Лариса Соболева
Темное дело

– Запри на щеколду дверь.

Она кинулась запирать, ворча с отчаянием:

– Да эта щеколда на соплях держится, ее выбить…

– Замолчи и лезь за мной!

Он уже выбрался наполовину, а пока лез, осмотрелся, лихорадочно соображая, как им быть, куда деваться или спрятаться. Внизу растительности море – какие-то кусты, два дерева, но до стволов не достать, если только не прыгнуть на них. К сожалению, оба не воздушные гимнасты, да и внизу глухой двор, закрытый со всех сторон стенами – куда после бежать? Наверное, там есть выход, ведь за растительностью наверняка ухаживают, а если нет? И куда он ведет? Рисковать нельзя, значит, выход один – на крышу.

На фоне преследующих в последнее время неудач плющ (или нечто вроде этого), густо оплетающий стену, явился просто подарком. Говорят, это растение очень крепкое. Страшновато по нему карабкаться на крышу, но разве есть варианты? Их нет!

Второе везение – сам дом. Это вам не современные коробки с ровными стенами, кладка из пористого камня, значит, в проемы и на выступы можно ставить ноги, держась за лианы. И третье везение – быстро сгущались, буквально на глазах, сумерки, а темнота является защитой. Отсветы электрических огней сюда доходили слабо, так что шансы улизнуть незамеченными увеличились, однако время…

– Они уже в квартире! – Вот теперь выдержка изменила его спутнице, девушка не на шутку запаниковала.

– Сказал же: за мной лезь! – тихо прорычал он. – И не ори!

– У меня не очень… выходит…

– Сейчас тебя схватят за задницу… – пригрозил он, дергая толстую лиану с волокнистой корой.

На вид лиана крепкая, молодой человек умудрился и ногу на кривой изгиб поставить. Вторую ступню умостил на каменный выступ, обмотал тонкими стеблями руку, чтобы не свалиться, спутница к тому времени вылезла наполовину, но не могла подтянуться. Он схватил неуклюжее создание под мышки и потянул на себя, ворча:

– Ногами отталкивайся…

– От чего? – огрызнулась она.

– Хватайся за ветки, руками помогай!

А она, дура, ухватилась за его шею, нога, стоявшая на выступе, соскользнула, их мотнуло в сторону, оба от ужаса зажмурились и отсоединились от стены. Покачавшись на плюще, больно ударяясь о стенку плечами и бедрами, все же не сорвались и не упали вниз.

– Что теперь? – спросила она.

– Карабкайся вверх.

– Вверх? Почему не вниз?

– Не рассуждай! Потом объясню, если убежим.

– Они все равно нас поймают. Думаешь, не догадаются выглянуть?..

– Сначала из кухни полезут за нами, я оставил открытым окно, а там другой двор. К тому же сумерки… почти ночь… Отцепись, полезу первым, потом вытащу тебя на крышу.

– Знаешь… я боюсь.

– Я тоже. Стебли крепкие, должны выдержать. Держись. Лезем…

Девушка обхватила руками плющ и повисла самостоятельно. Молодой человек забрал пальто, которое могло указать, каким образом они сбежали, судорожно натянул его на себя. Наконец оба начали трудный и опасный подъем, работали руками и ногами изо всех сил.

– Мы похожи на двух обезьян… – выговорила она. – На диких-диких обезьян… Не вижу, за что тут цепляться… Ой!..

– Что такое? – переполошился он.

– Все нормально. Неудобно… руки ободрала… и лицо…

– Ничего, пройдет. Ты, может, и похожа на дикую… обезьяну… А я – на человека, который удирает.

– Только бы успеть… Только бы…

– Не трать силы!

Собственно, карабкаться не пришлось высоко, крыша-то вот, буквально рукой подать, просто тяжело с непривычки. Под черепицей висел на ржавых крючках желобок, за эти крючки, желоб и еще за что-то крепкое на крыше намертво прицепились лианы, иначе обе «обезьяны» превратились бы в птичек, пикирующих вниз. Но везение закончилось: крыша пологая и не огражденная парапетом хотя бы из железных прутьев, как на обычных многоквартирных зданиях. Молодым человеком было сделано две тщетные попытки взобраться на крышу, а руки соскальзывали с черепицы, обдирая кожу, правда, боли он не ощущал, и вдруг…

– В ванной окно открыто, – послышалось из квартиры. – И табуретка стоит на унитазе, они сбежали через это окно.

