Лана Мейер
Прости мне мои грехи

Наши дни

Ребекка

Я выбежала из особняка, как будто бежала от стаи гончих псов, которые преследовали меня по пятам. Чертовы туфли намозолили каждый сантиметр моей стопы, но, как только я гордой походкой проковыляла по территории братства и вышла за забор, тут же перешла на бег.

Этого просто не может быть.

Коул Стоунэм – мальчик, который всегда сидел на задней парте, погруженный в свои мрачные тени. Мальчик, который молча, но снисходительно, проглатывал все мои колкости, что я бросала в его сторону. Мальчик, которого я любила унижать за то, что он не такой как все, и ему было плевать на мнение посторонних.

Как он превратился в этого внушающего трепет мужчину? Конечно, даже тогда, в детстве, я знала, каким он может быть на самом деле. Догадывалась, что он не такой простой, как кажется.

Коул всегда был не похож на других. В его серых, как призрачное небо, очах я умела видеть силу, которая была скрыта от посторонних глаз. Я боялась его даже тогда, когда парень сидел на самой дальней парте в классе и прожигал мой затылок своей ненавистью.

Я готовилась ко дню, когда он даст мне отпор, поэтому делала все возможное, чтобы этот день не пришел. Нападение всегда было моей лучшей защитой.

У Коула было поистине темное сердце. Он разговаривал на непонятном нам языке – шептал себе что-то под нос, рисовал странные знаки в своих тетрадках. Меня всегда завораживало это.

Но я хотела, чтобы все и дальше продолжали считать его фриком.

Когда Стоунэм ушел из нашей школы, я вновь обрела свободу и почувствовала облегчение.

Я, правда, хотела стать лучше… Но произошло то, что отложило мои никчемные попытки по исправлению характера.

А теперь я вижу его, и каждая клеточка моего тела трепещет под его хладнокровным взглядом.

И лицо стало другим – более волевым, более жестоким. Шрам, который я считала безобразным, затянулся, и я почти не замечала его, бледнея под напором светло—турмалиновых глаз.

Всем своим видом Коул показывал то, что раздавить меня не составит ему никакого труда.

И я понятия не имела, как мне с ним бороться. Он знал обо мне то, что я пыталась скрыть от самой себя.

То, что спрятала в самых тайных и глубоких уголках своей памяти.

Чуть не взвыв от отчаяния и боли в ногах, я сняла туфли и пошла по асфальту босиком, радуясь, что на улице уже давно стемнело. Зачем я вообще пошла на эту глупую вечеринку? Возможно, так мне бы удалось избежать этой неприятной встречи.

Но что-то мне подсказывало, что Коул выжидал специально. И пусть не здесь и не сейчас он нашел бы меня в любом случае, потому что его слова, его действия совсем не выглядели спонтанными.

Он смотрел на меня так, будто жертва, за которой он гонялся много лет, наконец—то забралась в его капкан… Причем пришла туда добровольно.

Мне внезапно почему-то захотелось как можно быстрее дойти до кампуса – после встречи с Коулом я больше нигде не чувствовала себя в безопасности. Резко обернувшись назад, я увидела перед собой пустую дорогу, хотя еще несколько секунд назад была уверена в том, что слышала чьи—то шаги.

Я наблюдал за тобой.

Попав на территорию университета, я вздохнула с облегчением, потому что здесь в любое время суток горели фонари, гуляли одинокие студенты, или же собирались небольшие группы.

В то же время я очень боялась того, что увижу в своей комнате. Коул пообещал мне не самый приятный сюрприз, но я даже не догадывалась, что там может быть. От этого психа можно ожидать чего угодно.

Раньше он был просто душевнобольным, к которому я испытывала странные чувства. И, уж точно, не была к нему равнодушна, как к большинству людей.

Теперь же он был ненормальным, от которого невозможно было отвести глаз, и вызывал еще более смешанные чувства.

Страх. Дрожь. Желание расцарапать его лицо, оставляя на скулах шрам за шрамом.

