Лариса Соболева
Жизнь и смерть в ее руках

– Правильно! – взбунтовалась она. – Я, значит, должна с ним считаться, а он со мной? Нет, да? А у меня тоже есть достоинство, которое он постоянно топтал.

– Галчонок, не кричи. – Клим говорил устало, налил еще водки. – Умная баба всегда найдет подход к мужику и так его повернет, что он будет делать то, что ей нужно, и думать, будто сам дошел до этого. Ты не сумела.

– Потому что у меня тоже нервы сдали! – с обидой выкрикнула Галина. – Я всю жизнь терпела его выходки, капризы и просто плохое настроение! Он запрещал мне с людьми разговаривать, рот затыкал при всех, будто я дура набитая. А у меня, между прочим, высшее образование! Я стерпела, когда он дочь назвал Фросей! Фросей! Это вообще… ужас!

– Ефросиньей, – поправил Клим. – Красивое русское имя. Терпела, говоришь? Значит, не любила. Жена такого человека, как Князев, должна понимать его и любить, создавать комфорт в доме, куда он приходит отдохнуть и забыться. Это твоя должность, работа, если хочешь.

– Мне тоже нужна любовь! И уважение! Я ради него все бросила, а что получила взамен? Ну, что я получила?

– Дорогие тряпки, личную автомашину, домработниц, – перечислял Клим. – Ты получила возможность ничего не делать, а ездить по странам и континентам, ходить в салоны и устраивать скандалы всем, кто тебя обслуживает. Ты получила положение жены руководителя крупнейшего в городе завода, что ты всячески подчеркивала, раздражая Пашку. Тебе вдруг показалось, что это твоя заслуга, а не его, но ведь это он тебя вытянул наверх. Да ты обязана была стелиться перед ним, а не форс свой показывать.

Галина и Клим были знакомы давно, с ним она часто советовалась, поэтому выслушала его терпеливо, впрочем, в ее положении другого не было дано. И все же она считала, что права.

– Подумаешь, сказала ему правду! Я жена, он должен хотя бы от меня ее услышать.

– Понятно, – с прискорбием закивал Клим. – Правду, Галка, не обязательно говорить, потому что она у всех разная и не всегда ее хотят слышать.

– Где он сейчас?

– В кабак пришел с женщиной, с ней и ушел.

– С какой? Вот с такой? – Указательными пальцами она оттянула внешние уголки глаз, превратив их в щелочки. – С узкоглазой, да?

– Не преувеличивай. Она далеко не узкоглазая. Да, глаза у нее длинные, как дынные семечки, но красивые, с во-от такими ресницами, – приставив пальцы к векам, он наглядно показал длину ресниц Малики. – И вообще она… талия, грудь, бедра… все есть и очень впечатляет, очень…

– Да вам, мужикам, только сиськи и задницу покажи, вы слюной изойдете! – раскричалась Галина сквозь слезы, подскочила и пронеслась вокруг дивана, потом встала перед Климом. – Чем она лучше меня, чем? Я что, хуже?

– Галка, вы разные. Не мне судить, кто из вас лучше, вопрос в другом: Пашка за неделю… он стал не Пашкой, а кем-то другим.

– Сломался, – подытожила она с чувством злорадства. – Потому что переоценил себя. Думал, непотопляем, всесилен, вот его и долбануло. Променял меня на какую-то чурку чумазую. Проститутку снял и показывает всем. Это он мне назло делает.

– Насколько я знаю Пашку, назло он делать не станет, – спокойно возразил Клим. – Кстати, она не проститутка, Галчонок. У проституток глаз другой – замыленный, наглый, пустой. Скажу больше, он продал автомобиль, а деньги перечислят на ее счет. В общем, дела твои плохи.

– Что?! – задохнулась она. – На ее счет?!! Ну, это уж слишком. Какая-то размолвка… и он готов меня с дерьмом смешать? Выставить на посмешище? За сколько он продал машину?

– Пардон, я не имею права говорить это даже тебе.

Галина прошлась, заламывая руки, что выдавало ее отчаяние. Она всячески сдерживала себя, но не получалось, прорвалась боль с обидой, хотя и выраженная в резкой, высокомерной форме.

