Лев Пучков
Полигон смерти

Гордеев в наших экзерцициях участия не принимал. Отправив нас в баню, он пошел «доводить до ума стол». Я так и не понял, что он имел в виду: плотницкие работы или приготовление пищи.

Пока приходили в себя после бани, Гордеев приготовил шашлык и вскоре кликнул всех за стол.

Для «служебной» сервировки стол был очень неплох. Все соленья и маринады имели качество домашней заготовки, а копчёности и колбасы с местного базары были так вкусны, что я грешным делом подумал: «Не иначе какая-то хитрая химия с «Чёрного Сентября», что-то типа секретных вкусовых добавок для возбуждения аппетита».

Часок посидели, познакомились поближе, наелись до отвала сочного шашлыка и всяких закусок, выпили отменной настойки на черноплодной рябине. Всем было хорошо и комфортно. Гордеев отмяк, подобрел, перестал быть букой, стал душкой и гостеприимным хозяином и кое-что рассказал о себе.

Насчёт явки он пошутил: это, оказывается, дом его тёщи, ныне имеющий статус летней дачи.

Сам Гордеев считай что местный, после «Вышки» работал «особистом» на химкомбинате и уже оттуда потихоньку, не спеша, за двадцать лет поднялся до второго по рангу чекиста области. Жена здешняя, из Города, сейчас вся семья живет в областном центре, вместе с тёщей, а здесь бывают только летом, до сбора урожая и окончания поры разнообразных «закруток». Зимой усадьбу запирают, и за ней приглядывают соседи. Так что все соленья и маринады на столе – из гордеевского погреба. Настойку тоже сам делал, это чистый спирт, разбавленный в академических пропорциях и разлитый по пятилитровым бутылям в соотношении литр сухой ягоды на четыре литра огненной воды, плюс резаный корень имбиря. Выдержка – полгода.

Настойка, скажу я вам, получилась просто изумительная. Жалко, с нами Спартака нет, он бы это произведение искусства оценил по достоинству.

Гордееву с нами понравилось, всё было нормально, и за этот час он всего лишь дважды позвонил в Управление на предмет уточнить обстановку.

Обстановка, судя по некоторым репликам, развивалась вяло, если не сказать что вообще застряла в исходной точке, потому вскоре Гордеев стал хмуро поглядывать на часы и с грустью коситься на заветную бутыль с настойкой. Чувствовалось, что ему уже никуда не хочется ехать и он бы не прочь остаться здесь как минимум до староновогодних курантов, а то и до утра.

– Да забей. – Доктор, как обычно, влёт определил подспудные чаяния и мотивы. – Что изменится, если ты сейчас туда приедешь?

– Ну как же… Надо же координировать… – неуверенно ответил Гордеев. – Возглавить… Гм… Организовать…

– Ага, самолично займёшься «отработкой»? – поддержал доктора Петрович. – Или от твоего присутствия в Управлении все резко начнут выдавать на-гора результат?

– Да нет, в принципе, там есть кому понужатъ и педалировать…

– Ну так и оставайся, – проникновенно предложил доктор. – Сейчас пульку распишем, да как засядем до утра, под чудо-настоечку…

– О! – оживился Гордеев. – Вы тоже любители в преф перекинуться?

– «Перекинуться»? – Доктор презрительно выпятил нижнюю губу.

– Это вы тут любители. – Петрович молодецки расправил плечи. – А мы там – мастера!

– Да ладно, – ухмыльнулся Гордеев. – Откуда в Москве мастера? Всех мастеров давным-давно расстреляли, посадили или выслали.

– Ну так… Оставайся, и посмотрим, кто тут любитель, а кто мастер. – Доктор плутовато подмигнул и нервными холеными пальцами провел по крутому изгибу бутыли с настойкой. – Всё равно в праздник толком работать никого не заставишь, зря только время и нервы потратишь.