– Он не посмеет меня шантажировать. Пусть найдет себе другую игрушку, – в пустоту прошептала я, оказавшись в своей прохладной комнате. Здесь кто-то был – балконная дверь раскрыта настежь, и ветерок с улицы развевал белую занавеску перед дверью.

Даже в своей комнате я не смогу чувствовать себя в безопасности. Но я не намерена возвращаться домой к недовольствам матери и игнору вечно занятого отца. С меня хватит.

Включив свет, я посмотрела на кровать и шумно выдохнула. ЭТО было трудно не заметить. На простынях лежала огромных размеров белая коробка. Присмотревшись внимательнее, я заметила на поверхности синяя розу, вид которой не предвещал мне ничего хорошего.

Я всегда любила синие розы, считая их очень оригинальным подарком. Но именно этот цветок вызывал у меня отвращение и желание выкинуть его немедля.

Борясь с противоречивыми чувствами – распечатать эту коробку или же сразу ее сжечь, – не стала делать ни того, ни другого. Он не получит моих эмоций, даже когда не видит меня.

Спокойно выдохнув, решила не изменять себе – перед сном я всегда приводила себя в порядок, надевала уютную шелковую пижаму или сорочку, затем снимала все тонны своего макияжа и несколько минут расчесывала волосы. В этот раз я даже затянула с этой процедурой, лишь бы избежать времени встречи со злосчастной коробкой, которая уже порядком мозолила глаза.

Осознав, что тянуть время уже бесполезно, я присела на кровать и смахнула розу с белого картона. Откуда он знает, что я люблю? Коул наблюдал за мной, разумеется. Он же не мог прочитать мои мысли.

Уняв дрожь своих пальцев, открыла коробку и увидела записку и что-то из ткани и украшений, сложенное на дне коробки. Что сделать сперва: прочитать записку или же рассмотреть такой красивый "подарок"?

Руки потянулись к ткани, которая струилась в моих руках, и, расправив предмет одежды, я поняла что это бедла* (прим. Костюм для танца живота. Классическими его элементами являются лиф, пояс и широкая юбка, часто с разрезом на бедре).

Мне всегда нравилась восточная культура – мехенди на руках, сари, их украшения из чистого золота.

Это был настоящий костюм для восточного танца, и он прекрасен. Очень красивый: идеального бирюзового цвета, прямо как коробочки от Тифанни; лиф от костюма был украшен огромными камнями, и что-то мне подсказывало, что они не являлись обычной бижутерией.

В этом костюме я бы выглядела бы как Жасмин… Что ж, я так полагаю, он позаботился о предстоящем Хэллоуине? Малыш, этот праздник через пять месяцев, очнись.

Я схватила в руки записку и вгляделась в слова, выведенные черной гелиевой ручкой:

«Ровно через неделю у нас будет закрытая вечеринка. Мы с братьями хотим расслабиться, и ты нам в этом поможешь. Я надеюсь, ты будешь хорошо танцевать. И не забывай, что глубоко пожалеешь, если не явишься в назначенное время».

Далее – лишь дата предстоящего мероприятия и подпись, состоящая из первых букв фамилии и имени Коула.

Разорвав жалкий листочек в клочья, я смахнула с кровати коробку и костюм со своей кровати и громко рассмеялась.

Да что он может сделать? Он хоть понимает на кого напал? Один щелчок моих пальцев, и его… Его…

Нет, я не могу не прийти. Он знает обо мне слишком много. Боже, я оказалась в каком-то замкнутом колесе и все что могу – это бегать по кругу.

Прийти на вечер – значит не просто сдаться, но еще и унизиться перед всем братством, которые уже так привыкли к моему величию. А что теперь? Они будут смотреть, как я вытанцовываю для них приватные танцы, слово продажная шлюха?

Я откинулась на подушки, все еще не веря, что всего лишь один вечер так круто поменял мою жизнь. Еще вчера самой страшной проблемой казались указы мамы и выбор между новым платьем и сумочкой. А теперь… Теперь я была потеряна и совершенно не знала, что мне делать.

Мысленно я все чаще возвращалась в тот вечер, когда оступилась и пошла по неверной дороге, но тут же отгоняла от себя это ведение прочь.