– Знаю, зачем он перечисляет деньги на ее счет. Чтобы при разводе не делить сумму со мной. Вот буду хохотать, когда эта чумазая смоется с его деньгами. Ну, ничего, он еще получит свое, будет локти кусать.

– Галка, ты сделала какую-то стратегическую глупость, и я не знаю, чем тебе помочь.

– Какую глупость? – заверещала она. – Ему предлагают прекрасное место управляющего в филиале банка Лианы! За такое место все нормальные люди цепляются зубами, особенно в его положении. Ну не получилось из Князева крупного капиталиста, он прогорел. Надо же думать о семье хоть немного.

– Галка, ты настаивала, чтобы он… – и Клим хлопнул себя ладонью по лбу, – считал чужие деньги? Он привык свои деньги считать и заниматься глобальными делами, а ты… Пойду я… Извини.

Захлопнулась дверь, Галина вздрогнула, потом опустилась на диван и беззвучно зарыдала. Постепенно рыдания перешли в истерику, а утешить ее было некому. Внезапно ее осенило, она перестала плакать, кинулась к сумочке, нашла визитку и, всхлипывая, набрала номер:

– Это Галина Князева. Вы хотели взять у меня интервью… я согласна… Лучше с утра. – Бросив трубку, она добавила: – Да, с утра… пока я не передумала.

Наутро Князев опять встал рано. Не спалось. Не спалось, словно все его существо экономило время и подталкивало: выйди, полюбуйся напоследок, что ты скоро потеряешь. Князев вышел, оказалось, не один он рано встал. Маля в джинсах и мужской рубашке кидала нож в дерево. Не всегда он втыкался в ствол, но она поднимала и снова бросала его. Князев приблизился к ней.

– Странное занятие для женщины.

Маля подняла нож, который в очередной раз не попал в ствол и упал на землю, вернулась на место, заявив:

– Времена, когда женщин защищали мужчины, давно прошли, сейчас надо самой уметь себя защитить. Вот только навыки немного ослабли. Ничего, кто научился ездить на велосипеде, никогда не забудет, как это делается.

– Покажи. – Он протянул руку, Маля отдала нож. Сталь была отшлифована, заточена, кончик лезвия чуть загнут, на рукоятке витиеватый узор. – Что это за нож?

– Мой прадед по материнской линии был чеканщик, на рукоятке его работа. А отец учил меня с ним обращаться.

– Кто был твой отец?

– Мент, – забирая нож, сказала Маля и бросила его в дерево, он воткнулся, но косо. Она пошла за ним. – Рядовой капитан милиции.

– Капитан – уже не рядовой.

– Капитанов много, значит, рядовой. Папа хотел сына, как все мужчины, но родилась я. Он и воспитывал меня как сына в отличие от Ляльки.

– Ты, наверное, дружила с мальчиками, ходила в брюках, играла в футбол, – скептически предположил Князев.

– Нет. Я носила платья и дружила с девочками, а футбол терпеть не могу. Папа внушил мне с детства, что я буду милиционером, как он, и должна уметь обращаться с оружием. Учил стрелять из своего пистолета, а чтобы рука была твердой, привязывал к ней тяжелый утюг, я ходила с этим утюгом по двору, кормила кур, играла в куклы.

– Короче, папа сделал из дочери вторую Никиту, – пошутил Князев.

– Хуже, – дерзко сказала она, развернувшись лицом к Князеву. – Твоей Никите не приходилось ночевать на улице зимой вместе с больной матерью и сестрой. Ей не приходилось слышать с ненавистью в Таджикистане «русская», а здесь, в России, – «чурка». Она не убегала от озверевших и вооруженных людей, не хоронила отца, как бомжа… много чего ей не приходилось делать и испытать.

– Значит, твой отец учил тебя стрелять. – Князев ушел от темы киношного образа, так задевшего Малику. – А патронам не вели учет на службе отца?

– Сразу видно, что ты не представляешь, где мы жили. – И кинула нож, который воткнулся в ствол. – В Таджикистане всегда было не так, как здесь. – Она сходила за ножом, подошла к Князеву. – Объясни, о чем вы вчера в ресторане говорили? Я ни черта не поняла.

– Это трудно понять…

– А ты доступно объясни, как дуракам. Отец говорил: вслух полезно излагать, так лучше видишь свои просчеты.