Про пальто не забыл, а про табуретку… Впрочем, некому ее было убирать.

– Вы двое живо вниз, они не должны далеко уйти. – Видимо, приказ отдал начальник. – Остальным проверить все выходы.

О, как эти слова подействовали на беглецов! Перспектива устроиться на ночлег в ментовский обезьянник, а то и на несколько лет в тюрьму, не устраивала обоих. Не сговариваясь и найдя в себе резервный запас сил, они задвигали руками и ногами более активно, чем раньше.

– Преступники или внизу, или вверху, – снова услышали голос из квартиры убитой. – Снаружи шуршание.

В это время молодой человек уже лежал ничком на черепице и дышал точно тягловая лошадь после того, как вспахала поле. Но когда услышал команду начальника, похолодел:

– Поищите люк на крышу. Заметите их, стреляйте на поражение.

Ничего себе! На поражение! То есть беглецов будут расстреливать на законных основаниях? Нет, все это снится, и сон летаргический длится уже месяцы. Пора просыпаться!..

По законам мелодрамы

Ну и тишь наступила после ухода Яны… Но не та тишина – приносящая покой, сон, мир и радость в душу. Это была тишина перед смертельно опасным взрывом, когда знаешь, что он случится точно под ногами, боишься его и ждешь, но как его предотвратить – никому не известно.

Никита ушел в гостиную, принял на грудь добрую половину стакана виски – столько он никогда не пил, считая, что спиртное должно поднимать тонус, для этого достаточно двух глотков. Однако, по слухам, более крупные дозы нивелируют отрицательный заряд, выпив, Никита убедился, что это очередной миф, или его заряд зашкалил. Еще бы не зашкалить!

– Досадная ситуация, – тихо произнесла Алика, вошедшая вслед за ним. – Что будем делать?

– Ты должна верить мне! Мне, а не ей!

Его голосом заговорила обида. М-да, чувство знакомо всем без исключения с сопливого детства, деструктивное по своей природе, иногда ведет к необратимым последствиям. Ну а как быть Алике? Как реагировать на явление в пеленках? Думать, что Яна притащилась из другого города, чтобы разыграть их перед свадьбой? Нереально. У нее на руках мощный довесок, опровергающий розыгрыш, а к довеску прилагаются письма…

– Ты не дал мне убедиться, что она лжет, – сказала Алика.

Вопреки ожиданиям спиртное подействовало с точностью до наоборот – не загасило агрессию, а подогрело. Сейчас Никита не знал, что разозлило его больше: Яна с ребенком или отношение Алики, застывшей у стены со скорбным лицом.

– А просто верить нельзя? – напустился он на нее. – Потому что я тебе говорю: она аферистка, не спал я с ней никогда! Не в моем вкусе, знаешь ли. Следовательно, детей от нее у меня быть не может! И писем я не писал ей, до сегодняшнего дня понятия не имел, что существует какая-то Яна. Мое слово для тебя ничего не значит?

– Жаль, ты не взглянул на малыша…

– Не хочу на него смотреть!

– Он похож на тебя, – еще тише выговорила Алика.

– Да что там можно разобрать! – оборонялся Никита, как умел. – Младенцы все на одно лицо. Алика… так нельзя! Давай выбросим эту дрянь вместе с ее ребенком из головы, забудем, будто ничего не было.

– Забудем, – неохотно согласилась Алика. – Ложись, уже поздно, а я телевизор посмотрю, мне надо отвлечься.

Он понял: у нее остался скверный осадок, кстати, у него тоже, но решил, что завтра Алика посмеется вместе с ним над дурацкой выходкой девчонки, пока же ей необходимо время – стереть из памяти Яну вместе с испорченным вечером.

