друга в узких дверях, все трое вывалились в холл и в секунду взлетели по лестнице обратно на третий этаж. У дверей в зал совещаний они остановились и прислушались. Тишина. Выдохнув, Бинидиктус толкнул дверь…
Джулиус курил, свесившись в окно. Лисица до сих пор, сгорбившись, стояла позади Дьобулуса и обнимала его за плечи. Медведь спал, даже не изменив положения.
– Он убежал? – ошеломленно выпалил Бинидиктус.
– Кто убежал? – Лисица выпрямилась.
– Киношник.
– Что? – не поняла Лисица.
Илия, Октавиус и Бинидиктус посмотрели друг на друга.
– Он был здесь. Но они его не видели.
– Возможно, он все еще в этом зале, – взгляд Илии ощупывал пространство.
– Он тут? – не удивился Дьобулус и обвел комнату лунным взглядом.
– Да. Но каким-то образом он невидим для нас. Курьер… курьер, – повторил Илия, вдруг стремительно бледнея.
– Какие обязанности у курьера? – спокойно осведомился Дьобулус.
– Ездить по поручениям, – вопросительно посмотрев на Илию, начал перечислять Бинидиктус. – Передавать бумажную корреспонденцию от сотрудника к сотруднику внутри отдела и из отдела в отдел, если понадобится. Ну и всякие дополнительные мелочи, типа кофе налить…
Илия прижал ладони ко рту.
– Кофе, – взгляды Октавиуса и Дьобулуса встретились, а затем одновременно сместились к столу, заставленному пустыми кофейными чашками.
– Кто-нибудь вообще задумывался, откуда берутся эти нескончаемые чашки с кофе? – надтреснуто осведомился Октавиус.
– На месте нашего противника я бы сейчас очень смешно пошутил, – протянул Дьобулус.
И тут Бинидиктус захрипел. Его глаза выпучились, рот раскрылся в попытке сделать вдох. Он схватил себя за шею, качнулся на ногах и с грохотом рухнул на пол.
– Бинидикт! – завизжала Лисица, падая рядом с ним на колени.
Она приподняла его голову, но он не реагировал. Из горла Лисицы вырвался дикий, отчаянный крик. Она попыталась что-то сказать, но зашлась в рыдании…
– Видишь, – Бинидиктус разлепил один глаз. – А говорила, что тебе будет плевать.
Улыбка радостного удивления, едва возникнув на лице Лисицы, сменилась выражением бешеной ярости. Она замахнулась, но Бинидиктус проворно схватил ее за запястье.
– Даже не думай, что я позволю тебе себя ударить.
Как во сне, Илия сделал шаг к Медведю.
– Октавиус…
Октавиус приподнял тяжелую, чуть теплую руку главы Первого отдела и попытался нащупать пульс.
– Он мертв.
25.
[17:58, воскресенье. Зал совещаний СЛ]
– Если бы только он отреагировал на мой долбаный рапорт, хотя бы на один из моих долбаных рапортов. Если бы только… – прошептал Илия, пусто глядя в пространство широко раскрытыми глазами.
Октавиус похлопал его по плечу.
– Ты здесь ни при чем, Илия.
Илия запустил пальцы в волосы и сгорбился.
– Я должен был разобрать те бумаги… тогда бы…
– Мы можем сделать лишь то, что мы можем сделать. И способны потратить лишь то время, которое у нас есть, – мягко возразил Октавиус. – Сейчас ты возьмешь себя в руки и продолжишь как обычно: будешь делать то, что можешь.
Илия медленно кивнул, опустил руки и выпрямился.
– Может, перенесем его на диван? – предложил Бинидиктус.
– Нет. Пока оставьте как есть, – приказал Октавиус. Он взял недопитую чашку, стоящую перед Медведем, и понюхал ее. Кофе не пахло ничем странным, но, макнув кончик языка в остывшую бурую жидкость, Октавиус ощутил горьковатый лекарственный привкус. – Как давно Медведь заснул?