– Ну, раз твой отец говорил… – усмехнулся Князев, поглаживая затылок. – Ко мне как-то приехал представитель банка, с которым мы успешно сотрудничали три года, и предложил наладить выпуск новой продукции. Мы выпускаем комбайны, они громоздкие и дорогие, небольшим фермерским хозяйствам такие машины не потянуть, а компактные, наделенные несколькими функциями, по карману. В стране выпускают тракторы по немецкой лицензии, но наше КБ разработало собственный, принципиально новый проект, не машины, а мечта. Но выход на рынок с новой продукцией всегда сопряжен с большими трудностями.

– А при чем тут банк и новые машины?

– Банкам выгодно инвестировать деньги в предприятия, предприимчивые банкиры сами сводят партнеров. Так вот, любое предприятие имеет конечную цель – прибыль, а она должна была, по расчетам, быть внушительной, нашлись и партнеры-оптовики, которым наша продукция нужна. Надо было запустить новые цехи, пустовавшая площадь на заводе имелась. Но для того, чтобы это все заработало, необходимо – что?

– Деньги?

– Мы выпустили акции и продали их банку по заниженным ценам, банк перепродал акции компании «Форсинг» уже по более высокой цене. Но нам задержали поставки оборудования, а когда оно пришло, выяснилось, что ни к черту не годится. Мы со скандалом его вернули, срочно стали вести переговоры с другими партнерами, а это уже пошли убытки. Далее: завод, поставляющий нам основные комплектующие по нашим разработкам, дал сбой. Мы с трудом и большим опозданием запустили один цех, затратив средства из основного фонда, а требовалось, чтобы одновременно заработало два цеха. В довершение всего партнеры, которым мы должны поставить продукцию, отказались от нее, так как мы не уложились в сроки. Теперь, чтобы продвинуть продукцию в регионах, нам пришлось давать взятки, но это время и деньги, которых нет, плюс людям следует платить зарплату, а их тысячи. Компания стала требовать деньги, но они были в деле, прибыли мы не получили, начали расти проценты на долг. Поняла, как становятся банкротами? Короче, я лопухнулся.

– А почему Клим считает действия компании «Форсинг» коммерческим мошенничеством?

– Видишь ли, с юридической точки зрения к ним не подкопаешься, но нас насторожила агрессивность поглощающей компании. У нас давно создалось мнение, что они задались целью забрать завод и торопят это событие. Всегда можно договориться, но «Форсинг» отказывается учесть объективные причины, которые привели нас к нынешнему положению. На переговоры они не идут, одновременно тормозят работу завода нашествиями всяческих контролеров. И помощи от наших бонз, которые должны быть заинтересованы, чтобы завод работал на полную мощность и тем самым пополнял бюджет города, тоже нет. Все это некрасиво выглядит.

– Раз у них все на мази, почему тебя заказали?

– Значит, где-то «мазь» превратилась в грязь. – Князев помолчал и бросил ничего не значащим тоном: – У меня водитель новый, старый, говорят, заболел…

– Думаешь, кто-то с завода тебя заказал? – Маля догадалась, чем обеспокоен Князев.

– Не заказал, а, например, сдал. Водитель в моем положении много значит, он чувствует опасность, может всегда убежать от нее, например, поменять маршрут… или, наоборот, привезти к убийце.

Малика позавидовала его выдержке. Знать, что тебя приговорили, и не знать, сколько тебе жить осталось, – должно быть, это страшно. Любой человек боится, без сомнения, Князев тоже, но он держится стойко, будто не висит на волоске.

– Возьми временно дядю Костю шофером, – предложила она.

– Он всех распугает, включая охрану, – рассмеялся Князев. – К тому же он тебе понадобится.

– Пока он мне не нужен. Распугает, говоришь? Отмоем его. Сегодня он будет ремонтировать мою «Оку», мы же останемся без транспорта…

Диалог прервал Чемергес, выкатился из «виллы», бежал, как от собаки кошка, за ним мчался Тетрис. Не догнал, вернулся назад, возмущенно крича:

– На фиг, Князев, ты Чемергесу дал мобилу? Ему-то она зачем? Он меня достал! Звонит и звонит все утро, придурок! Мне звонит и ржет!