Коул Стоунэм стал крутым парнем и думает, что может сломать меня жалкой запиской и шантажом?

Хочу его заверить, что это ничтожно мало для такой девушки, как я, и пообещать ему всенепременно, что я не собираюсь приходить на его закрытую вечеринку.

Он этого не дождется.

Я укрылась одеялом и поняла, что лучшим решением всех моих упавших на плечи проблем будет крепкий здоровый сон.

Флешбек

Коул

Не знаю, сколько я висел в таком положении, но уже чувствовал, как где-то внутри начинают рваться моих связки. Напряжение в мышцах никак не помогало делу. Боль в запястьях достигла такого апогея, что уже почти перестала ощущаться.

Но больше всего меня раздражал этот мешок – я не мог ничего видеть. Не знал, где я нахожусь. И не хотел кричать о помощи, подозревая, что меня все равно никто не услышит.

К тому времени, как я начал медленно сходить с ума, услышал новые шаги – чьи—то не очень тяжелые ноги ступали по траве, и я сразу обозначил, что ко мне приближалась какая—то девушка. Шестое чувство подсказывало мне, что я был с ней прекрасно знаком, и внезапная радость охватила меня целиком: долго мне висеть здесь не придется.

– Оу. – Вдруг услышал я женский голос, принадлежавший единственному человеку, с которым наше общение можно было бы назвать нормальным и даже слегка дружеским. Мэл скинула с моей головы мешок и произнесла. – Они себя—то видели?

Я не понимал, о чем она говорит, вглядываясь в ее голубые глаза и светлые волосы с черными прядями на кончиках. Мэлани была весьма неординарной личностью, как и я, и только она разделяла мой музыкальный вкус, несмотря на то, что общались мы редко. Несмотря на схожие интересы, мы оба предпочитали быть одиночками, но она, в отличие от меня, не была "Изгоем".

– Тебе нужно помыться, я имею в виду. – Она достала из кармана перочинный нож и забралась на комбайн, к которому я, оказывается, был подвешен. Мы находились в поле недалеко от фермы Пэкстонов, и наверняка это были их владения. – И тебе нужна одежда.

Как только я почувствовал свободу вокруг запястий, рухнул на землю. Почти сразу поднявшись с травы, я принялся разминать кисти, как сумасшедший, постепенно отгоняя боль. На мне были лишь мои черные джинсы – эти придурки раздели меня и украсили мою грудь нелицеприятными надписями.

– Урод, изгой, – прочитала Мэл, как будто я сам не мог этого видеть. – Не понимаю, чем ты им не угодил, парень.

– Ты мое лицо видела? – Я скривился, прикрыв свой шрам ладонью, вдруг ответив ей. – В чем-то они правы.

– Я не замечаю его, когда смотрю на тебя. – Она пожала плечами, положив свои руки в карманы черной косухи. Мэлани выглядела, как готическая личность, которая никогда не изменяла любимому черному цвету и браслету с шипами на ее шее. И как удачно сложилось, что она носила с собой такое холодное оружие, как перочинный нож.

– Спасибо. – Мой голос звучал отстраненно, несмотря на то, что я был действительно благодарен девушке. Мои запястья выглядели красными, будто я собственноручно пытался их порезать тупым ножом.

– Я приехала сюда на машине. Следила за Треем от самой школы, когда увидела, что они делают с тобой. Потом заплутала и наконец—то нашла тебя, – пояснила она, взглядом приглашая меня в стоявшую у дороги машину. Старенький пик—ап выглядел для меня, как спасение. – Я собираюсь на вечеринку сейчас, предлагаю тебе взять одежду моего парня и отправиться со мной.

– Что мне там делать? Я не собираюсь посещать дерьмовые вечеринки этих недоумков. – Я вздернул подбородок, не смотря в сторону девушки. – Подбрось меня до города, а дальше я сам.

– Тебе нужно показать им, что ты в порядке. Что они так старались, ан нет – у них ничего не вышло.

