Лаура Идрисова
Пока ты танцуешь

Иллюстратор Алина Демченко

© Лаура Идрисова, 2018

© Алина Демченко, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-6302-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Микаэль

Холодный свет растекался по поверхности медицинских инструментов. Пахло йодом. Тишину нарушал размеренный ход часов. Микаэль снял халат и перчатки. Долго и тщательно мыл руки. В кабинете он потратил пятнадцать минут на заполнение бланков. День задался, и делать записи доставляло особое удовольствие. Звонил телефон. Однако Микаэль даже не взглянул в его сторону – привычка качественно делать работу не давала отвлекаться. Закончив, Микаэль, как обычно, задержался в кабинете на тридцать минут – ожидая, пока коллеги покинут здание. В сотый раз поправив и без того аккуратно разложенные бумаги, он, наконец, затворил за собой дверь кабинета.

Туманы поглотили дома и улицы – исчез город. Микаэль обгонял редких, молчаливых прохожих. Звук его шагов раскатывался эхом далеко вперед, исчезая в серой пелене.

Тут и там вспыхивали пятна фонарей, когда он очнулся. Микаэль стоял в незнакомом переулке у здания из темного кирпича. «Музей игрушек», – прочел Микаэль на вывеске. До закрытия оставалось немного времени. Двери музея распахнулись, едва он их коснулся. Он кашлянул, ожидая служащих, но никто не отозвался.

Внутри царила тишина – неприветливая, холодная. Микаэль проходил из залы в залу. Со всех сторон клоуны, медведи и пупсы таращились на него стеклянными и пуговичными глазами. Микаэлю начало казаться, что пространство сужается, и игрушки приближаются к нему маленькими шажками.

Его внимание привлек стеклянный ящик. Под прозрачным колпаком стояла механическая кукла – сложнейшее переплетение пружин, шестеренок, тонких тросов. Стальные детали, выставленные напоказ, вызывали неприязнь. Глаза куклы были полностью черны. Микаэль смотрел в них не отрываясь – чудилось, что из этой темноты за ним наблюдают.

– Музей закрывается!

Микаэль, вздрогнув, обернулся. Его ждал мужчина в униформе. У самых дверей, Микаэль услышал треп охранников.

– Что на этот раз?

– Сегодня двое папаш шепотком обсуждали новости из кабаре «Роскошные ножки». В город заехала таинственная плясунья и даст только несколько представлений. Именно в этом кабаре!

– Сплетни одни, а ты и уши развесил.

– Говорю тебе, мужики теряют разум моментально! А отец прячет дочку до и после номера. Даже представить не могу, что она вытворяет! Вот бы и нам взглянуть…

– Ну да, там ждут тебя с нетерпением! «Роскошные ножки» – это ведь не только кабаре, но и дорогущий бордель. Туда не каждому пропуск по карману.

Микаэль вышел. Он не удивился тому, что услышал – все указывает на то, что ждать больше нельзя. Он махнул рукой машине с шашками, и через мгновение она несла его сквозь ночные улицы.

Долгожданная встреча

Кабаре «Роскошные ножки» озаряло неоном чуть не весь квартал. Огромное здание в три этажа, украшенное башенками, колдовским замком нависало над улицей. Хотя в этой части города каждый второй дом мог стать иллюстрацией к книге средневековых сказок.

За прочными дверьми бухала музыка. Три здоровяка, стоя за массивной цепью, пристально оглядывали каждого прежде, чем впустить внутрь. Микаэль испытывал неловкость оттого, что придется толкаться здесь – не хотелось, чтобы его приняли за еще одного поклонника эротических танцев и дешевой любви.

Становилось все более людно. Микаэль, внутренне морщась, подошел ближе к входу. Многие были навеселе. Смачно обсуждались девушки, работающие в кабаре, слышались догадки о предстоящем выступлении. Микаэля поразила беседа двух мужчин, видевших, как он понял, представление вчера. О загадочной танцовщице не было сказано ни единой пошлости – осторожно подбирались слова, обожание слышалось в голосах.

Микаэль глянул на часы – он пробыл здесь тридцать семь минут, но так и не решился войти. Называя себя малодушным трусом, он пошел прочь вдоль толпы, хвост которой растворялся в темноте. Наконец, музыка и говор стали рассеиваться. Завернув за угол, он едва не столкнулся с высоким человеком. Седая борода, поля старой шляпы вкупе с тусклым светом фонаря скрывали лицо прохожего. Микаэль извинился, и поспешил было дальше. Однако мужчина остановил его, спросив густым баском который час.

– Тридцать две минуты десятого, – ответил Микаэль.