Утром, проснувшись, вместо Алики Никита нашел записку: «Я поехала к дяде Андрону, он обещал договориться насчет лошадей и коляски. Потом поеду к Ляле, встретимся вечером». Обычно она заканчивала послания словом «целую»…

Открыла дверь мама Никиты и ахнула, кажется испугавшись, словно пожаловал ревизор. Она женщина примитивная, типичная представительница домохозяек, у которых в жизни два маршрута: продуктовый магазин и кухня.

– Алика! Здравствуй…

Замешательство Альбины Павловны вполне объяснимо: будущая невестка примчалась ни свет ни заря, а в квартире находится младенец, мамочка которого утверждает, что его отец – Никита. И это происходит накануне грандиозной свадьбы! Вероятно, именно поэтому Альбина Павловна растерялась и не сообразила пригласить Алику в дом, не проходило ощущение, будто она судорожно ищет предлог не пустить ее.

– Яна у вас? – Своим вопросом, а также доброжелательным тоном Алика дала понять, что намерения у нее мирные.

– Д… да, – сделала шаг назад Альбина Павловна.

Она выглядела совершенно потерянной, и как же ей не хотелось, чтобы встреча двух, так сказать, кандидаток в невестки состоялась. Альбина Павловна не одобряла выбор сына, вернее, не одобрял отец, а она во всем поддерживала мужа. Уж больно Алика самостоятельная, с гонором, слишком много собой занимается, расфуфыренная, как манекен в витрине. Никите нужна другая жена – заботливая, тихая, скромная, чтобы посвятила себя мужу и детям, которые, как она мечтала, обязательно будут. Старший сын (точнее, невестка, тоже стерва) не давал им внуков надолго, а сил становится все меньше, обоим по шестьдесят пять, потребность отдать душу родным внукам появилась давно. Не видела Альбина Павловна доброй жены в Алике, но мнение родителей не берут в расчет. Тем не менее сейчас мать Никиты чувствовала себя очень неловко перед ней, чуть ли не предательницей, словно это она заготовила младенца, чтобы расстроить свадьбу.

Алика вошла, остановила взгляд на коляске, услышав свистящий, одновременно извиняющийся шепот Альбины Павловны:

– Пойми нас, не выгонять же ее было… Все так неожиданно… Я… Мы с отцом впервые в таком положении…

– Я тоже, – прервала ее Алика. – Где она? Хочу с ней поговорить.

– В комнате Никиты…

Алика направилась туда, войдя, по-хозяйски закрыла дверь прямо перед носом Альбины Павловны. Может быть, так поступать некрасиво, бестактно, грубо, тем более в чужом доме, но без свидетелей удобней выяснять пикантные подробности из жизни жениха.

На кровати дрыгал ножками полненький карапуз с соской во рту, в комнате бросился в глаза беспорядок – ползунки, пеленки с распашонками валялись повсюду, а Яна сидела у монитора компьютера. Она оглянулась и, конечно же, удивилась:

– Ты?

– Покажи мне письма, – потребовала Алика.

– Зачем? Вчера все выяснилось, Никита отказался от нас в твою пользу, что тебе еще нужно?

– Я хочу знать правду. Вдруг ты все же врешь, и твой сын не имеет отношения к Никите? Поэтому, помимо писем, ты должна предоставить мне другие доказательства, что именно с ним у тебя была связь, что он знал о рождении мальчика и так далее.

Наверное, Яну задел тон Алики – жесткий, ледяной, в то же время немного высокомерный, немного презрительный и даже снисходительный, счастливая соперница, почудилось ей, демонстрировала превосходство. Помимо воли захочется отплатить, во всяком случае, Яна чересчур резво вскочила, схватила сумку, достала сотовый телефон и протянула его:

– Бери и читай. Я оставила две эсэмэски, которые он прислал, когда мы с малышом находились в роддоме.

Алика быстро нашла сообщения, но читала их, малодушно отвернувшись, чтобы Яна не заметила ни злости – это естественное состояние обманутых женщин, ни навернувшихся слез. А молодая мамочка только первый раз (то есть вчера) показалась наивной и беспомощной, раздавленной обстоятельствами, когда любимый мужчина сказал: «Я тебя не знаю». Сегодня в ней проснулся маленький зверек, оскорбленный подозрениями той, которая отняла у ребенка отца, а у нее – мужчину, и зверек требовал мщения, хоть маленького. Не без торжествующих ноток Яна спросила, прекрасно зная ответ:

– Номер телефона чей? (У Алики не было слов, ее задушило разочарование.) Это не все, держи фотографии, любуйся. Половину снимали случайные люди, а там, где одна я, снимал Никита моим фотоаппаратом.

