Лилия Волкова
Братство рыжих

Предшествующие события описаны в повести «Под созвездием Бродячих Псов».

Издательство «Абрикобукс» благодарит литературное агентство Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency за содействие в приобретении прав

Рисунки Наталии Елиной

© Л. Волкова, 2018

© Н. А. Елина, 2020

© ООО «Издательство «Абрикос», 2023

Пролог

В окне было небо – голубое, с еле видными штрихами облаков – и верхушка тополя, которая покачивалась вперёд-назад. Мальчик с забинтованной головой смотрел на гибкие ветки с молодой листвой до тех пор, пока мир вокруг не завертелся, как барабан в стиральной машине. Белая рама окна стала нечёткой, смазанной; медведи на картине, висевшей на противоположной стене, отрастили лишние лапы и плавно двигались в пространстве, как космонавты в невесомости. Мальчик, а точнее, подросток – худой, немного неуклюжий, разболтанными движениями похожий на подрощенного щенка, – закрыл глаза: в темноте карусель стала кружиться медленнее и в конце концов остановилась.

В палате было совсем тихо, из холла доносилось еле слышное бормотание телевизора. Его включали нечасто, в основном каналы с мультами для совсем маленьких. Но обитатели травматологического отделения и этому были рады – хоть какое-то развлечение. Так что все соседи мальчика по палате ушли в холл: и Данила с Лёхой (оба с загипсованными руками, один с правой, другой с левой), и Максим (у него на лбу такой пухлый пластырь, будто там выросла белая шишка или второй нос). Даже Рустам ускакал на своих костылях. Все его бросили.

В носу и под закрытыми веками противно зачесалось. Мальчик зажмурился, крепко, как только мог. Ресницы стали мокрыми, и он, рассердившись на себя, мотнул головой, которая от этого движения заболела – резко, сильно, до тошноты. Внутри черепа кто-то стучал кувалдой, а под повязкой ещё и зудело. Он повернулся на бок – аккуратно, чтоб не раздразнить боль и чтоб она не стала ещё злее; весь накрылся одеялом; вжал гудящую голову в подушку, сглатывая слёзы, которые всё текли и текли вопреки его воле.

Жизнь тут была ужасной и тоскливой до того, что хоть кричи. Мама и лечащий врач сказали, что читать ему нельзя. Разговаривать громко тоже нельзя. Лучше не вставать совсем, но если всё же подниматься (в туалет, например), то медленно и плавно. Музыку слушать тоже «не рекомендуется», да и как её слушать, если мобильный потерялся? Новый мама пока не купила, и неизвестно, купит ли вообще – после всего, что случилось. Он даже застонал от тоски. Миллион «нельзя»! А что можно?!

Но вообще-то и не хочется ничего, если сказать по правде. Сегодня наконец-то ему стало хоть немного лучше. Почти прекратилась изматывающая тошнота, головокружения стали реже, и голова болит только при резких движениях. Но всё равно не хочется ни есть, ни пить, ни разговаривать. Он вытер краем пододеяльника нос и глаза и прислушался к себе. Не-а, не хочется.

Разве что увидеть лучшего друга… Мама говорила, что тот собирался зайти, но никак не приходит. Пять дней прошло, а человек, с которым они дружат почти всю жизнь, его ни разу не навестил. И девчонка – самая крутая из всех, кого он знает, – тоже могла бы хоть поинтересоваться, как он тут – совсем один. Неужели ей всё равно?! Нет, не может быть. Если бы она была бесчувственной, то разве защищала бы так бездомных собак? Разве устроила бы для них приют в том приморском городе, причём прямо во дворе дома, где живёт её бабушка?

А здорово было бы летом поехать на море всем вместе! От этой мысли даже плакать расхотелось. На море, втроём! Ходить купаться, гулять с собаками и… Только куда ему теперь – раненому? И сколько ещё придётся тут валяться? Мама, правда, сказала, что неделю-другую, не больше. Но разве она может знать точно?