– Ну всё, убедили! Остаюсь…

Старшие коллеги быстро убрали со стола всё лишнее, оставив только настойку и минимальный набор закуски, а Гордеев в это время сделал пару звонков ответственным товарищам, предупредил, что в связи со сложной оперативной обстановкой вынужден отсутствовать и будет только завтра к полудню.

После этого Петрович притащил карты (он всегда возит с собой пару колод), тетрадь с ручкой, набил любимую трубку, и игра началась.

Помаявшись с четверть часа на фоне великих преферансистов, я резко заскучал. По картам я спец невеликий, разве что в дурака на щелбаны, а преферанс для меня вообще высшая математика.

Начало девятого, весь вечер впереди… ну и чем мне заняться? Так и сидеть дальше, таращиться на азартную троицу – просто чумовое развлечение, челюсть можно вывихнуть от отчаянного зевания. Даже упиться с горя до игрушечных машинок и рисования на детском мольберте не получится: коллеги, когда играют, только легонько поддерживают градус, ибо для этой игры нужен трезвый ум и ясность мышления.

И вообще, со старшими только работать приятно, они всё за тебя продумают и скажут, что делать, так что даже и напрягаться не надо – а вот отдыхать я предпочитаю в своей компании или как минимум с людьми своего возраста и примерно одинаковых интересов.

– Виктор Иванович… Не подскажите, куда тут у вас можно пойти прогуляться?

Я готов быт услышать в ответ «до калитки и обратно» и получить напоминание о суровой оперативной обстановке… но Гордеев на удивление благодушно сказал, что если мне с ними скучно, лучше всего будет прокатиться в центр города.

– Город очень хорошо организует праздники. Почти «по-советски». Самодеятельность работает как часы, общественная жизнь бьёт ключом, мэрия и «Сентябрь» пекутся о досуге граждан. Так что есть на что посмотреть. Ну что, поедешь?

– Да, хотелось бы развеяться.

– Хорошо. Собирайся, сейчас тебя отвезут.

Пока я одевался соответственно случаю, Гордеев вызвонил с улицы старшего нашего «сопровождения» и поставил задачу на предмет организовать мне экскурсию по местным достопримечательностям.

Спустя несколько минут я сел в «Опель» сопровождения», и мы отправились в центр города.

Глава 2
ЧП. АДМИНИСТРАТИВНАЯ РУТИНА

К полудню ЧП с Феликсом заехали в тренировочный лагерь «Пятнашки», расположенный в десяти километрах от Города.

До недавнего времени «Пятнашки» принадлежали областному ОНО (отделу народного образования) и здесь размещался круглогодичный детско-оздоровительный центр.

Однако у нас за деньги, а тем паче за большие деньги, можно решить любые вопросы, и накануне операции «Пятнашки» были выкуплены с потрохами и в спешном порядке переоборудованы под тренировочный лагерь.

В данный момент на спортивном городке, где не так давно детишки играли в пресловутые «пятнашки», полным ходом шло тактическое занятие. Несколько отделений наёмников под руководством «стилетов» отрабатывали на добротном макете штурм комплекса административных зданий.

Прежде чем отправиться в коттеджи командного состава, ЧП с Феликсом остановились у спортгородка и некоторое время следили за ходом тренировки.

Наблюдая за слаженной работой бойцов, ЧП вынужден был признать, что его первичная оценка потенциала наёмников была неверной и в какой-то степени предвзятой.

При работе в других странах ЧП регулярно сталкивался с необходимостью решать сложные и ответственные силовые задачи, которые были не по зубам местному «расходном материалу».

В таких случаях всегда приглашали высококвалифицированных специалистов из фирм, наподобие Academi (более известной у нас как Blackwater).

«Blackwater» трудилась, что называется, «под ключ» и приучила клиентов к определённому шаблону: давайте задачу и деньги и можете забыть о вашей проблеме – теперь это наша проблема.

Команды, которые предоставляла «Blackwater», были прекрасно подготовлены, оснащены современным вооружением и отличались высокой слаженностью, что обеспечивало надёжное взаимодействие при проведении операции и минимальные потери.

