Ксения Пашкова
Сердце серебристого оленя

Пролог. 1997 год

Я могу тебя очень ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать

Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Эдуард Асадов

Теплый праздник холодного севера – именно так Ставр называл День оленевода, ставший неотъемлемой частью его семейной истории. Возвращаясь с зимовки в южной части полуострова, он с остальными кочевниками шел на самый север, чтобы олени могли в безопасности переждать теплые месяцы. Именно там, в окружении других тундровиков, и в день, отрывающий его от будничных забот, он повстречал девушку, приехавшую из большого города. Его заворожили ее голубые, как льдинки, глаза и волосы цвета медовой карамели.

– День оленевода – праздник тех, кто остается верен вековым традициям и продолжает жить в тундре в гармонии с природой. Для кочевников это повод встретиться с друзьями и родственниками, а для гостей праздника – уникальная возможность прикоснуться к культуре коренных народов севера, познакомиться с их обычаями и традициями.

Как необычно звучит ее голос, подумал Ставр, и непроизвольно двинулся в сторону незнакомки.

– Здравствуйте! – обратилась она к нему, как только он оказался рядом. – Мы снимаем специальный репортаж. Хотим показать нашим зрителям, как проходит День оленевода. Говорят, скоро начнутся гонки на оленьих упряжках. Вы участвуете?

– Да, – коротко ответил он.

– Долго готовились к этим состязаниям?

– Весь год.

– Я слышала, что победитель получит снегоход. Полезный приз, не так ли?

– Пригодится, – кивнул он. – Вы уже ели шурпу с олениной?

– О, – удивилась девушка, – пока нет. Давайте вместе поедим, заодно расскажете, как трудно готовить оленей к гонке.

– Мы выбираем самых быстрых оленей, – сказал Ставр, когда они устроились за длинным деревянным столом, – но их все равно надо долго учить.

– Значит, участники на санях преодолевают дистанцию в три тысячи двести метров. Побеждает тот, кто был быстрее… – Она заметила его насмешливый, но добрый взгляд, и засмущалась. – Я сказала что-то не то?

– Вы говорите сани. У нас их так никто не называет, – пояснил он. – Вы же журналистка?

– Верно, – кивнула она. – Это моя первая поездка. И я… никогда прежде не видела северных оленей. Вам, наверное, странно такое слышать. Но не думайте, что я прилетела сюда неподготовленной. Разумеется, я знаю, что правильно говорить нарты, а не сани. Честно говоря, мне не терпится увидеть гонки.

– Отчего же? Неужели интересно? – Он даже не попытался скрыть проступившую на лице улыбку. Эта девушка так далека от его мира и все же… есть что-то очаровательное в том, как она держится рядом с ним.

– Конечно. Не представляю, как вы не падаете, учитывая скорость, с которой бегут олени.

– Бывает заносит, – согласился Ставр, – как никак шестьдесят километров в час.

– Потрясающе, – заключила она и наконец пододвинула к себе тарелку с шурпой.

– Оленину вы тоже пробуете впервые? – догадался он, подметив ее задумчивый взгляд.

– Все тундровики такие проницательные?

– Это не сложно. Вы очень отличаетесь от нас.

Он привык говорить напрямую, но, заметив в ее ярко-голубых глазах обиду, отчего-то устыдился самого себя.

– В том смысле, – поспешил он добавить, – что вы иначе на все это смотрите. Нет у вас привычного для местных взгляда.

– Наверняка так и есть, – согласилась она и зачерпнула ложкой суп.

Ставр с улыбкой наблюдал за тем, как девушка пробует что-то новое, про себя думая, что уже давно не испытывал ничего подобного. Его жизнь состояла из череды дней, и долгие годы ему представлялось, что он ничем не отличается от остальных, даже от тех, кто селится в городе. Быть может, незнакомке чужды его быт и заботы, но ей точно понравился вкус его любимой еды. И это неожиданным образом согрело его изнутри.