Дверь в палату распахнулась, послышались голоса пацанов и стук Рустамовых костылей. Но мальчик только поглубже зарылся в одеяло. Одно ухо прижато к подушке, другое он заткнул пальцем. Ну их! Из четверых ему больше всех нравился Максим, потому что внешне напоминал лучшего друга, но Макса завтра должны выписать, так что всё равно они не успеют познакомиться поближе и стать хотя бы приятелями. И не надо. Вот не выздоровеет он, случится у него какое-нибудь осложнение, и тогда они все узнают и пожалеют, что так с ним…

– Ну, как ты тут?

До спины дотронулась чья-то рука. Погружённый в горестные мысли мальчик не сразу сообразил, что это зашла медсестра.

– Что, плохо тебе?

Он аккуратно помотал головой и только потом понял, что медсестра ничего не видит. Тогда он прорыл в своём одеяльном коконе небольшое окошко и буркнул:

– Нормально всё.

– Болит голова? – Голос был ласковый, и от этого в носу снова защипало, а к горлу подкатил скользкий комок.

– Я же сказал, нормально. – Он специально ответил угрюмо, стараясь говорить басистым взрослым голосом. – Я спать буду.

– Ну ладно, спи тогда.

Медсестра подоткнула одеяло, потом что-то сказала другим мальчишкам (кажется, чтоб не очень шумели) и ушла.

Мальчик снова спрятался в своём душном убежище. Пацаны что-то негромко обсуждали, шелестели страницами комиксов (Рустаму родители притащили целую стопку), и им, похоже, были абсолютно безразличны чьи бы то ни было переживания. Равнодушные какие-то люди! Тут он вспомнил, что, когда его поселили в эту палату, мальчишки пытались с ним пообщаться. Но тогда ему было не до разговоров, а теперь-то он бы рассказал всё-всё, до последней мелочи. И если бы они узнали, что с ним случилось, они бы… они бы просто не поверили, что так бывает!

У него и самого не вполне укладывалось в сознании всё произошедшее – такими странными, невероятными, непредсказуемыми были события последнего времени. Так что лучше всего, конечно, обсудить их с друзьями. Чтоб разобраться в своих мыслях, в которых он увяз, как в болоте, по самую макушку раненой головы. Чтобы понять, почему люди иногда оказываются совсем не такими, как кажется вначале. Чтобы всё наладилось, отремонтировалось и стало как раньше! А для этого лучше всего вместе с другом и самой классной на свете девчонкой сесть где-нибудь в спокойном месте, чтоб никто не мешал. Пусть каждый расскажет свою версию событий – всё, что помнит. Чтобы до минуты восстановить каждый день из последних двух месяцев, начиная с того самого, когда его жизнь перевернулась вверх тормашками…

Глава 1
Конан Дойл и неформальный подход

Петька так размахивал руками, что прицепленный к поводку Мухтар то и дело подпрыгивал, а иногда зависал над землёй, как промышленный альпинист. Но пёс не обижался, а только изредка задирал рыжеватую голову и вопросительно смотрел на хозяина: это ты зачем так? Мы теперь всегда будем гулять вприпрыжку и с периодическим подвешиванием? Петька взглядов йорка не замечал: шёл между Сашкой и Леткой, вертел рыжей лохматой башкой и тараторил:

– И тогда Шерлохомс схватил его за шиворот, а тот достал револьвер и хотел выстрелить. А Шерлохомс достал охотничий хлыст и стегнул его по руке. И револьвер вывалился, конечно. Если по руке хлыстом – что угодно вывалится, да, Саш? А потом говорит: вы попались! Летка, ты читала? Помнишь, как он: всё бесполезно, вор должен сидеть в тюрьме. В общем, он опять всех победил!

Петька победно вскинул руки, и Мухтар повис довольно высоко – сантиметрах в десяти над асфальтом. Сашка не выдержал:

– Петь, ну опусти руки-то! Или поводок сделай длиннее. Если б у Мухи был ошейник, а не шлейка, ты б уже его задушил, наверное!

– А? – Петька опомнился, присел и, потрепав псу холку, взял его на руки. – Муха, не сердись, ладно? Он не сердится, Саш!

Петька приблизил лицо к собачьей морде, и Мухтар розовым языком начал «умывать» хозяина, постепенно и методично, вылизывая всё по очереди: правую щёку, нос, подбородок, шею, которая торчала из расстёгнутого ворота ветровки.

