Беларусь легендарная

Хлеб

Как хлеб совет дал

Один человек ходил на охоту и рыбу ловил, но у него никогда хлеба не было. Однажды он сел и горюет, что хлеба нет, хлеб же говорит:

– Оставь ружье и удочку, и я у тебя буду.

Он и оставил, и с того времени имел хлеба столько, что не знал, куда и девать.

(М. Федоровский)

Паук и хлебные крошки

Мужик работал в поле, выронил крошку хлеба. А пауку назначено было Богом за хлебом присмотреть. Взял он эту крошку, да на дерево с нею. Когда настал вечер, он стал плести свою паутину. Ветер как понес ее, как понес – до облаков. Крошка эта выросла уже и заплесневела. Сел паук на облако да на небо. Пришел к Богу, показывает ему эту крошку:

– Боже, Боже! Зачем ты даешь им столько хлеба, что они не могут его съесть? Глумятся над даром Господним, бросают под ноги всюду!

– Ну, – говорит Бог, – я буду им меньше давать!

Так вот и есть, не надо крошек бросать, потому как паук собирает их и к Богу на небо носит. А Бог меньше хлеба дает.

(Е. Романов)

О хлебном колосе

Давным-давно, во времена незапамятные, когда людей еще было мало на свете, все хлебные растения, как то: рожь, ячмень, пшеница и другие, – родились такими колосистыми, что колос был в длину всего стебля, от макушки до земли, и такими полновесными, что несколько таких колосьев только что в подъем для одной руки человеческой. Много и теперь ленивых жниц, а тогда все женщины были лентяйки, жили в довольстве, как сыр в масле, притом их было немного, а всего родилось в изобилии. Вышли раз женщины жать такую колосистую и полновесную рожь и стали роптать на Бога, что он родит рожь с такими колосьями, которые и тяжелы, и простираются в длину всего стебля, как бы только для того, чтобы они мучились, когда и в руку-то забирать такие усатистые и увесистые колосья неудобно и тяжело, а носить снопы и возить в гумны совсем не под силу.

Бог, услышав такой ропот, решил стрясти все колосья и оставить одни стебли. Но в то время, когда он приступил к этому делу, в поле находилась собака. Смекнув, что если очистится весь колос, то хлеба вовсе не будет, она завыла жалобно, прося Бога оставить хотя бы небольшую часть колоса на их собачью долю. И Бог внял собачьему вою и, сжалившись, очистил не весь колос, а оставил его наверху стебля на столько, на сколько он родится и теперь. И так люди теперь питаются не своей долей хлеба, а собачьей.

Когда Бог создал человека, то долгое время хлеба не было: люди ели разные корни. Говорят, даже бульбы не было. Больше всех голодали собаки. Поэтому они, подняв свои морды вверх, страшно завыли, прося у Бога хлеба. Бог услышал их просьбу и бросил им с неба один ржаной колос. Но собак было много, и один колос не смог накормить их всех, поэтому они стали его отбирать друг у друга и рвать в разные стороны, пока наконец не растерзали его на хлопья и не затоптали ногами. Оттого зерно рассыпалось по земле, и на второй год от одного колоса пошел такой богатый урожай, что люди намолотили целую бочку ржи. И с тех пор стали сеять хлеб – a все по почину собак.

Прежде, в далекие старые годы, на каждом стебле ржи вырастало по два колоса. Хлеба у человека тогда было столько, что он не знал, куда его девать: валялся он и под ногами, и топтали его все, как люди, так и животные.

Раз приходит к мужику Бог в виде убогого нищего и просит милостыни. Мужик велел ребятишкам собрать валявшиеся на полу корки хлеба и положить их нищему в суму. Ребятишки положили в суму и целые стебли, и отдельные колоски. Нищий вышел из хаты с видимой досадой; ему обидно было, что мужик так брезгует даром Божиим и дает нищим только тот хлеб, который валяется на полу. А нищий этот был сам Бог, и поэтому он сделал так, что в короткий промежуток времени рожь совершенно выродилась и сделалась до такой степени тощей и скудной, что человек вынужден был отказать в корме не только домашним животным, но и себе.

Собака и кошка, наголодавшись более других, пошли к Богу просить себе пропитания. Бог вынул из нищенской сумы стебелек, с одним только колоском наверху, и велел им разводить себе с него рожь. Стала у них рожь расти с одним только колоском. Человек, заметив у собаки и кошки эту рожь, отнял и ее на свою нужду, а им предоставил самую малую часть.