При планировании Эксперимента на местном Полигоне ЧП сразу наметил ряд важных задач, выполнение которых было бы оптимально поручить ребятам из «Blackwater».

Однако основное правило Эксперимента гласит: «всё своё ношу с собой». Иначе говоря, можно использовать только местные ресурсы, причём не в масштабах страны, а именно на региональном уровне.

Наёмников набирали «стилеты», мастера своего дела, и, разумеется, отобрали самых лучших, каких только можно было найти в этом регионе.

Но по уровню подготовки многие заметно не дотягивали даже до средних международных стандартов, а о какой-либо боевой слаженности можно было даже и не упоминать.

Так получилось, что совсем недавно ЧП довелось работать на Ближнем Востоке с приглашённой командой из «Greystone». Впечатления были вполне свежие, и ЧП имел возможность сравнивать.

Сравнение было настолько не в пользу местных наёмников, что ЧП всерьёз подумывал: а не провести ли все «мероприятия» силами «стилетов»?

Это было вполне реально: дюжина «стилетов» с проработанной группой обеспечения без проблем решила бы все задачи, предназначенные для сотни хорошо подготовленных бойцов.

Однако в этом случае весь Эксперимент летел к чёртовой матери.

Во-первых, потому, что когда ЭТО начнётся в масштабах всей Страны, на каждый областной центр (не говоря уже о каждом городе с популяцией от 50 000) нельзя будет набрать и по паре «стилетов» ввиду их удручающей малочисленности.

Во-вторых, во всех дальнейших схемах основная ставка по ключевым «силовым решениям» делалась именно на региональных наёмников.

Тезисно эта мобилизационная модель выглядела примерно так.

В последние три десятка лет Россия системно участвует в локальных конфликтах как на своей территории, так и «на выезде».

В связи с этим в Стране сформировалась специфическая социальная группа: бывшие военные с немалым боевым опытом, прозябающие в районе черты бедности и люто ненавидящие Власть, которая не оценила по достоинству их службу Родине и не обеспечила достойного уровня жизни или даже хотя бы просто сытое существование.

Счёт таким людям в России идёт уже не на десятки, а на сотни тысяч. Если поставить их всех под ружьё, хорошо заплатить и правильно мотивировать (самый простой вариант: «свержение зажравшейся продажной власти и установление Народного Правления»), это будет целая армия. Боеспособная, обстрелянная, хорошо проплаченная, обеспеченная простой и близкой Народу идеологией и крепко нацеленная на результат.

Поэтому «стилеты» набрали наёмников в соседних районах.

На первой тренировке эти наёмники вели себя как неорганизованное стадо. У ЧП от этого удручающего зрелища крепко испортилось настроение и возникло опасение, что модель в корне нерабочая и теперь её придётся переделывать буквально с нуля.

Но всего лишь за две недели всё изменилось. В ходе совместных тренировок бойцы притёрлись друг к другу, приноровились, стали чувствовать и понимать друг друга и постепенно превращаться в Коллектив. Все команды выполнялись буквально с пол-оборота, бойцы работали слаженно и азартно, с не присущей импортным наёмникам разухабистой удалью и каким-то особым местным куражом.

Спецы из «Blackwater» всегда воспринимали тренировку как необходимую, но тягостную повинность.

Местные бойцы откровенно играли и забавлялись. За игры на свежем воздухе платили вполне боевые деньги, а простейшая формула «Народно-Освободительной» идеологии возводила эти игры в разряд подготовки к «Священной Войне против предателей Отечества» (ни убавить, ни прибавить!).

Отсюда кураж, удаль и готовность к самопожертвованию.

ЧП любовался слаженной работой штурмовых групп и посмеивался над собой – унылым-разочарованным, десятидневной давности.

Наёмники из «Blackwater» с их меркантильным подходом к войне и чёткими понятиями о целесообразности и сопоставимости потерь и результатов нервно курят в сторонке.

Армия нищих ветеранов, мобилизованная на «Священную Войну с Предателями Отечества», яростно и беспощадно сметёт существующую Власть ценой любых потерь и жертв. Дай ей только две недели для отработки боевой слаженности – и вперёд.

