Дин Кунц
Покровитель
Книга вторая
ПОГОНЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
АРМИЯ ТЕНЕЙ
ГЛАВА 1
Лаура включила свет и разбудила Криса.
– Одевайся, дорогой, быстрее.
– Что случилось? – спросил он сонно, потирая глаза маленькими кулачками.
– Плохие люди идут сюда, и мы должны уйти раньше, чем они придут. Поторопись.
Крис провел этот год не только в тоске по своему отцу, но и в подготовке к тому моменту, когда относительно мирные события повседневной жизни будут потревожены хаосом, который лежал в сердце самого человеческого существования, хаосом, который время от времени взрывался, как действующий вулкан, как это было в ночь гибели его отца. Крис видел, как его мать становилась первоклассным стрелком, как она собирала арсенал, кроме того, он обучался с ней самообороне, и, несмотря на его внешность и размеры ребенка, он выглядел старше своих лет, может быть, из-за необъяснимой меланхолии, которая началась со дня смерти отца. И сейчас, в момент опасности, он реагировал как восьмилетний ребенок; он не задавал лишних вопросов; он не спорил и не медлил. Он отбросил одеяло, вскочил с постели и заторопился к шкафу.
– Я буду в кухне, – сказала Лаура.
– О'кэй, мама.
Она гордилась его разумной реакцией и знала, что он не задержит их, но в то же время она была опечалена тем, что в свои восемь лет он слишком много понимал о жестокости жизни и относился к опасности с хладнокровностью взрослого.
На ней были джинсы и голубая фланелевая рубашка. Когда она вошла в свою спальню, ей только оставалось натянуть шерстяной свитер, скинуть домашние туфли «Рокпорт» и надеть пару прорезиненных сапог с отвернутым голенищем.
Лаура избавилась от одежды Данни, поэтому у нее не было пальто для раненого мужчины. Однако у нее было полно одеял, и она вытащила из шкафа два из них.
Задумавшись на секунду, Лаура вернулась в свой кабинет, открыла сейф и достала странный черный пояс с медной коробочкой, который дал ей спаситель год назад. Она сунула его в свою сумочку.
На первом этаже она остановилась около шкафа в прихожей, из которого достала голубую лыжную куртку и «узи», который висел на задней стороне дверцы. Двигаясь по дому, она прислушивалась к звукам – голосам в ночи или шуму автомобильного двигателя, – но все было тихо.
В кухне Лаура положила «узи» рядом с другим автоматом и встала на колени возле спасителя, который снова был без сознания. Она расстегнула его мокрый лабораторный халат, потом рубашку и осмотрела огнестрельную рану на груди. Она была выше сердца, что было хорошим признаком, но он потерял много крови; вся его одежда пропиталась ею.
– Мама? – Крис стоял в дверях, одетый в зимнюю одежду.
– Возьми один из этих «узи», забери третий, который висит на двери в кладовую, и положи их в «джип».
– Это он? – спросил Крис, расширив от удивления глаза.
– Да, он. Он тяжело ранен. Кроме «узи», возьми еще два револьвера – один вон в том ящике, другой в столовой. И будь осторожен.
– Не беспокойся, мама, – сказал он, отправившись по поручению.
Как можно аккуратнее Лаура перевернула спасителя на правый бок – он застонал, но не очнулся, – чтобы посмотреть выходное отверстие на спине. Да. Пуля прошла насквозь и вышла под лопаткой. Его спина тоже была вся в крови, но раны больше не кровоточили; при серьезном кровотечении она не смогла бы ему помочь.
Под одеждой он носил пояс. Она расстегнула его. Пояс не поместился в главном отделении, поэтому она сунула его в боковое отделение сумочки, вытащив оттуда обычные туалетные принадлежности, которые она все время носила с собой.
Лаура снова застегнула его рубашку, но заколебалась насчет мокрого халата. Она решила, что его будет нелегко стянуть с рук. Осторожно перекатывая его с бока на бок, она завернула его в шерстяное одеяло.
