Лара Дивеева
Тот самый одноклассник

– Твоя хитрая мордаха очевиднее любых доказательств! – Смеясь, щекочу его бока. – Организаторы сказали, что в торгах участвовало несколько покупателей, так что ты зря волновался. А теперь у тебя дома будут залежи моих работ.

– Какой ужас! – Данила строит забавную мину. – Я продам картины по огромной цене. Позвоню в Сотбис³, они будут в восторге. – Толкает меня на постель и расстёгивает пуговицу на джинсах.

Рассмеявшись, хватаю его за руки.

– Данила, послушай!

– М-м-м?

– Никогда так больше не поступай, ладно?

– Обещаю! – шепчет мне в губы. – И ты кое-что пообещай, ладно? Люби меня, Ника!

Искренность, страсть и синий взгляд – это убийственная комбинация. С ними не поспоришь.

– Обещаю! – говорю на выдохе.

***

Два месяца спустя

Из чего построены отношения творческих людей? Из взлётов, падений и сочувственной лжи.

Оказалось, что Данила тоже лжёт, и не только насчёт аукциона. Ему приходится лгать, потому что от меня ушло вдохновение. Внезапно и безвозвратно.

«Вдохновение вернётся, Ника. Обязательно! Погуляй, расслабься, и всё получится».

«Не расстраивайся! Ты талантлива, и однажды весь мир об этом узнает».

Данила успокаивает меня с уверенностью, которой не чувствует. Берёт на себя груз необоснованного оптимизма.

Из чего построены наши чувства? Из нежности Данилы, его внимания, его улыбки, когда он подводит меня к экстазу. Мы никогда не кончаем вместе, он ждёт моей кульминации, хочет стать свидетелем моего полного ухода в наслаждение перед тем, как отключиться самому.

Он умеет управлять моим телом, и, как ни странно это звучит, порой мне кажется, что он управляет моими мыслями.

Раньше всё было по-другому, раньше моей любовью были акриловый грунт, краски и структурная паста. Данила украл моё внимание, забрал мои чувства, и мне больше нечего выливать на холст. Теперь я живу мужчиной. Мои чувства не выразить, не вырезать из пенопласта, дерева и металла, не спрятать их неровные края под акриловой краской. Наверное, такова влюблённость, она не хочет делиться и поэтому несовместима с другими интересами.

Я взяла творческий отпуск. Подала картину на очередной конкурс, но вылетела в первом раунде и забила на эту идею.

Вдохновлённый удачным опытом, Арк Молой решил устроить повторную выставку, в этот раз коммерческую. Я предложила ему две картины, единственные, написанные за время отношений с Данилой.

– Ник, тут такое дело… короче, слишком много желающих. Давай в следующий раз, ладно?

– Арк, скажи честно, работы плохие?

Он молчал целую вечность.

– Мне нравится твой стиль, – ловко увернулся от ответа. Значит, картины действительно никудышные.

Я почти не расстроилась, однако посмотрела на вещи реально и выбросила расписание конкурсов и выставок. И со знакомыми перестала встречаться, Данила занимает всё моё время и мысли. Недавно сходила на банкет по поводу открытия новой галереи и среди гостей увидела Трофима Лиознова. Он смерил меня презрительным взглядом и демонстративно ушёл в другой конец зала. Банкет мне быстро наскучил, и Даниле не пришлось уговаривать меня вернуться домой.

Я продолжаю давать уроки, хотя и не так много, как раньше. Потеряла несколько клиентов. Всё свободное время провожу с Данилой. Иногда достаю чистый холст и сижу перед ним, вспоминая, каково это – гореть творческим огнём. Но вдохновения нет, и руки опускаются. Зато есть Данила. Он пропитал мою жизнь собой, поглотил меня, и на остальное не остаётся ни сил, ни желания.