– Я не хочу им ничего доказывать. Это только опустит меня до их уровня. – Я поджал губы, выражая все свое отвращение к своим сверстникам. И все же доля правды в словах Мэл была – на Трея и его друзей мне было все равно, но вот увидеть реакцию Ребекки… Не знаю почему, но я хотел вывести ее из себя, если это было возможно.

– Поехали. Это не займет много времени. Я поставлю My Chemical Romance — Famous Last Words, – соблазнила меня она, и я коротко кивнул, потянув на себя дверную ручку ее пик—апа.

Глава 6

Наши дни

Коул

Женские руки касались моих плеч, пока я принимал ванну, до краев наполненную водой. Одна из двух девушек, что вились вокруг меня, пыталась доставить мне удовольствие неумелым массажем, но я не одобрял ее попыток. Девушка взяла в руки мочалку и, находясь позади меня, провела бархатным материалом по моей груди.

– Может вам еще что-нибудь нужно? – промурлыкала та, чье имя я не знал, потому что она даже не представлялась. Девушки были для меня безликими существами, чье предназначение заключалось лишь в удовлетворении моих потребностей.

– Ты знаешь свою работу. – Закрыв глаза, спустился в воду поглубже. Ее руки вяло скользили по мне, что невыносимо раздражало. Я попытался представить на ее месте девушку, которая вызывала во мне бурю эмоций, но так и не смог.

Ребекка Картер никогда не принадлежала мне, и даже если я захочу сломать, подчинить ее себе, она не будет так просто сдаваться.

Она будет сопротивляться, она будет бегать от меня, распаляя мое желание, кружа мою одурманенную голову.

Иногда мне хотелось пожалеть ее и оставить в покое – вторая часть меня была не настолько ужасна, как первая, которая занимала во мне слишком много места в последние годы. И все же я не хотел возвращаться к той, другой стороне, потому что знал, что это будет скучно… Так скучно быть хорошим. Так скучно быть неприметным парнем, который вечно сидит в конце класса и молчит.

Темнота уже многие годы пожирала меня изнутри, а врачи все еще пытались поставить мне правильный диагноз. Успокаивали, говорили, что еще ничего не известно.

Но каждый раз, когда я навещал своего отца в клинике, убеждался в обратном.

Лично мне понятно абсолютно все.

И пока я могу находиться в здравом уме, то, пожалуй, воспользуюсь этим.

Я хотел девушку равную себе – такую же, как и я. Ту, что будет терзать меня, выводить на эмоции и сводить с ума. Непокорную, дикую и живую.

И, пускай, она будет последней мразью. Ребекка не заслуживала кого—то большего, чем я. Она портила все, к чему прикасалась, и это уже не изменить.

Если сегодня Бекка придет на наш вечер, она только разочарует меня. Но если же девушка не оправдает мои надежды – я подготовил для нее сюрприз, который запугает ее еще больше. И тогда-то уж она точно почтит нас своим присутствием.

Ребекка

Ровно неделя и один день прошли с того дня, как я вновь познакомилась с Коулом Стоунэмом. Вчера вечером наступил тот час – момент, когда я должна была вновь явиться в братство, только в этот раз не в качестве почетной гости.

Для себя я решила сразу: я не хочу этого. Он не увидит, как я ползаю перед ним на коленях. В глубине души я вообще надеялась, что мы с Коулом больше никогда не увидимся.

Вчера я ослушалась его, и до сих пор ничего страшного не произошло. В конце концов, его угрозы оказались лишь пустыми словами.

Я вернулась домой, чтобы забрать Зевса – это было не просто, но мне удалось договориться о том, что он будет жить со мной в комнате. По крайней мере, так я буду чувствовать себя в безопасности.

– Моя непутевая дочь даже летом не желает находиться дома! – Проходя мимо белой двери с золотыми ставнями, я услышала голос Элины. – Да. Мы с Грэгом столько вложили и в нее, и в Кайла, и ты только посмотри, что из них вышло!

Я закатила глаза, пытаясь прислушаться к разговору мамы и ее подруги подпевалы из женского клуба. Я, конечно, всего могла ожидать, но не того, что она обсуждает нас за нашими спинами, да ещё и отзывается о нас с братом не самыми лестными словами.

