Ксюша Левина
Держись от него подальше

Глава 2

«А я говорила» полным составом, не считая своего бывшего капитана – меня, сидит на подоконнике и шумно обсуждает прошедшее в воскресенье открытие осеннего сезона. Примерно два с половиной года назад я бы сидела по центру – там, где сейчас Женька, хотя нет. Я была бы как раз на том месте, где почему-то свалены сумки, будто его берегут для меня. Размечталась.

Я бы сидела там с картонным стаканчиком в руках, кривилась бы от тошнотворно-сладкого кофе из автомата и вспоминала нашу потрясающую победу или грандиозный проигрыш на квизе. Рядом бы сидела Аня. Мы всегда были где-то поблизости еще со школы. Поступили в один институт, на один поток. Учились в разных группах, но пересекались на общих лекциях. А самое главное – у нас была «А я говорила». Наша маленькая гордость. Команда, которая ни черта не знала в «классике», но всегда проходила в финал «кино и музыки».

Аня сидит на самом краю подоконника и что-то читает. Она была девочкой с книгами, я – девочкой с сериалами. Я смотрела «Сумерки», она их читала. У нее дома была целая библиотека, а у меня – четыре забитых под завязку жестких диска с фильмами. Она знала, кто написал «Записки юного врача», а я знала, кто снял «Залечь на дно в Брюгге».

Аня почти не изменилась. Хорошенькая, кругленькая, с идеальной кожей, почти без макияжа на лице. У нее черные волосы, ровная челка и привычное каре. Круглые очки на кончике носа. Она одета в одно из ее милых приталенных платьев с белым воротничком и бордовые ботинки на низком каблуке. Кажется, я сейчас подойду, она поднимет на меня взгляд и улыбнется. Скажет, что прочитала какую-то крутую книгу, а я расскажу, что в кинотеатре новинка и мы обязаны сходить туда. Только вот уже полтора года, как она со мной даже не здоровается. Место капитана команды занял Женька.

Я не приходила на квиз все это время и скучала просто ужасно, но все никак не могла посмотреть страху в глаза и подойти к старым друзьям. Достаю телефон, открываю чат «А я говорила» и пишу: «Привет». Самое смелое, что я сделала за последние месяцы! Все четверо участников чата, сидящие на подоконнике, дергаются и достают телефоны. Женька видит, что я стою тут же, рядом, и пихает в бок Лену, которая медленно отрывает взгляд от экрана и переводит на меня. Следом Яна и последней Аня.

– Только не говори, что это возвращение блудной дочери, – тянет Женька, как обычно пытаясь разрядить обстановку. – Учти, я капитан!

– Не претендую, – киваю я.

Это длится недолго, но мне кажется, сейчас все станет как раньше. Мы посмеемся, примем тот факт, что все взрослые люди, и договоримся об игре в среду.

– Круто выглядишь, – говорит Яна, робко поглядывая на остальных.

Есть места на среду? Есть место для меня на среду? Идете на «Кино и музыку» в среду?

Вопросы крутятся на языке, но так и не звучат: пока все мне улыбаются, радуясь встрече, Аня сидит и читает, как будто меня и нет. Пытаюсь поймать ее взгляд, но тщетно – совершенное равнодушие. Только нервно подрагивающие пальцы выдают волнение.

Есть места на среду? Есть место для меня на среду? Идете на «Кино и музыку» в среду?

– Ну я пойду, рада была вас увидеть.

Их лица скисают, а я только неловко машу рукой. Длинный рукав рубашки сползает по кисти вниз и болтается, как у Пьеро.

Не решилась. Потому что без Ани мне все это не нужно. Я два месяца готовилась, собиралась с силами, придумывала речь, но, когда столкнулась с ее безразличием, тут же из головы вылетели все умные слова.

В ссоре виноваты двое. Прости, что не подошла раньше. Я ждала от тебя первого шага, но должна была сделать его сама. Давай все забудем.

Этот страх сегодня не побежден, но у нас вся жизнь впереди. Быстро иду к аудитории, пока не решила заплакать. Я хочу снова ходить на игры, снова торчать с Аней на балконе, обсуждать с Женей новую музыку, а с Яной – мои неуклюжие попытки шить. Но мне кажется, что спустя два года я как будто не имею на это права.