– Это очень вкусно, – заключила она, доев шурпу. – Похоже на суп, который готовила для меня бабушка. Я тогда была совсем маленькой, но до сих пор помню его аромат.

– Сейчас начнутся прыжки через нарты, – сказал Ставр, увидев, как все гости праздника устремились в одну сторону, – хотите посмотреть?

– Еще спрашиваете! – Улыбнувшись, она подозвала к себе мужчину с камерой и дала ему целый ряд указаний по дальнейшей съемке.

Ее внезапная деловитость вызвала в Ставре приступ необъяснимого возбуждения. Она вовсе не нуждалась в его сопровождении, но он все равно брел за россыпью ее карамельных волос, впервые не обращая внимания на творящиеся вокруг него празднества.

– Вы не участвуете? – поинтересовалась девушка, когда они остановились у толпы зрителей.

– Такие состязания не по мне, – ответил он, надеясь, что она его не прогонит.

– Не так интересно, как гонки на оленьих упряжках?

– Чем сложнее, тем сильнее азарт, – объяснил Ставр.

– Значит, вы не из тех, кто боится трудностей, – ухмыльнулась она, посмотрев ему прямо в глаза. – Хорошо, что именно вы стали моим проводником в здешний мир.

Он понадеялся, что ее слова и улыбка правдивы и что она искренне наслаждается его обществом.

– А как ваше имя?

– Нэлли, но все зовут меня Нэл, – представилась девушка. – А ваше?

– Ставр. – Как только она кивнула, он добавил: – Так звали моего деда.

– Это имя вам очень подходит. От него веет северным колоритом.

Его порадовало сказанное Нэл, хотя ему самому никогда не нравилось собственное имя. И пусть она ничего не смыслит в традициях, которые окружают его с самого рождения, рядом с ней он на короткое мгновенье почувствовал себя понятым.

В прыжках через нарты победил троюродный брат Ставра – Ян, и он направился к нему, чтобы поздравить. К его удивлению, Нэл молча последовала за ним.

– Вы не часто видитесь? – спросила она, когда Яна окружили другие члены семьи, и им пришлось посторониться.

– Мы встречаемся только в этот день, – ответил он, задумавшись о своей большой семье, с которой он близок даже на расстоянии.

– Здорово, что есть такой праздник, – кивнула Нэл. – Наверное, это прозвучит глупо, но между вами чувствуется особая связь, какой давно нет у городских жителей. Я рада, что мне довелось здесь побывать.

– Но вы же еще побудете с нами? – Он не хотел навязываться, но оказался не готов отпустить ее прямо сейчас.

– Я намерена остаться до конца праздника, не хочу ничего пропустить.

– Только не исчезайте, не попрощавшись, – попросил ее Ставр, уже представив, как нелегко ему дастся это прощание.

– Хорошо, – пообещала она, улыбнувшись. – Кажется, на сцене что-то происходит.

– Да, сейчас начнется концерт.

Когда женский хор запел его любимую народную песню, он не удержался и начал подпевать.

– Жаль, я не понимаю слов, – вздохнула Нэл.

– Она называется «Серебристые олени», – поведал он ей. – Лучше вам закрыть глаза и просто послушать, в этой песне живет душа севера.

Многозначительно переглянувшись с ним, она все же последовала его совету и зажмурилась. Сковавшее ее поначалу напряжение начало отступать, и Ставр испытал странное удовлетворение самим собой. Ему нравилось быть ее проводником и собеседником, а еще он представлял, как, вернувшись домой, она будет рассказывать об их удивительном знакомстве и времени, которое она провела именно с ним – обычным оленеводом. За тридцать четыре года он ни разу не думал о жизни за пределами тундры, и нет сомнений, что и Нэл не думала о том, как живут такие, как он. Их непохожесть ударила по нему сильнее крепких северных морозов, и он стоял рядом с ней – пораженный и сбитый с толку неожиданными чувствами и желаниями.