– Ой, щекотно! – Петька засмеялся, опустил собаку на землю.

Мухтар встряхнулся и снова потрусил по тротуару рядом с хозяином.

– Добродушный он у тебя. – Летка с улыбкой смотрела на йорка, одетого в чёрно-оранжевый трикотажный комбинезон. – И на пчёлку похож в этой одежде.

– Это бабушка всё. Полюбила Муху как родного, чуть ли не больше меня. – В Петькином голосе прозвучала то ли обида, то ли насмешка. – Роется в запасах всяких тряпочек, шьёт ему куртки и комбинезоны один за другим. Этот полосатый – из моей старой футболки. Я быстро расту, снашивать не успеваю.

Петька действительно за последние пару месяцев вытянулся и даже перерос Сашку – впервые за все годы их дружбы. Стал одного роста с Леткой. А нога вообще скоро как лыжа будет: пришлось посреди учебного года новую сменку покупать. Зимние ботинки тоже понадобятся новые – на размер, а то и на два больше, но мама сказала, что за ними они пойдут уже осенью. Хорошо, что весна в этом году ранняя: только начало апреля, а снег весь сошёл, и солнце греет, как печка, – даже в ветровке жарко. Отличный день, и суббота к тому же, а впереди ещё целое воскресенье. Жалко только, что Летка далеко живёт и приезжает нечасто.

– Летка, а ты почему без Братца Лиса приехала в этот раз?

Мухтар кенгуриным прыжком перескочил на другую сторону тротуара, и Петька, развернувшись, чуть не врезался в Летку.

– Ой, извини! Муха, фу! Опять ты!.. Прежние хозяева его не отучили, и он как пылесос – всё на улице подбирает. Бабушка его вообще помоечником называет, – пожаловался Петька друзьям и, присев на корточки, стал выковыривать из пасти йорка кусок пакета то ли от чипсов, то ли от сухариков. – А Лис как себя на улице ведёт?

– Да всякое бывает, – улыбнулась Летка. – Правда, пакеты он жевать не пытается, разве что косточку какую-нибудь. Я хотела взять его, но мне всё-таки далеко добираться. В прошлый раз нас папа сюда привёз, а забрал Пётр Алексеевич, папин водитель. Но сегодня они оба заняты, а Братец общественный транспорт не любит, особенно метро.

Летка, а за ней и Сашка засмеялись: Петька почти отнял у Мухи шелестящий обрывок, но пёс в последний момент клацнул зубами и теперь смотрел на хозяина снизу вверх, крепко сжимая в пасти грязно-синюю фольгу и довольно щурясь. Но после сам её выплюнул и даже, кажется, ухмыльнулся в рыжеватые усы.

– Эх, Муха! Обормот ты, обормот! – Петька тоже разулыбался, и они двинулись дальше.

Сашка с Леткой шли чуть в стороне и что-то негромко обсуждали, а Петька думал: жалко, что Летка приехала без своей собаки. Пёс у неё был очень хороший – умный и весёлый. А ещё рыжий, как подсохший апельсин, так что Петька даже чувствовал с ним какое-то родство. Там, кстати, с этим Лисом просто фантастическая история вышла: Сашке папа разрешил взять собаку, они приехали в специальный собачий приют, и Сашка там выбрал Братца Лиса. А потом выходят, а возле приюта – Летка, которая тоже за Лисом приехала. Оказалось, она эту собаку ещё раньше на улице подобрала, но родители сначала не хотели, чтобы в их квартире животные были. А потом передумали. Так что Сашка, хотя ему очень понравился Лисёнок (Летка свою собаку то Братцем Лисом называет, то Лисом или Лисёнком, то просто Братцем), отдал этого самого Братца Летке, а себе выбрал другую собаку. Этот совсем был щенок, всего трёх месяцев от роду, со светло-коричневой мягкой шерстью и большими висячими ушами. Очень смешной! И любвеобильный, как сказала бы бабушка. А мама, когда Петька рассказал ей про Сашкиного Балу, пошутила: «Похоже, у Саши собака породы “страшный зверь, зализывает до смерти”». Петька хохотал, когда рассказывал об этом Сашке и одновременно увёртывался от «поцелуев» Балу.