– Я проверял связь. – Чемергес высунул голову из-за сарая.

Тетрис подхватил палку и запустил ею в него, к счастью, не попал, а в ответ услышал икающий хохот Чемергеса. Малика прикрикнула:

– Хватит дурака валять, завтракаем и едем!

В конференц-зале, где обычно проходили собрания, Князев сидел за столом, перед ним стоял микрофон. Представители столь любимой им прессы, не раз безжалостно полоскавшей его, заняли первые ряды, приготовили камеры, диктофоны. Говорил Князев по-деловому быстро, без паники и нытья, говорил много, но… ничего нового не сказал, кроме того, что положение тяжелое. Он воспользовался золотым правилом демагогии – уходить от вопроса далеко и надолго, в результате чего сам вопрос забывается. Зато он четко знал, с какой целью устроил пресс-конференцию: чтобы создать образ капиталиста-неудачника, недостаток извилин которого привел к краху. Наблюдая, как у журналистов гасли взоры и как они переглядывались, он понял: цель достигнута. Когда он спросил, есть ли еще вопросы, какая-то девчушка поднялась с места:

– Простите, Павел Павлович, я так и не поняла: завод переходит в чужие руки или остается у бывших владельцев?

А он битый час бегал от этого вопроса!

– Видите ли… – пошел он по второму кругу, но теперь говорил медленнее, ибо нужно было найти другие обходные слова, чтобы создать видимость непохожести ответов. – Если говорить об объективных причинах, приведших завод к нынешнему положению, то вырисовывается неприглядная картина, пугающая не только вас, но и нас. Однако будем учитывать плюсы и минусы, они не всегда находятся в равновесии, а перевес зависит от тех доказательств, которые предоставят стороны при рассмотрении дела в суде. Извините, господа, к сожалению, время вышло.

Князев выскочил из зала, чтобы журналисты не успели его атаковать. У них же никогда не иссякает любопытство. За ним фактически бежали Колчин и Ермаков, последний спросил:

– Пал Палыч, что ты им долдонил? Даже я не въехал.

– У нас новые охранники? – Он оставил вопрос без ответа, заметив новых людей. Немного, но новые лица появились.

– Люди бегут, не рискуя остаться без работы, – сказал Ермак. Внешность у него была самая заурядная, таких тысячи, но он являлся аккуратным и неглупым человеком. До недавнего времени Князев ему доверял более, чем кому-либо. – Это рабочим деваться некуда, а охрана находит работу и уходит.

Что ж, логично, но Князев шкурой почувствовал – что-то здесь не так. Ведь это не тетю Дуню, размахивающую шваброй, заменила тетя Глаша, а новые люди появились в охране, водитель новый… Что он должен думать? Не обкладывают ли его противники со всех сторон, внедряя своих людей? И делают это при помощи Ермака?

Князев не пустил никого из замов к себе в кабинет, сославшись на то, что должен подготовиться к совещаниям. Опустившись в кресло, несколько минут просидел не шевелясь, потом подскочил и залез под стол. Там, где не удавалось увидеть глазом, он прощупывал пальцами. Потом встал, отряхнулся, на ощупь исследовал заднюю сторону батарей и поверхности между секциями. Выпрямившись, подумал и перевернул кресло…

Есть! Вряд ли «жучок» в этом кабинете один. Ну и пусть пока стоят. А ведь кто-то из своих расставил «жучки», тот, кто имеет доступ к нему. Неплохо обложили! Теперь надо контролировать каждое слово. Он включил компьютер, приказал референту принести кофе. Нашел директорию отдела кадров… Референт внес кофе на блюдце.

– Скажи, Оскар, что тут без меня творилось? – полюбопытствовал Князев, не глядя на молодого человека.

– Три дня оборону держали, как на войне. Приезжали человек тридцать с оружием, чтобы выдворить нас с завода.

– А кто приезжал? Милиция, ОМОН, кто?

– Не докладывали, только бумажками с печатями потрясали, мол, мы на законных основаниях.

– А кто потрясал?

– Представители «Форсинга».

– Иди, – бросил ему Князев, взяв чашку.