Пока Лаура возилась с раненым, Крис дважды сбегал к «джипу» с оружием, пользуясь внутренней дверью, которая соединяла комнату для стирки белья с гаражом. Потом он вернулся с плоскими санками в два фута шириной и четыре фута длиной – что-то вроде плоской деревянной платформы на роликах, – которые случайно были оставлены мебельными грузчиками почти полтора года назад. Катясь на них, как на скейтборде к кладовой, он сказал:
– Нам нужно взять коробку с патронами, но она слишком тяжелая. Я поставлю ее вот на это.
Обрадованная его инициативностью и сообразительностью, Лаура сказала:
– У нас двенадцать патронов в двух револьверах и тысяча двести патронов в трех «узи», поэтому нам вряд ли понадобятся еще. Вези тележку сюда. Быстрее. Я как раз думала о том, как перевезти его к машине, не потревожив сильно. Это то, что надо.
Они двигались очень быстро, как будто были всегда готовы к неожиданной опасности, хотя все же Лауре казалось, что они слишком много разговаривали. Ее руки дрожали, а в животе появилась неприятная пустота. Она каждую минуту ждала стука в дверь.
Крис держал тележку, пока Лаура втаскивала на нее раненого. Положив на тележку его голову, плечи, спину и ягодицы, она взяла его за ноги и стала толкать тележку вперед. Крис держал спасителя за правое плечо, чтобы тот не соскользнул с тележки. По пути у них возникла маленькая неприятность с преодолением порога из прачечной, но все же им удалось перевезти его в гараж размером на три автомобиля.
Слева стоял «мерседес», справа – «джип», место посередине пустовало. Они подвезли спасителя к «джипу».
Крис открыл заднюю дверцу. Он уже постелил в машине маленький гимнастический мат, который мог послужить прекрасным матрацем.– Ты чудесный ребенок, – сказала она ему. Вместе они перегрузили раненого с тележки в заднюю часть «джипа».
– Принеси еще одно одеяло и его ботинки с кухни, – сказала она Крису.
Когда мальчик вернулся, Лаура уже уложила спасителя как следует на гимнастическом мате. Они завернули его обмороженные ноги одеялом и положили ботинки рядом с ним.
Закрыв заднюю дверцу машины, она сказала:
– Крис, садись на переднее сиденье и пристегнись.
Она быстро вернулась в дом. Ее сумочка, в которой находились все кредитные карточки, лежала на столе; она повесила ее через плечо, взяла «узи» и направилась обратно к гаражу, но прежде чем она сделала три шага, в заднюю дверь последовал чудовищный удар.
Она развернулась, держа наготове автомат.
Что-то снова ударило в дверь, но крепкую дверь и надежные засовы было не так легко взломать.
Потом начался ночной кошмар.
Раздалась автоматная очередь, и Лаура бросилась за холодильник, который прикрыл ее. Они пытались сбить замки, но стальной лист невозможно было прострелить. Тем не менее дверь задрожала, и пули пробили неукрепленную дверную коробку.
Вторая автоматная очередь разнесла вдребезги окна гостиной и кухни. Металлические жалюзи задрожали от роя пуль. Некоторые пластинки жалюзей согнулись, и несколько пуль влетело в дом. Пули расщепляли двери в кабинет, откалывали куски штукатурки и рикошетили от медного вытяжного шкафа, который гудел под их ударами. Свисавшие с потолка медные котлы приняли на себя большинство пуль, они издавали различные звуки, которые напоминали гул колоколов. Одна из ламп разлетелась вдребезги. Жалюзи на одном из окон наконец были сорваны, и полдюжины пуль воткнулись в холодильник всего в нескольких дюймах от нее.
Ее сердце бешено колотилось, приток адреналина почти до боли обострил чувства. Лаура хотела бежать в гараж и выехать, пока они не поняли, что она готова к побегу, но основной инстинкт воина подсказывал ей остаться. Она сжалась за холодильником вне досягаемости выстрелов, надеясь, что в нее не попадет рикошетом.
«Кто эти люди, черт возьми?» – зло удивлялась она.