– А вам не нужно готовиться к гонкам? – спросила Нэл, когда концерт закончился, а он продолжил стоять на месте, все еще погруженный в мысли.

– Будете за меня болеть? – поинтересовался он, придя в себя.

– Буду, – кивнула она, – верю в вашу победу.

Ее слова вызвали в нем неожиданную радость, тут же переменившуюся на грусть из-за скорого завершения этого дня, так отличающегося от привычных ему будней.

Ставр знал свое дело, но все равно долго и тщательно готовился к соревнованиям. Его семья нуждалась в снегоходе, и он делал все возможное, чтобы его заполучить. Но уже в процессе гонки в голове мелькнула мысль, что не так уж и важен этот приз. Куда больше его занимал страх упустить девушку, запавшую ему в сердце.

Он пришел лишь вторым, но ничуть не расстроился этому проигрышу. Подошедшая к нему Нэл протянула руку к оленям, и он познакомил ее с каждым из них.

– Топотун, Тайфун, Тайга, Талия и Торнадо, – перечислил оленей Ставр.

– Почему их имена начинаются с одной и той же буквы? – удивилась девушка.

– Как-то так повелось. – Пожав плечами, он протянул Нэл руку. – Хотите их погладить?

– С радостью, – отозвалась она, подойдя ближе.

– Лучше всего гладить оленя в районе носа. – Ставр поместил ее ладонь на мордочку Талии.

Заметив установившийся между Нэл и Талией контакт, он пожалел, что не может остановить это мгновенье и забрать его с собой.

– Я скоро вернусь, – сказал он ей и ушел, ненадолго оставляя ее в одиночестве.

Мужчина с камерой, приехавший вместе с Нэл на праздник, подошел к ней и покачал головой.

– Ничего не говори, – попросила она его, не отрываясь от знакомства с оленями Ставра.

– Я лишь хотел сказать, что нам уже пора уезжать, если мы не хотим опоздать. Нужно ли еще что-то отснять?

– Мне нужно еще несколько минут, чтобы попрощаться.

– Но… – Он хотел возразить, но рядом возник Ставр. – Десять минут, Нэл.

– Хорошо, спасибо, – кивнула она, переводя взгляд на оленевода. – Что это у вас в руках?

– Я подумал, что нельзя отпускать вас с пустыми руками. – Ставр протянул ей сверток яркой ткани, и она не сразу угадала в нем традиционную женскую одежду – ягушку.

– Это же… – Ахнув, Нэл прижала к себе подарок. – Большое спасибо!

– Хотелось, чтобы вы забрали с собой что-то еще, помимо воспоминаний об этом дне, – объяснил Ставр.

Она заглянула в его добрые карие глаза и не сдержала слез. Совсем не этого Нэл ожидала от своей первой рабочей поездки – не тепла и заботы незнакомого мужчины. И уж точно – не желания остаться и узнать его получше.

– Мне хочется, чтобы этот день не кончался, – призналась она, не отводя взгляд.

– И мне, – согласился Ставр. – Думаете, мы увидимся еще когда-нибудь?

Надежда в его голосе пошатнула ее твердую уверенность в том, что не существует судьбоносных встреч, и тогда она ответила:

– Я была бы рада увидеть вас снова.

ЧАСТЬ 1. НЕ ВЕРЬ ТЕМ, КТО СКАЖЕТ, ЧТО НАШЕ ВРЕМЯ – ЗИМА

Я перестал любить тебя ещё в июне,

А ты, на зло, явилась в декабре.

Мой пепел, что остался в сердце юном,

Тоскливо вспомнит о тебе.

Я перестал надеяться на вечность.

Я перестал надеяться вообще.

Внутри меня зима, и бесконечность

И мне так жаль, что дело не в зиме.