До конца дня ловлю на себе взгляды Женьки. Он, кажется, даже хочет ко мне подойти в перерыве, но не решается, а я не подаю никаких знаков, что готова к разговору. Вообще-то точно не готова, особенно с ним. Он хороший и милый, между нами ничего никогда не было, но Егор всегда сходил с ума из-за нашего общения. Рыжая кудрявая макушка Женьки мелькает весь день где-то поблизости, и всякий раз я чувствую на себе взгляд Егора. Он будто ждет, чтобы уличить меня в несуществующем предательстве. А я чувствую себя той самой предательницей, ничего плохого не сделав.

Все катастрофически плохо. Меня по какой-то причине никто просто не замечает. Из двадцати двух студентов группы одиннадцать – это Компашка Колчина. Они в мою сторону не смотрят, только посмеиваются между собой, когда прохожу мимо. Кроме трех «курочек», там нет девушек, одни парни. Часть прицепилась к Егору еще со школы, часть он нашел уже тут.

Остальная группа – как черно-белое кино по сравнению с цветным блокбастером. Самые тихие и скромные студенты – все себе на уме. Ботаники, умники, одна староста, один профгрупорг. Почти все на бюджете и учатся не ради корочек, а ради знаний. Сначала я была душой их компании, создала «А я говорила» и могла с каждым найти общий язык, кроме разве что ботаника Кострова. Потом стала душой Компашки Колчина. Теперь же нахожусь ниже самого низкого плинтуса, и даже староста, собирающая подписи по технике безопасности, прошла мимо – сделала вид, что не заметила. Это так странно – выйти из круга общения Егора, как из луча прожектора, и тут же слиться с кромешной темнотой. Не думала, что так будет.

Выхожу из главного корпуса и иду в сторону дома, нацепив солнцезащитные очки, как будто они меня сделают еще более незаметной. Вставляю наушники в уши. Бегу, мечтая о том, как разогрею обед, включу сериал и лягу на часок под одеяло. Потом сделаю сериал погромче и засяду за машинку – вот уже неделю пытаюсь сшить себе свитшот по всем правилам, а не абы как.

Добираюсь до места встречи дружков Колчина, надеясь, что никого не увижу, но издалека на парковке клуба заметны их машины. И бежевым пятном «курочки»: Оля, Рита, Маша. Они одеты в красивые, почти одинаковые костюмы в пастельных тонах.

Торможу у зебры, чтобы перейти на другую сторону дороги. Девочки меня замечают, тут же из машины выходит Егор, а следом его друзья. И кажется, на этот раз они меня не игнорируют.

Оля первой меня окликает. Не слышу.

– Эй, Ась, иди к нам.

Не слышу.

– А-а-ась! – Это Машка.

Не слышу.

– Ася-я! – Рита.

Не слышу.

– В наушниках она. Щас! – Это Оля, и она бежит ко мне.

Красный светофор отсчитывает секунду за секундой. Три, два, один.

– Бу! – Оля хлопает мне по плечам, с силой разворачивает лицом к клубу и тащит к парковке. – Мы кричим, кричим, а ты не слышишь!

Она прекрасно слышит, что в моих наушниках ничего не играет. Я задумалась и забыла про музыку, шла с ними в ушах и думала о своем. Оля делает вид, что я ее не игнорировала, – это правильная реакция. Своего рода дань вежливости поверженной королеве улья.

Странно, еще утром она боялась, что нас увидят вместе, а сейчас готова прилюдно обниматься. Не смущают ее ни рубашка, ни ботинки, ни футболка с дырочкой на плече.

– Я же говорила, я все устрою, – шепчет она мне на ухо. – Егор только за-а-а!

– За что? – Скидываю ее руки и делаю шаг назад.

– Сойтись с тобой. Я с ним поговорила.

– Зачем? – На глаза наворачиваются злые слезы.

– Ну мы же говорили утром.

– И я сказала, что мы расстались и я ничего не хочу.

– Ой, ты всегда так говори…

– А ты всегда тупишь. – Я не успеваю обогнуть ее и уйти, когда меня перехватывает за локоть стоящий за спиной Егор.