Поднеся ее к губам, придержал – а кофе-то может быть отравлен. Князев вылил содержимое чашки в горшок с растением, вернулся на место. Нашел файл охраны. Кто тут уволился? Трое. Уволились на прошлой неделе и в один день. Хорошие ребята, одному из них сорок, проработал десять лет, фамилия Кустов. Далее – новые охранники. Взяли на работу на следующий день после увольнения тройки. Сведения о них еще не внесены. Итак, первое подозрение падает на Ермака. Правильно, если кого и вербовать, то начальника безопасности.

– Извините, Пал Палыч, – заглянул референт, – где будут проходить совещания? В вашем кабинете или в зале?

– Еще не решил, – бросил Князев. – Попрошу меня не отрывать от дел, для переговоров есть связь.

– Извините, Пал Палыч, – скрылся тот.

А «жучки» изящным движением ручки мог расставить и милый мальчик Оскар! Он имеет доступ в кабинет, работает всего год, к тому же Князеву никак не хотелось верить, что Ермак предатель. До встречи с Ляпуновым Князев обдумывал собственные ближайшие ходы. На дальнее будущее не нацеливался, надеясь на Марту Ивановну, она должна подсказать, что делать. Но как несется время!

8

Малика остановилась у проходной секунда в секунду. Плюхнувшись на сиденье, Князев похвалил ее:

– Ты пунктуальная.

Когда она захотела что-то сказать, он приложил палец к губам, после подал знак: показал круг из пальцев и приставил его к уху. Черт его знает, может, и в машине стоят «жучки». Малика сообразила и всю дорогу молчала.

Ляпунов показал квитанцию о перечислении денег на счет Малики, двадцать тысяч отдал наличными, в течение часа оформили документы, и Князев расстался с машиной без сожаления. Попрощавшись с Ляпуновым, он подхватил под руку Малику и предложил ей пообедать в кафе, а заодно и поговорить.

– Чего ты опасался в машине? – спросила она.

– Сегодня нашел в кабинете «жучок», думаю, он там не один. И не только там, подозреваю, в машине тоже есть, но не уверен.

– Ты на прослушке? – произнесла она задумчиво. – Это плохо, но не смертельно. Тебя контролируют, чтобы знать каждый твой шаг.

– Это еще не все. Трое охранников уволились в один день, на их место взяли троих и тоже в один день. Они относятся к моей личной охране. Что ты об этом думаешь?

– Меня подстраховывают.

– Не помнишь, в машине мы много говорили?

– Достаточно, – припоминая диалоги, сказала Малика. – Я говорила тебе о ребятах…

– Гриб их знает?

– Только Бомбея. Но если он заподозрит с моей стороны измену, всех найдет. Успокойся, наш план мы обсуждали вне машины.

– От этого не легче. Откуда Тетрис и Чемергес знают Гриба?

– То там, то сям слышали, например, от меня, от Бомбея.

– Надо срочно переселиться.

– Не паникуй, о «вилле» дяди Кости ни одна живая душа не знает.

Маля шла, механически огибая встречных людей, ее отсутствующий взгляд дал понять Князеву, что она ушла в себя. А он давно не гулял по улицам пешком, видел их только из окна автомобиля, поэтому вертел головой по сторонам, словно впервые попал в город. А что – и впервые. Если смотреть на мир с позиции человека, которому жить осталось считаные дни, то замечаешь много такого, на что раньше и времени не хватало, и заботы были другие, и все казалось до тошноты привычным. Но теперь-то все изменилось и настало время понять, как много разнообразия и необычности в самых простых вещах. Улица, люди, рекламные щиты, киоски… Как это все нужно и не хочется бросать. Заметив, что Маля вот-вот столкнется с женщиной, он взял ее за локоть и притянул к себе:

– Не задумывайся, держись ближе.

– Знаешь, Князев, не было в машине «жучка».

– Откуда такой вывод?

– Если бы твои недруги знали, о чем мы говорили в машине – а я вспомнила все наши разговоры, – они бы давно связались с Грибом. Этот живодер уже достал бы меня и прикончил вместе с тобой.

Зашли в кафе средней руки, Князев сделал заказ, но почти не ел, полностью уйдя в мысли. Молча поедала обед и Малика, но вот она отодвинула тарелку и подалась корпусом к нему, так как Князев первым наклонился к ней.