– Не знаю… мы с Бинидиктом ругались и не смотрели на часы, – Лисица отошла от Бинидиктуса к противоположной стороне комнаты. – Час, может быть, полтора назад.
Октавиус попробовал кофе из кофейника.
– Яд добавили непосредственно в кофейник. Кто пил кофе в течение последних двух часов?
– Мы сидели и молчали… потом Медведь налил себе чашку и вскоре уснул, – ответила Лисица. – Я помню, Илия упоминал, что кофейник полон… Но мы все ругались. Нам было не до кофе.
– Ваши вздорные характеры вас спасли, – усмехнулся Октавиус.
Дьобулус поморщился, отгоняя от себя видение мертвой дочери, уронившей голову на столешницу, и заметил:
– Уверен, что средство, добавленное в кофе, взято из шкафчика с лекарствами в твоем кабинете, Октавиус.
– Весьма вероятно, – Октавиус осторожно поставил чашку Медведя рядом с кофейником и накрыл ее салфеткой. – Увидел лекарства, схватил… Это не выглядит как запланированное убийство. Иначе он положился бы на что-то более надежное, чем наша любовь к кофе. Скорее уж жестокая шутка, издевка. Даже не уверен, что у него было представление о том, насколько опасно вещество в ампулах. Он мог действовать наугад. Но это оказался седатив, в высокой дозировке останавливающий сердце. Хм… – задумавшись, Октавиус потер подбородок.
– Что «хм»? – не выдержала Лисица.
– Когда я открывал шкафчик, чтобы достать лекарства, необходимые для сеанса с Дьобулусом, все, казалось, было на месте… защитные печати не тронуты… Илия, мы можем посмотреть в компьютере начальника охраны траекторию перемещений Дагнуша Годвуруса в течение дня?
– Да, конечно. Каждый раз, как он использует карту на входе и выходе из комнаты, в компьютере остается пометка.
– Даже не рассчитывайте отправить меня вниз, – внезапно окрысился Джулиус. – Я никуда не пойду один.
– Я схожу, – выскочил за дверь Бинидиктус.
Лисица проводила его угрюмым взглядом.
– Илия, можешь раздобыть личное дело Дагнуша? – спросил Октавиус.
– Пять минут, – Илия растворился в воздухе.
– Интересно, куда он дел ампулы, – Октавиус заглянул под стол. – Вот они. Да, они из моего кабинета.
– Как насчет отпечатков пальцев? – спросила Лисица.
– Даже если они и обнаружатся на ампулах, то едва ли имеются в полицейской базе – это же не обычный преступник, – мотнул головой Октавиус. – Впрочем, почему бы не проверить.
– У меня есть дактилоскопический порошок, – Лисица потянулась к своей сумке. – Иногда я вместе с группой выезжаю на место происшествия. Чтобы лучше понять, что случилось.
Октавиус присыпал порошок на колбу.
– Чисто.
Вернулся Бинидиктус – страшно бледный, с растерянной улыбкой на лице.
– В компьютере отображается, что он все еще с нами, в зале совещаний? – уточнил Октавиус.
– Да, – Бинидиктус кивнул, тревожно озираясь. – Единственное объяснение, которое я могу предложить: его карта заныкана где-то здесь. Хотя как бы тогда он вышел из зала? Ведь для открытия двери нужна карта, что снаружи, что изнутри. В любом случае я распечатал список его перемещений по зданию.
– Дай мне взглянуть, – Октавиус принял из рук Бинидиктуса лист принтерной бумаги. – Он находился в моем кабинете с 10:17 до 14:05… в это время я работал с Дьобулусом… Киношник мог сделать вывод, что скоро мы докопаемся до факта его присутствия в СЛ. И взял из шкафчика лекарство…
Вошедший Илия, с перевитой красным шнурком папкой в руках, остановился неподалеку, внимательно прислушиваясь к разговору.