Сия Рэйман

Воспоминания Полли. 2013 год

Все называли его оленьим сыном, и это все, что я, к своему стыду, о нем знала. Хотя было кое-что еще, чего другие почти наверняка не замечали. Например, его волос цвета моих любимых конфет – золотистых ирисок. Мне их есть не разрешалось, так что, сидя позади Луки на уроках географии, я представляла, что его густые кудри – карамельные тянучки – и улыбалась.

В школу он часто опаздывал, но учителя его никогда не ругали, точно он был особенным. Я находила привычку Луки приходить через десять минут после звонка раздражающей и неизменно встречала его осуждающим взглядом. Но, когда ему доставалось от одноклассников, мне вдруг становилось совестно.

За те несколько месяцев, что Лука провел в нашем классе, друзьями он так и не обзавелся. Мне не доводилось быть новенькой, так что я могу только догадываться, с каким стрессом он сталкивался изо дня в день.

– А ты тоже однажды станешь оленем, как твой отец, и убежишь жить в тундру? – дразнил его Макар – наш главный задира. Стоило ему только начать, как остальные тут же присоединялись к нападкам.

– Да у него уже рога торчат, присмотритесь! – Сережа, лучший друг Макара, тыкал в Луку пальцем и громко смеялся, и за жалкие доли секунды его смех подхватывал весь класс.

Это происходило регулярно. В какой-то момент я даже подумала: «Как им только не надоедает говорить одно и то же каждый день?».

– Почему вы его так называете? – не выдержав, спросила я как-то у одноклассников.

– А ты не в курсе? – усмехнулся Макар, и я отрицательно покачала головой. – Русик слышал, как он рассказывал математичке, что его отец оленевод и живет в тундре.

– Вроде как его папа ушел из семьи, – тихо дополнила Вика, сидящая рядом со мной.

– Променял сына и жену на оленей, – пошутил Сережа, и все дружно прыснули смехом.

Как оказалось, Лука во время нашего разговора стоял у кабинета и все слышал. Я поняла это, завидев его на пороге, – обычно миролюбивое лицо перекосило от злости. Когда он налетел на одноклассников с кулаками и начал что есть силы молотить их по груди, я взвизгнула и ринулась в бой, чтобы их разнять, но в итоге добровольно стала участницей драки.

Мы – Макар, Сережа, Лука и я – сцепились не на шутку.

– Тупой олень! – кричал Макар, схватив противника за волосы.

– Отцепись! – потребовала я, оттаскивая его от Луки.

– Не мешай, Полли. Дай нам ему как следует навалять, – рычал Сережа мне на ухо. Он пытался ударить Луку, но я каждый раз закрывала того собой.

– Я тебе сейчас сама наваляю! – Мой удар локтем пришелся ему как раз по лицу.

– Ненормальная! – завопил Сережа. – Ты мне губу разбила!

Я даже не обернулась, чтобы проверить его слова, и продолжила борьбу с Макаром, мертвой хваткой вцепившимся в Луку.

– Отпусти его!

– Отвали, Полли, – процедил раскрасневшийся Макар.

– Сам отвали! – Я не придумала ничего лучше, как схватить его за темные волосы и потянуть на себя.

В таком положении нас и нашел учитель литературы. Сказать, что он пришел в ярость – это не сказать буквально ничего. Так впервые за восемь лет учебы я оказалась в кабинете директора школы.

Нас четверых завели в просторную комнату, отделанную деревянными панелями, и сказали ждать. Сережа продолжал дуться и держаться за разбитую губу, а Макар пыхтел от злости и порывался снова наброситься на Луку, который стоял позади меня и равнодушно разглядывал красный ковер под ногами.

– Придурки, – выпалила я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А ты либо умная? – прошипел Макар. – Зачем полезла в драку?

– Потому и полезла, что вы придурки.

– Защищаешь оленьего сына? – продолжил он.

– Хватит так говорить. – Закатив глаза, я села на один из расставленных у стены стульев. – Это даже звучит тупо.