Стрельба прекратилась, и ее инстинкт был правильным: вслед за обстрелом появились сами стреляющие. Они начали штурмовать дом. Первый показался в разбитом окне над кухонным столом. Она вышла из-за холодильника и открыла огонь, отшвырнув его обратно на улицу. Второй человек, одетый во все черное, как и первый, прорвался сквозь изрешеченную пулями дверь гостиной. Она увидела его секундой раньше, чем он ее. Она развернула «узи», разбивая вдребезги кофеварку, откалывая куски штукатурки от кухонных стен и изрешечивая незнакомца пулями. Она тренировалась с «узи», но не так часто, и была удивлена простотой обращения с ним.
Она была удивлена так же той неохотой, с которой убивала их, хотя они пытались убить и ее и ее сына; тошнота волной подкатывала к горлу, но она пыталась проглотить этот ком. Третий человек появился в гостиной, и она была готова убить его тоже, как и еще сотни ему подобных, несмотря на свою тошноту, но он отпрянул назад от линии огня, увидев сраженного пулями напарника.
Теперь к «джипу».
Лаура не знала, сколько убийц было на улице, может быть, только трое, двое из которых были уже мертвы, может быть, четверо, или десять, или сто, но сколько бы их не было, они не ожидали такой прочности дома и тем более такого огневого отпора от женщины и маленького мальчика, так как наверняка знали, что ее спаситель был ранен и не вооружен. Теперь они были ошеломлены и искали укрытия, чтобы продумать свои следующие действия. Это, может быть, был ее первый и последний шанс прорваться к «джипу». Она бросилась через прачечную к гаражу.
Лаура видела, что Крис запустил двигатель, услышав стрельбу; голубые клубы дыма вырывались из выхлопных труб. Когда она подбежала к «джипу», ворота гаража начали подниматься вверх; Крис, очевидно, использовал дистанционное управление, заметив ее.
Когда она сели за руль, ворота гаража открылись на треть. Она включила скорость.
– Пригнись!
Когда Крис повиновался, скользнув вниз сиденья, Лаура отпустила педаль сцепления. Она выжала газ до упора, и «джип» с ревом вылетел в ночь в дюйме от все еще поднимающихся ворот, сорвав радиоантенну.
На колесах «джипа» не было цепей, но стояла мощная зимняя резина с шипами. Шипы врезались в снег и землю, выбрасывая из-под себя куски камней и льда.
Слева она заметила темную фигуру, человек в черном бежал по газону в сорока-пятидесяти футах от машины, его черты были такими неопределенными, что он казался просто тенью, хотя сквозь рев двигателя она слышала шум его стреляющего автомата. Пули врезались в обшивку «джипа» и разнесли вдребезги заднее стекло, но лобовое окно не было задето, и Лаура прибавила скорости, будучи теперь в нескольких секундах от безопасности. Она молилась, чтобы ни одно из колес не было пробито, и слышала, как пули продолжали стучать по металлу или, может быть, это стучали камни и лед, вылетавшие из-под колес «джипа».
Когда она выехала на дорогу, то удостоверилась, что была вне досягаемости выстрелов. Резко затормозив, чтобы повернуть налево, она посмотрела в зеркало заднего вида и увидела в открытом гараже пару горящих фар. Убийцы пришли к дому без автомобиля – только Бог знает, как они появились, может быть, с помощью этих странных поясов. Теперь они решили воспользоваться ее «мерседесом» для погони.
Сначала она намеревалась свернуть на главную дорогу мимо Бегущих Ручьев и мимо поворота на озеро Арроухед в Сан-Бернардино, где было много людей, и где люди, одетые в черное и с автоматами, не могли преследовать ее так нагло и где она могла найти необходимую медицинскую помощь своему спасителю. Но когда она увидела эти фары, то решила свернуть направо, к озеру Бич Би.