– Поговорим наедине? – Его выдох касается моей шеи, он, видимо, наклонился, чтобы вторгнуться в личное пространство.

Секунда – и все испаряются, как по щелчку его величества. А мы так и стоим одни посреди тротуара. Егор подходит ко мне так, чтобы можно было пронзить меня взглядом и гипнотизировать – заниматься запрещенной вампирской магией.

– Егор, Оля придумала какую-то чепуху. Я спешу домой.

– Странно выглядишь. – Он окидывает меня взглядом с ног до головы.

– Ага…

– Ты очень красивая.

– Да что ты…

– Я провожу?

– Не надо. – И срываюсь с места. Не бегом, но быстрым шагом, потому что впереди маячит слишком знакомая макушка соседа, которого неплохо бы было догнать, чтобы спугнуть Егора.

– Что нового? – на ходу интересуется Колчин, будто мы и правда гуляем.

Я молчу.

– Я скучал.

Я молчу.

– Блин, Ась, притормози!

Я отдергиваю его руку, касающуюся моей, снова и снова. Это похоже на потасовку: он хватает, я отбиваюсь. Впереди уже мелькает мой двор, и сосед удаляется от меня. Вот-вот скроется за стеклянной дверью подъезда.

– Егор, пожалуйста, отвали, прошу тебя! – кричу я наконец.

Сосед притормаживает, чуть поворачивает голову, так что я вижу его профиль, – кажется, хмурится, качает головой и опять прибавляет шагу.

Он мне смутно знаком, но рассмотреть не успеваю.

– Поговори, и отвалю.

Вот и все, я во дворе, а сосед уже скрылся в подъезде. Одна надежда, что сейчас выйдет с собакой.

– Ась… – Егор тормозит меня и заводит под деревья, где стоит одинокая разбитая лавочка.

– Ась, Ась, Ась! – Его пальцы касаются моих щек и скул. – Ась… – шепчет Егор, прижимаясь лбом к моему лбу. Раскачивается с ноги на ногу, будто мы танцуем.

– Ася, прости меня! – Его дыхание касается моих губ, и приходится сделать жадный вдох, потому что тело не обманешь: оно требует привычных ощущений. – Ася, все, что летом было, ничего не значит.

– Для меня тоже, – шепчу в ответ, с ужасом понимая, что это правда.

Я даже не уверена, что что-то было. Так и вижу, как Егор, сходящий с ума, делает злобные фотки с какими-то левыми девчонками и отправляет мне, а потом сидит в углу в одиночестве. Но меня не трогает, даже если это не так. Я перегорела? И мне от этого еще больнее. Неужели даже что-то настолько значимое и большое однажды заканчивается?

Егор отстраняется и с восхищенной улыбкой смотрит мне в глаза. Он думает, что для меня его похождения пустой звук, потому что я его прощаю. А на самом деле мне просто без разницы, когда, с кем и чем он занимался. Я отпустила эти отношения в тот момент, когда перестала ревновать. Он читает это по моему лицу. Хмурится и качает головой.

– Ася. – Снова приближается ко мне, снова его широкие ладони обхватывают мою голову. Из-за тонких косичек кожа кажется обнаженной и прикосновения чувствуются особенно остро. – Пожалуйста! Я без тебя, кажется, жить не могу, веришь?

– Верю.

– Мне плохо, и я безумно скучаю.

– Я понимаю. – Во мне что-то медленно ломается. Руки тянутся сами, и я касаюсь гладких щек Егора, будто хочу его успокоить. – Я понимаю, но все закончилось. Давай это примем?

– Не могу.

– Пожалуйста. – У меня по щекам предсказуемо катятся слезы. Я знала, что все этим закончится. Вижу, как Егор наслаждается, вытирая их большими пальцами с моего лица, словно это венец его победы. Мой белый флаг. – Егор, пожалуйста, живи дальше.

– Я попробовал, мне не понравилось. Неужели тебе нравится без меня? Это было самое пустое и ужасное лето. Не верю, что твое было лучше. Ась. Ася. – Меня тошнит от собственного имени, столько раз он его произнес. – Давай попробуем? Давай поговорим завтра?