– Подожди, – не выдержал Бинидиктус. – Он был в твоем кабинете, одновременно с вами двумя. Позже он появился в зале и отравил кофе в кофейнике. В нашем присутствии. И сейчас он якобы находится здесь. И мы его не видим. Да как такое возможно?
– Сделал себя невидимым? – предположила Лисица. – У него же особые силы. Он может, – она направила вопрошающий взгляд на отца.
– Я так не думаю, – покачал головой Дьобулус. – Это требует очень серьезного преобразования всего тела. Не уверен, что такое в принципе возможно, но даже если возможно, едва ли бы он пошел на это, учитывая, какой расход сил это предполагает – и это в период, когда у него планов громадье. Нет, крайне маловероятно.
– Тут еще один момент, – добавил Илия. – Ладно, Киношник сделал себя невидимым. Но каким образом Октавиус не заметил, что шкафчик с лекарствами вдруг распахнулся сам по себе? Почему никто не обратил внимания на самопроизвольно раскрывающиеся двери? И уж тем более мы не могли проигнорировать парящие вокруг кофейные чашки!
– После того как мы распивали кофе, ни разу не задавшись вопросом, откуда он вообще берется, меня уже ничего не удивляет, – угрюмо усмехнулась Лисица.
Все присутствующие застыли в глубоком потрясении. Наконец молчание прервал Октавиус:
– Этому есть объяснение, – усевшись за противоположный от Медведя конец стола, он соединил пальцы домиком. – Негативная галлюцинация. В принципе, это под силу и обычному психиатру с хорошими способностями к гипнозу, хотя, конечно, не в таком масштабе, как это провернул Киношник. По сути, это внушение человеку что он чего-то не видит, неважно, предмет это или другой человек. Между органами зрения и сознанием возникает блок. При этом человек не осознает внушения. Для него этот предмет просто отсутствует.
– Похоже на правду, – согласился Дьобулус. – Вместо того, чтобы полностью менять свои физические характеристики, Киношнику проще кое-что по мелочи подправить в наших мозгах. Чего напрягаться. Спирит быстро расходуется. И медленно накапливается.
– Но разве вместо Киношника мы не должны видеть… какую-то дыру в пространстве? – уточнил Бинидиктус.
Октавиус покачал головой.
– Если человек, которого запретили видеть, стоит между тобой и, например, стеной, то сознание само достроит фрагмент, оказавшийся заслоненным. При этом предметы, находясь в руках запрещенного человека, тоже перестают восприниматься загипнотизированным. Вот почему появление кофейных чашек постоянно ускользало от нашего внимания.
– Все же это не объясняет, как Киношник проник в здание после того, как оттуда удалили всех посторонних, – напомнил Бинидиктус.
– Это как раз-таки не сложно, – возразила Лисица. – Между входной дверью и следующей, где уже необходимо активировать карту, есть небольшой проем. Достаточно встать там, дождаться, когда начальник охраны покинет здание, а затем снова войти, активировав карту. Конечно, обычный человек не сумел бы остаться незамеченным на таком крошечном клочке пространства, но Киношник в прямом смысле запретил себя видеть.
– Он прямо рядом с нами, – выдохнул Илия. – Был все это время, слушал наши разговоры. За этим проклятым столом так много свободных мест…
Джулиус с ужасом посмотрел на пустующий стул рядом с собой и пересел поближе к Октавиусу.
– Ему повезло, что никто не плюхнулся к нему на колени, – буркнула Лисица.
– Мы бы этого не сделали, – возразил Октавиус. – Потому что наши глаза его все-таки видят, просто мозг блокирует информацию об объекте. Тем не менее, подсознательно мы признаем его существование, а потому не можем случайно налететь на него.
– Хорошо, пусть так, – Бинидиктус с отвращением смахнул со стола ближайшую кофейную чашку. – Но теперь-то мы знаем, что Киношник здесь. Так почему мы до сих пор не прозрели?
– Это не так просто. Запрет остается в силе. Его не снимешь парой фраз.
– Вот уродец, – Лисица погрозила кулаком в пространство.