Снимки потрясающие! И что-то в них Алике показалось знакомым, как говорят, до боли. Несмотря на туман в глазах, на бурю внутри, отчего во рту пересохло, она все-таки поинтересовалась:

– Где это вы?

– В Ястребином Гнезде. Моя подруга там работает, я приехала к ней и случайно встретилась с Никитой. Мы катались на лыжах, у меня не получалось, потому что впервые встала на них, нечаянно столкнулась с ним и… влюбилась. Он приезжал туда с сестрой, но я с ней так и не познакомилась: вечно она то в косметическом салоне, то на тренажерах, то с друзьями. Думаю, не хотела знакомиться. А это я на шестом месяце, приезжала сюда на день, только чтобы увидеться с Никитой. Письма будешь читать?

Скупой рассказ дополнило богатое воображение, Яна добила Алику, нет, убила. Впрочем, она и так догадалась, где разгорелся страстный роман – места-то на фото знакомые. Но есть письма… Она собралась и обратилась к Яне с просьбой:

– Я распечатаю пару писем? Нет времени, на работу еще нужно успеть, прочту в такси.

– Да мне теперь все равно, печатай, читай – что хочешь делай. И вот, держи… извещения, Никита регулярно высылал мне деньги.

Алика взяла отпуск за свой счет в связи с подготовкой к свадьбе, но при этой девчонке, выдержавшей вчерашний удар стойко, боялась уронить собственное достоинство, окончательно расклеившись. Яна, видимо, заметила, что с ней творится, а скорей всего, по себе знала, каково терять веру в близкого человека и почву под ногами, наверное, она добрее, поэтому нашла утешительные слова:

– А че ты переживаешь? Меня он обманул больше, я теперь с ребенком на руках как дура осталась, победила ты. Я понимаю его, ты очень красивая, вон как одета… Не бойся, доставать вас с Никитой не собираюсь, отойду в сторону, насильно мил не будешь, верно? Так что тебе – Никита и мне – Никита, в общем-то поровну получилось.

Поровну! Алике осталось лишь усмехнуться, признав про себя, что девчонке гордости и мудрости не занимать, в отличие от нее. Наскоро попрощавшись с Альбиной Павловной, которая предприняла слабую попытку задержать ее и что-то там лепетала в оправдание, она выбежала на улицу и поймала такси.

Ляля перебирала фотографии, притом глаза у нее стали как у совы, которую вдобавок еще и перепугали до смерти, она даже веками не мигала. На середине рассказа и просмотра фото Ляля молча встала, достала коньяк, бокалы, налила себе и подруге. Чокаться – повода нет для тоста, тут главное – не свихнуться бы, посему она проглотила коньяк одна, пошарила рукой по столу, так как снова увлеклась снимками, но закуску принести забыла.

– Дальше? – выдавила с трудом Ляля, не отошедшая от шока.

– Что еще ты хочешь услышать? – развела руками Алика, принимавшаяся плакать за время повествования раз двадцать. – Доказательства у тебя в руках. Ах нет, я еще читала эсэмэски. «Родная, любимая Яночка, поздравляю с рождением нашего сына. Твой Никита». «Как ты и малыш себя чувствуете? Постараюсь вырваться и приехать, но не обещаю. Люблю. Целую. Твой Никита». Как, а?

– Скотина, – дала оценку Ляля, снова наливая коньяк, но только пригубила.

– Ты смотри, смотри фотографии! – Противореча себе, Алика вдруг вырвала бокал из рук подруги, видать, саму потянуло взглянуть, и кидала на стол по одной. – Вот они вместе, вот… А здесь она его целует в щеку… Гляди, как на Никиту смотрит – буквально в рот заглядывает, ну, живот сам за себя говорит. Оказывается, Яна к нему приезжала… А на этих сколько эротики! Яночка голая на постели, томная и готовая отдаться… А вот, как тебе нравится? Просто Даная у окна…

– Немного полновата и простовата, – высказала свое мнение Ляля в угоду подруге.