Мы стоим, вцепившись друг в друга, как тогда в квартире, но на этот раз мне не настолько больно. Едва затянувшаяся рана не пульсирует, не нуждается в пантеноле, не привлекает мое внимание. Мне душно. И страшно сорваться снова. Летом я этого от себя ждала. Сейчас я рассчитываю, что я нечто большее, нежели вечно наступающая на одни и те же грабли девчонка. Но достаточно ли я для этого сделала, если даже жизнь обратно вернуть не спешу? Даже к друзьям и то не смогла подойти.

– Я пойду? – спрашиваю Егора, который в ответ качает головой.

– Так будет лучше. – Привстаю на цыпочки и целую его в щеку.

Егор прижимается ко мне, гладкая кожа касается губ, и в ту же секунду я понимаю, что совершила ошибку. Он проводит носом по моей щеке снова и снова, заставляя в предвкушении замирать сердце. Неужели это так просто? Я не целовалась с ним два месяца. Очень долго – дольше, чем когда-либо.

– Не надо, – беспомощно шепчу Егору на ухо, вырываясь из объятий, но это, наверное, слишком робкие попытки.

– Что не надо? – Он касается губами моей щеки.

Какая же я глупая, господи! Его прохладные пальцы оказываются на моей шее под косичками. Так все знакомо и привычно, будто и не пропадали никуда: прикосновения, дыхание. Даже сердце замирает точно так же, как раньше.

Делаю шаг назад – он делает то же самое.

– Не надо, – велю строже, зная, что проиграла, потому что на один короткий миг, меньше секунды, он все-таки меня целует. Сухими горячими губами. Без принуждения и агрессии. С нежностью и кротостью, каких не было уже давно.

Просто прижимается и отпускает, отстранившись и облизнув пересохшие губы, смотрит мне в глаза с вызовом: ну теперь уйдешь?

Уйду.

Я разворачиваюсь и иду к тротуару, обходя лужи. Щеки горят, губы горят, и под ребрами зияет дыра от боевого снаряда, который когда-то разорвал грудную клетку.

– Простите. – Едва не сбиваю с ног соседа, который все-таки вышел на прогулку с Вячеславом, как я и предполагала.

Он ловит меня за плечи и отвечает:

– Ничего.

Поднимаю голову и впервые вижу, кто же этот таинственный незнакомец. Костров.

– Костров? – Во все глаза смотрю на одногруппника, который стоит, чуть сдвинув на переносице брови. Может, не узнает? Мы общались всего пару раз, а может, и вовсе только сидели рядом на английском.

– Здравствуй, – кивает он.

– Ты мой сосед?

– Понятия не имею.

– Но ты живешь в соседнем доме?

– Живу, – чопорно отвечает он, делает шаг назад и поднимает взгляд на деревья, из-за которых вышла я, а теперь Егор.

Тот нарочито медленно вытирает губы и поправляет волосы, потом куртку, будто только что произошло что-то большее, чем короткий поцелуй.

Костров опускает взгляд, как приличный мальчик, кивает Егору и уходит. Следом тащится Вячеслав, иногда на меня оборачиваясь.

– Ты его знаешь?

– Это наш одногруппник. Костров, – шепчу вслед соседу.

– Общаешься с ним?

– Нет. Он мой сосед.

– Ясно. Заеду за тобой утром.

– Что? Нет!

Но Егор уже идет к машине с таким видом, будто только что выиграл битву. К счастью, не войну.

Глава 3

Ну конечно, это Костров. Это он мелькал все время в окне напротив. Он отжимался и работал за ноутбуком ночами. Теперь, когда знаешь об этом, можно даже издалека узнать его черты, к которым я, честно сказать, никогда особенно не приглядывалась.

Сижу на истории Англии и кошусь на первую парту – вот где я видела этот профиль. И затылок с торчащими во все стороны русыми волосами мне знаком.