* * *

В дальнем от въезда коттедже расположилась группа «Арсенал».

В группу входят шестеро «стилетов» и специалисты – двое химиков и двое инженеров-ракетчиков. Способ формирования группы явно противоречит правилам Эксперимента, но в силу сложившихся обстоятельств ЧП предпочёл закрыть на это глаза.

Арсенал можно без проблем захватить тремя отделениями наёмников. Однако захват будет происходить до начала общей операции и, как следствие, до тотального отключения связи. При работе наёмников высока вероятность прохождения сигнала тревоги в батальон. А это уже не просто неудобство и «побочный эффект», а прямая угроза всей операции в целом. Тут надо всё сделать молниеносно и тихо, поэтому работать будут «стилеты». На общую методическую картину это никак не повлияет: в других местах аналогичные объекты пусть захватывает кто угодно, по плану руководителей локальных операций.

В отличие от своих собратьев, которые сутками напролёт занимаются с наёмниками, группа «Арсенал» тренировками себя не утруждала и по факту била баклуши. Объект изучен вдоль и поперёк, девять вариантов захвата отработаны до мельчайших подробностей, экипировка подобрана и подогнана, а тратить время на боевое слаживание «стилетам» не нужно. Они не просто понимают друг друга с полуслова, с одного жеста и одного взгляда – у них взаимодействие отработано буквально на ментальном уровне.

Командир «Арсенала» сдержанно поприветствовал ЧП, по-братски обнял Феликса и предложил гостям чаю.

ЧП «стилетам», в общем-то, не чужой, доводилось работать под его «опекой» на выезде (вне территории России), но, в отличие от Феликса, и не совсем свой.

ЧП – это рабочий псевдоним, по основной легенде: Чрезвычайный Представитель. Между собой «стилеты» зовут его так же – ЧП, но подразумевают под этой аббревиатурой пару других наименований: Чрезвычайное Происшествие и Чёрный Паладин.

«Стилеты» и «паладины» родом из одного Инкубатора, и у них одно предназначение – служение Верховной Власти.

Предназначение одно, а функции разные. «Стилеты» исполнители, а «паладины» – орган надзора и контроля для всех остальных «инструментов» Верховной Власти.

«Чёрный Паладин» – это вовсе не из-за цвета кожи или предпочтения аксессуаров всех оттенков Тьмы. Просто ЧП признанный специалист по отработанной в других странах модели «Чёрная Дыра». Той самой модели, которая сейчас готовится к воплощению в полигонных условиях Города. Отсюда и негласное прозвище.

* * *

Попили чаю, пообщались. ЧП изложил суть проблемы.

По результатам изучения контингента «партнёров» аналитики выдали неутешительный прогноз: во время предстоящей встречи в Курково существует почти стопроцентная вероятность возникновения острого производственного конфликта.

Есть два варианта решения проблемы: подъехать с большим количеством бойцов, продемонстрировать силу и таким образом избежать конфликта. Однако этот вариант полностью не устраняет конфликтогенные факторы и в процессе последующей работы придётся в экстренном порядке решать вопросы «на местах», что потребует непродуктивного использования силовых ресурсов и в конечном итоге может привести к полной утрате контроля над «партнёрами».

Второй вариант: акция устрашения. Внезапная, эффектная, ошеломляющая, наглядно демонстрирующая, кто в доме хозяин и что будет с каждым, кто попробует выступить против.

ЧП склоняется ко второму варианту как к наиболее продуктивному, не требующему привлечения большого количества бойцов.

– Когда работать? – уточнил командир «Арсенала».

– Через пару часов.

– То есть без подготовки?

– Да, это будет экспромт, – подтвердил ЧП.

Командир на секунду задумался. В рамках подготовительного этапа к операции все подступы к Городу тщательно исследованы (и Курково в том числе), так что быстро подобрать удобные позиции – не проблема.