Его вдохновения хватает на нас обоих. Он не выпускает из рук гитару – играет, репетирует, пишет новые песни. Но я слышу только отрывки, отдельные фразы. У меня дома он не исполняет песни целиком. Данила не поёт для меня, а на концерты и репетиции я почти не хожу. Нас обоих это устраивает. Я приняла музыку Данилы, но это не значит, что я её понимаю. Мой нежный, любящий мужчина никак не ассоциируется с тёмным, неровным ритмом, злыми эмоциями и криками его песен. Иногда я ловлю тайную тьму его взгляда, отражение его музыки, и тогда он кажется незнакомцем. Пусть делит свою тьму с остальными, а мне останется его свет. Именно я поддерживаю его свет, поэтому щедро дарю свою нежность. Он живёт ею, я вижу это в его глазах и в том, как настойчиво он требует подтверждения моих чувств, снова и снова. Только я вижу ранимость Данилы, и я не могу и не хочу его обидеть.

Есть ещё одна причина, почему я не хожу на концерты и репетиции. Его фанаты разглядывают меня, и мне не нравятся их взгляды. Вокруг Данилы крутится туча поклонниц, и мне неприятно на это смотреть. Когда я рядом, он ведёт себя безупречно, да и друзья посмеиваются, что бесшабашный бабник потерял свою музыкальную голову. Но иногда я гадаю, что происходит после концертов или во время долгих репетиций. Можно ли ожидать от творческих людей постоянства?

Если тебя привлекла порывистость любовника, стоит ли удивляться его порывам?

Но это так, к слову.

Я люблю свет Данилы, его невозможно не любить.

А его тьма… она живёт в музыке.

От меня он требует только любви. Говорит об этом при каждой встрече.

– Люби меня, Ника!

Как припев.

– Я хочу стать для тебя всем. Тебе не обязательно любить мою музыку, но, пожалуйста, люби меня! – попросил он в самом начале наших отношений. Я не знала, что слово «любовь» произносят так быстро, но Данила любил меня с десятого класса.

Можно ли любить музыканта, если ты не в восторге от его музыки? Оказалось, что можно.

Можно ли любить художницу, от которой ушло вдохновение? Получается, что да.

Я нашла своё место в мире Данилы, а он вобрал в себя весь мой мир. Стал моим миром.

Своим неусыпным вниманием и нежностью Данила изменил меня, подчинил. Он занимается со мной любовью, а потом садится у окна и пишет музыку. Я чувствую себя в ней, во внезапных лирических аккордах и в каждой кульминации. «Ника-Ника-Ника-Ника», – напевает он, и я знаю, что следующая его песня будет обо мне.

Он черпает вдохновение в нашей близости. Глядя на пылящиеся в углу холсты, я мечтаю научиться тому же.

А пока…

Лежу, запутавшись в простынях, и улыбаюсь своей новой роли.

Я муза Данилы Резника. Трудно поверить, что свет наших отношений порождает тьму его творчества.

В своей съёмной квартире Данила почти не бывает, только чтобы повидать друзей, да и я не захожу в это сугубо мужское пространство.

– Пора купить собственную квартиру, – заявляет он однажды. – Чтобы было достаточно места для гитар и для твоих картин. Поищем подходящее место для нас? – внимательно следит за моей реакцией.

Он хочет жить вместе?! Так быстро? Меня засосало в самую глубь отношений, а я до сих пор ощущаю странное волнение с ноткой страха. Кажется, я несусь в скоростном поезде и почти не различаю мелькающие виды за окном.

– Давай подождём до весны, когда погода улучшится, – предлагаю, улыбаясь. Искренне улыбаясь, потому что мои отказы пробуждают тьму в его глазах, неуверенность и страх меня потерять. А я боюсь тьмы. Люблю свет Данилы и хочу его защитить.

Если это любовь, то она ощущается странно. Как новое восхитительное платье на размер меньше твоего. Смотришь на себя в зеркало и поражаешься – так красиво, что не отвести взгляд. Но платье ещё надо разносить, ткань стесняет движения, сдавливает грудь так, что трудно дышать.