– Что ты, что ты! – возмущенно частила Алика на высоких нотах. – В самый раз! Мужики любят задницу и мясистые сиськи. Читай письмо. Это последнее, написано две недели назад! Вслух читай. А я выпью.

Ляля прокашлялась – не помогло прочистить горло, она выпила коньяк и начала невнятно бубнить, поглядывая на реакцию подруги:

– «Януся, я мужчина и не меньше твоего мечтаю о встрече с тобой, мне тяжелее пережить воздержание. Осталось немного потерпеть, зато какая будет встреча! Ребенка оставим на мать – она мечтает о внуках, а сами оторвемся, наверстаем упущенное. Не пугайся, всего на одну ночь одолжим маме сына, она не осудит нас. Я дико хочу тебя, готовься потрудиться. Часто ночью представляю, как сам раздеваю тебя, как ласкаю твои…»

– Читай, читай, – процедила Алика. – Вслух!

– Ну, соски ее ласкает, если тебе так хочется услышать, и… – Дальше Ляля беззвучно зашевелила губами, потом отложила лист с письмом. – Думаю, с чтением ты без меня справишься.

Второе письмо она не взяла в руки, правда, краешком глаза все же скользнула по строчкам, так ведь не перевелись еще деликатные люди, а эдакие перлы порнографического содержания не всякий способен произносить вслух. Третье так и осталось лежать сложенным, а Ляля подперла подбородок ладонью и сидела как на похоронах. На минуту Алике показалось, подруга думает не о письмах и чудовищном обмане сразу двух женщин, а о чем-то постороннем, далеком от проблемы, созданной Никитой. А ей сейчас требовалось сочувствие, осуждение подлости, моральная поддержка, жалость, в конце концов.

– Мне он сказал «люблю» один раз! – Для убедительности Алика выставила указательный палец. – Один! Да и то не мне, а родителям: «Я люблю вашу дочь, мы хотим пожениться, как вы на это смотрите?» А тут…

Ляля действительно задумалась, поэтому не подключилась к переживаниям подруги, помимо воли ее глаза возвращались и возвращались к строчкам двух лежащих перед ней писем, осторожно она высказалась:

– Какой-то стиль… не Никиткин. Честно.

– Не Никиткин? – вознегодовала Алика, схватив письмо, затрясла им в воздухе. – А чей? Может, это не его адрес? Здесь четко напечатано: от кого, кому, число. А с чьей трубки отправлены эсэмэски? А деньги кто ей высылал? Я украла одно извещение, смотри. И может, это не он запечатлен с Яной на фотографиях?

– Погоди, – выставила ладони Ляля. – Там, где Яна голая, Никиты нет…

– Конечно. Потому что он щелкал ее фотоаппаратом.

– Ну да, да, – вздохнула она с сожалением, – против фотографий не попрешь, это уже серьезно. Вот сволочь… А с другой стороны, Алика, женится-то он на тебе, а Яну не признает, значит…

– Он вдвойне подл, – закончила фразу оскорбленная подруга. – Заморочил нам обеим головы, но у меня хотя бы нет ребенка.

– Никита сделал выбор, – гнула свою линию Ляля, правда, без напора. – Мужчину не удержишь никаким ребенком, если он не любит женщину. Тебе не стоит так бурно реагировать на его давнишнюю связь, которую он же и оборвал. Что было, то было, а вы с Никитой красивая пара, подходите друг другу…

– Ты не понимаешь, – разочарованно сказала Алика, Ляля же не знала главного. Она пододвинула к ней фотографии с голой и полуголой Яной. – Это он снимал в том же номере, в котором остановились мы. Опять не поняла? Никита с ней и со мной одновременно… На этом снимке, обрати внимание, моя вещь лежит на кресле! А вот здесь Яна в моем халате! Как я должна относиться к нему? И по срокам все сходится, именно когда мы были с ним в Ястребином Гнезде, она забеременела. Он писал ей на протяжении всех месяцев, что мы с ним жили вместе. Это его ребенок, Ляля, его! Он похож на Никиту… правда, чуть-чуть… но черты угадываются. Мне… мне противно. Чего ждать от него дальше, если изначально он подло обманывал меня?