Хотя по древности люди позабыли, что настоящие хозяева ржи, стало быть, и печеного хлеба, собственно собаки и кошки, но следы полноправности на этот дар Божий до сих пор обнаруживаются при еде хлеба: человек, когда ест, подбирает даже крошечки, собаки и кошки оставляют эти крошки без всякого внимания.

(П. Шейн)

Почему мало родиться ржи

Когда Бог первый раз собственноручно засеял рожь, то рожь была плодородней! Зерна как бобы, колосья до самого верха росли, в трубу свивались. Но как только черт придумал из зерновых водку гнать, то они сейчас и десятой доли того не рождают.

(М. Федоровский)

Откуда взялась водка

Это было еще в ту стародавнюю пору, когда люди верили, что черти ходят по земле в образе человека. Вот к одному не очень богатому человеку – крестьянину – пришел парень и попросился на работу (это был черт). Крестьянину парень понравился, и он взял его к себе.

Наступила весна, начали люди пахать поле и сеять хлеб. Тогда парень и говорит хозяину:

– Этот год будет мокрым, а потому зерно нужно сеять на возвышенности.

И, правда, год был мокрый. У крестьян почти все зерно пропало, и только у него был хороший урожай. Крестьянину этот трудяга так пришелся по сердцу, что он его оставил и на другой год.

Прошла зима, вновь наступила весна. Трудяга и говорит:

– А этот год будет очень сухим, и поэтому нужно сеять зерно в низинных местах.

Так и сделали. Выросло у хозяина так много хлеба, что и девать некуда.

– A теперь, – говорит трудяга, – наварю я райского питья, – и начал варить водку.

Хозяин созвал много гостей и начал угощать их сваренной чертом водкой. Сам хозяин и гости так перепились, что не могли удержаться на ногах, а потому качались, кто-то упал, а там и без ругани не обошлось. Все черти очень обрадовались такой выдумке и с насмешкой смотрели, как пьяные ругались друг с другом. Вот поэтому и сейчас пьяного человека черти доводят до дурного.

(С. Сахаров)

Деревья, растения, травы

Сосны у Лидского замка

На склоне холма, как бы подпирая замок, растут две многолетних сосны. Они сохранились благодаря известному среди горожан и окрестных жителей убеждению, что выросли они не на растительном соке, а на крови.

Случилось это еще во времена, когда в Литве господствовало язычество. Пришли сюда девять монахов-францисканцев проповедовать христианскую религию. Однако литвины, не желая принимать христианство, убили этих миссионеров, а трупы их бросили в яму на склоне Лидского замка. На этом месте, не саженные, выросли две сосны, которых литовцы, уже ставшие католиками, не трогали.

Руины замка в г. Лида

Но вот однажды кто-то отсек ветку, и из нее выступила кровь. С тех пор никто уже не осмеливался поднять топор на эти деревья.

Бирута (А. Доровинская)

Дерево, которое скрипит

Не советуют рубить дерево, которое скрипит, ибо это верный признак, что в нем человечья душа мучится. Срубивший такое дерево заставляет ее искать себе новое пристанище, за это он может поплатиться увечьем, а иногда и своею жизнью.

(А. Богданович)

«Стародавний дуб»

Давным-давно близ Старого Борисова, большого имения, некогда принадлежавшего князьям Радзивиллам, расположенного в местности богатой лесами, рос на одной поляне «стародавний дуб» очень больших размеров. Если кто, бывало, рубанет его топором, то непременно с тем случалось несчастье. А когда, по приказанию владельца, срубили этот дуб, то, падая, он раздавил всех рубивших его. А, кроме того, целую неделю свирепствовала страшная буря с громом и молнией, причинившая много бед.

(А. Богданович)

Дуб на трех границах

Девственный лес, который называли Завишанской пущей, тянулся некогда верстами. Но у леса, конечно, были хозяева. Добрая половина принадлежала князю Радзивиллу, часть – казне. Была тут и небольшая поляна-прогалина, отданная крестьянам.

Старый дуб, на который выводили через лес просеки, как раз стоял на том месте, где сходились границы-пределы, что отделяли княжеский лес от государственного, а от него – крестьянское поле и луга.