Странное чувство.

«Если вы переживёте успех друг друга, значит, вы переживёте и все остальное», – говорит Арк Молой. Но эти слова к нам не относятся. Во-первых, моего успеха не предвидится. Во-вторых, муза не может не радоваться успеху мужчины, которого она вдохновляет. Успех Данилы делает меня счастливой.

Пусть всё остаётся без изменений, и тогда моё вдохновение не заставит себя ждать. Я найду способ перенести на холст то, что чувствую. То, как изменилась моя жизнь рядом с Данилой Резником.

***

Данила попросил меня написать его портрет.

– Твоё отражение есть в каждой моей картине…

– Покажи!

– Такие вещи невозможно показать, ты и сам понимаешь. Это всё равно, что пытаться услышать меня в твоей музыке.

Осознав, что балансирую на краю, что нащупала нечто опасное в наших отношениях, достаю последнюю работу. Эксперимент с рельефом.

Данила проводит по нему пальцами, и я прижимаюсь к его руке в надежде успокоить его непонятно откуда взявшуюся ревность.

– Ты во всём, что я делаю, Дань.

– Я этого не вижу, – хмуро сдвигает брови. – Я хочу быть во всём, что ты делаешь, во всех твоих картинах.

– Так же, как я хочу быть в твоей музыке.

– Ты в каждой ноте и в каждом слове, – говорит тихо. Синие глаза темнеют от эмоций настолько глубоких, что я задерживаю дыхание. – Я хочу быть для тебя всем. Всем, понимаешь?

Неужели я когда-то думала, что наша связь продлится пару дней? Ведь ещё во время школьного спектакля я догадалась о глубине его чувств.

– Скажи правду, Ника, ты меня любишь?

– Даня, как тебя можно не любить?!

Я уворачиваюсь от ответа, и Данила это знает. Но я стараюсь быть честной. Не хочу обманывать его, говоря слова, которые значат для него больше, чем для меня.

– Я хочу быть твоей жизнью. На меньшее я не согласен, – предупреждает он.

Всего два месяца отношений, а у меня почти не осталось ничего своего. Я живу Данилой, но мне всё равно кажется, что я балансирую над пропастью его недоверия.

– Напиши мой портрет! – требует.

Я стараюсь не лгать Даниле, но в этот раз я лгу, и моя ложь не безобидна. В ответ на его просьбу, искреннюю, как детские слёзы, я предлагаю халтуру. Абстракцию, нарисованную из-за нежелания обидеть любимого мужчину.

Видны только синие глаза, остальные черты лица скрыты за ладонью. Я прячу лицо Данилы за неровными мазками красок. За ними же таятся мои страхи и сомнения.

Внимательно осмотрев портрет, Данила вешает его на стену. Мне кажется, он знает, что я солгала, что подарила ему пустышку. Картина так и висит над обеденным столом, но он никогда на неё не смотрит. По крайней мере, при мне.

А «Секрет» лежит среди старых работ, и, если бы захотел, Данила смог бы его найти. Он и есть его настоящий портрет.

В ту ночь я просыпаюсь, потому что Данилы нет рядом. Он сидит у окна, сложив руки на подоконнике.

– Даня, что случилось? – шлёпаю босиком по холодному полу и сажусь к нему на колени.

– Скажи, Ника, ты меня любишь?

– Дань, не пугай меня. Что ты надумал?

С трудом балансирую на его коленях. Он позволяет мне устроиться удобней, но не удерживает.

– Я написал песню.

– Какую?

– Я только что написал песню, которая определяет всю мою жизнь.

– Как ты её назвал?

– «Душа на ладони».

– Красиво. Споёшь?

Отрицательно качает головой. Лунный свет отражается в синих глазах и в мягкой улыбке.

– Не сейчас. Знаешь, Ника, единственное, о чём я когда-либо мечтал, это чтобы ты меня любила.