Гулять щенка не выводили: было нельзя – ещё не все прививки сделаны. Целый месяц ждать! Но Сашка по этому поводу не переживал; каждый день ходил в квартиру своего папы, а точнее, его новой жены, играл с собакой и убирал за ней мусор. Ну как мусор? На самом деле это были какашки и впитывающие пелёнки, которые лежали на кухонном полу, – все в жёлтых пятнах. «Щенок – он как маленький ребёнок: ещё не понимает, что свои дела нельзя делать где попало», – важно говорил Сашка. Он был уверен, что Балу умный и что, как только его начнут выводить на улицу, сразу поймёт, что туалет – там. Но Петька в этом сомневался и радовался, что Мухтар достался ему уже взрослым и воспитанным. Никаких проблем с ним. Только вовремя покормить, не забывать каждый день наливать в миску свежую воду, одевать перед прогулкой, а после – мыть лапы. Ещё совсем чуть-чуть – и будут они вместе с Сашкой выгуливать собак. И не страшно, что Балу будет в несколько раз больше. Они с Сашкой друзья с первого класса, а значит, и их любимые псы найдут общий язык.

– Ой! – Петька вдруг вспомнил, что не дорассказал друзьям о книге Конан Дойла, которую сейчас читал, и о своей потрясающей, просто грандиозной идее. – Я забыл совсем! И вы мне так и не сказали – вы про Шерлохомса-то читали?

– Читали, конечно. Я же тебе про него и рассказал, ты и это забыл, что ли? – Сашка давно привык, что Петьке то и дело приходится о чём-то напоминать. Внимание у него было как блоха: перескакивало с одного предмета на другой с дикой скоростью.

– Я тоже читала, конечно. И давно уже, пару лет назад. – Летка пнула попавшуюся под ноги пластиковую крышечку, та запрыгала по асфальту, и Муха рванулся вперёд. – Петь, а чего ты так смешно Шерлока Холмса называешь? Половину букв не произносишь, Шерлохом какой-то получается.

– А? – Петька, убежавший за скачущим Мухтаром, оглянулся. – Да это я по привычке. Мама с бабушкой всё время ругаются и торопыгой меня называют. Русичка тоже сердится, говорит, у меня половина ошибок в диктанте поэтому. Что я пишу, когда спешу, то есть спешу, когда пишу… Чёрт! – Петька взял Муху на руки. – Замучился я за ним носиться. Давайте вон там на лавку сядем, и я расскажу, что придумал. Тем более что мы уже почти дошли, а я бабушке обещал посуду помыть. Если она меня из окна увидит, точно заставит домой идти. Или в парикмахерскую погонит. Она давно уже ворчит, что я оброс, как беспризорник, и что пора стричься. А я не хочу! В той парикмахерской, где мамина подруга работает, меня всегда стригут как детсадовца, с дурацкой чёлочкой. А в салоне у метро дорого, и мама с бабушкой говорят, что это напрасная трата денег.

Они уселись на скамейку: Сашка, Летка и Петька с Мухой. Но Петька тут же вскочил, сунул Мухтара в руки друга и, немного потоптавшись перед сидящими, решительно начал:

– В общем, так! Рассказ, о котором мы говорили, называется «Союз рыжих». И я подумал: а если мы тоже создадим такой? Я рыжий.

Петька остановился и испытующе посмотрел на Сашку, потом на Летку, будто проверяя: не найдётся ли желающих оспорить этот факт. Никто не возразил.

– Летка. Ты тоже… рыжая.

Последнее слово Петька почему-то произнёс извиняющимся тоном. Летка засмеялась:

– Петь! Твоё выступление – из серии «небо синее, солнце жёлтое, а вода мокрая». Ну рыжая, рыжая, кто спорит-то?

– Ну вот! И пёс у тебя рыжий! И мой Мухтар – тоже. Не совсем рыжий, конечно, но рыжеватый.

– А я не рыжий. – Сашка потянул себя за чёлку и посмотрел вверх, будто хотел убедиться: волосы с утра не поменяли цвет и по-прежнему каштановые. – И Балу тоже рыжим не назовёшь.