– Ребекка просто невыносима. У нее трудный характер. Она никогда не поступает правильно – все делает по—своему и совершенно ничего не понимает. – Я отошла от двери, больше не желая слушать этот вздор.

Родители всегда желают для нас лучшего, и я понимаю этого. Но иногда они не замечают, что детям нужно просто давать свободу, и тогда они сами будут тянуться к ним.

Мне просто нужна была поддержка.

И я хотела быть для них идеальной со всеми своими недостатками.

Но все что могли сказать обо мне мои родители – это то, что я была недостаточно хороша. Не так красива, как им бы хотелось.

Не так умна, как они предполагали.

И не так следовала их мечтам, потому что обладала своими.

Но и они разбились, сгорели, лопнули… Если мечты были бабочками, то я давно сжала их в своих кулаках, не дав им вылететь на волю.

– Зевс, – тихо позвала я, взглянув в темные глаза пса, что восседал на моей кровати. Среди шелковых простыней он смотрелся весьма по—королевски. – Иди ко мне, мой хороший.

Зевсу не пришлось повторять два раза – он радостно слетел с постели и направился навстречу моим рукам. Я наклонилась и обняла огромную собаку, совершенно не испугавшись замарать свое новое платье его любовными слюнями.

– Ты пойдешь со мной, мальчик. – Я не могла иначе общаться с Зевсом. Если бы животные могли улыбаться, то он бы сейчас сделал именно это. Кажется, ему совсем не нравилось гостить в моей спальне в одиночестве. Пес одобрительно тявкнул, и, погладив его по блестящей шерстке, я надела на него поводок.

– Знаю, тебе это не нравится, – прошептала я, поглаживая по макушке. – Но я не хочу, чтобы ты напугал весь студенческий городок, и они жаловались на тебя и твой грозный вид. Хорошо?

– Ох, она еще и с собакой разговаривает, – позади меня раздался недовольный голос Элины, и, обернувшись, я увидела мать в шелковом халате. Она скрестила руки на груди и выглядела весьма разъяренной.

– Тебе послышалось. – Встав, не обращая на нее никакого внимания, направилась к выходу.

– Ты бы лучше с родителями была такой милой! – продолжала роптать она, не давая мне прохода.

Мы с Элиной обменялись холодными взглядами. Не моргая, я вглядывалась в ее лицо, в идеальную кожу матери и пыталась найти там хоть каплю настоящего. Но я видела лишь свое отражение.

Я была ребенком своих родителей. Такая же высокомерная, как мать. Настолько же холодна, как и мой отец.

Как бы мне хотелось хоть на час залезть в их сердца и узнать хоть один ответ на свои вопросы. И первый вопрос, который я бы задала, звучал бы так:

А вы вообще меня любите?

– Мама. – Я отвела взгляд и потянула за собой Зевса. – Желаю тебе хорошенько обсудить своих непутевых детей со своими чудесными подругами.

Стремительно спустившись по лестнице, побежала вперед, благо Зевс теперь тянул меня за собой, и уже через несколько секунд я оказалась на свободе.

***

– Бекка! – Кто-то окликнул меня, когда я с Зевсом подходила к женскому общежитию. Через секунду я взглянула на Рейчел – это была одна из моих, так называемых,"подруг" – девушка, с которой мне не стыдно было пообедать за одним столиком, а также сходить вместе на одну из студенческих вечеринок.

– Да, – вместо приветствия произнесла я, приказывая Зевсу подождать. Он смиренно сел на задние лапы и высунул длинный розовый язык.

– Ого! У тебя есть собака? – Моя собеседница никогда не обладала особым интеллектом. Она наматывала свои локоны на средний палец и с интересом поглядывала на Зевса.

– Как видишь, – спокойно ответила я, недоумевая, зачем она вообще ко мне подошла. – Ты что-то хотела?

– Нет, Бекс. – Она улыбнулась мне поддельной улыбкой. – Просто хотела отметить, что тебе очень идет новый цвет волос.

Ага, а я хочу отметить, что тебе только дай повод поподлизываться.