На следующий день я рассказываю родителям о моём романе со школьным хулиганом и нынешней звездой. Папа бледнеет, но лично к Даниле эта бледность не имеет никакого отношения. Рассмеявшись, я обещаю, что Данила не станет включать свою музыку на семейных обедах и не пригласит отца на концерты.

Мама же приходит в восторг.

– Вы с Данилой творческие люди, поэтому отлично понимаете друг друга и будете счастливы!

Мама права. Никто не понимает творческого человека так, как его сотоварищ по призванию.

Я не рассказываю Даниле о разговоре с родителями, потому что для их знакомства слишком рано. Может быть, в будущем…

Но будущее – это проза, а меня интересует только поэзия чувств.

Однако Данила думает по-другому, и, как это часто случается в наших отношениях, мне приходится с ним согласиться. Он проник в мою жизнь на удивление быстро и глубоко. Гитары у окна, мужские вещи в шкафу. Я наслаждаюсь моментом, а Данила, как оказалось, строит далеко идущие планы.

После удачного концерта он приезжает ко мне домой в три часа ночи. Заспанная, счастливая, я сдаюсь его нетрезвым поцелуям и позволяю вытащить меня из постели.

– Ребята приготовили сюрприз, и я хочу, чтобы ты пошла со мной. Веселье в самом разгаре.

Когда мы приходим на вечеринку, Данилу окружают поклонницы и друзья. Они смотрят на меня с осуждением и завистью, как и всегда. Кажется, они считают, что мне не место рядом с их кумиром.

Потому что я не принадлежу к их миру.

Потому что я украла внимание их звезды.

Не отпуская моей руки, Данила проходит сквозь толпу.

Играет музыка «Анатомии кошмара». Чужой, почти неузнаваемый голос Данилы выкрикивает злые слова. Толпа искренне наслаждается рваной мелодией и тёмным смыслом.

Мне неуютно на таких сборищах. Я полюбила Данилу, каждую каплю его нежности, но его тёмная, музыкальная сторона отталкивает меня. И то, как на меня смотрят его фанаты… Не подходят ближе, но замечают каждый шаг, каждое наше прикосновение, жадно читают по губам каждое слово.

– Ты ревнуешь, Ника?

Данила проводит пальцем по моему лбу, разглаживая морщинки. Ему хочется, чтобы я ревновала. А ведь я не ревную, всё намного сложнее. Наблюдая, с каким наслаждением поклонницы слушают музыку «Анатомии», я думаю о том, что любая из них подходит Даниле лучше, чем я. Любая будет счастлива занять моё место. То место и тот мир, в которые я не вписываюсь.

– Ревную, – со вздохом соглашаюсь. Так проще.

– Представь, что тебе предоставили выбор – остаться со мной или открыть персональную выставку. Что бы ты выбрала?

– Конечно, осталась бы с тобой. К тому же за последние два месяца я не написала ни одной стоящей картины.

– А что, если вдохновение не вернётся?

Я не понимаю, к чему он ведёт и почему так напряжённо вглядывается в моё лицо.

– Как говорится, на «нет» и суда нет. Хорошо хоть я могу зарабатывать уроками.

– Тебе не обязательно работать, я о тебе позабочусь.

– Ты и так обо мне заботишься.

– Я хочу заботиться о тебе ещё больше. Не закрывайся от меня, Ника, не лги. Всегда говори правду, ладно?

Он действительно пьян, впервые пьян настолько, чтобы испугать меня своим взглядом и тоном голоса. Слова исходят из тёмной глубины Данилы, пряча за собой слишком сильные эмоции.

– Дань, не сомневайся во мне, пожалуйста! – говорю от самого сердца. – И тоже говори мне правду, – добавляю тихо.

– Хорошо, я скажу тебе правду, – говорит он после недолгого молчания. Его руки на моей талии подрагивают. – Если бы мне пришлось выбирать между тобой и музыкой, я бы никогда больше не притронулся к гитаре.