А спилить великан-дуб приказал небогатый местный панок, который купил у князя часть пущи и этим, видимо, хотел всем показать, что наконец всемогущий магнат потерял свои права на пущу, которая столетиями принадлежала его княжескому роду. И все-таки знаменитый дуб пошел не на дрова. Распилили его на плахи и передали на строительство церкви в Лядах…

(Л. Прокопчик)

Дуб и сосна

По дороге в Несвиж растут, обнявшись, два дерева – дуб и сосна…

Говорят, было это еще при князе Радзивилле. У князя была красивая дочь, и полюбила она пастуха. И пастух ее тоже любил. Но пожениться они не могли, князь об этом и слушать не хотел. И вот они решили сбежать из замка. Узнав об этом, князь разгневался, недалеко от замка догнал их со своей свитой. Не пожалел князь ни дочери, ни пастуха: там и окончилась жизнь их. На том месте выросли дуб и сосна. Они и сейчас растут, навеки обнявшись.

Давно это было. Жили на свете девушка и парень. Они любили друг друга, хотели пожениться. Но пожениться им не дали родители, так как парень был богатым, a девушка бедной. С горя парень взял да умер, a девушка пришла к нему на могилу и отравилась. После этого на их могиле выросли сосна и дуб. Сосна своими лапками как бы обнимает дуб.

(«Легенды и предания»)

Про березу Мицкевича

Прощаясь со своей любимой Марылей, Мицкевич посадил в Тугановицком парке, расположенном недалеко от озера Свитязь, березу: «Пусть растет на память о том, что были времена, когда девушки выходили замуж не по любви».

Марыля поливала эту березку слезами тоски. Дерево выросло высоким. Однажды ночью в эту березу попала молния.

Девушки из окрестных деревень верят, однако, что береза живет. И той девушке, которая найдет ее, береза принесет счастье и сына-поэта. На Купалу вместо того, чтобы искать цветок папоротника, девушки из окрестных деревень ищут березу Мицкевича.

(«Легенды и предания»)

Осина

Осина считается проклятою, потому что на ней Иуда удавился. Она до сих пор дрожит от этого. Осину кладут на могилу колдунам, осиновыми кольями пробивают их в гробах, если они выходят из могил. Постоянный эпитет осины – горькая.

– Повисни ты на горькой осине – проклятие.

(Е. Романов)

Отчего ольха красная

Ольха у нас идет только на дрова, а больше ни на что не пригодна, потому что это дерево залито чертовой кровью. Вот как это было. Позавидовал черт Богу, что на свете все так красиво сотворено, да и захотел сам сделать еще лучше. «Погоди, – думает черт, – что это за собака: малая, неуклюжая. Вот я сделаю большую, сильную и с такими клыками, что ее все будут бояться». Подумал он и вылепил из глины волка. Как раз в то время шел Бог. Не узнал черт Бога, думал, что это простой человек, да и давай на него волка натравливать:

– Куси, куси его!

A глиняный волк стоит и не шелохнется, понятно, глина. Оглянулся Бог и сказал:

– Куси, волк, черта!

Только Бог это произнес, как волк бросился на черта и схватил его за лодыжку. Черт туда, сюда – не может вырваться из зубов волка. А тот как схватил за лодыжку, так немалую часть ее и вырвал. Льется кровь, как из вепря, когда его заколют. Допрыгал черт на одной ноге до дерева и заскочил на него. Сидит черт на ветке и поглядывает на волка, a кровь из ноги льется по всему дереву.

А это была ольха. Потому и древесина ее красная.

(А. Сержпутовский)

Рябина

Когда Бог изгнал Еву из рая, она так расплакалась, что из ее глаз стали капать кровавые слезы; из них впоследствии и выросла рябина.

(Н. Никифоровский)

Крушина

Крушина появилась на том месте, куда падали слезы дьявола. Черно-красный цвет ягод и самый сок последних и доселе хранит вид чертовых слез, только вкус их значительно изменился оттого, что крещеные люди касались кустарника.

(Н. Никифоровский)

Разрыв-трава

Разрыв-трава добывается особым способом. Эту траву знают только вещие птицы, как, например, сорока, сова и сойка. Найдя гнездо с птенцами одной из этих птиц, нужно в нем замазать глиной отверстие, так чтобы птица не могла кормить своих детей. Под деревом, на котором свито гнездо, следует разостлать скатерть и самому спрятаться под ней. Побуждаемая писком голодных дитёнышей, желая освободить их из неволи и накормить, птица полетит искать разрыв-траву. Бывает, что она и находит ее. Тогда она прикладывает разрыв-траву к гнезду, и замазка с него спадает. Вот тогда-то и нужно смотреть на скатерть: не упала ли разрыв-трава. Если найдешь ее, разрежь ладонь на правой руке и подсунь под кожу траву. Тогда стоит только толкнуть этой рукой в запертую дверь – она отворится, стоит только взяться за замок – он сам открывается.