– Высока вероятность незапланированных потерь, – предупредил командир. – Видите ли, там рядом нет ни одной приличной высоты, везде будет небольшой угол.

– Да хоть дюжину лишних положите, не жалко, – царственно разрешил ЧП. – В начальной фазе мы можем спокойно списать до четверти всего руководства «партнёров». Зато будет наглядно, и в будущем это избавит нас от массы проблем.

– Отлично! – командир оживлённо потёр ладони. – С удовольствием прокатимся, разомнёмся. А то скоро снеговиков начнём лепить от скуки…

Глава 3
АЛЕКС ДОРОХОВ. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ИЗЫСКИ

«Сопровождающие» выглядели ненамного старше меня. Они вряд ли занимали высокие должности, но вели себя так, словно им выпала честь представлять нашу великую Страну на высоком международном форуме, причём как минимум на уровне глав Правительств.

Это были очень ответственные, строгие и уверенные в своей неограниченной власти товарищи: без тени сомнения припарковались прямо напротив крыльца мэрии (места на служебной стоянке справа и слева от крыльца были заняты) и принялись дотошно и вдумчиво меня инструктировать.

За это время в здание вошли-вышли несколько персон. Хорошо одетые и заметно нетрезвые, они были вынуждены бочком обходить нашу машину, но возмущаться никто не стал, из чего я сделал вывод, что либо «сопровождение» делает всё правильно, либо здесь всем глубоко по… ммм… скажем так: либо в мэрии трудятся на удивление добродушные и неконфликтные люди.

Вместе с инструктажем на все случаи жизни я получил список телефонов, куда следовало звонить при каких-либо происшествиях, а также несколько фамилий, на которые можно было сослаться при «разборках» любой сложности в отсутствие связи.

В общем, как видите, всё было очень серьезно и солидно.

В завершение у меня спросили служебное удостоверение, внимательно его рассмотрели и зачем-то сняли на мобильный.

Совсем в завершение выяснилось, что вполне можно было обойтись без инструктажа.

– А вообще… ты особо не напрягайся, гуляй спокойно, – как бы оправдываясь за вынужденные меры предосторожности, сказал старший «сопровождения». – У нас тут спокойно, все друг друга знают, милиция и ДНД за всем приглядывают…

– ДНД? – удивился я (почему-то сразу всплыл клубный аналог с TNT и MDMA).

– Добровольная Народная Дружина, – расшифровал второй «сопровождающий». – Сознательная местная молодежь.

– И что она делает, эта молодежь?

– Дежурит, чтобы пресекать, – коротко посвятил меня старший.

– С повязками, – добавил второй. – Да сам всё увидишь.

– В общем, если что – в обиду не дадим, подскочим по первому звонку, – резюмировал старший. – Ну и, как надоест гулять, подходи к мэрии, звони. Подъедем, заберем. Вопросы есть?

– Нет.

– Ну всё, счастливо отдохнуть.

После этого я покинул салон, и «сопровождение» убыло восвояси.

* * *

Для заштатного промышленного городка центральная площадь была довольно просторной и представляла собой почти правильный круг с диаметром примерно в пару сотен метров.

По окружности теснились административные здания сталинской эпохи, не выше двух-трёх этажей, несколько магазинов и внушительный ДК (дом культуры) с ярко освещенными витринами фойе, украшенными разноцветными гирляндами и нанесенными на стекло новогодними рисунками.

Играла музыка, в разных местах разная, сразу из нескольких точек с бодрой хрипотцой орали мегафоны, горело множество фонарей, почти во всех зданиях светились окна, а народу было столько, что казалось – сегодня здесь гуляет весь город от мала до велика. Публика была в основном неплохо одетая, сильно пьяных я не заметил, так, навеселе, женщин было больше, чем мужчин, а детей, пожалуй, больше, чем женщин. Или просто они больше двигались, бесились, носились, визжали, поэтому казалось, что их много.

Оценив общую картину, я условно разбил массовку на очаги активности и отправился на экскурсию.

Первым делом попробовал блины и поглазел на ближние ко мне конкурсы.