– Ты – лучший друг рыжего, то есть меня. А значит, сам наполовину рыжий.

– А Балу?

– А он, может, порыжеет ещё. Я твои детские фотки видел, ты там кудрявый и совсем светлый. А сейчас? Вообще другого цвета!

– Ну это да. Хотя насчёт Балу я сомневаюсь, – пожал плечами Сашка. – Мне кажется, он, наоборот, потемнеет: у него под бежевым уже сейчас тёмный подшёрсток виден.

– Знаешь что? – Петька немного рассердился. – Это называется «формальный подход», а нас за него даже в школе ругают. Балу, в конце концов, в нашем союзе будет не главный. Он, конечно, хороший, но всё-таки собака, а люди – они не собаки, они… В общем, вы поняли!

– Ну ладно, Петь. Хорошо, пусть. Рыжий, не рыжий – на самом деле не так уж важно. Но для чего вообще этот союз нужен? Мы и так дружим, общаемся, собираемся вместе с Леткой в приюте работать. У нас и так компания, можно сказать – союз. Зачем ещё что-то придумывать, громкие названия давать? Это, по-твоему, не формальный подход?

– Я тоже не понимаю, – поддержала Сашку Летка. – К тому же у Конан Дойла этот самый союз был создан для обмана и грабежа. Как-то не хочется мне в него вступать, если честно.

После Леткиных слов Петька сник. Сел рядом с Сашкой на скамейку и недовольным тоном забормотал под нос что-то невнятное. Только прислушавшись, можно было разобрать отдельные слова:

– Спелись… одинаковые… Сашка тоже… всегда так. Я придумал, а вы… Друзья называется…

Почувствовав, что хозяин расстроен, Муха завозился на руках у Сашки и передней лапой стал скрести рукав Петькиной ветровки. А потом перебрался к Петьке на колени и полез целоваться. Сашка и Летка переглянулись, Летка изобразила на лице печальную гримасу, а Сашка заговорил:

– Петь, ну чего ты? Мы же не против! Ты только объясни, зачем этот союз нужен. Если для хорошего дела… Ты объясни. Ну создадим мы Союз рыжих. И? Дальше-то что? Будем всех рыжих по городу собирать? Подходить к прохожим и говорить: «У нас есть тайная организация, мы приглашаем вас стать её членом!» Так, что ли?

Летка засмеялась:

– У Конан Дойла, если я правильно помню, рыжих проверяли – настоящие они или нет, потому что некоторые в парике приходили. А сейчас столько красок для волос, что рыжим может стать любой. Полчаса – и готово!

Петьку сомнения друзей не смутили.

– Во-первых, мы никого больше принимать не будем. И так хватит: нас трое и наши собаки – уже шестеро. Во-вторых, Союз рыжих будет… – Петька, который минутой раньше опустил Мухтара на землю, вскочил со скамейки и начал чуть ли не бегать вдоль неё, теперь остановился и наморщил лоб. – Это будет благотворительная организация! Только мы не деньги будем собирать, как по телевизору, а творить добро, то есть благо. В приют ходить собак выгуливать – это благо? То есть добро? Кто скажет, что нет?!

Петька с вызовом посмотрел на друзей. Пристёгнутый к поводку Мухтар, который вынужден был мотаться туда-сюда вместе с хозяином, сел на попу и тоже уставился на Сашку с Леткой. Оба молчали, но на их лицах Петька увидел (или ему только показалось?) явное одобрение.

– Можно ещё помогать всяким старушкам. Например, приносить им продукты из магазина. Или посуду мыть.

Сашка хмыкнул:

– Посуду? Посторонним старушкам? Ты от собственной бабушки прячешься, чтоб она тебя не заставила.

– Да ладно, Саш. – Летка неожиданно заступилась за Петьку. – Мне в целом идея нравится. В приюте помогать – отлично. Можно ещё потеряшек искать. По любому району пройди – возле подъездов то и дело объявления развешивают: то кошка потерялась, то собака убежала. Особенно после праздников куча таких бумажек появляется.

– Точно! – Петька снова вступил в разговор. – Мне мама говорила, что она в соцсетях часто такие объявления видит.