– Я бы попросил всех воздержаться от вербальной агрессии и любых попыток физической, – Дьобулус задумчиво поскреб бриллиант в клыке. – Один из нас уже мертв. Не надо провоцировать Киношника добавить к списку выбывших… еще человек шесть. Даже если бы у вас была возможность его схватить, у него достаточно способностей, чтобы ударить так, что ошметки вашей плоти разлетятся по всему залу. Стоит учесть и то обстоятельство, что, когда он находится так близко, каждая ваша мысль слышна для него столь же отчетливо, как то, что вы произносите вслух.
Бинидиктус протяжно, напряженно выдохнул, выражая общие эмоции.
– Тогда что нам делать? – нахмурилась Лисица.
– Вести расследование, пока он нам позволяет, – Дьобулус сжал пальцы в кулак, рассматривая свой перстень.
– И до каких пор он нам позволяет?
– Пока мы не представляем для него реальной угрозы.
– То есть наше расследование в любом случае не приведет к положительному результату?
Дьобулус безразлично пожал плечами.
– Видимо.
Лисица застыла, но ее глаза метали молнии. Она была человеком действия. В ситуации беспомощности она начинала оплавляться изнутри.
– По крайней мере, хорошо, что мы избавились от Деметриуса, – подал голос Октавиус. – Его холерический темперамент нам здесь совершенно ни к чему.
– Осталось избавиться от Джулиуса, и… – начал Бинидиктус.
– Бинидикт, достаточно, – Октавиус примирительно поднял ладонь. – Что с личным делом?
Илия сдернул с папки резинку.
– Дагнуш Годвурус, шестьдесят два года. Поступил на работу в восьмидесятом году, вскоре после Эпизода.
– Как он вообще прошел проверку и был нанят? – удивился Бинидиктус.
– По понятным причинам, в тот период СЛ испытывала большие проблемы с персоналом, и было принято много неосторожных кадровых решений. К тому же, при его способностях он мог изрядно заморочить принимающему голову, – Илия продолжал перебирать бумаги. – Копии документов прилагаются. Город рождения: Торикин. Вот и фотография… Кто-нибудь видел это лицо?
Все молча покачали головами. Лисица сузила глаза. Это он, их враг? Ничем не примечательная физиономия. Довольно обрюзгшая. Пустой, тусклый взгляд. Он не казался ей противником. Скорее тихим сумасшедшим, копающимся в мусорках.
– Постойте, даты не сходятся, – сообразила она. – Если убийства начались в тридцать девятом году, то Дагнушу на тот момент было всего-то семь лет. В документах неправильная дата рождения. Или они полностью фальшивые.
Илия повертел в руках бумаги.
– Я склоняюсь к мысли, что документы настоящие, – заметил он. – Но пользуется ими другой человек.
– То есть Киношник устроился в СЛ по чужим документам? – уточнила Лисица.
– Именно. Он мог избавиться от Дагнуша и воспользоваться его именем. Учитывая, что Киношник умеет оказывать воздействие на психику, несоответствия бы никто не заметил, – объяснил Илия. – В документах указан адрес проживания. Вполне вероятно, что Киношник не только похитил личность Дагнуша, но и его место жительства. Мы должны проверить.
– Поехали, – Дьобулус ухватился за предплечье Октавиуса и встал. – Кто-нибудь в состоянии вести машину?
– Я поведу, – поднял руку Илия.
– Бинидикт, Лисица и Джулиус. Я думаю, вам лучше пока пойти проветриться, – решил Октавиус.
– Нет, папа, я еду с вами, – Лисица вцепилась в руку Дьобулуса. – Я не хочу расставаться. Если с тобой что-то случится… я лучше тоже умру.
– Лиса, – Дьобулус притянул ее голову себе на плечо. Для этого Лисице с ее ростом пришлось довольно сильно сгорбиться. – Все в порядке. Пока что все в порядке. Я осторожен. Ты выглядишь очень усталой. Тебе нужно уехать отсюда. Отдохнуть, поспать.