– Слышал? – обратился Макар к Луке. – За тебя девчонка заступается, пока ты стоишь и сопли жуешь.

Я напряглась, ожидая новую стычку, но ничего не произошло – Лука продолжил молчать и делать вид, что нас здесь нет. «Даже спасибо не сказал» – подумала я и вспомнила, почему он раздражает меня большую часть времени.

Директор оказался слишком занятым человеком, чтобы общаться с кем-то вроде нас, так что к нам пришла завуч.

– Сначала вы двое, – позвала она Сережу и Макара, и те вышли вместе с ней из кабинета. Кажется, она назвала это профилактической беседой.

Случившаяся в кабинете литературы потасовка не единственная в моей биографии, но это первый раз, когда я так глупо попалась. Всегда считала, что быть наказанной за плохое поведение – удел неудачников. И вот я стала одной из них, а тот, чью честь я по глупости решила отстоять, находился в метре от меня и пялился на свои ноги.

– А это правда? – спросила я Луку, и голос мой прозвучал слишком резко. – Что твой отец ушел от вас в тундру?

– Да, – коротко ответил он, не поднимая головы.

– Сочувствую. Скучаешь по нему?

– Да, – повторил он.

– Тебе обязательно быть таким вредным?

– Я не вредный, – возразил Лука.

– Тогда почему ни с кем не общаешься?

– А должен? – Искренне удивившись, он посмотрел мне прямо в глаза. – Да и разве в вашем классе есть те, кто хочет со мной дружить?

Немного помолчав, я сказала:

– Моего отца тоже называют оленем, правда совсем по другой причине.

В тот день я узнала о Луке кое-что еще. Перед тем, как звонко рассмеяться, он всегда хмурил брови, а в его глазах цвета Северного Ледовитого океана будто таял гигантский айсберг.

Должна признать, что любила по крупице день за днем собирать факты об этом парне, хотя он сам понравился мне далеко не сразу. Я не злюка, но и дружелюбием никогда не отличалась: много хулиганила, плохо училась, часто спорила и огрызалась со старшими. Большинство учителей сошлись во мнении, что у меня дурное воспитание и что мое красивое имя мне совсем не подходит.

– Поллиана, это ты? – спрашивала мама, когда я возвращалась из школы.

И перед тем, как ответить, я пыталась за доли секунды стать дочерью, которую она хотела видеть: образцовой, любезной и стремящейся к чему-то большему. Но у меня ничего не выходило – я разочаровывала ее тем, какой была и какой хотела быть. Моя беспечность ежедневно подвергалась осуждению, но ни это, ни пренебрежение моими чувствами не могли изменить того, что мне никогда не стать другой.

Несмотря на вопиющую безалаберность, я быстро сходилась с новыми людьми и вписывалась в любую компанию. Одноклассники называли меня резкой, но веселой, а еще – «нашей Полли», что означало, как сильно им со мной повезло. Последняя характеристика особенно часто звучала в дни, когда я тайком пробиралась в кабинет учителя, чтобы разыскать ответы на контрольную.

Мы не контактировали до той драки, но я с самого начала знала, что Лука другой. Правильный мальчик. Моя противоположность. Про таких, как он, говорят: «Подающий большие надежды». А про меня сказали бы: «Она звезд с неба не хватает». И все бы ничего, не начни мы общаться.

Я всегда относилась к тем невероятным дурочкам, слепо верящим в святость дружеских уз. Звучит комично, но это чистая правда. Называя кого-то своим другом, я чувствовала себя так, будто провожу ритуал по слиянию наших душ, сердец и жизней. Конечно, столь серьезный подход не способствовал появлению большого количества друзей, но я не огорчалась, потому что привыкла довольствоваться только самым лучшим.

Признаюсь, что дружба с Лукой никогда не казалась мне хорошей идеей, да и не верила я, что это возможно. Ближе к середине восьмого класса мы узнали, что он занимается фигурным катанием, а спорт – это совсем не про меня. Чтобы отмазаться от занятий физической культурой я часто отыгрывала внезапную травму и, упав навзничь, тихо хныкала до тех пор, пока меня не прогоняли из зала.