Если бы они свернули налево, им бы пришлось проехать по тому склону, где год назад погиб Дании; и Лаура интуитивно чувствовала – каким-то шестым чувством, – что самым опасным местом в мире для них в этот момент был этот крутой склон. Она и Крис могли погибнуть дважды на этом холме: первый раз, когда грузовик Робертсонов вышел из-под контроля; второй, когда Кокошка открыл по ним огонь. Она верила в предзнаменование, и хотя у них не было причины ожидать смерти на склоне по дороге к Бегущим Ручьям, в душе она знала, что смерть ждет их там.
Когда они свернули на дорогу к Бич Би, по обеим сторонам в небо устремились высокие сосны. Крис сел и посмотрел назад.
– Они едут за нами, – сказала ему Лаура, – но мы опередим их.
– Это те люди убили папу?
– Да, думаю, эти. Но мы не знали ничего о них и не были готовы.
«Мерседес» тоже выехал на дорогу, но чаще всего не был виден из-за постоянных подъемов, спусков и поворотов. Машина с преследователями была примерно в двухстах ярдах позади, но у «мерседеса» был более мощный мотор, чем у «джипа».
– Кто они? – спросил Крис.
– Я не знаю, дорогой. И я не знаю, почему они хотят вредить нам. Но я знаю, какие они. Это головорезы, каких я видела еще давно в Касвелл-Холле, и с этими подонками нужно бороться их же оружием.
– Ты была великолепна, мама.
– Ты сам был хорош, малыш. Ты поступил очень умно, когда завел «джип», заслышав стрельбу, и когда открыл ворота гаража. Это спасло нас.
«Мерседес» сократил дистанцию до ста ярдов. Это была марка 420 SEL, которая для горной дороги была лучше «джипа».
– Они быстро приближаются, мама.
– Я знаю.
– Очень быстро.
Недалеко от озера Лаура нагнала грузовик «додж» с одним разбитым габаритным сигналом и с помятым бампером, на котором было написано – «Торможу при виде блондинок». Он тащился сочень маленькой скоростью – тридцать миль в час. Если бы Лаура заколебалась, «мерседес» мог бы сократить разрыв; если они подъедут очень близко, то смогут открыть огонь. Они ехали по участку, где были запрещены обгоны, но она достаточно далеко видела пустую дорогу, чтобы пойти на рискованный маневр; она поравнялась с грузовиком, нажала до упора газ, обогнала грузовик и тут же свернула вправо. Впереди показался «бьюик», который ехал со скоростью сорок миль в час. Лаура обогнала и его, въехав на участок дороги, где «мерседесу» будет слишком трудно обойти старый грузовик.
– Они отстали! – сказал Крис.
Лаура прибавила скорость до пятидесяти пяти миль в час, что было многовато для некоторых поворотов, но достаточно, чтобы увеличить разрыв. Но вскоре дорога раздвоилась, и оба грузовика свернули к городу, оставив дорогу позади «джипа» пустой; «мерседес» тут же начал снова сокращать разрыв.
Теперь всюду появлялись дома, они стояли и слева и справа от дороги. Некоторые из них были темные, возможно, это были те дома, которые использовали только во время зимних уик-эндов и летом, но в других домах был виден свет.
Лаура могла подъехать к любому из этих домов, где их с Крисом наверняка бы приняли. Люди открыли бы двери без колебаний. Это был не город; в маленьких горных поселениях люди не относились с подозрением к нежданным ночным гостям.
«Мерседес» снова приблизился на сто ярдов и постоянно моргал дальним светом, как будто говоря: эй, вот и мы, Лаура, мы достанем тебя, потому что никому и никогда не уйти от нас.
Если бы она попыталась найти убежище в одном из домов, убийцы могли бы убить не только ее и Криса, но и невинных людей, которые приютят их. Подонки могли бы заколебаться в центре Сан-Бернардино или Риверсайда, где им бы пришлось столкнуться с полицией, но их вряд ли могли испугать жители маленького городка, даже если бы их оказалось слишком много, бандиты могли бы нажать желтые кнопки на своих поясах и исчезнуть, как исчез ее спаситель год назад. Она не знала, куда они исчезнут, но подозревала, что полиция их не сможет там достать. Она не могла рисковать невинными людьми и поэтому мчалась мимо домов, не замечая скорости.