Костров. Кто бы мог подумать? Я никогда раньше не приближалась к этому человеку, как и большинство ребят с потока. Вроде бы мы занимались английским на первом курсе в одной подгруппе, но он всегда был слишком в себе и держался особняком. Он всегда хорошо одет, носит кучу каких-то приблуд: айпад, айпод, макбук; крутые наушники, часы. У него с собой всегда есть бутылочка воды. Он никогда не опаздывает, не пропускает пары. Он всегда в срок сдает задания.

Странный он. Как минимум потому, что давно работает кем-то типа программиста и может не тратить время на тупые лекции и бессмысленные курсовые. Они в жизни ему никак не пригодятся. Все его уважают, но никто с ним не дружит.

Слышу скрип стула партой выше и покашливание Егора, как будто меня отчитывают за то, что слишком долго пялюсь на Кострова. Разумеется, по привычке оборачиваюсь. Тут же Компашка Колчина взрывается смехом, на его губах тоже расплывается самодовольная улыбка. Олежка, один из самых приближенных его величества, передает тысячу рублей Владу, второму по важности среди придворных. Они спорили, что я обернусь? Это ниже, чем все, что они когда-либо делали. Влад демонстрирует мне купюру и размахивает ею в воздухе, Олег принимается изображать собачку. Какая гениальная сценка. Значит, я – это падкая до денег псинка. Потрясающе!

Егор без улыбки следит за моей реакцией, будто доказывая, что это месть за задетое самолюбие. Этим утром Колчин за мной и правда приехал, но я просто не пришла на первую пару. Он проторчал под окнами минут тридцать, прежде чем покинуть двор, и только потом я вышла из дома. Теперь сидит в окружении друзей и сверлит меня взглядом. С другой стороны аудитории на меня поглядывают «А я говорила». Лекция поточная, так что вся команда в сборе: Женька машет мне рукой, я – ему. Аня обращает на это внимание, и на долю секунды мы пересекаемся взглядами, но ее гордо вздернутый курносый нос ясно дает понять – о примирении можно только мечтать. С последнего ряда тут же снова слышится звук скрипящего стула.

«Ну что? Ботаник или отважный капитан?»

Я кошусь на телефон и не с первого раза его разблокирую, камера глючит после замены экрана. Ботаник? Неужели он успел за три секунды приревновать меня к Кострову? А отважный капитан – это, конечно, Женька.

«Тебе какое дело?»

«А то, что было вчера, ничего не значит?»

«Разумеется, не значит, потому что ничего не было. Отстань. Если захочу, у меня будут оба».

Как-то не по себе становится писать такое Егору, но он читает сообщение прежде, чем я успеваю его удалить. Не оборачиваюсь, держусь из последних сил, потому что знаю, что он смотрит. Волосы, кудрявые из-за вчерашних косичек, мешают обзору, так что не могу поймать Колчина даже боковым зрением, но за спиной явно какое-то движение. Судя по звукам, он встает с места. Спускается по ступеням амфитеатра. Проходит мимо, специально задев меня бедром, и телефон летит на парту. К счастью, он приземляется на тетрадь, а не падает по гладкой поверхности на пол. Егор выходит из аудитории, хлопнув дверью с такой силой, что на пол осыпалась штукатурка.

– Что случилось? – Через парту ко мне перевешивается Олечка, стыдливо поглядывая по сторонам.

Вчера меня приветствовали, потому что Егор решил, будто я к нему вернусь. Видимо, при таком раскладе наше расставание было бы мигом забыто, а я снова стала королевой-консортом. Плану было не суждено сбыться, и я опять всего лишь монаршая особа в изгнании.

– Я откуда знаю? Он же твой друг.

– Ну, он же твой…

– Он. Не. Мой, – повышаю голос на Олю, развернувшись к ней всем корпусом.

Теперь на нас уже смотрят все.

Она самоуверенно кривит губы, всем видом показывая, чтобы не зарекалась. Ловлю взгляды «А я говорила», которые даже не пытаются скрыть, что не пялятся, и ищу в них силы. Вдруг кто-то даст знак, что все будет хорошо? Что мы снова станем друзьями и я просто вернусь в прежнее русло? Что я хоть немного это заслужила?

Но преподаватель откашливается и выводит всех из транса, заставляя перестать друг на друга таращиться. Аня ухмыляется, приняв нашу перепалку с Олей за очередное проявление дружбы, а это худшее мое предательство. Можно смело отсрочивать примирение на пару недель.

