Лана Исакова
Записки питерской дамочки

© Исакова Л., текст, 2024

© «Страта», оформление, 2024

* * *

Беседы с ангелом

Ангел как всегда неслышно опустился на краешек кровати, тяжело вздохнул и укоризненно начал: «Ведь тебя предупреждали!..»

Признаться, такого занудства я от ангела никак не ожидала! Я ничуть не была удивлена, когда несколько месяцев назад обнаружила в себе способность видеть ангела и разговаривать с ним. Подсознательно я с самого детства ждала, что со мной произойдет нечто подобное. Могла же я уже лет с пяти отчасти предвидеть будущее… И когда я впервые повстречалась со своим ангелом, я почему-то искренне верила, что вот теперь в жизни наконец-то все пойдет хорошо, я получу все заслуженное и выстраданное мною и более того (тут я несомненно немного перепутала ангела с золотой рыбкой) он, ценя меня как никто, еще исполнит парочку моих не совсем обязательных желаний, так сказать, в виде премии… Ага! Разбежались! Тобиус (так зовут моего ангела) оказался существом довольно язвительным, вовсе не склонным раздавать подарки, а своим менторским тоном мог бы переплюнуть любого завуча начальной школы.

Итак, он продолжил:

– Тебе столько раз говорили: роман с гусаром практически не имеет шансов перерасти в счастливую семейную жизнь.

– Тобиус! Гусары остались в прошлом!

– Да? – изумился ангел. – В Далеком?

– Ну откинь века полтора.

– За вами не поспеть! – И он обиженно зашелестел страницами своей пухлой записной книжечки. – В общем-то, иносказательно нам разрешено использовать данное выражение и сегодня. К тому же данная душа являлась в образе гусара не один раз! – и Тобиус обиженно поджал губы. – Так вот, тебя предупреждали…

– О да! Меня предупреждали! И мама, и папа, и подруги…

– При чем здесь подруги? Я тебя предупреждал.

– Но когда мы встречались с Игорем, мы с тобой еще не разговаривали. Ты появился уже после того, как мы перестали жить вместе!

– То, что мне тогда не было разрешено общаться с тобой напрямую, не значит, что меня не было. Я же ясно продемонстрировал тебе, что он никогда не будет хранить тебе верность!

– Ты намекаешь на пикник?

– Сколько трудов мне стоило все это организовать!

О да! Пикник я помню хорошо. Тогда, два года назад, наша развеселая компания премиленько расположилась на пляже на берегу залива. Я спокойно себе резала салатик, как вдруг почувствовала острую необходимость отбежать в кустики. И отбежала-то я не очень далеко. Но то, что я увидела там, до сих пор является ко мне в кошмарных снах. Мой обожаемый, страстно любимый мною Игорюша совокуплялся с какой-то неопознанной (даже не из нашей компании) весьма страшной девицей. При этом он был ко мне лицом, и на этом так любимом, боготворимом мною лице было выражение невозможного, звериного удовольствия! Как только я смогла все это пережить?! Как он потом стоял на коленях и клялся, что не знает, что на него нашло! Бедная девица, которую я, как вы понимаете, чуть не забила первой же попавшейся корягой, казалось, онемела навсегда и только тупо хихикала…

– Я что-то не очень поняла! – У меня начали нервно подрагивать кончики пальцев. – Самый большой кошмар в моей жизни организовал ты? Мой собственный ангел-хранитель? И Игорь действительно был не виноват?

– Ну в тот момент не был… – лениво признался Тобиус. – А ты думаешь легко было все устроить: выплеснуть на него ведро гормонов, привести гулящую барышню в нужное место, вовремя надавить тебе на мочевой пузырь?!

– Жаль, что ты ангел, а под рукой нет той коряги… Зачем? – простонала я. – По-твоему, я мало страдала в жизни?

– Единственное, чего я не понимаю, так это почему люди называют себя «человек разумный». Я ведь тебе уже сказал, я пытался тебя предупредить. Твое дело было – сделать выводы. Я всего лишь показал тебе то, что неоднократно повторялось всю вашу совместную жизнь, только ты этого уже видеть не могла.

– А ты не мог бы просто сделать так, чтобы он мне не изменял?

– Я пытался обсудить это с Василием…

– А кто такой Василий?

– Это ангел-хранитель твоего Игоря. Но увы! Я и сам знал: кто пришел на Землю под знаком обольщения, не может хранить верность. И они не могут принести счастье тем, кто явился в этот мир под знаком созидания, как ты, моя бедная девочка…

– А кому они могут принести счастье? Практически никому. У них другие задачи.

– Какие?

– Ну это долгий и серьезный разговор. Но если говорить очень упрощенно и очень коротко: они должны попытаться кое-что понять и исправить собственную карму, а для окружающих они служат чаще всего наказанием, иногда уроком, редко временным утешением.

– И кем же он был для меня?

– А ты не знаешь?

– Теперь знаю! И что мне теперь делать?

– Ну уж во всяком случае не аборт!

– И ты, мой ангел, произносишь такие слова?!

– Извини, неудачная шутка! Но во всяком случае, – и тут его тон снова стал менторским, – ты должна понять: невозможно любить гусара, выйти за него замуж, а потом прожить жизнь с добропорядочным семьянином. Выходя замуж за гусара, ты всю жизнь живешь с гусаром! Ты не сможешь изменить человека! Нельзя изменить человека!

– Но можно же попытаться хоть как-то перевоспитать…

– Воспитания не существует! Вообще! Даже мы не можем менять людей, а уж вы, люди, и подавно!

– Но ведь люди меняются!

– Люди меняются, то есть меняют себя сами. Не без нашей помощи, конечно, но сами. Другие люди здесь не при чем, – Тобиус еще раз тяжело вздохнул, явно поражаясь моей тупости, и испарился.

2

Уж если что и поднимает мне настроение, так это еда! Однако вкусно есть сейчас не модно. Сейчас модно худеть. Среди моих подруг довольно много худеньких барышень. И когда-то я наивно полагала, что им, в отличие от меня, повезло с конституцией. Ничего подобного! Им повезло с силой воли! Оказывается, они постоянно следят за тем, чтобы не отправить лишнюю калорию в рот. И лишь двое из моих знакомых действительно могли есть, все, что хотят, и при этом не поправляться. Не знаю, но мне ситуация, когда люди, имея возможность есть вкусно и столько, сколько хочется, в массовом порядке ограничивают себя в еде, кажется чем-то вроде истерии. Больше всего мне это напоминает секту с элементами самоистязания. Еще смешнее ситуация с моими знакомыми пышечками. Когда мы вместе идем в кафе, я прилюдно хватаю два куска торта, а они жеманно берут капустные салатики и с осуждением косятся в мою сторону. Дескать, да, мы толстые, но мы понимаем, какой это страшный грех, и вот буквально сейчас же его исправим. А эта даже не стесняется! Уверена, что мои пухленькие подружки потом трескают шоколадки под одеялом. Потому как в душе они все-таки любят себя, и эта любовь в какой-то момент пересиливает общественное мнение…

Но прежде чем отправиться в кафе, я решила порадовать себя покупкой какой-нибудь вещички. Все равно какой, главное, чтобы понравилась. Я давно заметила, на нужную вещь нужно наткнуться, просто увидеть и понять, что она тебе безумно нравится. В такие моменты, как правило, при себе не оказывается денег. Значит, надо отложить все встречи и сбегать домой за деньгами, или снять их с кредитки, или занять… Это надо сделать обязательно, потому что потом деньги будут, а вещи уже не будет. И наоборот, если ты целенаправленно, с деньгами, идешь поискать, скажем, именно красную кофточку, ты никогда не сделаешь нужной покупки. Кофточки будут любых цветов, кроме красного, а красные будут не твоего размера, а в соседнем магазине ты найдешь и цвет и размер, но тебя не устроит фасон… Итак, я пошла прошвырнуться.

Какие миленькие кофточки! Вырезы такие нестандартные. Я принялась разглядывать нарядную золотистую модельку, а рыжеватая продавщица, в свою очередь, принялась разглядывать меня.

– Какого размера эта модель? – спросила я.

– Вы на себя хотите? – ответила она вопросом на вопрос.

Я кивнула.

– Больших размеров у нас нет! – победоносно сообщила продавщица.

Видимо, она искренне поражалась моему нахальству. Как я посмела с такими немодными формами посягнуть на их модный-перемодный магазинчик?!

– Одежда для полных этажом выше! – крикнула она мне вслед. (Дескать, для вас есть отдельный вольер, вот и не суйтесь в приличные места!)

Пожалуй, пойду и утешу себя порцией фисташкового мороженого, а она пусть попивает обезжиренный кефир. Мне будет вкусно, а ей кисло. Я буду толстая, но довольная, а она худая, но голодная!

Не успела я приземлиться за столик, как Тобиус бесшумно опустился на соседний стул. Неужели и он будет долбать меня по поводу диеты?

– Еще не хватало мне заниматься твоей биомассой! – усмехнулся ангел.

– То есть телом, ты хотел сказать?..

– Ну да, телом… Есть чувства, есть разум, а у вас почему-то именно тело, всего лишь оболочка, которой вы временно пользуетесь, стоит чуть ли на первом месте.

– Ну ты сказал! Во-первых, через эту оболочку мы получаем большинство приятных ощущений: ласка, еда, баня…

– Странно! – Тобиус пожал плечами и порылся в записной книжечке. – По моим данным, самые сильные ощущения, в том числе и из области удовольствий, должны идти через чувства…

– Ну, вообще говоря, ты прав. Наслаждение от настоящей любви не идет ни в какое сравнение с наслаждением от секса, а радость от интересного общения в сто раз круче радости от обильного застолья – уступила я, – Но уж если у тебя что-то болит… тут уж не до духовности.

– Да, ваше тело устроено так, что периодически что-нибудь болит. Оно вообще очень непрочное, несовершенное, но оно и должно быть таким, как любая временная вещь с очень ограниченным сроком пользования.

– Между прочим, мог бы мне подсказать какой-нибудь рецепт, средство какое-нибудь от смертельной болезни!

– А зачем?

– Я бы людям сообщила. Много жизней бы спасли.

– А зачем? Зачем вы так усиленно стремитесь продлить земную жизнь? Вам потому и дано столь несовершенное тело, что оно не предусмотрено как инструмент длительного пользования. Земная жизнь – очень кратковременный промежуток, в который надо успеть сделать очень много для духовного роста, для гуманитарного развития человеческого социума, для самопознания. А все попытки продлить бесцельное существование тела – тщетны. Когда телам объективно надо будет просуществовать побольше – средства от болезней отыщутся сами…

– А если существование не будет прогрессивным, то возникнут новые болезни?

– И это справедливо.

– Но все-таки, почему одним дается красивое тело и здоровое тело, а другим – нет. Причем очень часто хороший человек болеет, а плохой – здоровый как лошадь. Я, конечно, понимаю, что наши тела для тебя – как для нас старые платья, но мы ведь все-таки живем в них какое-то время…

– Вопрос подбора биомассы для определенной души – вопрос очень сложный, и тут необходимо учесть множество факторов.

– Пожалуйста, прекрати называть наши тела биомассой. И если можно, объясни, по какому принципу, например, идет подбор души для того, кто сейчас внутри меня? – И погладила свой пока еще плоский животик.

– Ну, во-первых, – и Тобиус как-то горделиво расправил плечи, – я похлопотал, чтобы это была родственная тебе душа. Вы уже бывали в родстве в предыдущих жизнях и неплохо ладили. Но, к сожалению, не все зависит от меня. За кое-какие ошибки в прошлом ему придется заплатить кое-какими проблемами со здоровьем в будущем.

Я поперхнулась десертом.

– У меня что родится даун?

– Во-первых, я не понимаю, почему такой испуг? Если у некоторых людей путь к сознанию закодирован, вовсе не значит, что они хуже, чем большинство остальных…

– Слабое утешение.

– Это не утешение, это факт. Ты, наверное, слышала, что среди тех, кого вы называете душевно больными, очень велик процент гениев… Все потому, что, имея свои коды к сознанию, отличные от ваших, они могут многое, чего не можете вы, например, подключаться к абсолютному знанию…

– У меня родится даун? – завизжала я. Люди за дальним столиком с удивлением повернули головы в мою сторону. Я и забыла, что со стороны все это смотрится так, как будто я одна сижу за столиком в полупустом кафе и что-то бормочу себе под нос…

– Не нервничай! – улыбнулся ангел. – Тебе вредно. Твой малыш будет иметь стандартные кодировки.

Я выдохнула с облегчением. Но тут же во мне заиграло мое вечное любопытство.

– А что это ты такое говорил про абсолютный разум?

Тобиус призадумался.

– Если говорить понятным тебе языком, это некое информационное поле, расположенное вокруг Земли. И вся информация, до которой, как вам кажется, вы доходите сами, – расположена именно там. И все ваши открытия, все ваши великие литературные произведения…

У меня расширились глаза.

– Так это правда? Писатель не сам пишет роман, а лишь имеет возможность скачать материал из информационного поля?

– Ну неужели ты в этом сомневалась? Маленькие дети, сочиняющие гениальные вещи. Люди, описывающие в своих романах вещи, о которых они не могли достоверно знать или которые еще не произошли. Вспомни, хотя бы "Титаник", гибель которого была описана заранее. Да и научные открытия: ведь совершенно очевидно, что они совершаются только потому, что приходит их пора быть совершенными… Все это даже не намеки, а, как вы, люди, любите говорить, конкретные факты…

– А как мой малыш будет общаться с этим информационным полем?

Но Тобиус испарился.

– Слава богу, не даун! – подумала я, доедая десерт.

3

Я ускоренным шагом направлялась к дому, чувствуя, как ветер продувает меня до костей. Радостный возглас «Привет!» заставил меня остановиться и оглянуться. В мою сторону направлялась Инна, старинная приятельница. За руку она вела очаровательное полуторагодовалое существо в голубом комбинезоне. Существо при этом довольно мерзко выло и упиралось.

– Привет! И что у нас случилось? – просюсюкала я, опускаясь на корточки.

– Домой не затащить! Обычное дело, – вздохнула Инна и потянула малыша за рукав.

– А чего вы вообще пошли гулять в такую погоду? Ветер же!

– А ты много раз наблюдала в нашем городе безветренную погоду? – усмехнулась Инна. – У нас почти каждый день то дождь, то снег, то ветер. А гулять надо каждый день часа по четыре. Так что гуляем в любую погоду. Утепляемся – пуховые носки, резиновые сапоги – и вперед.

– Да! Четыре часа в день – это сильно.

– А что делать? У нас и так северные дети – иммунитета никакого. Вот и торчишь на улице, так еще и домой не загнать, – и она ухватила отскочившего малыша за капюшон.

– Надо же! Все говорят, что самое трудное в материнстве, это бессонные ночи. Теперь я начинаю думать, что самое трудное – это гуляние.

В этот момент малыш встал на колени и сосредоточенно начал разгребать грязь ручонками.

К моему удивлению, на это его действие Инна отреагировала на редкость спокойно:

– Пусть ковыряется! Нам все равно еще полчаса гулять.

– Так ведь комбинезон испачкается! Красивый такой!

– У нас их три! Стираю после каждой прогулки. А бессонные ночи – это все ерунда. Если не боишься ребенка во сне придушить, кладешь его к себе под бочок, соску в зубы, и спите вместе.

– Что значит «во сне придушить»?

– Ну во сне можно случайно на него лечь… Не знаю, говорят, были такие случаи… Но я все равно с ним сплю, да и все мои знакомые тоже. У матерей сон обычно чуткий.

– Значит, самое тяжелое – это гулянье!

– Хочешь откровенно? – Инна достала пачку сигарет и предложила мне.

Я отрицательно мотнула головой. Подруга с удовольствием затянулась, и продолжила:

– Еле-еле дождалась, пока кормежка закончится… Но не это главное. Главное в том, что ты после рождения ребенка не принадлежишь себе. Ни минуты, ни секунды… В любой момент, когда ты кино смотришь, кофе пьешь, по телефону разговариваешь, когда ты в ванне, в туалете, в любой момент может раздаться детский плач, и ты должна все бросить и нестись на зов. И это ощущение несвободы угнетает больше всего. Не в том дело, что на тебя возложили слишком много работы, а в том, что тебя могут дернуть ежесекундно…

Как будто в качестве иллюстрации к ее словам малыш вдруг издал радостный вопль, поднялся с земли и с огромной скоростью понесся в сторону детской площадки. Инна, не теряя бдительности, в три прыжка догнала свое чадо и, стараясь не испачкаться о залепленный грязью некогда голубой комбинезон, подтащила свое чадо обратно ко мне.

– Все на площадку рвется! Чувствует, что дом уже близок.

– Зато красавец!

– И не говори! А кстати, знаешь, что было моим самым большим потрясением, когда он родился?

– Наверное, его потрясающая красота?!

– Шути-шути… Так вот, я была в шоке от того, что все вокруг начали задавать мне наперебой один и тот же вопрос: есть ли у меня молоко? Ты понимаешь?! Весь мой интеллект, два моих высших образования больше никого не интересовали. Главная моя задача в жизни была – давать молоко!

Я почувствовала, что стоять на ветру сил больше нет. Мой крошечный мальчик был еще явно не готов к прогулкам по четыре часа в день в любую погоду. И вообще, вдруг жутко захотелось спать.

– Ладно, – сказала я. – Побегу. Улучишь минутку – звони. – И резво застучала каблучками в сторону дома.

4

Я попыталась задремать. Во сне мне приснился Игорь. Я бежала за ним, пытаясь догнать, а он заходил в подворотню и исчезал. Я проснулась с глазами полными слез. В груди что-то ныло. Окончательно очнувшись, я попыталась убедить себя в том, что это было лишь сновидение. Увы! Действительность была не лучше. Во сне я хотя бы видела его спину, мне хотя бы было за чем бежать. Наяву же все, что я имела на память от любимого, – записка с лаконичной фразой: «Не ищи меня. Прости». И все. И никаких надежд. И никакой возможности выяснить отношения, постараться убедить, разжалобить, соблазнить… Нет человека – нет возможностей для общения. И за что мне это? Неужели я не заслужила хоть немного счастья?

– Это он не заслужил, – услышала я мелодичный голос над ухом.

Как все-таки странно, когда ангел продолжает беседу с твоими мыслями. Но это было не в первый раз. И все-таки мысленно беседовать мне непривычно, поэтому я предпочла ответить устно:

– Он не заслужил меня? Но мне от этого не легче! Неужели нельзя было каким-то образом оставить его со мной, хотя бы до тех пор, пока не родится ребенок?

– А при чем здесь ребенок? Я надеюсь, ты не думаешь, что при виде ребенка у него в душе бы что-то дрогнуло?

Я задумалась, а ангел между тем продолжил:

– Ничего бы не дрогнуло! Нечему там дрожать! А если бы он остался хотя бы еще на одни день, раздела имущества было бы не избежать…

– Какого имущества?

– Твоего, естественно. Через пару лет вы делили бы твою квартиру, он шантажировал бы тебя ребенком. Помнишь, такое уже было?.. Ах да, ты же не можешь помнить… Вы же лишаетесь памяти предыдущих поколений…

– Боже мой! И что, во всех этих поколениях я была несчастна в личной жизни?

– И будешь несчастна, пока наконец не поймешь, что любовь для тебя, рожденной под знаком созидания, это не физическая близость. Для тебя любовь – это счастье совместного созидания.

– А совместное созидание детей не в счет?

– В счет. Только когда вы оба воспитываете этого ребенка. В счет также идет любая совместная работа… – начал ангел, все более переходя на менторский тон. – Работа не земле, написание картин, работа интеллекта при обсуждении произведений искусства…

– А любовь?

– Любовь и радость созидания должны слиться воедино…

И тут он испарился. Так же неожиданно, как и появился. Однако слезы мои высохли. И даже тупая боль в груди поутихла. Появилось даже желание поработать.

Работу свою я обожаю. Во-первых, на моей работе действует мой любимый закон – перехода количества в качество. Чем больше я работаю, тем больше получаю. И никакие идиоты начальники, никакие сторонние обстоятельства не в силах этому помешать. Закон работает железобетонно. Во-вторых, я – вольная птица, могу работать по 12 часов, если есть настроение, могу не работать вообще, если нет настроения, здесь уж приходится выбирать между настроением и деньгами – когда что перевесит. Одним словом, я работаю рекламным агентом. Да, и еще один, немаловажный плюс в этой работе (особенно для женщин) – здесь для дела (а не просто так) необходимо хорошо выглядеть. Меня не мучает совесть, когда я покупаю себе очередной дорогущий костюм. Это для переговоров, обычно успокаиваю я себя. Мне не обязательно каждый день ходить в офис. Весь текущий обзвон клиентов я могу производить из дома, сидя в халате по одеялом и попивая кофе с корицей. Как я люблю кофе с корицей! Интересно, не жила ли я в прошлом в Бразилии? Как бы выспросить это у ангела… Он упорно хранит молчание по поводу моих прошлых жизней. Говорит, закрытая информация… Хотя иногда, как сегодня например, может обмолвиться. Мои рассуждения прервал телефонный звонок.

– Тебе звонил «6-й стройтрест»! – заверещала в трубку Валентина, секретарь нашего агентства. – Они хотят срочно снимать фильм для выставки. И срочно ждут тебя на переговоры.

Вот так всегда! Я полгода уговаривала обаятельного мужичка из стройтреста снять представительский фильм о своем родном учреждении. Мужичок упорно хихикал в телефонную трубку, клялся в вечной дружбе и уверял, что работать будет только с нами, просто не настал еще момент. Теперь, похоже, момент, по его разумению, самый подходящий. Учитывая, что до открытия выставки осталась неделя, и таких всполошившихся, как он, у нас уже пятеро, наша съемочная группа будет работать круглосуточно, а обалдевший от ночных монтажей режиссер будет клясться, что к следующей выставке кино для своих безумных клиентов я буду клеить сама. Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, пока я вежливо благодарила Валюшу по телефону и окидывала взглядом комнату, пытаясь отыскать выходные джинсы.

Выходные джинсы со стразами оказались там же, где и две пары повседневных, – в корзине с грязным бельем. Второпях я распахнула шкаф и выхватила оттуда любимую бежевую юбку. Так и есть – на подоле красовалось пятно от шампанского – визитка с последнего банкета. Ничего! У меня есть такая вещичка! Черное итальянское платье! Как раз по фигуре! И новенькое, даже бирка цела… Кстати. Просто необходимо его срочно обновить, пока оно еще по фигуре! Платье село идеально. И тут я вспомнила страшную вещь! На злополучном банкете полетела последняя пара колготок! В связи с драмой в личной жизни мысль о необходимости пополнить запас колготок вылетела из головы. Лето стоит прохладное, без колготок будет холодно, и вообще, ноги еще не успели загореть, да и по этикету не положено…

Из раздумий меня вывел телефонный звонок.

– Милочка! Это Семен Иванович, «6-й Стройтрест», – хихикнул голос в трубке. – Валечка была столько любезна, что дала ваш домашний телефон, у вас почему-то отключен сотовый. У нас несколько изменились обстоятельства. Давайте перенесем встречу на завтра!

– Давайте! – радостно закричала я. – Буду у вас завтра с утра!

– Буду ждать вас с нетерпением – а то выставка уже скоро!

Я предупреждала тебя об этом полгода назад, мысленно фыркнула я и слащавым тоном пропела:

– Буду непременно! Всего доброго!

Интересно, под каким знаком по классификации моего ангела родился Семен Иванович? Ну уж не под знаком созидания, это точно. Наверное, под знаком левой ноги (которая вечно чего-то хочет), если такой, конечно, существует. Кстати, о ногах! Нужно срочно купить колготки!

5

Шесть пар только что приобретенных колготок были одна лучше другой. Я веером разложила их на столе, мучительно обдумывая вопрос, терзавший меня последние два часа: выставлять «Стройтресту» накрутку за срочность или не надо? С одной стороны, имею полное моральное право, с другой – явно жадноватый мужик начнет плакаться, что он и так уже выложился на выставку… Как будто кто-то мешал начать съемки полгода назад…

Колготки, кстати, очень дорогие, но такие красивые… Мой покупательский азарт было не унять. Жаль только порвутся. В день – по паре. Редкая пара прослужит два дня (почти как у классика!) А можно было замочить джинсы со стразами – за ночь бы высохли… Но тогда я уже точно не успею обновить итальянское платье…

– Ты так торопишься его надеть! – Голос ангела звучал как-то раздраженно… – Оно предназначено совсем для другого…

– Что, неужели даже мой гардероб весь расписан в твоей умной книжке?

– Ну, положим, не весь. Но есть определенные «знаковые вещи». Например, в этом платье ты стоишь в момент похорон…

И ангел замолчал (видно, имя усопшего ему раньше времени произносить не полагалось).

– Ужас какой! А если бы я не купила это платье, человек бы не умер?

– Как это не умер? – изумился ангел. – Вы, люди, все периодически умираете. – И он покосился на меня как на умалишенную.

– Ты прекрасно понял о чем я! Это платье – знаковая вещь его смерти?

– Вовсе нет! Просто вот тут картинка. – И он зашелестел страницами своей книжки. – Ты стоишь как раз в этом платье…

– Какой ужас! – еще раз повторила я. Платье мне откровенно разонравилось.

– Что ужасного? – пожал плечами ангел. – Вы, люди, какие-то странные: рождение не вызывает у вас ужаса, а смерть вызывает. Вы никогда не думаете с испугом о тех годах, когда вас еще не было на Земле, но с ужасом думаете о том, что вас уже не будет. Хотя ты-то знаешь, что это не так…

– Все равно страшно!

– Вот если бы люди не умирали – это было бы страшно! Начался бы хаос, законы справедливости перестали бы работать, мирозданье бы рухнуло! Неужели непонятно?! Нет, вы лезете и лезете в формулу бессмертия! Вас оттуда в дверь – вы в окно. Нашли уже один раз: инквизиция чуть не половину человечества сожгла, чтобы лишить вас этого знания, так опять вы со своим клонированием! – разошелся ангел.

– Так, значит, бессмертие все-таки возможно?

– Естественно, – досадливо процедил Тобиус. – Вы же созданы по образу и подобию Божию, а он, как известно, бессмертен… Вот только, чтобы обладать этим качеством, надо стать в остальном подобными ему… Впрочем, ты, наверное, слышала о людях, которые, ведя правильный образ жизни, наполняясь положительными энергиями (вы это называете медитацией), живут очень долго…

– Но послушай! – и тут мне захотелось защитить своих. – Нельзя ругать людей за то, что они изобретают новые лекарства, ищут пути продления жизни… Люди хотят жить, это естественно.

– А почему?

– Ну, во-первых, потому, что они любят жизнь!

– Вот! Вот! – закричал ангел. – Вы воспринимаете жизнь как источник наслаждения. Вы стремитесь выкачать из жизни все мыслимые и немыслимые удовольствия. И вам даже в голову не приходит, что жизнь вам дана вовсе не для того. Вы боитесь смерти, потому что боитесь лишиться земных удовольствий. И лишь немногие из вас боятся ее потому, что боятся не успеть исполнить свою миссию на земле, не успеть создать что-то важное, не успеть внести свой вклад в развитие человечества…

– И потом, многие боятся смерти, потому, что не верят, что там что-то есть, думают, что там пустота.

– Хоть одна религия учит что там пустота?

– Не все религиозны…

– Хоть один… как это по-вашему, – Тобиус заглянул в тетрадочку. – Экстрасенс сказал, что там пустота?

– Не все им верят. А наука не имеет доказательств обратного.

Ангел хитро прищурился.

– То, что ты называешь наукой, имеет массу доказательств, поверь мне. Просто о них не принято говорить, поскольку вы еще не додумались до объяснений…

– Ну хорошо. А вот скажи мне, почему умирают молодые, которые явно еще не успели выполнить свою миссию?

– Отзыв каждой конкретной души надо рассматривать отдельно. Кому-то это наказание за предыдущие жизни. Кто-то своим уходом обеспечивает ряд событий в будущем. Перемещение каждой души надо рассматривать в связке событий, происходящих со всем человечеством. Гибель одного может через сотню лет стать спасением для тысяч других.

– А кому, ну скажи, кому мешал маленький мальчик со второго этажа, попавший месяц назад под машину? Видел бы ты мать! И как его смерть повлияла на ход развития человечества? Может быть, кто-то из твоих коллег просто недосмотрел?

– Погоди, не так быстро. – И Тобиус сосредоточенно принялся рыться в своей пухлой тетрадочке – Вот! Нашел! Какое счастье! Валери все-таки успел его отправить!

– Кто такой Валери? И кого куда отправили?

– Валери – ангел-хранитель ребенка. Отправил – понятно куда.

– Хорош хранитель! И почему ты так радуешься?

– Если бы Валери не успел устроить эту аварию, если бы ребенок прожил бы хотя бы еще один день… Ну, в общем, у вас это, кажется, называется всеобщей мобилизацией… Вот такая мобилизация была бы объявлена у нас. Очень мало шансов оставалось бы спасти человечество от ядерной катастрофы через 40 лет.

– То есть этот малыш стал бы маршалом или президентом…

– Не принимай все так буквально. В цепочке задействованы тысячи людей, но он – необходимое звено, подлежащее уничтожению, чтобы разомкнуть цепочку.

– А как же его мать? Ей-то каково?

– Уж лучше тебе не знать, что она натворила в прошлой жизни… – Тобиус тяжело вздохнул и исчез.

– Погоди! – крикнула я. Вопрос, который терзал меня долгие годы, так и остался незаданным.

– Не стоит так кричать, – донеслось откуда-то из-за тюли, и мягкое серебристое сияние пробилось сквозь ткань.

– Послушай, Тобиус, ну неужели нельзя было сделать так, чтобы Пушкин остался жив? Или Лермонтов? Или Есенин? Или Высоцкий? Они бы еще столько написали… Уж если вы дали человеку талант или, как ты говоришь, связь с информационным пространством, зачем же забирать их так рано?

– Видишь ли, милая… – Тобиус на мгновение задумался. – Чаще всего уход тех, кого вы именуете гениями, связан с тем, что они слишком хорошо, чрезмерно хорошо начинают выполнять свою функцию. Они настолько быстро и точно начинают считывать информацию, что возникает реальная угроза того, что он прочитает и донесет людям нечто, к чему они еще не готовы. И либо его посчитают сумасшедшим, либо он действительно сойдет с ума, либо само развитие человечества может пойти не по тому направлению…

– Но Пушкин! Что такого опасного для человечества он мог бы прочитать? Рецепт ядерного оружия? Он бы ничего не понял! Что было бы плохого, если бы он успел бы написать что-нибудь равновеликое «Евгению Онегину»?

– Уход из Земной жизни Пушкина как раз имеет другие причины. Благодаря его связи с нами вы, люди, действительно получили очень много, ну и хватит пока с вас. Для начала усвойте, оцените, переработайте то, что имеете.

– Иными словами, человечество было недостойно, чтобы Пушкин пожил подольше?

– Именно так. Такой мощный информационный поток не был оценен его современниками. Им бы все дела отбросить, каждому слову внимать, думать и наслаждаться, наслаждаться и думать, а они вместо поиска душевной гармонии войска на площадь вывели…

– Это ты о декабристах? Но ведь они же, в конце концов, не ради собственной выгоды… Они же жизнь народа хотели облегчить… И, уж если на то пошло, – распалилась я, – государь император тоже мог бы милость проявить, а не казнить и не ссылать их, мог бы поговорить, услышать их, они ведь умные вещи предлагали…