Незнакомец спросил:

– А вы разве на представление не останетесь?

– Не думаю, что найду там что-то для себя. Мне никогда не нравились танцы подобного рода.

– Канкан тоже душу может тронуть, если танцевать умеючи, – сказал мужчина, продолжая рассматривать Микаэля. – Поверьте, вы рискуете пропустить нечто невероятное!

Голос говорившего понравился Микаэлю.

– Откуда вы знаете? – улыбнулся он.

– Как же мне не знать, если танцует мое творение! – захохотал незнакомец, – Да! Моя дочь сегодня выступает.

У Микаэля замерло сердце. Это был тот самый человек, встречи с которым он так долго ждал. Стараясь не выдать себя, Микаэль сказал:

– Не думаю, что для хорошего отца это повод для радости.

– Вы ошибаетесь! Послушайте, вам непременно нужно увидеть все самому. Иначе мы будем говорить на разных языках.

– Боюсь, меня не впустят.

– Так вы же со мной будете. Уж угодите пожилому человеку, – сказал незнакомец и после паузы добавил ехидно – А вы, видно сразу, человек очень правильный.

Последние слова прозвучали как оскорбление. Неизвестный крепким шагом двинулся к кабаре. «Он еще весьма силен. Зачем он скрывал существование дочери? Она, наверное, мне ровесница», – думал Микаэль, следуя за ним. В голове вылепился образ этой женщины – плотный грим, призванный скрыть лишние года, желтозубая улыбка, усталость во взгляде. Бедная женщина!

Они обошли здание. На ободранной стене словно нарисована была маленькая дверь. И там тоже томились в ожидании люди. Бесцеремонно протолкнувшись сквозь толпу, незнакомец постучал и обернулся к Микаэлю.

– Видели, сколько народу? – прошептал он.

Микаэль решил не скрывать своих мыслей:

– Кое-кто из этого «народа» очень некрасиво высказывался о вашей дочери. На вашем месте я бы так не восторгался.

В двери открылось окошко.

– Мы пришли, – сказал старик.

Окно исчезло, послышались щелчки размыкающихся замков. Толпа ожила, заговорила, потянулась к ним. В дверку протиснулся верзила и указал на Микаэля:

– Этот с вами?

– Да.

Человек впустил их, рыкнув на остальных.

Внутри разливался мягкий свет, слышался приглушенный смех. Из глубин темных коридоров глухо доносилась задорная мелодия. Запахи парфюма и кухни порождали загадочную смесь. Здесь все было пропитано женским, трепетным. У Микаэля отчего-то быстрее забилось сердце.

Старик уверенно шел впереди.

– Некрасиво высказывались, говорите? Это те, кто еще ее не видел. Но ничего, – мужчина хохотнул, – многие из них выйдут другими людьми отсюда. Уж, поверьте, молодой человек.

Микаэля слова эти поразили.

– Вы хотите сказать, что узрев вашу дочь на сцене прокуренного кабака, я изменюсь? Ваш горделивый тон вызывает отвращение. И должен отметить, что вы скорее смахиваете на сутенера, нежели на заботливого отца!

Старик так резко остановился, что Микаэль налетел на него. Несколько мгновений незнакомец молчал. Невозможно было понять, обижен он или зол – лицо его было в тени. Наконец, он распахнул дверь и спокойно сказал:

– Вам туда. Я договорюсь с хозяйкой – у вас будет лучший столик. Что до вопроса – да. Вы изменитесь. Не буду сейчас реагировать на оскорбления, потому что знаю – вы не понимаете, о чем говорите. А в следующую нашу встречу я приму ваши извинения.

Горло душила зародившаяся невесть откуда злоба. Захотелось ударить этого человека. Сжав кулаки и пробормотав: «Что ж, увидим!», Микаэль быстро зашагал в указанном направлении. Навстречу летели музыка, голоса, хохот. Теперь уж он не уйдет, думал Микаэль, теперь он останется до конца. А потом плюнет безумцу в лицо. Последняя гардина отделяла его от зала. Он распахнул ее, готовясь к множеству недоуменных взглядов. Однако, кроме официантки, озабоченно поправляющей наушник, никто не обратил на него внимания.

– Вам нужен столик, – не спросила, а утвердительно сказала девушка.

Отводя взгляд от выставленных напоказ грудей, Микаэль зло кивнул:

– И мне пообещали лучший из всех, что есть!

Официантка улыбнулась:

– О, разумеется. Меня предупредили.

Она завиляла бедрами, лавируя меж диванов и стульев. Место действительно было хорошим – на возвышении, в полутени. Компания мужчин, направлявшаяся туда же, возмутилась. Однако официантка, а главным образом, широкоплечий тип, появившийся у нее за спиной, быстро их успокоили.