– Ну ты и артистка, – говорил мне Лука после урока.

– Знаю, – довольно улыбалась я в ответ.

Удивительно, но меня не раздражало его превосходство. Иногда я даже восхищалась тем, как сильно он на меня не похож, хотя с другими это работало с точностью до наоборот. Мне не надоедали рассказы Луки о ежедневных тренировках и меня не душили его амбиции размером с кратер вулкана. Я бы назвала общение с ним сносным, но это было бы чудовищным преуменьшением тех чувств, что вызывали во мне наши разговоры и встречи.

– Полли, а как бы ты назвала своего оленя? – спросил меня как-то Лука.

– А что? Хочешь подарить мне оленя?

– Нет, – покачал он головой, проигнорировав мою шутку. Он никогда не велся на мои подколы, когда хотел поговорить серьезно, по-взрослому. – Так что, какое имя ты бы выбрала?

– Ну и вопросы ты задаешь, – вздохнула я. – Пусть будет Лука.

– Ты бы назвала оленя в мою честь? – удивился он.

– Да.

– Почему?

– Потому что ты бы мне его подарил, – уверенно заявила я.

– Вот так заявление, – ахнул Лука, улыбаясь.

– К чему ты об этом заговорил?

– Папа обещал, что на мое шестнадцатилетие мы вместе поедем к его оленям, и я смогу дать имя одному из них.

– А он точно приедет?

– Он так сказал.

– Родители много чего говорят, Лука.

– Ты его совсем не знаешь, – возразил он. – Если папа дал обещание, он его сдержит.

– Ладно. А когда тебе исполнится шестнадцать?

– Через два месяца.

Так я узнала, что Лука старше меня и всех остальных в классе. Когда я спросила, с чем это связано, он сказал, что не хочет об этом говорить, и быстро сменил тему.

Это еще одна вещь, которая жутко меня бесила. Его скрытность. А, как я сказала ранее, дружба – это святое, а в недоверии нет ничего похожего на святость.

Мы открылись друг другу не сразу. Он долго молчал о том, как серьезно относится к фигурному катанию – боялся, что я подниму его на смех из-за мечты стать чемпионом. Я же до последнего скрывала свое стремление быть человеком обычным, понятным и в то же время значимым. Но, когда мы осмелились изобличить ту часть себя, которую прятали от остальных, все в нашем общении стало проще. А еще – иначе.

– Я назвал его Поль, – сообщил мне Лука, когда вернулся из поездки к отцу.

– Мне кажется или имя твоего оленя похоже на мое? – сощурилась я, едва сдерживая улыбку.

– Ничего лучше не придумал, – пожал он плечами, будто не было в этом поступке ничего особенного. Но я знала, как ему важна эта поездка, встреча с папой и его оленями, а потому растрогалась, осознав, что даже в такой момент он помнил обо мне.

– Хорошее имя, мне нравится.

– Слушай, Полли… – замялся Лука.

– Что такое?

– Поедешь в следующий раз со мной?

– Познакомиться с Полем?

– Не совсем, – робко улыбнулся он. – Отец обещал отвезти меня на замерзшее море.

– Это еще зачем? – удивилась я.

– Всегда мечтал там покататься.

– На коньках? А это безопасно? Ты не уйдешь под воду?

– Все будет хорошо. Так что, хочешь поехать?

– Мне нужно спросить у мамы, но я сама не против.

Ух ты, подумала я про себя, неужели это правда случится, и мы с Лукой отправимся в настоящее путешествие в самое сердце тундры, на берег замерзшего моря? Если бы меня спросили, как так вышло, что сегодня он новенький, которого я сторонюсь, а уже завтра мы друзья, готовые разделить одно на двоих северное приключение, я бы не знала, что ответить.