Ближе всего дрались подушками на буме, под которым был расстелен толстый слой сена. Чуть поодаль прыгали в мешках, ещё дальше с воплями и гиканьем метали какие-то дрыны, по-моему, это были «городки», но не поручусь, я не особенно разбираюсь в народных игрищах. Всё делали с большим азартом, под свист и улюлюканье возбуждённой публики, которая частенько перекрывала извергаемые мощными колонками напевы: рядом с «городками», насколько я понял, был конкурс в формате «кто кого перепоёт» песни доносились как раз оттуда, а на грузовике с откинутыми бортами виднелись приплясывающие фигурки.

Блины раздавали бесплатно, так же как и варенье нескольких сортов, разлитое по фарфоровым пиалкам, и горячий душистый чай. Я быт сыт по горло, но блины пекли тут же, на газобалонной печке, задорные молодые женщины, сыпавшие шутками-прибаутками, и выглядели они так аппетитно (эмм… это, пожалуй, про блины), что я не удержался и слопал три штуки и выпил чашечку чая с вареньем.

И сразу стало веселее, не знаю, от чая с блинами и печкиного ароматного жара, от ласковых женских взглядов и двусмысленных шуток, от азартных воплей толпы или от всего этого разом и от общей энергетики праздника, пронизывающей всё окружающее пространство и без промаха стреляющей в каждого прохожего зарядом радости и счастья.

Хорошо-то как!

Сейчас вот так сразу и не вспомню, было ли у нас в Москве такое, чтобы всех подряд бесплатно кормили блинами. У нас ведь бесплатно разве что на пинках выносят, и то без души, сугубо по гостевому протоколу.

Гуляя между конкурсами-соревнованиями, я обратил внимание на исполинскую ёлку, увешенную безразмерными гирляндами и, пожалуй, целой тонной разнообразной мишуры.

Судя по тому, что я видел, когда мы ехали из областного центра, реликтового хвойного леса тут отродясь не было, а в основном преобладают невысокие березы и осины, и то не сплошным массивом, а небольшими рощицами.

Так что, надо полагать, ёлку привезли по спецзаказу из другого региона.

Это я к тому, что местная власть проявляет трогательную заботу о населении: праздники устраивает («по-советски», как сказал Гордеев), блинами кормит, ёлки таскает за тридевять земель… значит, какую-то вину за собой чувствует? Всё-таки химкомбинат, в связке с сопутствующими предприятиями и Арсеналом для хранения БОВ, это не кондитерская фабрика, наверняка тут масса подводных камней и вредных побочных эффектов…

Вскоре я оказался возле ДК и обнаружил за украшенными новогодней графикой витринами фойе душераздирающее зрелище: десятка два детишек шести – двенадцати лет сосредоточенно корпели у мольбертов, словно это были плановые занятия в изостудии, а на улице в это время не кипела общегородская гулянка.

Руководила всем этим безобразием троица девиц репродуктивного возраста, одна из которых так мне понравилась, что я решил немедля познакомиться поближе.

* * *

По сравнению с улицей в фойе было тихо и несуетно. Справа расположились несколько киосков с предметами «народных промыслов» и солидный буфет с разными плюшками, слева был гардероб и рисовали дети, прямо по курсу виднелись двустворчатые массивные двери, ведущие, по логике, в зрительный зал.

Из-за дверей доносилась мелодия в исполнении детского хора: множество звонких голосов нестройно, но с неподдельным энтузиазмом, выводили «У дороги чибис…».

На мой взгляд, тема песенки не совсем соответствовала формату новогодних каникул, да и двери были плотно закрыты (возможно, намёк, что все кому надо давно на месте, а посторонних не приглашают), поэтому в зал я не пошел, а сразу устремился в левый дальний угол, к рисующим детям. Вот это мне гораздо ближе по духу.

Вдоль стен стояли стенды с готовыми «работами». На стене висел плакат с условиями конкурса, где в числе прочего сообщалось, что первые три места получат путевки в детские лагеря отдыха разного статуса.

Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что это вовсе не конкурс, а плохо замаскированная благотворительная акция из разряда «подарок в обмен на каракули».

При мне двое редкозубых близнецов сдали на диво бездарные рисунки (запусти на планшет пьяную мышь с вымазанным краской хвостом, и то лучше выйдет) и получили из рук обольстительной снегурочки по увесистому пакету с конфетами-печеньем-яблоками-апельсинами. Надзиравшая за близнецами надменная старуха – по-видимому, их бабушка – имела наглость уточнить, когда будут подводить итоги конкурса и куда потом победителям подойти за путевками.

Для особо любопытных в самом низу плаката жирным шрифтом было написано, что подведение итогов состоится 17 января в семь часов вечера, в этом самом ДК, но моя избранница вежливо ответила на все вопросы и ни разу не возмутилась.

– Чего тянутъ-то? – пробурчала старуха. – Могли бы завтра с утра объявить, дурное дело нехитрое…

Близнецы меж тем бесцеремонно рвали пакеты и тащили из самой сердцевины особо привлекательные конфеты.

Экие отморозки, однако. Как видно, химкомбинат это не просто градообразующее предприятие, а также местный вариант Кармы и Предопределения. Одним словом, химия – в массы.

Пока моя избранница работала с желчной патронессой редкозубых бездарей, две другие снегурочки живо отреагировали на моё присутствие и подошли узнать, чего я желаю.

Обе девицы были милы и вполне привлекательны в своих голубеньких снегурочкиных кафтанчиках, но я уже сделал выбор, поэтому сказал, что желаю, в принципе, много чего, однако сейчас у меня конфиденциальное дело к девушке, которая разговаривает с пациенткой… эмм… с куратором участников конкурса.

Снегурки с некоторым разочарованием вернулись к художественно озабоченным детишкам, а я дождался, когда, наконец, удалилась вредная старуха с зубастиками, и решительно подошел к Екатерине Солнцевой, арт-мастеру. У неё в петлице висел бейдж, а я глазастый, вовремя рассмотрел.

Поздоровавшись, я представился московским художником-передвижником, отрабатывающим провинциальные площадки для грядущих экспозиций.

Тугая коса до пояса, глаза – бездонное небо над Русской равниной, ангельское личико, и едва ли не идеальная фигура: вряд ли в комплекте к такой внешности прилагается смекалка Эйнштейна и неприступность Пенелопы (для тех, кто не читал Гомера, но смотрит разное кино – я имею в виду не Пенелопу Крус, а верную жену Одиссея, правителя Итаки). Такое сочетание будет уже вопиющей диспропорцией и вообще исключением из правил. Прибавьте к этому следующие обстоятельства: глухая провинция, полная безнадёга в плане брачных перспектив на фоне суровой рабоче-крестьянской массы, и вдруг откуда ни возьмись появляется младой московский живо писец, симпатичный, интересный, во всех отношениях свободный и галантный.

Да это ведь просто принц из сказки, ни убавить, ни прибавить!

Нет, я не рассчитывал, что девушка по первому зову всё бросит и помчится за мной на край света – разве что как вариант, но к радушию и теплому приёму был вполне готов.

Поэтому, представившись, я изобразил давно и тщательно отрепетированную улыбку Леонардо (от великого, но скромного мэтра – восхищенным простушкам) и царственно скрестил руки на груди, приготовившись получить щедрую порцию немедленного обожания.

– Это к заведующему. Второй этаж, третья дверь налево. – Красавица смерила меня равнодушным взглядом, ткнула пальчиком куда-то в недра ДК и, развернувшись, отошла к рисующим детям.

Упс. А что-то не сработало…

Может, я одет не по формату? Беретка набекрень и модный шарфик навыпуск наверняка бы добавили аутентичности, но сейчас уже поздно, раньше надо было думать.

Получив отлуп (понятие архаичное и насквозь провинциальное, но в данном случае вполне уместное), я стоял столбом и уныло размышлял, как поступить.