– Бери деньги и поезжай на авторынок. – Десять тысяч долларов он протянул под столом, Малика взяла. – Сможешь выбрать машину?

– Дядю Костю возьму, наряжу в одежду мужа. А какую надо?

– Внедорожник. Простенький. Уложись в десятку, за эти деньги можно купить неплохой джип, разумеется, старенький, но крепкий. Сегодня же купи, оформи на себя, мне такой ерундой заниматься некогда. Все, я побежал.

– Пал Палыч, – поднялся со своего места Оскар, когда Князев вошел в приемную, – вы так и не сказали, где будут проходить совещания.

– В комнате отдыха.

– Она же не предназначена… – растерялся референт, словно не припас лишних «жучков» на подобный случай.

– Я, кажется, ясно сказал, где! – отрезал Князев, скрываясь в кабинете.

Первое совещание было с ближайшим окружением, в которое входили Клим, Колчин, Ермаков и ведущие специалисты. Конечно, тот, кто продался, доложит новым хозяевам, о чем шла речь. Но все продажными быть не могут, это кто-то один, все слово в слово он не передаст. К тому же не исключена вероятность, что его вообще нет среди этих сотрудников, один процент из ста, однако есть. Решался вопрос о приостановке нового цеха.

– Нет, я сказал, – Князев был категоричен. – Пока есть комплектующие, мы будем выпускать машины. Клим, как обстоят дела со сбытом?

– Хреново, – ответил тот. – Очень хреново.

– Хреновый твой ответ, – прорычал шеф. – Лети хоть в Конго, но обеспечь сбыт. Предложи проценты с закупок, у тебя срок – пять дней. Далее. Следует увеличить объем основной продукции, надеюсь, здесь у нас не будет сбоя.

– Завод простаивал неделю… – подал голос Колчин.

– Значит, хорошо отдохнули, – услышал он резкий ответ Князева. – Последнее: сокращение. Согласитесь, в данной ситуации мы не можем обойтись без него.

– Рабочие поднимут шум… – попытался образумить его Колчин.

– Я не о рабочих речь веду, а о тех, без кого мы можем обойтись. Например… зачем мне личная охрана, да еще в таком количестве?

– Они работают посменно, – покраснел от негодования Ермаков. – Обеспечивают охрану и в командировках, кстати, не одному тебе, Пал Палыч.

– А по мне, так жирно. Личную охрану уволить, охранников на объектах завода не трогать, новых никого не брать. Предупредите уволенных: как только дела утрясутся, возьмем их обратно. Остальным завтра принести списки на увольнение.

– Но это же не так просто – уволить работника! – забеспокоился и главный инженер. – На нас подадут в суд за незаконное…

– Я все сказал, а «просто – непросто» вместе с законностью меня вообще не колышет. На этом закончим. Оскар, пригласи начальников цехов.

Подчиненные выходили, переглядываясь, мол, патрон голову потерял. Князев провел еще два совещания, носился по цехам и побеседовал со старожилами, которые иной раз лучше инженеров соображают, что делать.

Вечером Малика час ждала его у проходной в новом, вернее, старом джипе. Сзади сидел Чемергес, которого не украсила даже чистая одежда – как такого за руль сажать? – но в служебный автомобиль Князев решил больше не садиться. Он отправился к охраннику Кустову, один поднялся на этаж и позвонил. Открыла жена:

– Пал Палыч? Проходите.

– Извините, я спешу. Позовите мужа.

Через минуту Кустов и Князев курили на лестничной площадке.

– Скажи, только честно, почему ушел? – спросил напрямую Князев.

– Место мне предложили, – после длительного молчания ответил Кустов, рассматривая свои ботинки. – А тебя, Пал Палыч, не было…

– Ну, этот ответ ты придумал, – вздохнул Князев. – Я просил честно сказать. Кажется, мы неплохо работали, я тебя не обижал. Пойми, мне нужно знать, что вокруг затевается. Ты боишься?

– Боюсь, – признался Кустов.

– Говори, я тебя не продам.

– Подцепили меня трое на улице, когда ночью возвращался домой, приказали уйти. Пригрозили, что сотрут в порошок, если не уйду сам.

– Кто они?