«А у них тут порядок! – подумал Микаэль, – Недаром говорят, что это кабаре считается лучшим в городе. Ну и занесло же тебя, приятель!» – мысленно усмехнулся он.

Микаэль первым делом заказал выпить. Старик выбил его из душевного равновесия. Ни к чему было устраивать браваду, злиться. В конце концов, это просто выживший из ума пожилой человек. Всего-то и требовалось – поговорить с ним, задать несколько вопросов. Однако, как презрительно звучали его слова: «Вы правильный человек»! Микаэль гордился своими принципами. Стремиться достигнуть поставленных целей, дисциплинировать себя – гораздо важнее, нежели пускаться во все тяжкие в погоне за наслаждениями.

Кабаре заполнялось. Мужчины сидели за столами, свешивались с перил верхних этажей, топтались вдоль стен. Бедные и богатые, молодые и старые – словом, мужчины любой масти. Но чуткая, почти осязаемая грань была не между социальными классами. Присутствовавшие делились на веселившиеся, пьяные компании и тех, кто смотрел на сцену в напряженном ожидании. Первые громко смеялись, требовали девушек. Вторая группа мужчин, их было меньше, весьма отличалась. Кто-то теребил букет, кто-то бросал негодующие взгляды на шумевших. Неприязнь скапливалась в воздухе. Чувствовалось, еще немного и две стороны схлестнутся. «Новички» и те, кто уже видел ее», – догадался Микаэль. Ему стало любопытно.

Под разбитной звук фанфар на сцену выскочил конферансье. От напомаженных волос и фрака, расшитого бисером, разлетались блики. Тонкие усики казались нарисованными на опухшем лице.

– Доброй ночи, господа, доброй ночи! Кабаре «Роскошные ножки» – а ножки наших прелестниц, ручаюсь, действительно великолепны! – он заговорщицки подмигнул, – и сама мадам Жубер рады приветствовать вас! – конферансье с поклоном обернулся к ложе над сценой справа.

Луч софита упал на перила и осветил дородную даму, без улыбки оглядывающую публику. В зале послышались хлопки, крики «Виват», кто-то удальски свистнул. Мадам Жубер важным кивком ответила на сомнительные приветствия, свет погас и она исчезла. Конферансье продолжил:

– Я вижу, наше кабаре снова переполнено. И вы правильно сделали, что пришли сюда. Сегодня будет незабываемый вечер, клянусь честью!

В зале насмешливо фыркнули.

– Да, да! Именно честью своей, хотя вижу, что некоторые из вас во мне сомневаются, – на лице конферансье играла улыбка, но в голосе плескалась обида.

– Наши красавицы приготовили зажигательные танцы. Симпатяга Арно со своими ребятами исполнит для вас озорные и смелые песни. А в полночь выступит особая гостья – Дилин. Ну, пожалуй, хватит разговоров. Время веселиться!

Бойко заиграли музыканты, и конферансье растворился в оборках разноцветных юбок. На сцене закружились танцовщицы.

Каждое представление было продумано до мелочей, поражало калейдоскопом ярких образов и декораций. Задорных пастушек сменяли египетские жрицы, а тех – восточные гурии. Бесстыдные движения, зовущие взгляды – Микаэль не мог не признать, что кровь быстрее побежала по венам. И все же после каждого танца оставался неприятный осадок – казалась невероятной мысль, что женщинам нравится выставлять себя в таком свете. Он заметил, как в зал стали спускаться с верхних этажей девушки. Некоторые уже сидели за столиками и что-то щебетали не слушающим их мужчинам.

Гвалт в зале вырос настолько, что иногда покрывал грохот музыки. Конферансье бросался со сцены конфетти и пошлыми шутками. Неподалеку зазвенели ругательства и битая посуда – вспыхнула ссора. Дым сигарет сплетался в замысловатые узоры. Официантки блестели потными телами, мелькая между колонн. Кое-кто пустился в пляс. Несколько пьяно спотыкающихся парочек поднимались по лестницам, ведущим, надо полагать, в номера…

Микаэль поднялся. С него достаточно – переполняло отвращение ко всему увиденному. Он шел сюда не за этим. Но, едва он сделал шаг, музыка оборвалась. Конферансье взмахнул руками на волну возмущения.

– Господа, не переживайте! Дамы еще вернутся! А бедняга Арно охрип, пока пел. Ему срочно нужно если не капельку любви, то хотя бы глоток спиртного – промочить горло! – конферансье замолк, очевидно, ожидая смеха, но никто не рассмеялся. Тогда он поднял палец, призывая прислушаться. Где-то в самом сердце кабаре звенели часы.