– Дань, что с тобой? Наверное, это от стресса и выпивки. Тебе не придётся делать такой жестокий выбор. Я с тобой, и я тоже выбираю тебя.

– Мне трудно в это поверить. Кажется, что я отвернусь, и ты опомнишься и исчезнешь.

– Не исчезну.

– Уверена? Никаких сомнений?

– Эй, Резник, перестань! Утром тебя ждёт жуткое похмелье.

– А ты перестань ревновать меня к фанаткам. Вот, смотри…

Данила машет рукой, привлекая всеобщее внимание. Потом сжимает мою ладонь с такой силой, что я скулю, пытаясь выдернуть ноющие пальцы.

Кто-то выключает музыку, и на нас сосредотачивается множество любопытных взглядов.

– Попрошу внимания! Для тех, кто не знает, это – Ника Туманова, и я любил её ещё в школе. Я надеюсь, что она согласится выйти за меня замуж. – Данила поворачивается ко мне. Синие глаза сияют страстным, металлическим блеском. – Ника, ты станешь моей невестой?

Невестой.

Толпа фанатов с разинутыми ртами, и я с застывшей улыбкой на губах.

Что бы ни случилось, я не могу обидеть Данилу, потому что в этом сильном мужчине прячется невероятная ранимость, о которой знаю только я. Страсть, бурлящая на поверхности его взгляда, – это ничто по сравнению с эмоциями, запертыми внутри. Потребуются годы, чтобы разгадать Данилу до конца.

Но мы знаем друг друга всего два месяца. Много лет и два месяца.

Невеста – это почти жена. Покупка столовых приборов, борщи, детские дни рождения, встречи с родственниками, спор о том, чья очередь выгуливать собаку, тихий секс в ванной, пока ребёнок смотрит мультики…

Это не мы.

Данила Резник и я – это буря чувств. Тех, что на поверхности, и тех, что спрятаны внутри.

Я его муза, а не невеста, никак не невеста.

Я никогда не задумывалась о браке, да и о детях тоже. А сейчас у меня нет времени на размышления, потому что Данила смотрит на меня слишком пристально, и с каждой секундой из его глаз утекает радость.

От счастья до смертельной обиды несколько вдохов.

Фанаты предпочтут скандал, я вижу это в их разгорающихся взглядах, слышу, как ядовитые перешёптывания ползут по залу.

От толпы отделяется второй гитарист группы и подходит ближе. Кажется, он собирается вмешаться, и я ловлю взбешённый, ненормальный взгляд Данилы, нацеленный на приятеля.

В наступившей тишине трещат кости моей ладони. Данила сжимает её с такой силой, что мне должно быть очень больно.

Но я чувствую только шок. Холодный липкий шок.

Любимых людей не обижают. Никогда. Их поддерживают и защищают любой ценой. Так ведь?

Секунды тикают, взгляды гостей становятся ядовитыми, и тогда я делаю единственное, на что способна в данный момент. Целую Данилу. Прижимаюсь к неподвижным сухим губам любимого мужчины. Он не отвечает. Позволяет мне прижаться ближе, разомкнуть его губы и ткнуться языком в плотно сжатые зубы.

Он обижен, что я не ответила сразу, но у меня есть оправдание – я шокирована внезапным и очень публичным предложением.

Данила наконец обнимает меня, и я позволяю себе расслабиться. Значит, он простил мою заминку.

Под жидкие аплодисменты фанатов я принимаю предложение Данилы. Его страсть. Он показал мне только самую малость, верхушку айсберга, а под ней прячется буря. Иногда я вижу, как она зачинается в его глазах, а потом отходит. Эта страсть в его музыке, которая мне не принадлежит.

Данила только что предложил мне всю свою страсть до дна.

Я отказалась от неё в школе, испугалась чувственной ярости его взгляда.

Я не могу так поступить в очередной раз, только не с Данилой Резником – мужчиной, в котором растворилась.