(А. Богданович)

Перелёт-трава, или летучее зелье

Рассказывают, что перелёт-трава способна переноситься с места на место, цветок ее из цветов радуги, чрезвычайно живой и красивый, и в своем ночном полете блестит, словно звезда. Счастлив тот, кто ее сорвет, не познает горя в своей жизни, все его желания исполнятся, это – зелье счастья…

(Я. Барщевский)

Откуда пошли белорусы

 
О, край родны, край прыгожы!
Мілы кут маіх дзядоў!
Што мілей у свеце божым
Гэтых светлых берагоў.
 

Я. Колас

Когда-то мир еще только начинался, ничего нигде не было. Повсюду стояла мертвая вода. В центре этой воды торчало что-то, похожее на камень.

Однажды Перун как разыгрался и давай пулять стрелами в этот камень. От его стрел рассыпались три искорки: белая, желтая и красная. Упали те искорки на воду; от этого вся вода помутнела, мир потускнел, словно тучи. Но через некоторое время, когда все прояснилось, то и определилось, где вода, где земля. А еще через некоторое время завелась всякая жизнь и в воде, и на земле. И леса, и травы, и звери, и рыбы, а потом и человек завелся: или он пришел откуда-то, или вырос тут.

Этот житель мало-помалу стал заводить тут свои человеческие порядки. Долго ли он так жил или коротко, но имел он уже свое поселение, имел много жен и еще больше детей. Было ему прозвище Бой. А как пришел час его смерти, он созвал своих сыновей и разделил все свое имущество. Только об одном сыне забыл. Тот в это время был на полешне (охоте), а с ним были любимые собаки отца Ставра и Гавра. Прозвище этому сыну было Белаполь.

Вскоре после смерти отца вернулся Белаполь с полешни. А братья ему говорят:

– Вот отец поделил нам все свое имущество, а тебе он оставил собак. И еще сказал, чтобы ты пустил их по свету: одну – в правую сторону, другую в левую. Сколько они земли оббегут за этот день, то эта земля вся твоей будет.

Пошел Белаполь и поймал двух птиц. Пустил одну птицу на юг и говорит одной собаке:

– Бери!

Пустил другую птицу на запад и говорит другой собаке:

– Хватай!

Как полетели те птицы: одна в одну сторону, другая в другую. Как побежали собаки за птицами, то аж земля задымилась. Как пошли те собаки, то до сих пор и не вернулись, а по их следам две речки протянулись: в одну сторону пошла Двина, в другую сторону – Днепр.

Вот на этих просторах Белаполь начал селиться и устанавливать свои порядки.

У этого Белаполя от разных жен его развелись разные племена под прозвищем Белорусы. Они и до этого времени там ходят, земельку боронуют и жито сеют.

(С. Сахаров)

Полешуки и полевики

Было у отца двенадцать сыновей, все хлопцы рослые да удалые. Жили они на большой поляне, среди дремучего леса. Занимались хозяйством, охотились на диких зверей и птиц. Старик отец, как голубь седой, сидел и летом в кожушке и только распоряжался. И были в семье лад да любовь.

Оженились сыновья, пошли у них свои дети. Большая выросла семья. Все слушались старика отца, и каждый делал свою работу. Но вот спустя некоторое время умер отец. И пошли в семье нелады. Ссорятся жены братьев, одна другую поедом едят, нету согласья. И такая пошла между ними свара, что и мужья ничего поделать не могут. Кричат жены, хотят делиться. «Ну что ж, – думают братья, – надо делиться». Начали делиться. Да дело оно не такое и легкое, как им казалось. Кое-как с криком да зыком поделили добро и скот. А как дело дошло до земли, то чуть друг друга не поубивали: никак не могут поделить свою полянку, чтоб никому не было обидно. Перессорились братья из-за земли и стали один другому врагами.