– Ровно полночь, господа. Полночь – время выступления Дилин.

Вокруг сцены тенями выросли плечистые парни. Скрестив руки, они воззрились в зал. Свет соскользнул со сцены, оставив ее в темноте и замер на гардине, за которую убежали танцовщицы.

Все взгляды обратились к колышущемуся занавесу. Стало тихо. Целую минуту ничего не происходило.

Вдруг взвились к потолку легчайшие звуки скрипки. Над толпой пронесся вздох. Занавес откинулся, и появилась Дилин.

Танец

Сначала Микаэль увидел, как крепкие ножки в пуантах мягко ступают к сцене. Испытывая непонятный страх, он поднимал взгляд. Гибкий стан, нежные запястья, легко дышащая грудь. Дилин вышла, не поднимая головы. Плечи опущены, волосы неловко перехвачены розовой лентой. Замерев, она посмотрела перед собой с улыбкой.

Девушке было лет восемнадцать. Узкие бретели серой майки и балетная пачка делали ее еще более юной. Обратив большеглазое, кукольное лицо к зрителям, она ждала чего-то. Когда музыка зазвучала смелее, Дилин стала танцевать.

Бабочками порхали ее руки и ноги. Каждое тающее движение кололо в грудь. Трепетно плела Дилин телом колдовские письмена. Микаэль не видел танца, он читал, он слушал трогательную повесть о весне, о звонкой капели. О том, как зацветают сады и журчат ручьи. О первых грозах и бурных, но коротких ливнях. В лицо пахнул свежий ветер. Вспомнилось томление первой любви, робкие поцелуи. И небо! небо, полное ярчайших звезд, какими они бывают только в юности. Музыка уводила в хрустальную глубь, и Дилин следовала за нею, стремительно взбегая по радуге все выше и выше. Она играла со звуками скрипки, наслаждаясь ими, купаясь в них. Срывалась дождем за ними в бездну, точно за стаей озорных ласточек, вновь взлетала, и сердце всякий раз сжималось от болезненного чувства прекрасного.

Окруженная яркими картинами, Дилин остановилась. Растаяла, дрожа, последняя нота. Плахой упал занавес, скрыв девушку. Тишину разорвало аплодисментами. Людская волна хлынула к сцене. Сыпались букеты, кто-то кричал: «На бис!» Возгласы, плач, топот – в кабаре началось вавилонское столпотворение.

Микаэль очнулся. Он стоял, сжав край стола так, что онемели пальцы. Несколько мужчин неподалеку торопливо протирали глаза. Многие лица были светлы, полны чистой мысли.

В голове проносились вихри слов, полупрозрачных образов. В уши били и били беспощадные овации. Микаэль, как слепой, выставив перед собой руки, пробирался сквозь толпу в поисках выхода. Наткнувшись на барную стойку, он с трудом выговорил:

– На сегодня это все?

Бармен ответил не сразу – похоже, и ему нужно было время, чтобы вернуться в настоящее.

– Да. Каждую полночь и только один танец.

У входа по-прежнему была очередь. Он выскочил из кучи людей и побежал к служебному входу. Из здания высыпала грозная охрана мадам Жубер. За неприступной стеной их спин бородатый незнакомец провел дочь к подъехавшему автомобилю. Девушка была укутана в длинный плащ с капюшоном. Виднелись только пуанты.

– Дилин, умоляю, позволь одно свидание! Вы прекрасны! Не будь такой жестокой! – кричала оттесненная толпа.

Старик и его дочь сели в машину, и она, урча, сорвалась с места. Несколько автомобилей с охраной последовали за ними. Разочарованно вздыхая, люди понемногу расходились.

Привычная сдержанность покинула Микаэля. Дилин! Только такое имя подходило ей. Как чиста, как прекрасна эта девушка! Танец еще клубился внутри. И все же беспокойство покалывало пылающую душу. Оно ворочалось в глубине, охлаждая восторг и внося смуту. Было что-то неуловимо близкое, родное ему в этом волшебном танце.

Он метался по холодным улицам, наполняясь то ликованием, то отчаянием. Осознать, что с ним произошло, Микаэль не мог и не хотел, и потому позволил разуму потонуть в кипящем водовороте чувств.

Ночь отступала, прячась от Микаэля за углами зданий, следила за ним из переулков. Совершенно больной, истерзанный, он вошел в свой пустой дом, когда ночь уже бесследно исчезла из города.

