Лара Кутиченко
Волк на пепелище

История Никиты

Приехал я в родные свои места спонтанно. Не планировал, просто так получилось. Ещё вчера утром сидел в жаркой Москве, в холодном кондиционированном офисе с кружкой еле тёплого чая под левой рукой. Я не левша, просто кружка под правой – это почти гарантированная катастрофа. Предыдущие два раза пострадали джинсы и бумаги на столе. Почитаю опыт своим лучшим учителем, поэтому ставлю теперь кружку слева, и —пока без происшествий. Я почему так подробно про кружку эту, потому как с неё-то всё и началось.

Сижу, значит, утром я в офисе. Вокруг галдёж, дым коромыслом. Заказчики приедут к двум, у нас, как обычно, ничего не готово. И вместо того, чтобы усадить весь отдел за работу, нарезать каждому по недоделанному куску, быстро сообща наваять что-то для презентации, начальник не нашёл ничего лучше, чем устроить разборки с целью выяснить кто виноват. Лично мой участок работы был выполнен, совесть моя была спокойна, и в этом балагане я участия не принимал.

Так вот сижу я в офисе, вяло шлёпаю по клавиатуре, а слева от меня кружка моя с еле тёплым уже чаем, а дальше – панорамное окно, в котором высотки Сити разбавлены страшными пятиэтажками. А пятиэтажки эти, в свою очередь, разбавлены редкими деревьями. И солнце лупит прямой наводкой по ленте Третьего транспортного кольца, по изнывающим от зноя редким деревьям, по стеклянным башням и, отражаясь от них, бьёт мне прямо в глаз. Глаз я прищуриваю и взгляд отвожу, и упирается он в картинку на кружке с чаем. Дурацкую детскую картинку с деревенским домиком, лужайкой и девочкой на ней. Гляжу я на эту пастораль и понимаю, что это ж домишко не просто так, а соседский из детства моего. Я прямо вспомнил пожилую семейную пару, что там жила. И ещё внучка приезжала к ним на лето. И на лужайке перед домом играла, и вроде даже косички у неё точно так же смешно торчали в разные стороны. И я, наверное, сто раз мимо пробегал, поглядывая на эти косички, спеша по своим мальчишечьим босоногим делам. Пошевелил ногами в ботинках в надежде ощутить кожей ступней нежную зелёную траву. В груди заворочалось, разбухло, распёрло от огромной неожиданной нежности к лужайке этой, детству моему, тайге бескрайней, воздуху свежему. Ну, и как водится, засела в мозгу мысль, и я знал, что теперь её оттуда уже не выгонишь. Будет свербеть. Губы мои всё ещё насмешливо улыбались: «Да не, какая ещё поездка, глупости это». А мозг уже продумывал аферу. «Рвану, – просчитывал мозг. – Отгулами доберу к выходным, за неделю обернусь, долго ли, при желании».

Родных в деревне не осталось никого, в доме нашем давно чужие люди живут, но вот друзья детства не все ещё разъехались, мы списывались с ними в соцсетях, они звали в гости. И я вроде обещал, да всё никак не собрался. В отпуск старался на море выехать, а в выходные, понятно, что не реально: пока долетишь, потом пока до места доберёшься, уже и назад пора.

И так меня ностальгия прихватила крепко, что уже вечером я паковал чемодан, утром трясся на взлётной полосе, а вечером уже входил в знакомый с детства дом Серёги Смирнова.

Серёга, конечно, совсем уже не был похож ни на моего закадычного дружка детства, ни на фотографию, размещённую им в соцсети. Бывший дрищ Серёга стал большим серьёзным дядей с большим серьёзным пузом. Но глаза, глаза остались совершенно прежними. Вот в толпе не узнал бы, а если бы минуту поговорили бы – сто процентов угадал бы. Жена с детьми у него были в отъезде, гостили у тёщи. А Серёга остался на хозяйстве.

Все выходные мы с ним не расставались. Выпивали, рыбачили, снова выпивали. Ходили по гостям. Из пацанов мало кто остался тут жить. Стас Семёнов уехал в Иркутск сразу после колледжа. Оба брата Коломойцевы поступили в мореходку, и теперь бороздили Охотское море, возвращаясь домой только в отпуска. Сходили к их родителям. Те меня встретили, будто родного, обнимали, охали-ахали. Потом, как водится, за стол. Тётя Нина быстро организовала горячее, да закусочку. Выпили немного с дядь Пашей, как без этого. Стали перебирать всех одноклассников, а потом и их сестёр и братьев. У нас ведь деревня не очень большая, и школы в ней не было. Мы каждое утро собирались на автобусной остановке и ехали за тринадцать километров. И в школу эту приезжали дети из других деревень. Поэтому дружили не сколько с одноклассниками, сколько с соседями по автобусу, какого бы возраста они не были.

Перемыли кости пацанам, совершенно неожиданно (ирония, если что) перешли к девчонкам. И тут вот как кольнуло меня: Светка Бутуханова! Как же я забыл про неё? С пятого класса и до восьмого, пока я в техникум не уехал, она у меня из головы не шла. Я утром просыпался с её именем, вечером ложился, мысленно ей спокойной ночи желая.

– Дядь Паш, а вы Бутухановых из Елизаровки не знаете? Светка у них дочка была, в нашем классе училась.

За столом возникла неловкая пауза. Я посмотрел на Серёгу. Тот крутил в руках стакан с компотом. Тётя Нина засуетилась, убирая грязные тарелки.

Наконец, дядь Паша, как-то сморщившись и совершенно трезвым голосом сказал:

– Светка-то, да… Живёт она всё так же в Елизаровке. Так и не вышла она потом замуж-то, да… Одна живёт, вроде пенсия у ей.

– Какая пенсия, что ты, дядь Паш. Она ровесница моя. И что за «потом», что с ней случилось?

Опять заминка перед ответом:

– Да там история какая-то мутная, я точно не знаю, – дядя Паша вроде как слова подбирал. – Сгорела у неё вся семья, на весь район шумиха была. Все погибли, дом до тла, а она как-то спаслась, но вроде как умом повредилась. Внешне вроде нормальная, а ведёт себя странно как-то. Дом у них крайний к лесу был, и баня у них своя была. И баня уцелела, так Светка теперь там и живёт.

Тётя Нина вошла с чайником:

– Ну, ребята, давайте чаю попьём, да и спать бы уже пора.

Серёга пьяными глазами посмотрел на дядь Пашу:

– Да уж договаривай, дядь Паш. Про проклятие-то.

И, поскольку все молчали, я не знаю зачем, вскочил, полез в сервант за кружками и вдруг вижу там кружку с домиком и девочкой, как у меня в офисе. И я вспомнил, что мне эта картинка напомнила. Никакой это не соседский дом, а ровно такой, каким я представлял себе её дом в Елизарово. Сам я там никогда не был, Елизарово вроде, как и недалеко, но дорога туда через гору, да по тайге.