«Мерседес» был уже в пятидесяти ярдах и продолжал приближаться.
– Мама.
– Я вижу их, дорогой.
Она направлялась к городу Бич Би, но, к сожалению, он не оправдал своего названия. Он был слишком мал не только для города, но даже для деревни, его едва ли можно было назвать деревушкой. Здесь не было улиц, на которых она могла оторваться от преследователей, и вряд ли здешние полицейские были готовы к встрече с парой фанатиков, вооруженных автоматами.
Мимо них мелькали фары встречных машин, и вскоре Лаура нагнала серый «вольво», за которым был виден лишь небольшой участок дороги, но у нее не было выбора, так как «мерседес» был уже в сорока ярдах. Убийцы обогнали «вольво» с такой же беззаботностью.
– Как там наш пассажир? – спросила она. Не отстегивая ремня безопасности, Крис повернулся на сиденье.
– Он неплохо выглядит, но его швыряет из стороны в сторону.
– С этим я ничего не могу поделать.
– Кто он, мама?
– Я не много знаю о нем, – сказала она.– Но когда мы выберемся из этой передряги, я расскажу тебе все, что знаю. Я не рассказывала тебе раньше потому, что… я не знала, что происходит, и боялась, что это может быть опасно для тебя. Но что может быть опаснее того, что происходит сейчас? Поэтому я расскажу тебе позже.
Но будет ли это позже?
Когда она мчалась вдоль озера, с «мерседесом», ехавшим позади в тридцати пяти ярдах, то увидела впереди развилку. Эта горная дорога вела мимо Кларк Салемит. Насколько она помнила, эта дорога была заасфальтирована на протяжении двух миль с обоих концов, шесть или семь миль в середине были простой и грязной проселочной дорогой. В отличие от «джипа», «мерседес» не имел привода на все четыре колеса; кроме того, его зимняя резина не была снабжена цепями. Люди в «мерседесе» вряд ли знают, что асфальт скоро сменится проселочной дорогой.
– Держись! – сказала она Крису.
Лаура затормозила в последний момент, и «джип» быстро свернул на горную дорогу, заскрипев тормозами. Машина задрожала, как старая лошадь, которая была вынуждена сделать страшный прыжок.
«Мерседес» свернул с меньшим усилием, хотя его водитель не знал, что собиралась делать Лаура. На подъеме разрыв между машинами сократился до тридцати ярдов.
Извилистые молнии вдруг рассекли небо на юге. Они были достаточно близко, чтобы превратить ночь в день вокруг них. Даже сквозь рев мотора она могла слышать раскаты грома.
Глядя на всполохи молний, Крис сказал:
– Мама, что происходит?
– Я не знаю, – сказала она или, скорее, закричала, чтобы он слышал ее сквозь кокофонию ревущего мотора и гремевших небес.
Она не слышала выстрелов, но слышала удары пуль об обшивку «джипа», одна из пуль проделала дырку в лобовом стекле, другая застряла в сиденье, на котором они сидели. Она начала крутить руль, бросая машину из стороны в сторону, чтобы сделать их цель более трудной, хотя для нее это было не так легко во вспышках света. Или головорезы прекратили огонь, или они начали мазать, но она больше не слышала ударов пуль. Как бы то ни было, эти виражи замедлили движение и «мерседес» приблизился еще быстрее.
Хотя большая часть лобового стекла осталась нетронутой, от дырки разошлись трещины, которые мешали обзору.
До «мерседеса» было пятнадцать ярдов, десять.
Молнии и гром утихли.
Она выехала на холм и увидела, что асфальт кончается через полмили вниз по склону. Она прекратила виражи и нажала на газ. Когда асфальт кончился, «джип» заурчал на мгновение, как будто удивленный переменой дорожного покрытия, но потом устремился вперед по покрытой снегом замерзшей грязи. Они перескочили несколько борозд, проехали узкое ущелье, где над ними нависали деревья, и поднялись на следующий холм.