– Не знаю. Судя по рожам, бандюки. Пойми, у меня семья. Кому они будут нужны, если меня не станет? Прости, Пал Палыч.

– А новые охранники не знаешь откуда?

– Посмотри в личном деле.

– В личное дело накатать можно любую легенду, бумага все стерпит. Еще двум охранникам тоже приказали уйти?

– Мы не говорили, но, думаю, да.

– И на том спасибо. – Прощаясь, Князев пожал руку Кустову, он был ему благодарен, потому что получил подтверждение своим догадкам, а это очень важно.

– Пал Палыч, может, тебе пригодится… Захватывать завод приезжали люди Сайкадзе. Я узнал одного парня, он работает у него.

– Сайкадзе? Кто такой?

– Владелец ЧОПа под названием «Ринг».

– Спасибо, – бросил Князев и сбежал вниз. Запрыгнув в машину, он, торжествуя, подмигнул Малике: – Пока я иду на шаг впереди. Кустову приказали уйти от меня, угрожали. Наверняка остальным двум охранникам угрожали тоже. А сегодня я приказал уволить личную охрану.

– Ты ненормальный, – остудила его она и понизила тон, так как с заднего сиденья раздавался булькающий храп Чемергеса. – Уволил бы новых…

– А где уверенность, что старых не купят или путем угроз не заставят застрелить меня? – выставил он контрдовод. – Хотя хлопнуть меня могут везде.

– Тебя не хлопнут, пока меня не раскусят, – возразила Малика. – Надеюсь, не успеют раскусить, а наш план даст тебе время. Знаешь, Пал Палыч, я весь день думала, и вот какое у меня есть предложение. Давай я с тобой везде буду ходить на правах личного телохранителя?

– Телохранительница Князева? – криво усмехнулся он. – Меня поднимет на смех пернатая стая губернатора и мэра.

– Князев, если у тебя полно врагов под носом, то ты должен иметь хотя бы одного надежного человека. Между прочим, от тебя зависят жизни моей семьи и моя. Целых три. И я заинтересована, чтобы с твоей головы ни один волос не упал.

– А Гриб? Кто будет им заниматься?

– Гриб не скажет, кто тебя заказал, а его дегенераты не знают. Все, что мне необходимо, выяснит Бомбей, а там будем думать, как быть.

– А вдруг Гриб пронюхает, что ты моя телохранительница?

– Как он пронюхает? Я ему не скажу.

– Ну а твой муж не приревнует тебя ко мне?

– Мой муж идеальный человек.

– Так не бывает.

– Конечно, он брюзга, немножко зануда, любит поговорить, но это же мелочи. Я ему обязана всем, что сейчас имею.

– А что ты имеешь? Я серьезно спрашиваю. Мне интересно, что можно дать женщине, чтобы вызвать такую благодарность? Несметные богатства, дворец, страсть?

– Намного больше. Он дал мне крышу, прописку и гражданство.

– Патриотично звучит, – фыркнул Князев.

– Ты просто счастливчик и не знаешь, что это такое.

– Ладно, если вывернемся, отправлю твоего мужа лечиться за границу.

– К сожалению, ему это не поможет.

Бомбей был на месте, что-то варил в жестяных банках на печке, а на поляне, вздымая вверх пламя, горел костер, рядом на одеяле лежал Тетрис. Маля подошла к Бомбею, заглянув в банку, поморщила нос:

– Надеюсь, ты не будешь нас этим кормить?

– Нет, дорогуша, – бодренько ответил тот. – Я создаю мой состав.

– Получается? – спросил Князев, разгоняя рукой вонь от жестянки.

– Пока нет, но получится. – Бомбей вытер руки о свой свитер, уселся на одеяло и достал из сумки четыре пистолета. – На каждого по стволу, кроме Чемергеса. Сдачи нет, на остаток я накупил ингредиентов. Я заработал сто грамм.

Маля выкладывала еду на второе одеяло, подстелив клеенку, которую забрала из дома. Намек пролетел мимо нее, но, видимо, достиг ушей Чемергеса, потому что тот вывалился из джипа со словами:

– Сто грамм? А мне?

– И я продрог, – передернул плечами Тетрис.

– Малика, у меня тоже был напряженный день, – принялся клянчить выпивку и Князев. – Снятие стресса рекомендовано врачами.