– И все равно твой, – хихикает Олечка.

Хочу ее убить. Вместо этого падаю лбом на парту и без настроения жду конца пары. Со звонком торопливо собираю вещи со стола и, едва разогнувшись, натыкаюсь на Женьку.

– Привет! – Он неловко машет рукой.

– Привет.

Женя до ужаса милый. Рыжий, веснушчатый, крепкий. Мы его звали нашим Роном Уизли. А он говорил, что тогда однажды непременно женится на одной из нас, раз уж мы все его подруги. От теплых воспоминаний из прошлой жизни хочется плакать, а не смеяться.

– Хотел сказать, что если вдруг… – начинает он, но прямо за мной сидят «курочки», и, увидев их, он почему-то не решается продолжить.

Он хотел позвать меня на игру? Или просто подошел, чтобы поздороваться?

– В общем, мы тоже были рады тебя видеть.

Вот такая запоздалая вежливость. Поглядываю на девчонок, которые ждут Женю внизу амфитеатра: Яна улыбается так же тепло, как и он, а вот Лена и Аня смотрят куда угодно, только не в нашу сторону.

– Что? Так быстро вернешься к старым подружкам? – Мимо цокает каблуками Оля. – Как дела у Анютки?

– А ты согласна со мной дружить, если я не с Колчиным?

Она замирает, разворачивается ко мне и оценивающе смотрит. На мне юбка миди, почти до края все тех же полусапожек, и тонкий свитер. Нет, Оле это не нравится, и она поджимает губы, явно разрываясь между непониманием, что со мной стряслось за это лето, и уверенностью, что я совершила серьезную ошибку.

Я сама смотрю на нее и чувствую себя неуютно в собственной одежде. Отвратительное ощущение, которое возникает рядом с такими очевидно привлекательными людьми, как «курочки».

– Не понимаю, – подтверждает она мои догадки. – Зачем ты так странно выглядишь? И ведешь себя. Все же было хорошо. Дались тебе эти ботаники с квизов… А как же «курочки»? – Она кивает в сторону Риты и Маши, которые, потерянные, стоят в сторонке, будто не поняли, почему нам больше нельзя дружить вчетвером.

– Повторю вопрос. Я нужна вам без Егора?

Оля сглатывает слюну, быстро облизывает губы и косится на девочек. Но так и не находит что ответить. Разворачивается, Маша и Рита просто идут вслед за ней. Видимо, это вместо «нет». Нет, без Егора я им не нужна. Я не сомневалась, и это не обидно, но все равно минус к настроению.

Наконец начинаю спускаться, но натыкаюсь на новое препятствие: из-за парты встает Костров. Он оказывается на полторы головы выше меня, вот уж точно кого никогда раньше не разглядывала. Кажется, Тимур. Тимур Валентинович, если точнее, – его так обычно называют.

– Проходи. – Он отступает, освобождая мне место.

– Спасибо. Привет, кстати. – Улыбаюсь ему, а он опять сводит на переносице брови, как вчера. Ну что, мне и с ним нельзя говорить? Он неприкасаемый? Тоже слушается Колчина? – Надо ответить: «Привет».

– Привет, – тупо повторяет он. Не улыбается.

– Ну ладно, давай, до встречи. – Натянуто ему улыбаюсь.

Он опять с хмурым видом поднимает голову. Да что такого? Ботаникам чуждо человеческое?

– И ты мне ответь: «До встречи». – Мне даже весело становится. Он какой-то мальчик из космоса.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем мне говорить «до встречи»?

– Ну, люди обычно так прощаются.

– Но мы же только что поздоровались. Можно было просто не здороваться, и не пришлось бы прощаться.

Вау. Я смеюсь, а через пару секунд понимаю, что это не шутка. Господи, он совершенно серьезно. Думаю, что же ему ответить, но Костров собирает вещи и молча уходит.

– Вы идете или тут останетесь? – торопит меня преподаватель, крутя на пальцах ключи.

– Иду, конечно.

Хватаю сумку и спешу вслед за моим космическим соседом Костровым.