Двойственное чувство охватило Лялю: с одной стороны, она растерялась и негодовала, историю с внебрачным ребенком считала патологической склонностью ко всякого рода авантюрам, экспериментам над людьми. Сама Ляля вряд ли простила бы Никиту. А с другой – весь этот бред не увязывался с ним, как будто про другого человека услышала, действующего вопреки логике и здравому смыслу. Неужели она, Герман, друзья настолько были слепы, что не заметили в нем червивого нутра? Или это особый недуг успешных людей: головокружительный карьерный рост в результате вытаскивает из человека низменную его часть, порочную и гнилую, доставшуюся от беспринципных предков? В общем, Ляле нечем было утешить Алику, хотя, безусловно, она соболезновала ей (иначе не скажешь), в подобных случаях задают стандартный вопрос:

– Что собираешься делать?

Тут-то подружка и озадачилась, так как вспышка гнева не сформировала последующего за ней шага. В данную минуту Алика ощущала себя жертвой, но той, которая даже перед расстрелом у стенки гордо поднимает голову и с достоинством умирает. Собственно, своим вопросом Ляля подтолкнула ее «к стенке», теперь хоть умри, а достоинство не роняй, Алика твердо сказала:

– Не будет никакой свадьбы.

– Подожди, подожди… – панически замахала руками Ляля. – Зачем так торопиться? Вдумайся! Если Никита говорит, что в глаза не видел Яну и к ребенку не имеет отношения, то почему не проверить?

– Тебе недостаточно?..

– Нет. Недостаточно. Я не защищаю Никиту, против него слишком много улик, но… Давай не сбрасывать со счетов, что сейчас мошенники работают на уровне магов, разводят народ пачками.

– Видела бы ты Яну, – фыркнула Алика. – Ей двадцать четыре, а выглядит на восемнадцать, беспомощно-глупенькой. У нее мозгов не хватит на мошенничество такого рода, чересчур заумный трюк и непосильная ноша – младенец на руках. К тому же, Лялечка, манипулировать ребенком невозможно, это тот аргумент, который бьет все твои доводы.

– Правильно! – воскликнула Ляля, обрадовавшись, что Алика еще кое-как соображает. – Поэтому надо сделать генетическую экспертизу, она расставит все точки. Ну, пожалуйста, оставь Никите хотя бы пять процентов на его порядочность.

Алика вяло закивала, на самом деле слова Ляли ее не убедили, не в том она состоянии была, чтобы возобладал разум. Да и ни один человек в мире, имея на руках компромат, не способен разглядеть в несомненном обмане хитромудрые козни третьего лица. Тем не менее надежда живуча, тем более когда ничто не предвещало катастрофы, а подруга подала идею, которая прояснит ситуацию…

3

Погоня в горячей крови

Но вся правда в том, что это не сон, а реальность, и нужно приложить максимум усилий для спасения, тем более когда обещана смерть от пули. Да в их случае, даже если легко ранят, все равно наступит смерть, ибо, получив пулю, вряд ли они удержатся на крыше, а полетят вниз… Воображение – сильная штука: представив себя летящим вниз головой, молодой человек словно получил дозу стимулятора. Он быстро развернулся на животе, схватил за воротник куртки неуклюжую спутницу и вытащил ее на крышу. Отдохнуть девушке не дал, заставил ползти по крыше, мысленно задаваясь вопросом, как они будут слезать, где это предстоит сделать, к чему готовиться?

Поскольку оба не супермены, бегать по крышам не учились, то ползли на четвереньках по самому краю, не уступая четвероногим в скорости. Жить захочешь – не то сотворишь. Молодой человек закинул полы кожаного пальто на спину, чтобы не мешали. Девушка, боясь глядеть по сторонам, ползла следом за ним, до боли закусив губу.

На их счастье, люка с выходом на пологую крышу не имелось, но зато посередине высилось чердачное окно под козырьком, в него пролезть – нечего делать. Успеть бы убежать… А куда?