– Пойдем вместе? Наши комнаты ведь на одном этаже. Заодно расскажу тебе о своем новом приключении.

Я кивнула, и мы вместе направились в наши комнаты. Только вот Рейчел болтала без остановки, а я делала вид, что мне очень интересно, кто ее новый парень. Рейчел взахлеб рассказывала о новом богатом мужчине, которого она подцепила в гольф—клубе, и через пару минут я знала всю его подноготную.

Только мои мысли были далеки от Рейч и ее нового ухажера: мне не терпелось показать Зевсу новое место жилья, а потом выйти на пробежку, чтобы привести свои мысли в порядок. В последнее время я так много нервничала, и мне некуда было выплеснуть все потоки своей негативной энергии. Бег для меня был заменой секса на некоторое время, пока я не нашла достойного кандидата для того, чтобы исправить это недоразумение.

Вот только теперь при мысли о сексе я отчетливо представляла, как ярко горят два серых глаза, превращающиеся во властный взгляд.

– Будь осторожна. Наивно полагать, что ты для него не очередное увлечение, – подвела итог я, вставляя ключ в замочную скважину, когда мы оказались возле моей комнаты.

Рейчел молчала, и я уже хотела попрощаться с ней, как вдруг заметила ужас, отраженный на лице девушки. Она замерла с приоткрытым ртом и переводила взгляд с меня на дверь, и так несколько раз.

– Что с тобой? – Зевс залаял, видимо ребенку не терпелось избавиться от моей навязчивой подружки.

– Я хотела спросить, что с твоей дверью? – Она показала пальцем перед собой, и я, ничего не понимая, проследила за ее движением.

Сердце пропустило удар, когда я увидела красную, словно символическую, надпись на своей двери.

"Убийца".

Руки пробила мелкая дрожь, я почувствовала, как капельки пота проступают через каждую пору на моей коже. Нет, нет, нет, это просто какой-то кошмар.

Огромным усилием воли мне удалось прийти в себя и ровным голосом произнести:

– Чьи это шутки?

– Бекка.

– Ты же понимаешь, что это просто шутки завистников, Рейчел? – Я посмотрела на девушку, но та даже забыла о своей привычке наматывать волосы на пальцы.

Рейчел молчала, и даже лай Зевса не мог вывести ее из оцепенения.

– Рейчел! – окликнула я, толкая вперед дверь. – Ты же понимаешь?

– Конечно, Бекка, – шепчет она, приходя в себя. – Конечно. Тебя многие недолюбливают, вот и пишут всякие глупости… Да.

– Я надеюсь, это останется между нами? – Я попыталась скрыть волнение в своем голосе, и девушка покорно кивнула мне в ответ. – Иначе весь деканат узнает о том, что ты спишь с профессором Нилом.

Она поморщилась и поджала губы, по—прежнему с интересом разглядывая меня. Ей явно не нравилось, что я собиралась использовать ее секрет, который она сама мне выболтала, против нее.

Поэтому, первое правило стервы: «Никогда. Никому. Ничего. Не рассказывать. Никогда!»

Я держала все тайны при себе, и спрятаны они были глубоко в моей душе – в сундуке, ключ от которого я выбросила в море. Символически, конечно.

– А разве я что-то видела? – Она вернула свою вечную улыбку и, помахав мне рукой, скрылась в глубине коридора. Я же решила отложить ласки с Зевсом и немедленно отыскать тряпку и хоть что-то похожее на хлорку, чтобы оттереть этот ужас немедленно.

Я не убийца.

Отчаянный крик души, в который не верю даже я. Потихонечку я начинаю восстанавливать обрывки того вечера, и вырисовывающаяся картина мне совершенно не нравится. Кончики моих пальцев леденеют при мысли о произошедшем, и в очередной раз я чувствую, как моя непробиваемая стена рушиться. Я понимаю, что он знает даже больше, чем я думала.

Коул сломает меня. Он сделает все, чтобы сломать меня.

Физически. Психологически. Он будет тянуть за все ниточки, пока не уничтожит весь клубок, который мы называем сердцем.