В боковое зеркало Лаура видела, как «мерседес» проехал ущелье и начал подниматься на холм. Но когда она поднялась на вершину холма, машина преследователей начала терять управление. Ее водитель повернул руль в противоположную от заноса сторону, вместо того чтобы повернуть его в сторону заноса. Колеса «мерседеса» вращались вхолостую. Автомобиль заскользил вниз и в сторону по склону, пока не ткнулся правым передним боком в снежную насыпь на обочине дороги.
– Их вынесло на обочину! – сказал Крис.
– Им понадобится полчаса, чтобы выбраться. Лаура проехала вершину холма и начала спускаться по склону горной дороги.
Хотя она оторвалась от преследователей и могла немного расслабиться, ее страх ничуть не уменьшился. У нее было предчувствие, что они еще не были в безопасности, а она научилась верить своим предчувствиям еще больше двадцати лет назад, когда ожидала, что Белый Угорь навестит ее той ночью, когда она осталась одна в комнате в Маклярой, той ночью, когда он оставил «Тутси Роллс» под ее подушкой. Предчувствие было чем-то вроде неподсознательного мышления, которое беспрерывно работало.
Что-то было не так. Но что?
Они ехали со скоростью двадцать миль в час по узкой, извилистой, заснеженной дороге с бороздами замерзшей грязи. Сперва они ехали по скалистым холмам, где не было ни одного деревца, потом спустились на равнину, где по обеим сторонам дороги стояли такие густые заросли деревьев, что свет фар, казалось, отражался от этой плотной стены стволов сосен.
Ее спаситель, лежавший на полу «джипа», начал бредить. Она волновалась за него, она хотела бы ехать быстрее, но не могла.
Две мили, после того как они оторвались от погони, Крис молчал. Наконец он сказал:
– Там, в доме… ты убила кого-нибудь из них? Она заколебалась.
– Да. Двоих.
– Хорошо.
Встревоженная его мрачным удовольствием, которое он выразил одним этим словом, Лаура сказала:
– Нет, Крис, убивать нехорошо. Меня тошнило от этого.
– Но они заслужили это, – сказал он.
– Да, заслужили. Но это не значит, что их приятно убивать. Это не так. В этом нет никакого удовлетворения. Просто… чувствуешь отвращение к этой необходимости. И раздражение.
– Я бы хотел убить хоть одного из них, – сказал он с холодным гневом, который был ужасен для мальчика его лет.
Она посмотрела на него. Он выглядел старше – с лицом, скрытым тенью и освещенным бледным и желтым светом приборной доски.
Вскоре равнинная дорога снова стала подниматься в горы. Она не отрывала глаз от неровной дороги.
– Дорогой, мы поговорим об этом позже. Сейчас я хочу, чтобы ты попытался понять кое-что. В мире много плохих философий. Ты знаешь, что такое философия?
– Нет… я не уверен.
– Иногда люди верят в то, во что им трудно поверить. Но есть две категории людей, которых считают самыми опасными и самыми худшими. Некоторые люди считают, что насилие – это лучший способ для решения всех проблем; они избивают или убивают тех, кто с ними не согласен.
– Как эти парни, которые преследуют нас.
– Да. Очевидно, эти люди принадлежат к этой категории. Это плохой способ мышления, потому что насилие ведет к еще большему насилию. Кроме того, если ты улаживаешь проблемы при помощи оружия, в этом нет справедливости, нет мира и надежды. Ты понимаешь меня?
– Думаю, да. Но какой второй опасный способ мышления?
– Пацифизм, – сказала она.– Он противоположный первому способу. Пацифисты призывают никогда не поднимать руки против другого человека, чтобы он ни делал или ни собирался сделать. Если пацифист стоял бы рядом со своим братом и видел, что кто-то хочет убить его, он бы скорее пожелал брату убежать, но никогда не взял бы в руки оружия и не остановил бы убийцу.
– И он позволил бы убийце преследовать его брата? – спросил Крис удивленно.
– Да. И что хуже всего, он скорее бы позволил убить своего брата, чем поступился бы своими принципами и стал бы сам убийцей.
– Это ужасно.