Только два младших брата жили между собой в большом согласии: куда один, туда и другой. Не захотели они биться с братьями за землю, покинули отцову хату и пошли по свету искать другого пристанища. Сделали братья из двух дубов большие сани, запрягли в них шесть пар волов, положили добро, посадили жен с детьми и двинулись в путь на санях по песку. А коровы и мелкий скот пошли за ними. Протащили волы по песку дубовые сани немного, да и встали как вкопанные. А колес-то у братьев не было, и ничего о них не знали они. Ведь никуда из своего леса не только летом, но и зимою не ездили. Начали братья отпиливать круглые колодки и подкладывать их под полозья. Катятся колодки, и сани вперед ползут. Надоело младшему брату подкладывать под полозья колодки, вот и говорит он старшему:

– Давай сделаем так, чтоб колодки сами под полозьями крутились.

И сделали они первые в тех краях колеса. Легче пошли теперь волы, так что братья и сами сели на воз. Едут и дивуются, как это они до сих пор без колес обходились.

Семья полещуков у своего дома

Ехали они, ехали, доехали до большой реки. Осмотрели реку – всюду она глубокая, нигде нет удобного места, чтоб переехать вброд. А тут такая буря поднялась, что лес, словно зверь, ревет. Ломает буря деревья, как соломинки, и бросает в реку. Плывут они по реке целыми грудами. Посмотрел на них младший брат, подумал и догадался, как перебраться через реку. Наловили они с братом деревьев, очистили их от веток, связали бревна одно с другим и сделали крепкий плот. А когда буря утихла, втащили свой воз на плот. Сами стоят на плоту, управляют длинными жердями – баграми, и плывет себе плот, как корабль. Увидели коровы, что волы поплыли на другой берег, кинулись в реку за ними вдогонку. Только свиньи да овцы побоялись прыгнуть в воду. Стоят на берегу, хрюкают, блеют. Вернулись братья с плотом назад и забрали их. Так переправились все через широкую и глубокую реку. Поехали они дальше и забрались в такую пущу, что и конца ей нет. Начали братья прорубать в пуще просеки да гребли мостить. Да куда там! Чем дальше, тем лес все гуще и гуще, а в нем такие завалы, что и выбраться нельзя. Старший брат заморился, ослаб.

– Останусь, – говорит он младшему брату, – я здесь, ведь силы не хватит из этого лесу выбраться.

И остался жить со своею семьей в лесу. С той поры и его самого и весь его род стали называть полешуками. А младший брат не захотел в лесу оставаться. Был он силен, как тур, и надеялся на свою силу. Он один прокладывал просеки, гатил гребли и ехал дальше. И до наших времен остались еще на Полесье те просеки да гати, что понаделал младший брат. Долго ли он так выбирался из дремучего леса или недолго, но вот, наконец, стали попадаться прогалины да песчаные поляны. Поселился младший брат на этих полянах, стал их распахивать да сеять хлеб. И с той поры прозвали его и весь его род полевиками. А потом расселились полешуки и полевики, заняли и другие леса и поля, стали добрыми соседями. Так живут они и теперь.

(А. Сержпутовский)

Костяные иглы

В урочище Корасци, где находится так называемый большой путь каросценцев – вбитые в болота сваи, – жил некогда народ очень дикий, но миролюбивый. Жилье их было также на сваях, и только по доскам, которые на ночь прятались, этот народ ходил в лес стрелять дичь, зверей, а на берегу ловили бобров. Соседи уже не раз приходили, чтобы посмотреть на пришлых и посоветовать им построить жилье на земле. Но они при появлении людей прятались в свои дома и поспешно забирали доски, служившие вместо моста, и только один старик выходил навстречу гостям с каким-нибудь подарком, но строить жилье так, как им советовали, не соглашался.

Однажды у одного из наших людей порвалась одежда, и он не знал, что ему делать. В это время к ним подошел старик, живший в доме на сваях, сказал, что это не беда, и быстренько пошел в свой дом. Через некоторое время он вернулся с дочерью, которая начала зашивать одежду, и вот здесь наши люди удивились: игла, которой шила дивчина, была костяная. Прошло несколько времени, и тот человек, которому девушка зашивала одежду, принес ей несколько стальных игл. Все жители на сваях очень обрадовались и удивились тем иглам и обещали за них звериные шкуры и просили еще принести игл. Благодаря этому случаю «свайники» сдружились с соседями.

Через некоторое время наши люди ночью увидели зарево над тем местом, где жили каросценцы. В пожаре сгорели все свайные дома. Погибли животные, a люди едва спаслись. После этого каросценцы построили себе дома на земле возле большой дороги и стали так же жить, как наши предки.

(«Минская старина»)