– Есть!!! – взвизгнула спутница. – Здесь можно спрыгнуть, а потом взобраться на ту крышу и уйти вглубь. (А он, без слов повернув на углу, помчался дальше по периметру!) Ты что, ослеп? Куда ты? Прыгаем?

– Ползи за мной! – неожиданно прошипел он. – Живо!

– Ты идиот?!! – взвилась она, но тихо. – С той стороны улица!

– Быстрей, я сказал!

Поскольку между ними образовалось приличное расстояние, а прыгать на нижнюю крышу одной – значит и дальше убегать одной, девушка долго не думала. Как таракан, который убегает от струи дихлофоса при помощи шести ножек, она на четырех человеческих конечностях догнала своего спутника.

– Теперь сюда! – сказал он, заворачивая на третий склон, выходивший на улицу, но полез не по краю, а выше.

В это время послышался удар по раме, задребезжали стекла – все, слуги порядка открыли чердачное окно и лезут.

У беглецов имелось в запасе несколько секунд, которые они использовали, выжав из себя максимум, и очутились напротив дымохода, венчавшего древнее строение. Молодой человек схватил девушку за шею и пригнул вниз, шикнув:

– Ложись!

Оба распластались на черепице, но он, не доверяя импульсивному женскому характеру, зажал ей рот ладонью. У обоих сердца пульсировали так, что удары отдавались во всем теле и передавались друг другу.

Топот слышался с противоположной стороны крыши, которая выходила на дворики.

– Ну что там? – крикнули снизу.

– Пусто, – отозвался голос с крыши. – Наверное, ушли через соседний дом, тут нормальный спуск у обоих торцов. Попробуем нагнать…

– Шевелитесь! Они не могли далеко убежать!

Бух! Бух! Бух! – ударялись подошвы о нижнюю крышу, куда так рвалась спрыгнуть беглянка. Снова топот, теперь удаляющийся. Беглецы не расслаблялись, даже когда шум смолк, хотя с улицы доносились неразборчивые голоса. А еще через длинную паузу он сказал ей шепотом, почти касаясь губами уха:

– Поняла, почему я сюда уполз? (Она не шевелилась, не делала попыток высвободиться, он подумал, что спутница ни черта не поняла.) Куда мы ни за что не полезли бы? Правильно, на улицу. Потому что там менты. И они так подумали, поэтому кинулись за нами в разные стороны, а на противоположную часть крыши не заглянули. Это стандартная логика, классика мышления, присущая большинству, мне постоянно приходилось ее просчитывать, чтобы найти правильный путь.

Наконец она убрала его руку со своего рта, пролепетав:

– Долго нам так лежать?

– Пока не вернутся и не уедут.

– Они через крышу пойдут назад? – ужаснулась она.

– Вряд ли. Здесь они уже побывали.

– А нам никак нельзя спуститься?

– Мы с тобой тут чужие, местность не знаем, можем сразу попасть в лапы ментов, лучше подождать, когда уберутся.

– Ладно, подождем… Я начинаю замерзать, хотя взмокла.

– Так осень же, здесь и летом ночами прохладно, побережье все-таки. Хм, а мне до сих пор жарко…

Он бесшумно перевернулся на спину, откинул полу пальто и потянул к себе даму, дескать, ложись на «подстилку». Так же бесшумно она перебралась к нему и плотно прижалась, уложив голову на плечо.

Его глаза смотрели вверх, а там сплошная чернота, подсвеченная снизу электричеством, оттого, наверное, и не видно звезд. Между прочим, здесь они невероятно крупные и низкие, казалось, с крыши достанешь рукой, он хорошо это помнил. Но тогда были одни ощущения, и, живя в режиме неизменной стабильности, а также с уверенностью, что через год и через десять эта стабильность лишь упрочится, он позволял себе роскошь полюбоваться ночным небом, снегами на склонах гор, пальмами. Да, это роскошь, которую в повседневности не замечаешь, а оцениваешь, когда теряешь возможность роскошествовать по мелочам. Поэтому в данную минуту небо давило, будто стопудовый пресс, а под прессом не очень-то думается о красотах, больше о том, как избежать сейчас ошибок.