– Ага. Только мне всё равно не нравится название «Союз рыжих». И не только потому, что у Конан Дойла в таком союзе всякие проходимцы и грабители были. Просто получается, что писатель придумал, а мы без его разрешения название используем. На плагиат похоже. То есть воровство интеллектуальной собственности. Ну чего молчите-то? Не слышали такого слова, что ли? – Летка улыбнулась, глядя на хмурые лица мальчишек. – Да ладно, шучу я. Я сама только недавно с этим столкнулась, точнее, мой папа. Потому что у него научную работу украли.

– Как это? – удивился Петька. – Что, прямо в дом к вам забрались? А вы в это время где были? А грабителей нашли? А из полиции к вам приходили? Почему ты раньше мне не сказала, я бы…

– Да нет, Петь! Всё было совсем не так. Один гад нашёл папину статью в научном журнале, немного переписал и вставил в свою диссертацию. – Летка говорила сердито. – Папа очень расстроился и сейчас пытается этого гада как-то наказать, то есть добиться справедливости… Ладно, это сейчас неважно. Просто я думаю, что нужно другое название придумать.

– Пусть у твоего папы всё получится и чтоб он нашёл этого вора обязательно! Расскажешь потом, да? А вообще жалко, что у меня с инглишем пока не очень. Я бы Конан Дойлу письмо написал и попросил разрешения использовать название, чтобы не было плагиата… Ладно, ладно, я тоже шучу! – захохотал Петька. – Знаю я, что он помер сто лет назад!

– На самом деле не сто, а меньше. Он, кстати, интересным человеком был, я про него читала в Вики.

Сашка с Петькой закивали.

– Короче, он не только писателем, а ещё врачом, моряком и путешественником был. И журналистом, кажется, тоже. А ещё спиритизмом увлекался, верил, что можно общаться с душами умерших людей.

– Это как в ужастиках, что ли? – Петька расширил глаза. – Не, я больше детективы люблю. В крайнем случае – боевики.

– Слушайте, вы опять не по делу. – Сашка что-то устал. Ему хотелось домой, пообедать, а потом пойти к папе и Вере. Поиграть с Балу, погладить его мягкие уши и толстые лапы с чёрно-розовыми подушечками, поучить его разным командам. Правда, ни на «фу», ни на «ко мне» щенок пока не реагировал, зато уже хорошо понял, для чего нужна миска и что несколько раз в день туда насыпают корм. Скорей бы уж можно было выводить его на улицу!..

– Мне домой надо. Мы создаём союз или нет? И как назовём, раз союзом нельзя?

Летка встала со скамейки.

– Давайте до следующей встречи это отложим? Подумаем, а через неделю опять встретимся и тогда уж определимся. Пойдём, мне тоже пора.

– Ну вот, – заныл Петька, – только обо всём почти договорились, а вы…

– Петь, если у тебя есть предложения по названию, то давай, говори. А если нет – то я согласен с Леткой, решим потом.

Сашка тоже встал. Они с Леткой зашагали в сторону Петькиного дома, сам же он застыл на месте, наморщив лоб и беззвучно шевеля губами.

– Придумал! – Истошный крик застал Петькиных друзей метрах в двадцати от скамейки. – Отличный вариант, просто суперский! Вам точно понравится!

Петька рванул вперёд. Перед этим он нечаянно нажал кнопку на ручке поводка-рулетки, так что Муха догнал Сашку с Леткой на несколько секунд раньше. Но излагать свою очередную гениальную идею Петька начал ещё на бегу:

– Брат…ство… Брат… Братство рыжих! Саш, ты только не говори ничего! Знаю, знаю я, что мы не родственники, но зато лучшие друзья, а значит, почти братья. А собака – лучший друг человека, получается – тоже почти брат!

– Петь, но я-то точно не брат. В крайнем случае сестра. Но я согласна, ладно. Пусть будет Братство рыжих.

Летка улыбалась во весь рот, и Сашка снова, как летом, когда они только познакомились, подумал, что весёлая Летка выглядит совсем девчонкой, даже младше, чем с их с Петькой одноклассницы. А когда серьёзная – то намного старше.

– И я согласен. Брат, сестра – не так уж важно. В конце концов, за формальный подход даже в школе ругают.