«Невеста – это ещё не жена, ничего страшного», – уговариваю себя, всем своим видом выражая восторг и согласие, чтобы сделать счастливым мужчину, которого… люблю.

Чтобы доказать, что я не сомневаюсь.

***

Итак, я невеста. Ничего страшного не случилось, мир не перевернулся. Борща Данила не требует, детей тоже. Можно оставаться невестой много лет и ни о чём не волноваться. Наутро после спонтанной помолвки жених просыпается в отменном расположении духа. Целует меня, тормошит, соблазняет до полудня, а потом даже извиняется.

– Прости, что сделал предложение при всех. Иногда я немного порывист.

Да, он порывист. Это и хорошо, и… хорошо.

– Если не ошибаюсь, то предложения руки и сердца полагается делать неожиданно, так что извиняться не за что, – улыбаюсь.

– Да, но обычно девушки очень этого ждут.

Мне не нравится ирония в его голосе.

Наверное, я неправильная девушка, и мои дефекты неисчислимы. Но я не могу шутить на эту тему, когда Данила смотрит на меня так… сильно. Синий и сильный взгляд.

– Я счастлива. – Растворяю эти слова в поцелуе.

Это не ложь. Я действительно счастлива и почти не замечаю неуверенность и страх, копошащиеся в глубине души. Если мы не станем спешить со свадьбой, то всё будет хорошо.

Если не станем спешить…

– Пора рассказать о помолвке нашей родне, – говорит Данила за ужином.

Мои родители не проблема. Папа поворчит, но будет за нас рад, а мама обрадуется. За них я не волнуюсь.

А вот семья Данилы…

– Дань, может, подождём?

– Чего подождём? – напрягается.

Старости.

– Ты рассказал родным о наших отношениях?

– Пока что нет. С братьями мы видимся редко, а у мамы проблемы со здоровьем, ей не до нас было. Но теперь всё определилось. У мамы в понедельник операция, и мы собираемся устроить ей сюрприз. Соберёмся все вместе у неё дома загородом и поднимем ей настроение, а утром отвезём в больницу. Будет забавно. Мы с братьями вырядимся ковбоями, как в детстве, подарим ей путёвку в санаторий, чтобы она восстановила здоровье после операции. Я хочу, чтобы ты поехала со мной, заодно и расскажем о помолвке. Отвлечём мать от грустных мыслей.

Сердце ухает вниз, приземлившись где-то в районе дрожащих колен.

Приходится напомнить себе, что я невеста. Мои колени должны дрожать только от счастья и предвкушения.

– Мне кажется, это не лучшее время объявить о помолвке, – говорю осторожно, тем самым покрывая свой безотчётный страх. Уж кто-кто, а любящая мать Данилы прочитает сомнения, написанные на моём лице.

Да и убедить его братьев в том, что я люблю Данилу, будет непросто.

– Братья знают, как я относился к тебе в школе. Они считали, что тебе на меня наплевать, так что для них помолвка будет шоком. – Довольно потирает руки в предвкушении.

Я этого предвкушения не разделяю. Пытаюсь отсрочить встречу, но Данила непреклонен. Следит за каждым моим словом, за каждой деталью мимики. Мои сомнения его ранят, а я не хочу причинять ему боль.

– Не дрейфь, Ника, всё будет хорошо! Мы развеселим маму и порадуем её новостью. Операция плановая, но мама всё равно волнуется. А когда узнает о помолвке, ей будет на что отвлечься. Женщины обожают свадебные хлопоты, – беззаботно заявляет жених. Обняв меня, щурится. – Что-то не так? Ник, я знаю, что с братьями будет непросто, но только в первые минуты. Потом они оттают и будут за нас рады. Ты мне веришь?

– Да.

Даниле не нравится пауза, прозвучавшая перед «да».

– Ника, ты сомневаешься?

– Нет.

Нет. Нет. Нет. Да.