Все-таки выдержка у нее завидная, она не вздрагивала пугливо от резких звуков, раздававшихся снизу, что было бы естественно в экстремальных обстоятельствах, когда каждая клеточка вибрирует от напряжения. А ожидание и в спокойной обстановке штука трудновыносимая, каким-то образом время растягивается до нереальных длиннот, не знаешь, чем занять себя, чтобы убить секунды. Нечего и говорить, как время тянулось на крыше, вероятно, страдая от этой тягомотины, девушка тихо спросила:

– Когда уйдем отсюда, что будем делать? Я, честно скажу, теряюсь…

– Сначала в гостиницу рванем, заберем вещи, потом… – ответил он и замолчал, после небольшой паузы продолжил: – Знаешь, о чем я думаю? Ее убили перед нашим приходом, она не успела остыть. И лицо еще не изменилось. Мой дед умер при мне, и сначала он ничем не отличался от живых, а в течение часа его черты стали другими…

– Не понимаю, к чему ты ведешь?

– К милиции. Приехали, вылетели из машины и понеслись в подъезд. Они знали, куда им бежать, знали про труп в квартире.

– То есть им сообщили, что Катерина Андреевна убита.

– Именно. И они были вооружены, для простой следственной группы это круто. А поскольку тетку убили незадолго до нашего прихода, то, я думаю… сообщил убийца, когда мы входили в квартиру.

– Чтобы взяли нас вместо него? Может быть… Десять-двадцать минут для экспертов не играют роли, но это то время, которое работает против нас. В случайности я уже не верю, надо будет подумать, в чем причина этих случайных закономерностей.

– И нож убийца бросил рядом с трупом, это улика против нас.

– Уфф… У меня сил нет лежать. Давай попробуем уйти? Мы тихонько… как мышки…

– Ну ладно, давай. Поднимайся первая и в сторонку двигайся.

С предосторожностями она стала на четвереньки и вдруг… С пятки слетел задник туфли, когда же девушка попыталась подтянуть ногу, чтобы надеть, стопа скользнула по черепице и… какой ужас!.. туфелька слетела!!! Да ладно бы просто слетела с ноги! Нет, она заскользила по крыше на ребрах черепицы, перекатываясь, будто чья-то подлая рука подталкивала ее, посмеиваясь над беглецами, успешно оторвавшимися от погони. Беглецы уставились на туфельку, затаив дыхание и выкатив глаза… Сейчас упадет вниз, а там милиция!

– Что это? – произнес явно мент, услышавший шум.

– Где? – спросил второй голос.

– На крыше.

– Не люди, уж точно, – хмыкнул первый. – Коты, от людей шума больше было бы, да и проверили крышу. Или черепица рассыпается, старье ведь.

А туфелька не останавливалась! Все, теперь падает!!!

– Нам конец, – прошептала девушка, едва не умирая.

Но туфелька зацепилась каблуком за желоб, повиснув носом вниз. Без сомнения, минутная пауза отняла у беглецов годы жизни. Оба ждали, когда упадет, ждали и не шевелились, а туфелька не падала. В конце концов молодой человек выскользнул из пальто, затем, время от времени поглядывая на туфельку, лег на живот и осторожно, по-пластунски, пополз к краю крыши…

От мелодрамы к драме один шаг, но какой

Никита намеренно не звонил Алике, дал ей время подумать и сделать правильные выводы. Вообще-то он не очень волновался, ведь она поехала к дяде Андрону, которому принадлежала идея провезти жениха с невестой по городу в нарядной коляске, запряженной парочкой лошадей, значит, выводы Алика уже сделала. При всем при том нельзя сказать, что вчерашний визит Яны оставил его полностью равнодушным, как ни отмахивайся от девчонки с младенцем, а ощущение нестабильности появилось, щекотала нервы тревога. Поэтому к концу рабочего дня он надумал провести разведку и позвонил матери, не дождавшись звонка от нее, что было странно, если родители действительно приютили девицу с младенцем.

– Ма, у меня к тебе просьба, а то мы с Аликой зашиваемся. Подыщи маленькую девочку лет пяти из соседских, чтобы цветочки кидала перед нами. И выбери в магазине для нее платье белое, там… розовое… я оплачу.