Они перевалили через хребет, и дорога спустилась в другую долину. Ветви сосен висели так низко, что они царапали крышу, роняя снег на капот и лобовое стекло.
Лаура включила дворники и сосредоточилась на дороге, использовав перемену в местности для того, чтобы прервать разговор и продумать свое объяснение получше. Они видели много насилия за последний час; еще больше насилия несомненно ждало их впереди, и она должна была подготовить Криса. Она не хотела, чтобы он считал оружие и мускулы исключительными мерами защиты. С другой стороны, она не хотела, чтобы он считал насилие главным способом решения проблем.
Наконец она сказала:
– Некоторые пацифисты просто трусы, но некоторые действительно считают, что лучше допустить убийство невинного человека, чем убить или остановить убийцу. Они не правы потому, что не предотвращая преступления, становятся его соучастниками. Они хуже того, кто нажимает курок. Может быть, это тебе еще не понять и может быть, тебе нужно много думать, чтобы понять это, но ты должен понять, что нужно жить в середине между убийцами и пацифистами. Ты должен пытаться избежать насилия. Ты не должен его начинать. Но если его начал кто-то другой, ты должен защищать себя, друзей, семью, каждого, кто в опасности. Когда я стреляла в этих людей в доме, меня тошнило. Я не герой. Я не горжусь тем, что убила их, но я не чувствую стыда за это. Я не хочу, чтобы ты гордился мною за это или думал, что это приносит удовлетворение, что месть заставляет меня чувствовать лучше. Это не так.
Он молчал. Она сказала:
– Я говорю что-нибудь непонятное?
– Нет. Но мне нужно подумать немного, – сказал он.– Кажется, сейчас я думаю неправильно потому, что хочу, чтобы они умерли, все, кто имеет какое-нибудь отношение… к тому, что случилось с папой. Но я попробую измениться, мама. Я постараюсь быть лучше.
Она улыбнулась.
– Я знаю, что это тебе удастся, Крис.
Во время разговора с Крисом и в течение нескольких минут тягостного молчания Лауру не переставало покидать чувство грозящей им опасности. Они проехали около семи миль по горной дороге, а впереди, возможно, была еще миля проселочной дороги, две мили асфальта, прежде чем они выедут на тридцать восьмой маршрут. Чем дальше она ехала, тем увереннее становилась в том, что не предусмотрела чего-то и что опасность была близко.
Она неожиданно остановилась на вершине холма перед спуском вниз. Она заглушила двигатель и выключила фары.
– Что случилось? – спросил Крис.
– Ничего. Мне нужно подумать и посмотреть нашего пассажира.
Она вылезла из машины и обошла «джип». Она открыла заднюю дверь, изрешеченную пулями. Осколки стекол упали к ее ногам. Она залезла в машину и проверила пульс раненого. Он был очень слабым, слабее, чем раньше, но постоянным. Она положила руку на его лоб и обнаружила, что он больше не был холодным; кажется, у него был жар. По ее просьбе Крис подсветил фонариком, который он достал из бардачка. Она отвернула одеяло, чтобы посмотреть, не возобновилось ли кровотечение. Его рана выглядела плохо, но свежей крови не было, несмотря на ту тряску, которую ему пришлось перенести. Она снова завернула его в одеяло, вылезла из «джипа» и закрыла дверь.
Она выломала остатки стекла заднего окна и маленького бокового окна со стороны водителя. Без осколков стекла повреждения машины были менее заметны и меньше привлекали внимание полицейских или кого-нибудь другого.
Некоторое время она стояла на холодном воздухе и смотрела в темноту, пытаясь найти связь между своим инстинктом и реальностью. Почему она была так уверена в приближающейся беде и в том, что насилие еще не закончилось?
Облака на небе неслись на восток, их гнал ветер, который не достиг еще земли, где воздух был относительно спокойным. Лунный свет едва пробивался сквозь облака и тускло освещал покрытые снегом холма, заснеженные верхушки сосен и горные хребты.