– Дать таблетку? – предложила она.

– Таблетка одно лечит, другое калечит, – набычился Князев, не привыкший к отказам. – Малика…

Его прервал телефонный звонок, Маля поднесла трубку к уху и замахала мужчинам, мол, тихо:

– Гриб, я же сказала, что все сделаю. Мне нужно время. Дай моих. – Дальше она заговорила по-узбекски: – Лялька, не плачь, при первой возможности я вас освобожу, главное – не бойтесь. Все будет хорошо, милая, потерпите немного. Как Кеша?.. – И снова по-русски: – Гриб, ты не дал мне поговорить с сестрой… А мы всегда беседуем на родном языке… Какой ты быстрый, а я осторожная, понял? Сказала же: две недели! Срок еще не истек.

Очевидно, Гриб отключился, Маля опустила голову.

– Ну, что там? – присел перед ней Бомбей.

– Им страшно, Лялька плачет, – произнесла Маля тихо.

– Гриб тебя поторапливал? – догадался Тетрис.

– Напоминал, – огрызнулась Маля, впрочем, тон ее предназначался Грибу. – Он думает, что у меня склероз. Дядя Костя, неси из холодильника бутылку, она там.

– А где холодильник? – вытаращил глаза Князев, в то время как Чемергес помчался к пруду, и, надо сказать, бегал он весьма быстро.

– В бидоне, – пояснил Бомбей. – Ну, в которых раньше молоко развозили, знаешь? А бидон с грузом в пруду. Получается холодильник.

Спустившись с высот, Князев познавал жизнь в ее первозданном виде и, как ни странно, не страдал. Не страдал, что ванная в холодном пруду, что туалет за кустиком, что нет тарелок и вилок – в лучшем случае алюминиевую ложку дадут.

Обговорив новые детали плана, который не слишком изменился, все легли спать, потому что накрапывал дождь, похолодало. На этот раз Князев уснул сразу, стоило только ему упасть, несмотря на капли сверху – потолок был дырявый.

9

Князев избавился от недоверия к новым знакомым и решил до работы забросить Тетриса, Бомбея и Чемергеса в свой загородный дом, где не протекает крыша, есть электричество, обеспечивающее работу компьютера. Почти в каждом городе, даже небольшом населенном пункте, существует своя Рублевка, к местной Рублевке и направлялся Князев, когда вдруг позвонила Марта Ивановна:

– Павлик, можешь заехать ко мне в любое время.

– Обязательно заеду.

– Паша… – Она почему-то замялась.

– Марта Ивановна, не пугайте. Говорите, что еще меня ждет?

– Ты читал сегодняшние «Губернские вести»?

– Нет, я недавно проснулся.

– Паша, купи валидол, прежде чем читать.

– А что там?

– Я тебя жду.

Заинтриговала. Разумеется, он остановился у первого попавшегося киоска, купил газету и… На первой полосе заголовок: «Семейные тайны». Подзаголовок: «Эксклюзивное интервью с женой генерального директора завода “Сельхозмашиностроение” Галиной Князевой». И на полстраницы фотография жены в лучших традициях голливудских папарацци. Под снимком номер страницы, сообщающий, где читать. Князев сразу почувствовал крупную гадость со стороны Галки. Он уселся на место водителя, нашел нужную страницу, уложил газету на руль и начал читать.

– Что пишут? – сунула было нос в газету Маля, но рык раненого зверя, то есть Князева, заставил ее отшатнуться:

– Не мешай!

Интервью посвятили целый подвал. Прочитав, Князев облокотился о спинку кресла, сжав руль так, что пальцы побелели, глаза его тоже побелели. Маля взяла газету, с опаской поглядывая на Князева, опустила голову и читала. Он завел мотор и развернул машину.

– Куда едем? – поспешно сложив газету, спросила Маля. – Нам же в другую сторону…

Он промолчал, а в салоне установилась тишина, ибо и остальные поняли: у Князева неприятности. Через сорок минут он въехал в знакомый Малике двор, приказал всем выбираться. На лифте поднялись на этаж, никто не проронил ни звука, чуя грозовое настроение Князева. Входя в квартиру, он внезапно переменился, превратившись в радушного хозяина: