Лали Та
Поющая для Зверя

Глава 1

Ошейник с железными заостренными шипами жжет шею так, что хочется выть от боли. Я пытаюсь хоть чуть-чуть оттянуть его, чтобы иметь возможность нормально вдохнуть, но только раню себе пальцы.

– Шевелись, шлюха! – огромный мужик, от которого дико прёт потом и нечистотами дергает за цепь, и я валюсь плашмя на песок. – Поднимайся тварь! – орет, а глаза наливаются кровью. – Поднимайся, или я тебя так хлыстом отхожу, что превратишься в кровавое месиво!

А я не могу двинуться. Все тело сковало судорогой и ужасом. В рот, нос и уши забился песок, а глаза я и вовсе не могу открыть. Желтое марево везде, оно ослепило меня, и сквозь дымку я вижу только его кривые голенища, обтянутые рваными кожаными сапогами.

– Я сказал поднялась! – взвизгивает и дергает меня на себя.

Я хриплю, чувствуя, как хрустят кости. Еще чуть-чуть и он просто убьет меня. Поломает шею и позвоночник.

Ну и пусть…

Ужасная мысль приходит мурашками по телу.

Мне большего нечего ждать от жизни. В лучшем случае меня купит какой-нибудь жирный ублюдок, чтобы трахать, когда вздумается. А в худшем, меня поимеют все тюремщики лаборатории Колдора, прежде чем отправить на эксперименты. А там не выживают. О, нет. Только не алияды. Они прокопают моё тело насквозь, чтобы отыскать остатки дара.

Моя судьба поломана. Я больше никто. Рабыня, которую продадут как скот на черном рынке.

Жуткий мужик продолжает извергать на меня поток грязной брани, пока я валяюсь в песке, мечтая умереть на месте. Люди безразлично снуют вокруг, изучая живой товар в клетках.

Невольничьи рынки это что-то вроде зоопарка. Только на цепи сидят люди. Все: старики, женщины, дети и мужчины. Их свозят сюда бог знает откуда: с порабощенных территорий, или просто крадут из собственных домов. И среди них я. Такая же безродная, с отобранным именем, преданная и покинутая своими родными.

– Встала, бл**ь!!! – мужик окончательно вышел из себя, дергая на себя и провозя меня по земле, оставляющей глубокие царапины на белой коже. Я задыхаюсь от жгучей боли, затопляющей уже все мое существо.

– Что такое, Атон? – глубокий голос внезапно прерывает гомон голосов вокруг и самого жуткого типа, пытающегося меня поднять.

– Тащу вот, – рычит он, но тон сбавляет. – Эта сука не хочет подниматься на ноги.

– Я посмотрю.

Прохладные пальцы приподнимают меня за подбородок, и я едва ли не взвываю от облегчения. Жуткое марево раскалённого полуденного Колдора убивает меня.

Я не вижу лица мужчины, обращенного к солнцу, даже с трудом продирая глаза. Его голова укутана черным платком, закрывающим нос и рот. Только желтые, словно у тигра, глаза взирают на меня из-под длинных ресниц.

– Почём продаешь? – спрашивает, а у меня все внутри трясется от бешенства.

Да кем он себя возомнил?!

Я – Аиша фан Дормейская, дочь Сархада, правителя планеты Альхаир. И он спрашивает… «почём»?!

Я просто в дурном сне. Это все не может происходить на самом деле…

Меня начинает разбирать истерический смех. Выглядит, должно быть, жутко, потому что оба мужчины смотрят на меня, хмурясь.

Еще бы! Девушка, валяющаяся в пыли, с потрескавшимися в кровь губами и спутанными лохмами волос смеется им в лицо.

Тот, которого зовут Атон приходит в себя быстрее:

– Да у этой бабы не все дома. Понятно, почему мы ни звука из нее выбить не смогли.

– Немая? – хмуро уточняет мужчина в повязке, и мой мучитель кивает. – Пятьдесят серебряников, – это уже выпрямляясь.

Пятьдесят серебряников… Вот значит, какова моя цена на рынке рабов… Это меньше стоимости одного платья, которые мне привозили на Архаир.

– Не отдам меньше одного золотого, Зох, – упирается Атон. – Она с молотка уйдет дороже.

– Уверен? – хмыкает Зох. – Ты посмотри на нее, мало, что немая, у нее ее нрав дикий.

И она синхронно переводят взгляды на землю, где до сих пор лежу я, упираясь ладонями в песок.

– Максимум, что светит, – продолжает Зох, – это продажа ее в лаборатории Колдора, – я все внутренне вздрагиваю, – а они там скупают рабов по цене мяса, если не дешевле.

Уж не знаю, что именно они видят в моих глазах, но Атон вдруг хмурится, явно недовольный тем, что Зох, похоже, прав.

– Шестьдесят, – цедит он сквозь зубы, глядя на меня с ненавистью.

– По рукам!

Зох отдает Атону кожаный мешок, в котором звенят монеты, и взгляд работорговца тут же становится масляным. Он отдает поводок новому владельцу, и тут же забывает про меня, растворяясь в толпе.

– Ну, же, поднимайся, – Зох подтягивает меня на ноги за локоть, но я вырываюсь, гневно смотря на него. – Ого! Так ты благодаришь своего спасителя? – не вижу его губ, но слышу усмешку в голосе.

«Катись ты к дьяволу со своими благодеяниями, проклятый рабовладелец!» – выкрикиваю все это, но запоздало вспоминаю, что голос больше мне недоступен и хватаюсь пальцами за горло.

– Что ж, похоже мне повезло, что ты немая, – веселится мужчина. – Судя по выражению твоего лица, я получил не меньше трех проклятий. Пошли.

Тянет меня за поводок, но я упираюсь босыми ногами в песок, взрывая его от усилий.

– Послушай, – он оборачивается и в глазах блестит угроза, – я не собираюсь с тобой нянчится. Пойдешь по доброй воле, или я потащу тебя за собой силой, а ты будешь волочиться сзади, сдирая кожу о камни. Ты этого хочешь, м?

Приближает лицо к моему, но я только крепче сжимаю губы и хмурю брови.

Зох вдруг проходит глазами по моему лицу внимательнее, и голос приобретает бархатные тонки:

– А ты красивая… Если отмыть.

Нет! Только не это! Чего я точно не потерплю, так это того, чтобы меня насиловал какой-то незнакомый мужик.

Забывая о поводке в его руках, я бросаюсь прочь, но успеваю преодолеть всего несколько метров, прежде чем ремень натягивается до предела, и я больно валюсь на земь, ударяясь спиной и затылком.

Звездочки плещутся в глазах, когда перед моим лицо появляется грубая обувь Зоха.

Он присаживается на корточки и внезапно хватает меня за подбородок, направляя лицо вправо.

– Видишь это? – его голос спокоен, но я чувствую, что он уже на пределе. – Знаешь, что это такое, маленькая рабыня?

И я рассматриваю грубо сколоченное из досок возвышение, куда по одному выводят замызганных грязью людей.

– Это аукцион рабов, девочка. И такие как ты, – он сильнее сжимает мою челюсть так, что я слышу хруст костей, – достаешься таким, как он. – Он выставляет палец, направляя его в огромного изуродованного мужика. Он словно облит кислотой и скалясь поглядывает на полуголых трясущихся рабынь. – Это зовут Зверь, и он один из приближенных Мулцибера. Уже много лет он покупает здесь женщин, которых после него даже по частям собрать не могут.

Зох рассказывает все это явно получая кайф от слез ужаса, накатывающих на мои глаза.

Безысходность. Отчаянная безысходность завладевает моим телом.

– Ну так, что? Хочешь к Зверю?

Имя Мулцибера порождает во мне надежду, которая тут же умирает. Не имея возможности говорить, я просто не успею рассказать Зверю, кто я такая. Да и гарантии на то, что он будет меня слушать нет никакой. И все же, несколько мучительных мгновений я принимаю решение, всерьез размышляя о том, что такой, как Зверь убьет меня быстро. А что заставит делать Зох?..

И все-таки, инстинкт самосохранения во мне сильнее безумия, а потому я медленно, но все же качаю головой из стороны в сторону.

– Вот и умница, – он резко отпускает мое лицо, а потом грубо ставит на ноги. – Пошли, нас ждет корабль.

И я тащусь за ним на привязи, словно собака, испытывая мучительные, страшнейшие страдания в моей жизни. Сбиваю босые, уже растерзанные ноги в мясо, оставляя за собой кровавые следы.

Никогда в жизни я не пожелаю такой участи ни одному живому существу. Быть никем. Быть живой вещью, судьба которой зависит только от ее господина.

Тогда я еще не знала, что самое страшное ждет меня впереди. Что это – только начало моей агонии.

Глава 2

Космический двуместный шаттл Зоха ожидал его на входе в невольничий рынок. Мальчишка-сторож в рванье протянул руку, и Зох вложил в нее пару монет с усмешкой. Пацан тут же довольно кивнул и бросился прочь, искать себе новых клиентов.

Значит, Зох не из Колдора. Неместный, прибывший, чтобы порадовать себя живым товаром.

Тошнота подкатила к горлу, когда он подсадил меня под бедра и как бы ненароком провел по коже, усаживая на сиденье.

– Тебе повезло, что я нашел тебя, – Зох пристегивает ремень безопасности крест-накрест, а потом расстегивает мой ошейник. Я чувствую, как тут же начинает ныть натертая до крови кожа и прикрываю глаза. – Знаешь, я и сам не знаю, почему купил именно тебя. Мне нужна рабыня, которая будет услуживать. – я вся напрягаюсь, боясь, что входит в эту компетенцию. – Следить за моими вещами, еду носить, – он черкает кнопками на приборной панели, и двигатели зажигаются, а защитное стекло опускается на нас. – В общем, вся эта бабья работа. Я не женат, а моя последняя служанка недавно родила, – хмыкает, и у меня ужас по телу прокатывается от того, что не могу уточнить, от кого именно. – В общем, будешь ухаживать за мной. Ты ведь знаешь как?

Я неуверенно киваю.

На Альхаире ухаживали за мной. И все же, перспектива носить ему еду куда лучше, чем стать его шлюхой.

– Конечно умеешь, – смеется Зох, – у вас, баб, это в крови.

Дарю ему взгляд, полный презрения, но Зох не замечает его, увлеченный своими «мужскими» сложными делами с нажиманием подписанных кнопок.

Он сдергивает с себя платок, когда мы уже встаем на курс самонавигации, и я с удивлением отмечаю, что он много моложе, чем я подумала.

Ему около тридцати пяти, у него чуть крючковатый узкий нос и плотно сжатые губы. Очень густые рыжеватые непослушные волосы и россыпь веснушек на лице. Зох подмигивает мне, и я вздрагиваю, отворачиваясь.

– Знаешь, это даже хорошо, что ты немая, – усмехается он. – Ненавижу, когда треплются без дела.

Что ж, это взаимно.

Я отворачиваюсь к стеклу и вижу, как под нами удаляется Колдор. Взгляд сам тянется к полоске тьмы. Туда, где располагается Острог. Я прикладываю пальцы к ледяной поверхности и словно касаюсь своих воспоминаний.

Быть так близко впервые за десять лет и все же не суметь увидеть маму… Еще один плевок судьбы в мою сторону.

Но главный ждет меня впереди, когда мы покидаем атмосферу и попадаем в открытый космос. Здесь роятся космические корабли и среди них я замечаю тот самый. Единственный, куда мне попадать никак нельзя.

И пока Зох треплется про какие-то свои победы и звания, я до боли впиваюсь ногтями в кожаное кресло, читая про себя все известные молитвы. Прося только одного: чтобы мы свернули к любому другому кораблю.

Но судьба уже бросила свой жребий.

И мы не меняем курс, продолжая приближаться к «Черной бездне».

– Эмир Берая первый генерал армии Мулцибера. Я служу ему уже довольно давно… Ей! Что с тобой, мать твою?!

А я перестаю соображать, что делаю. Просто срываюсь с места и начинаю извиваться, как одержимая, нажимая любые кнопки на панели управления. Чтобы они вернули меня обратно куда угодно, да хоть на невольничий рынок, или на худой конец вывели шаттл из строя и отнесли нас в отрытый космос. Все что угодно! Все! Только не он!

Зох хватает меня за плечи, отвешивая звонкую пощёчину, от которой я просто отлетаю, впечатываясь в стекло.

– Бешеная сука! – орет он. – Мы чуть не сдохли из-за тебя! Жить надоело?! Отправить тебя к чертям собачим обратно?!

А я не слышу, что он говорит, прижимаю руку к обожжённой щеке, чувствуя солоноватый привкус во рту и слышу только звон в ушах, который нарастает от мощного удара.

И когда я прихожу в себя на столько, что ко мне возвращаются слух и зрение, понимаю, что мы влетаем в открытый отсек «Черной Бездны» огромного космического корабля, не знающего себе равных в космосе. Он сжирает нас, словно приглашая в бездну ада.

Точно так же Эмир Берая сожрет меня.

***

Зох продолжает гневно сверкать глазами, таща меня по мощеному железом коридору. Двери в каждый отсек здесь открываются по отпечатку пальца или голограммы, читающий лицо. Мне не по себе от этого, потому что чем дальше мы проходим, тем больше я чувствую себя попавшей в капкан. И смыкается на моем теле он все туже.

– Пошевеливайся, – рычит Зох, – мне надоело тащить тебя. Будешь жить рядом с моей каютой. Пространства там немного, но тебе и выбирать не из чего.

Он грубо впивается в мое запястье, а я только лихорадочно смотрю по сторонам, надеясь, что на таком огромном корабле он не найдет меня. Или найдет, но не скоро. К тому менту, когда я уже пойму, как сбежать отсюда.

«Черная бездна» тянулась бесконечными коридорами, лестничными пролетами и отсеками, запечатанными железными дверями. Такая же гудящая, бушующая внутри, как и снаружи. Повсюду сновали мужчины и женщины в космических обтягивающих костюмах, смыкающихся на них широкими черными лентами. Кое-кто в военной форме приветственно кивал Зоху, насмешливо глядя на меня.

Я была просто чучелом с серыми от песка волосами и перемазанным грязью и кровью лицом. Рванье некогда белого платья овивало мои колени, местами расходясь до бедра.

– Это жилой корпус, а дальше по коридору – кухня. Внесу твои отпечатки только на эти два отсека. Больше тебе никуда ходить не придется.

Оглядываю белые, обитые тканью стены и почти перевожу дух.

Мы пришли. А значит, опасность…

Мысль в голове не успевает закончиться, потому что с противоположной стороны коридора отъезжает дверь.

Мне хватает доли секунды, чтобы задохнуться ужасом и узнать в этом огромном, одетом в темно-синий камзол мужчине Эмира Берая.

Что делать? Бежать?

Лихорадочно оглядываюсь, но дверь позади уже затворилась, а открыть я ее не смогу.

Я зажата в ловушке в этом коридоре, и от Эмира меня отделяет всего несколько боковых дверей.

Его приближающиеся шаги слышатся мне поступью смерти.

– Майор Зох, – глухо произносит он своим тягучим и обволакивающим, словно смола, голосом, – я искал тебя. Где тебя черти носили?

Только не поднимать глаза! Не поднимать! Он вычислит меня по ним!

Теперь я даже рада, что вся перемазана и выгляжу хуже некуда. Во мне рождается призрачная надежда на то, что он не узнает меня.

– Да вот, – усмехается Зох, – воспользовался тем, что мы сделали остановку вблизи Колдора и решил смотаться на невольничий рынок.

– Полагаю, это теперь принадлежит мне.

И я буквально задыхаюсь криком. Глаза наполняются слезами, но я все равно не могу поднять их. Ничего не вижу из-за пелены слез и с трудом контролирую лихорадку в теле.

– Не в этот раз, Эмир, – усмехается Зох. – Номинально, она, разумеется, принадлежит тебе, как и все на этом корабле. Но мне нужна новая служанка. Предыдущая обрюхатилась и не может выдерживать наши полёты.

– Тебе бы самоконтролю поучиться, – в голосе Эмира я слышу усмешку, и меня окатывает нереальным облегчением. – Плодишься ты слишком часто, но не качественно.

Не узнал! Он не узнал меня!

– Может с этой выйдет по-другому, – Зох вцепляется в мое запястье, гадко обдавая дыханием возле уха.

Теперь у меня уже не остается сомнений об истинном предназначении на этом корабле.

Быть его шлюхой и раздвигать ноги по первому приказу.

Сердце вновь клокочет в груди, подбираясь к горлу, а в висках стучит кровь, пульсируя жилкой на лбу. Зох удивленно отпускает мое запястье, и я понимаю, почему. Как раз в этот момент кровь подскочила до шестидесяти градусов, как минимум.

– У тебя жар? Ты подцепила что-то? – обеспокоенно спрашивает он, отшатываясь.

Быстро и отрицательно мотаю головой, продолжая изучать высокие начищенные сапоги Эмира передо мной. Его мыски вдруг разворачиваются прямо ко мне, и я буквально чувствую, как мурашки образуются в тех местах, где меня касается его взгляд.

– Отправь ее в карантин, – командует Эмир. – На невольничьих рынках всякая зараза ходит. Я не хочу, чтобы из-за твоей шлюхи вся моя команда подцепила лихорадку.

Стискиваю кулаки и зубы, чувствуя, как вся закипаю ненавистью.

– Ого, не нравится? – Эмир усмехается, и я вижу, как его ноги делают легкий шаг ко мне.

– Она немая, – усмехается Зох. – Рычит, но не кусается. Мне несказанно повезло.

– Немая, значит…

Еще один небольшое шажок, и я понимаю, что столкнусь с ним нос к носу, если вдруг задеру голову.

Он на столько близко, что я вижу швы на его камзоле. На столько близко, что я чувствую запах его тела. От него тянет холодной бездной космоса и пряным ароматом, от которого мне дышать становится больно.

Грудь сводит мучительным спазмом, и в этот момент я в ужасе вижу, как рука Эмира вдруг поднимается, словно желая коснуться меня, и вся застываю, ожидая того, что он сейчас схватит меня за подбородок, впиваясь глазами в глаза.

Но по его пальцам вдруг проходит слабая дрожь и он сжимает их в стальной кулак, небрежно произнося:

– Скажи, чтобы ее помыли и обследовали. Смердит, как труп.

– Будет сделано, господин, – отзывается Зох.

А я едва ли не падаю от ослабевших коленей, когда Эмир резко разворачивается и тяжелой поступью военного направляется обратно.

И только в этот момент я позволяю себе начать дышать, поднять голову и посмотреть на его идеально-ровную спину, массивные плечи и черные чуть вьющиеся на концах волосы.

Эмир Берая.

Человек, которого я когда-то любила больше жизни. Мужчина, который поклялся убить меня, если еще раз попадусь ему на глаза.

Глава 3

– Меня зовут Хелона. Хелона Ферри, – чернокожая девушка лет тридцати, одетая в белый халат, улыбается и смотрит в свои записи.

А я сижу на металлической холодной поверхности, изучая все с опаской. Медицинский отсек набит незнакомыми аппаратами, включая какие-то вакуумные капсулы, куда с легкостью поместится человек.

Хелона изредка поднимает на меня взгляд, продолжая что-то записывать в свой блокнот.

У нее очень больше желтые глаза, жесткие волосы, отстриженные почти «под ноль» и пухлые темные губы. Все лицо источает приветливость, но я все равно не могу расслабиться, понимая, что Эмир где-то здесь. В одном пространстве со мной.

– Может и ты представишься? – усмехается она, откладывая блокнот и начиная водить по моему телу светящейся голубым холодом палочкой, и я понимаю, что это рентген, просвечивающий мышцы.

Отрицательно мотаю головой и несколько раз трогаю себя пальцами по горлу.

– Вот как… – Хелона хмурится, тут же наводя светом мне на шею, а потом чуть вздрагивает. – Какое варварство… – Шепчет она, глядя мне в глаза уже с каким-то неверием. – Связки словно вырваны с корнем… Я слышала, что на Архаире предусмотрено такое наказание за особо тяжкие преступления, но никогда не могла предположить, что увижу сама… За что тебя так?

Я только туплю глаза в пол и поджимаю губы.

Еще какое-то время она изучает меня с медицинским интересом, а потом берет себя в руки, отстраняясь и мотая головой:

– Прошу прощения, я не хотела быть бестактной. Как я и сказала, – она отходит, беря шприц и наполняя его какой-то жидкостью. – Я врач на судне «Черная бездна» и занимаюсь исключительно алиядами. Спросишь много ли их тут у нас? – она усмехается, протирая кожу на вене спиртом, а мое лицо остается каменным. – Всего одна. Ну, теперь две, с тобой. Не бойся, это всего лишь комплекс витаминов, – в ответ на мой напряженный взгляд. – Я уже изучила реакции Азалии, так что тебе повезло. Я точно знаю, что нужно вашей расе… – Эй, ты чего?

Я вздрагиваю так сильно, что Хелона едва ли не промахивается мимо вены.

– Иголок боишься? Не переживай, у меня легкая рука.

Я киваю, но дрожь во мне вовсе не от страха перед уколом.

– Тебе наверное странно, что я опознала расу под всем этим слоем… Пыли, – она подбирает слова, оглядывая меня, – поняла, что ты алияда? А мне об этом генерал Берая сказал. – и я вновь впиваюсь в нее безумным взглядом, чувствуя, как возвращается ужас, струящийся по венам, а давление вновь подскакивает до невероятных величин. – Позвал, говорит, иди проверь новую рабыню. Понял по волосам, похоже, – усмехается она, – хоть они и изрядно… Потрепаны. Эмир, наверное, думает, что невесте теперь не так одиноко здесь будет. Азалия наверняка по родине скучает, а ты будешь напоминать ей об отчем доме. Как он о ней заботится, мама дорогая! Мне б такого мужика, чтоб носился со мной по галактике, не желая расставаться…

Она все говорит и говорит, а я мечтаю только заткнуть уши и сдохнуть. Прямо сейчас. На этом месте. Сердце переполнено такой болью и ненавистью, что я ожидаю, что вот-вот взорвусь, забрызгав стены собственной кровью.

Я думала, что пережила всё. Я думала, что больше никогда не испытаю такую боль, как несколько дней назад. Но она возродилась вновь сейчас, вспыхнув с неистовой силой.

Меня жгло и опаляло, как только я представляла их вместе, и от того хотелось рыдать в голос и рвать на себе волосы.

– Пульс подскочил, – Хмурится Хелона. – Послушай, волноваться не стоит. Сейчас ты примешь душ, а потом я расскажу тебе, как у нас все устроено. Давай же, этот слой вековой пыли пора снять с себя, – девушка усмехается.

Она заводит меня в соседнюю дверь, следя за тем, как я раздеваюсь, а затем берет мое истерзанное платье, засовывая его в какой-то ящик в стене.

– Утилизация, – поясняет Хелона. – Это тебе больше не понадобится. Принимай душ, а я принесу тебе униформу.

Она покидает меня, а я внимательно оглядываю странный аппарат. Приходится наугад нажать кнопку, после чего, меня со всех сторон начинают поливать маленькие струйки воды. Это оказывается невероятно приятно.

Нажимаю другую кнопку, и сверху на меня ложится мягкая пена, а я начинаю остервенело тереть кожу и волосы, мечтая навсегда смыть гнилостный запах Колдора и невольничьего рынка.

После душа, пахнущая цветами и свежестью, а отираюсь полотенцем, видя костюм, который Хелона успела оставить для меня, пока я бесконечно долго пыталась смыть с себя воспоминания.

Ткань идеально обтягивает тело, наподобие водолазного костюма, которые я видела на Архаире. С той лишь разницей, что часть моего тела на боках и груди обтянула сеткой, открывая кожу.

Мне, привыкшей к платьям в пол – обязательному дресс-коду женщин-алияд, немного неуютно. Все слишком открыто. Каждая черточка моего тела обтянута и явлена миру. Ткань облегает, как вторая кожа.

На ноги я надеваю обувь из синтетического, почти невесомого материала. И обувь мне как раз нравится, потому что по ощущениям я и вовсе хожу босиком, с той лишь разницей, что не чувствую неровностей поверхности пола.

– Уже оделась? – удивляется Хелона. – Я думала, мы вначале подлечим твои раны.

Она, не принимая во внимание мое сопротивление, снимает один ботинок, и тут же замирает на месте:

– Это невозможно. Я сама видела твои глубокие порезы.

Я дарю ей слегка виноватую улыбку, а Хелона так и сидит, не сводя глаз с меня, явно пытаясь понять, что могло послужить такой быстрой регенерации.

– Это все, Хелона, спасибо.

От голоса в дверях, мы обе сильно вздрагиваем.

Я перевожу взгляд за ее спину и сердце готово тут же остановиться.

– Генерал Берая, – Хелона чуть склоняет голову, а потом поднимается и быстро проскальзывает мимо Эмира, бросая на него тоскливый взгляд.

Похоже, не одна я тут пылаю запретными чувствами.

Эмир ждет, пока за Хелоной задвинется дверь, а потом произносит:

– Ты серьезно надеялась, что я тебя не узнаю?

От его ледяного голоса я вся моментально покрываюсь испариной.

– О чем. Ты. Мать твою. Думала?!

Он отчеканивает слова, подлетая ко мне так быстро, что я не успеваю поставить между нами хоть какую-то преграду.

Пальцы Эмира смыкаются на моем горле, и я чувствую, как ноги оторвались от пола. Хриплю и вцепляюсь в его пальцы ногтями, но он словно не чувствует. Смуглое лицо искажено гневом, губы искривлены, а глаза впиваются в тело ядовитыми ножами. Мне хочется исчезнуть. Заорать, что я тут ни при чем, и что, будь моя воля, я бы была за миллионы километров от него. В любом другом месте!

Я была на невольничьем рынке! Меня продали! Я – вещь! И все равно я оказалась его вещью. И это просто сводит с ума.

Когда-то в детстве мы смеялись, что мы – магниты, вечно тянущиеся друг к другу и вот, спустя десять лет, эта детская шутка вынесла мне смертельный приговор.

Зеленые прожилки в глазах Эмира электризуются, начиная сиять еще ярче, а температура тела взлетает моментально, как и моя. Мы горим вместе, испепеляя друг друга взаимной яростью и ненавистью.

И в какой-то момент он первый берет себя в руки, отшвыривая меня на пол и отходя в сторону, поправляя свой камзол.

А я растянулась на полу и жадно хватаю воздух губами, до сих пор не веря, что он не убил меня сразу. Прямо здесь. Как и обещал…

Эмир начинает ходить из стороны в сторону, метаться словно тигр в клетке, явно придумывая, каким именно образом убить меня. Изредка он оборачивает ко мне смуглое лицо, а потом резко отворачивает, словно даже взгляд на меня вызывает в нем отвращение.

– Сама к нему попросилась? – и я смотрю, боясь моргнуть. – Знаю, что немая, Хелона сказала, что не наврала хоть в этом. Но для кивка тебе не нужен голос!

Подлетает быстро, хватая пятерней за лицо, а я в ужасе слезами захлебываться начинаю.

– Не разжалобишь меня этим, – рычит сквозь зубы. – Больше – нет. Отвечай, бл***!!! Сама к Зоху попросилась?!!

И я быстро-быстро начинаю мотать головой из стороны в сторону, чувствуя, как горячие слезы по щекам катятся прямо на его пальцы.

И я читаю какое-то нездоровое удовлетворение в его лице. От того, что рыдаю, захлёбываясь слезами и трясусь перед ним, как лист на ветру.

– Хорошо, – отвечает Эмир уже спокойнее, поднимаясь на ноги. – Я дам тебе выбор, Аиша… – и вздрагивает, словно даже имя мое ему отвратительно. – Будешь прислуживать мне или Зоху, – и я вся подбираюсь, смотря на него в неверии. Что он задумал? Хочет окончательно извести меня? – Выбрать можно всего раз. Обратного хода не будет ни в одном, ни в другом случае.

Опасливо смотрю на него, и он чуть усмехается, явно читая вопрос о моих обязанностях в глазах.

– Трахать тебя не буду. Я, считай, в браке. Счастливом.

Лучше бы он молчал. Лучше бы я никогда даже глазами не спрашивала. Опускаю ресницы, чувствуя, как в груди образовывается огромная, зияющая пустотой и болью трещина.

– Не делай вид, что тебя это волнует, – одна бровь Эмира приподнимается, а руки он складывает на груди, закрываясь. – Ты сама отказалась от меня.

И я не выдерживаю.

Вскакиваю на ноги и начинаю орать во все горло, что это был не мой выбор! Что я никогда не хотела ничего, кроме как быть с ним! Хватаю за камзол и впиваюсь пальцами в ворот, прижимаясь всем телом.

Но из горла вырываются только невнятные хрипы. И приходя в полное отчаяние, я начинаю еще больше плакать.

По лицу Эмира словно судорога проходит. Его черные с зелеными прожилками глаза пригвождают меня к полу гранитной плитой, а полные, чувственные губы, по которым так и хочется провести пальцами, сжимаются. Ноздри на носу с горбинкой раздуваются, и он крепко хватает меня за запястья, стряхивая с себя.

– Хватит… Хватит!.. – шипит, глядя на меня сверху вниз, возвышаясь скалой над обрывом. – Я больше не попадусь на это, Аишшша… Будешь смотреть каждый день на меня и Азалию, представляя, что на ее месте могла быть ты! Пусть… Пусть ты не любишь меня, но теперь эта доля наверняка кажется тебе лучше, чем быть немой рабыней, не так ли? – Эмир обдает меня таким презрением, что я удивляюсь, почему сердце до сих пор не остановилось от боли. – Вот, что я тебе предлагаю. Наблюдать и прислуживать мне, очищая мою одежду от грязи, или стать потаскухой Зоха. Хотя, – уголок его рта кривится усмешкой. – Тебе не привыкать, правда? Ты ведь любишь мужчин со статусом. И Зох не последний здесь, на этом корабле. Далеко не последний.

Я просто прикрываю глаза и молюсь, чтобы это закончилось. Этот страшнейший из снов, где Эмир так жесток ко мне.

– Итак, – он разводит руки с длинными пальцами в стороны, – на этой чаше весов Зох, – он указывает взглядом вправо, – а на этой, – поворачивает профиль вправо, – я. Что ты выбираешь, Аиша?

Быстрая смерть, или долгая. Вот, что он мне предлагает.

Если Зох возьмет меня силой, я просто сразу наложу на себя руки.

А если буду наблюдать за Эмиром и Азалией… Что ж, умру медленной смертью.

– Давай, Аиша, это последний твой выбор в жизни, – усмехается Эмир. – Что бы ты не выбрала, больше ничего решать не сможешь. Будешь немой вещью. Во всех смыслах.

Сердце отдается гулкими ударами в груди, и я просто не могу думать. А чувства… Все они хотят только одного… Эмира Берая. Моего мучителя и первую и единственную любовь во всей гребаной жизни.

И я не киваю, нет. Просто дрожу в ту сторону, где находится рука с его «именем».

– Интересно, – его взгляд насмешлив, но глубокий выдох говорит о том, что он… Не дышал, пока я выбирала? – Надеешься разжалобить меня? Думаешь, я отпущу тебя? – он приближает свое лицо так близко к моему, что я чувствую его горячее дыхание. – Этого не случится никогда, Аишшша… До самой смерти будешь меня обслуживать и мне угождать. Ты ведь сама захотела, помнишь? – расплывается в зловещей улыбке, а я тупо стою, как каменная, боясь даже шевельнуться.

А Эмир просто разворачивается и уходит, бросая напоследок:

– Завтра ранний подъем, Аиша. Жизнь во дворце закончилась. Теперь ты принадлежишь мне.