Бежать следом и рассказывать, какой я замечательный и необычный, было уже неловко: даже при самых веских доводах это явная назойливость и моветон, девица, судя по всему, своенравна и избалована вниманием, так что на знакомстве можно будет сразу ставить жирный крест.

Собирать подробную информацию и оборудовать удобные подходы некогда, мы сюда не навечно прикомандированы, так что расчёт был на внезапную атаку.

Атака сорвалась, и что теперь делать – просто ума ни приложу…

Не знаю, может быть, я так бы и ушел несолоно хлебавши, однако Судьбе было угодно, чтобы моё бестолковое стояние было вознаграждено сторицей.

Заметив, что я никуда не ушёл, снегурочка было нахмурилась, затем шлёпнула себя ладошкой по лбу, вернулась ко мне и сказала:

– Извините, забыла! Поздно уже, заведующего нет сейчас. Он где-то на площади или в мэрии. Так что ищите там. Но… гхм…

– Что?

– Ну, они сейчас уже пьяные все, там банкет, в мэрии… В общем, не лучшее время для всяких дел. Вы завтра после обеда подходите, тогда всё и решите.

– Хорошо, спасибо вам. Могу я взглянуть, что там рисуют ваши Врубели-Крамские?

– Скорее, Ван-Гоги и Пикассо. – Девица впервые за всё время озарилась улыбкой. – Да, конечно, смотрите на здоровье. А вы в каком формате работаете?

– Видите ли, Катерина, я своего рода универсал. Мастер широкого профиля.

– А вы откуда знаете?..

Я показал на бейджик.

– Ах, да, на мне же написано! Совсем замоталась, ничего не соображаю…

Вот так, собственно, всё и разрешилось. Спустя минуту мы уже непринуждённо болтали обо всём понемногу, прохаживаясь вдоль нестройных рядов малюющих киндеров. Точки соприкосновения были выбраны верно, этикет соблюден, осталось только развивать успех. Это на заметку всем бледным юношам, получившим пресловутый «отлуп»: не стоит сразу ретироваться, можно попробовать с несчастным видом постоять в сторонке, глядишь, какие-то варианты и образуются.

Ещё минут через пять мы закономерно подошли к контрольной точке: возник вопрос, много ли у меня работ и когда на них можно будет посмотреть.

Интересный вопрос. Для тех, кто не в курсе, сообщаю, что «работа» – это полотно, которое не стыдно выставлять на вернисаж (впрочем, бывает и так, что у некоторых давно почивших коллег по цеху и эскизы за миллионы уходят, но это уже явно не наш случай).

Так вот, работ у меня нет вообще, как-то всё недосуг было сконцентрироваться и выдать законченный шедевр. Однако, полагаю, вы прекрасно понимаете, что рассказывать об этом всем подряд симпатичным девицам не стоит. Особенно если ты ведешь охмурение не в родном городе, где этот факт нетрудно проверить, а где-нибудь в глухой провинции.

Поэтому первую половину вопроса я благоразумно опустил и ответил по существу второй половины:

– С собой ничего нет, но… посмотреть можно будет где-то через полчаса.

– Это как так? – удивилась арт-мастер Катя. – Через полчаса про вас будут передачу по телику показывать?

– Нет, не в этот раз, – заскромничал я.

– А как же тогда? Может, вы волшебник?

– Нет, я только учусь. Но это очень простая магия, так что я с удовольствием продемонстрирую вам пару нехитрых секретов. Бумагу с карандашом дадите?

– А-а-а, так вы прямо сейчас нарисуете? – с некоторым разочарованием протянула Катя.

– Совершенно верно. Если это не вступает в противоречия с вашими планами и не доставит каких-либо неудобств…

– Ой, да какие тут неудобства? Малюйте на здоровье, не жалко.

Катя отвела меня к освободившимся после ухода зубастиков мольбертам, выдала аксессуары и с любопытством уточнила, что я собираюсь изобразить за полчаса. По интонации прозвучало примерно так: «Разве можно за полчаса сделать что-то стоящее?»