Лаура посмотрела на юг, где в нескольких милях отсюда горная дорога соединялась с тридцать восьмым маршрутом, все в этом направлении казалось спокойным. Она посмотрела на запад, восток, потом на север, откуда они приехали, и во всех направлениях гор Сан-Бернардино не было и признака присутствия человека, ни одного огонька; всюду был мир и спокойствие.
Она задавала себе те же вопросы и давала те же ответы, которые звучали во внутреннем диалоге уже год. Откуда появляются люди с этими поясами? С другой планеты, из другой галактики? Нет. Они были такими же людьми, как она. Тогда, может быть, они приезжают из России. Может быть, их пояса действуют как передатчики, как приборы телепортации из старого фильма «Муха». Это может объяснить акцент ее спасителя – если он телепортировался из России, – но это не объясняет его внешности, не изменившейся за двадцать пять лет; кроме того, она никогда серьезно не верила в то, что Советский Союз или кто-то еще мог изобрести такие передатчики, которые позволяли бы путешествовать во времени.
Она думала об этом несколько месяцев, хотя была так не уверена в своих домыслах, что даже многого не сказала об этом Тельме. Но если спаситель вторгался в ее жизнь в самые опасные моменты, используя путешествия во времени, он мог предпринять все эти путешествия за один месяц или неделю его собственного времени, в то время как в ее жизни проходили многие годы, поэтому он и не состарился. Пока она не спросит его и не узнает правды, теория о путешествиях во времени казалась единственной; спаситель путешествовал к ней из какого-то будущего времени; и, очевидно, это было неприятное будущее, потому что, говоря о поясе, он сказал:
– Он перенесет тебя туда, куда бы ты никогда не захотела попасть, – и в его глазах был испуг. Она не имела понятия, почему путешественник во времени не появлялся из будущего для ее защиты от всех людей, от вооруженного грабителя и потерявшего управление грузовика.
Ночь была тихой, темной и холодной.
Они направлялись прямиком к беде.
Она знала это, но она не знала, что это была за беда и откуда исходит.
Когда она снова залезла в «джип», Крис сказал:
– Что-то случилось?
– Ты так любишь «звездный переход» и «звездные войны», что можешь стать моим главным советчиком, когда я начну новый роман.
Мотор «джипа» молчал, и салон машины освещался только тусклым лунным светом. Но она могла видеть лицо Криса, потому что за несколько минут ее глаза адаптировались к темноте. Он недоуменно смотрел на нее.
– О чем ты говоришь?
– Крис, как я сказала раньше, я собираюсь рассказать тебе все о человеке, который лежит там, о его странных появлениях в моей жизни, но сейчас у нас нет на это времени, поэтому не задавай мне, пожалуйста, вопросов, о'кэй? Но я предполагаю, что он мой спаситель – так я думаю о нем потому, что он защищал меня от ужасных вещей. Я предполагаю, что он путешественник во времени из будущего. Я думаю, что он не прилетел в какой-нибудь огромной неуклюжей машине. Возможно, вся машина заключается в поясе, который он носит на теле, под его одеждой, и он материализуется из простого воздуха, когда прилетает из будущего. Ты мне веришь?
Крис смотрел широко раскрытыми глазами.
– И это он?
– Может быть.
Мальчик отстегнул ремень безопасности, залез коленями на сиденье и посмотрел на человека, лежащего на мате позади них.
– Полное дерьмо. – Учитывая необычные обстоятельства, – сказала она, – я прощаю тебе твое выражение.
Он жалостно посмотрел на нее.
– Прости. Но путешественник во времени?!
Если бы она разозлилась на него, злость не сохранилась бы долго, когда она увидела бы его возбуждение и мальчишеский интерес, какого не мог вызвать у него даже Джесон Гэйнс во время рождественских праздников. Мысль о путешественнике во времени неожиданно наполнила его надеждой и весельем. Это был самый выдающийся момент в его жизни: хотя он был жестоким, он был также мистичным; иногда мистичное казалось миражом, а стремление к миражу могло вселить в человека стремление к жизни, но несбывшиеся надежды могли ранить мальчика так, что ничто бы уже не залечило его меланхолии.