Пробуждение

Тяжесть черного сна вжимала тело в постель. С усилием Микаэль сел. Взгляд привычно нашел циферблат – он спал два часа и четыре минуты.

В попытке изгнать ломоту из тела и боль из головы, он принял душ. Отражение в зеркале внимательно глядело на него. Впалые щеки, мелкие морщинки у глаз. Что знал Микаэль об этом человеке? Ему тридцать три. Он одинок. Так было нужно. Мужчина в стекле смотрел, спрашивая. И Микаэль мысленно отвечал:

– Да, многое оставлено за бортом. Но я пошел на это добровольно. И не отступлюсь от своей клятвы!

Перед ним вновь и вновь возникал образ Дилин. Ее появление на сцене вчерашней ночью поразило его. Сколько раз он разглядывал это миловидное личико на черно-белой фотографии…

Он должен увидеть девушку, поговорить с ней, узнать ее. Нужно разобраться во всем. Да, вопросов много. И их нужно задать.

Гордость старика, согласие Дилин танцевать в борделе стали ему понятны. Цель у них была, видимо, общая. Место было подобрано специально для того, чтобы с Дилин познакомилась не только прихотливая, своенравная публика. Микаэль теперь легко согласился бы с Арчибальдом. Все, видевшие танец Дилин, остро среагировали на это чудо. Люди, словно очнувшись от дурмана, с удивлением оглядывались. Мужчины, пристыженные своим поведением, неловко подбирали посуду, помогая официанткам. Девушки плакали навзрыд. Одна из разносчиц швырнула поднос и, запахнувшись в забытый кем-то пиджак, пошла к выходу. Да, люди изменились. Старик был прав.

Выйдя на улицу, Микаэль с изумлением отметил, что город переливался яркими красками. Рассеялись туманы. Осень казалась сплавом золота и багрянца. Беспричинная радость кипела в сердце. Микаэль шел, вдыхая вкусную прохладу, и улыбался. Где искать девушку и старика он не знал. И потому решил вернуться к началу.

Солнце содрало ночной лоск с кабаре. Каменные стены покрытые, точно паутиной, сетью трещин, хмуро смотрели на жизнь вокруг. Тут и там на мятом асфальте сверкали клочки бумаги, окурки, осколки бутылок.

Двери были заперты. Взглянув на часы, Микаэль усмехнулся. Только девять утра. Он обошел здание. У служебного входа стояли несколько мужчин.

Один из них привлекал внимание уже потому, что выглядел несчастным. Остальных томило ожидание или наполняла благодарность. На лице молодого человека жили одни страдания. Голубые глаза горели. Губы сжаты. Черты лица заострены, кожа желтоватого оттенка.

«Бессонница. Нервное истощение. Возможно, печень засорена», – привычно отметил Микаэль. Отдавшись наитию, он направился к этому человеку и представился.

– Мартин Сингрэйт, – парень мотнул головой в сторону кабаре, – Дилин надеетесь увидеть?

– Да.

– Не получится. Он дьявольски умен, ловко ее скрывает.

– Зачем же вы здесь?

– Сегодня ее последнее выступление, – Сингрэйт злорадно улыбнулся тени, пробежавшей по лицу Микаэля. – Последнее выступление – и вас могут не впустить, хоть умоляйте. Это его условие. Он сам отбирает счастливчиков. А внутрь не попасть.

Микаэль понял это, осмотрев здание. «Роскошные ножки» были крепостью, которую без боя не взять. Здание в три этажа выложено камнем. На окнах решетки, две двери – дубовая парадная и железная служебная – наверняка, охраняются угрюмыми ребятками мадам Жубер.

– Зачем вы здесь? – повторил вопрос Микаэль.

– Пытаюсь выследить Дилин, – парень сглотнул, – пытаюсь поспеть везде. Мечусь между его лавкой и кабаре. Та, что уезжает с ним – другая. Я знаю. Сволочь! – парень сжал кулаки.

– Почему бы вам не спросить об этом самого старика?

– Думаете, я не пытался? Я увидел их первым, когда оба, еще неизвестные никому, появились в городе. Сначала я наблюдал. За ней. Ни у кого я не встречал таких глаз. Я подошел. Старик тут же посадил ее в такси. Я хотел остановить его, объяснить, что чувствую. Он оттолкнул меня, не испугался. Потом назвал это кабаре и посоветовал не приходить. Вот так. Его найдете за сквером Святой Паулины. Маленький такой переулок. Но девушки там нет.

Они поговорили еще немного. Микаэль хотел идти, но оставался последний вопрос к этому человеку:

– Вы несчастны. Что дал вам ее танец?

– Тьму, – был ответ.