Ксения Журбина
Две жизни. Банковский роман
Получив развод, Инна решилась сказать об этом Антону. Она ни на что особенно не рассчитывала, но втайне надеялась, что ее новое семейное положение и их совместная, уже теперь вполне успешная, работа со временем сблизят их, и, может быть, когда-нибудь они создадут семью, построят большой дом, о котором он как-то упоминал, у них будут дети и они будут просто и очень по-человечески счастливы. Счастливы так, как бывают счастливы все обычные семейные люди. Просто счастливы.
Пока она говорила, он внимательно слушал, не глядя на нее. Потом, без всякой заминки и нисколько не смущаясь, сказал: «Вообще-то, разводиться я тебя не просил. И у меня другие жизненные планы». Инна встала и молча вышла из кабинета. Как истинная женщина, на уровне своей прекрасной женской интуиции Инна понимала, что этот далекий и непонятный ей мужчина ее не любит. И даже не в силу своей природы, а в силу каких-то своих, только ему известных убеждений, не полюбит никогда. По крайней мере, не полюбит так, как ей того хотелось бы. И с этим она собиралась жить дальше.
У нее не было ни времени, ни сил искать какой-то другой выход или бросить все и начать сначала. Ей было некуда бежать и не за кого спрятаться. Она не посчитала нужным с кем-либо поделиться. Но со свойственной ей решимостью Инна приказала себе жить и работать дальше так, как будто ничего не случилось.
Глава 4. Примирение
Январь 1994 года, Сочи
Инна надолго запомнила, как на следующий день после мучительного для обоих выяснения отношений, собрав волю в кулак, она пришла на работу. Просмотрела и подписала документы и, удивляясь собственному спокойствию, направилась в кабинет к Антону обсудить неотложные дела.
Увидев ее, он лишь на мгновение смешался, но тут же понял, что ни скандала, ни обидных слов, ни упреков не будет ни сейчас, ни потом, и стал деловито проговаривать намеченные на текущий день планы. Обсудив дела, Инна направилась в операционный зал. В приемной управляющего филиалом уже ждали несколько незнакомых клиентов. Связанная с работой часть ее жизни потекла своим чередом. С личной частью предстояло разобраться.
За десять минут до перерыва Антон позвонил ей и предложил вдвоем пообедать в находящемся поблизости ресторане «Сокол». Она согласилась. Как обычно, он заказал что-то кавказское. Они ели молча, лишь изредка перебрасываясь словами, без привычных подколов с его стороны. Оба были довольны состоявшимся примирением.
После обеда он пил зеленый чай, она – свой эспрессо, который он никогда не пил. Впервые она с сожалением подумала, что за те годы, что она его знает, вместе они обедают и ужинают только в ресторанах. За все это время она так и не удосужилась научиться готовить ни его любимую мамалыгу, ни лобио. И даже не попыталась научиться.
Вечером после работы Инна поспешила домой к дочери. Антон засиделся допоздна. Он в очередной раз переделывал важное письмо с деловым предложением, обращенное к руководству банка. Приехав домой в Кудепсту часов в девять вечера, он позвонил ей, чтобы сообщить, что добрался без пробок, ужинает и скоро собирается спать. «Спокойной ночи», – только и сказала она и положила трубку. Около двенадцати ночи снова раздался звонок:
– Спишь?
– Сплю.
– И я сплю.
– Один?
– Нет.
– А с кем?
– С открытой форточкой.
Этот понятный только им двоим диалог примирения будет повторяться в их любовной истории еще не раз. Пытаясь уснуть, Инна грустно улыбалась и почему-то продолжала считать, что Антон оставлял ей надежду.
***
Полгода пролетели в самых разных важных и неважных делах, в решении рабочих и домашних вопросов, в проверках домашних заданий, во встречах с новыми подругами, большинство из которых были мамами одноклассников дочери. Инна не заметила, как наступил Новый год и январь с необычайно солнечными и теплыми днями. Как-то в пятницу вечером Антон предложил ей вместе с дочкой поехать в субботу на Орлиные скалы, прогуляться пешком по тропе, организовать небольшой пикничок. Инна с радостью согласилась: она давно не выбиралась на природу, давно не проводила с Антоном целый день. Но больше всех радовалась Лера, любившая собирать первоцветы.
Они доехали до Мацесты и дальше пошли пешком. Антон с удовольствием выступал в роли искушенного в своем деле гида и скоро увлек девочку кавказскими легендами, которые он перед походом с присущей ему основательностью изучил и с невиданным артистизмом рассказывал.
Согнувшись в неловкой позе чудака Паганеля, Антон сорвал цветок морозника и, зацепив его за ухо, вещал: «Морозник потому и морозник, что цветет на морозе, а поскольку в Сочи морозов нет, то несчастному морознику приходится цвести в январе без всяких морозов. Он просто не может не цвести, потому что он (тут Антон торжественно произносил название на латыни) – Helleborus, рождественская роза. Сотни лет тому назад Helleborus расцвел возле хлева, в котором родился Христос. Этот отважный цветок пробудился среди зимы, услышав плач юной девушки, которой нечего было подарить младенцу Христу. И стал подарком».
Едва сдерживая смех, Инна с напускной заинтересованностью уточняла, а этот ли морозник, что у него за ухом, или какой другой из этого семейства был удостоен чести быть подаренным новорожденному Христу? Не моргнув глазом Антон отвечал, что именно за этот не ручается, но точно знает, что им, без всякого сомнения, мог быть «апохрамис бутоний». Застигнутый врасплох, он именно так называл любое незнакомое растение, о котором его спрашивали из любопытства или желая поставить в тупик. Лера делала вид, что беспрекословно верит легенде. Она слушала, распахнув глаза, в которых светился восторг: такой большой, смешной и очень умный Антон. И латынь, оказывается, знает!
Инна уже давно поняла, что Антон ничего не делал спонтанно и к любым мероприятиям тщательно готовился. Еще мальчишкой он не раз ходил от Мацесты к Орлиным скалам, хорошо знал тропу, но теперь он хотел показать Инне и ее дочери еще и фигуру разрывающего цепи каменного Прометея, установленную у самого обрыва на живописной скале несколько лет тому назад. Местная легенда, связанная с Орлиными скалами, перекликалась с древнегреческим мифом о Прометее.
Согласно кавказской легенде, именно к этим скалам был прикован герой, который, вопреки воле всемогущего бога, похитил огонь и принес его людям. Как и в древнегреческом мифе, прикованный к скале Прометей был обречен на муки. В отличие от античного мифа, в местной легенде стражем героя был покровитель Черноморского побережья Кавказа бог Ахын, обитавший как раз напротив Орлиных скал на вершине горы Ахун. Чтобы облегчить страдания героя, прекрасная кавказская девушка Агура каждый день приносила ему воду. Однажды это увидел бог Ахын и в наказание превратил девушку в горную реку Агуру, бросив ее к подножию скалы.
Они шли по тропе за красивой легендой часа полтора, кое-где с трудом поднимаясь по скользким от мокрых прошлогодних листьев тропинкам, пока не добрались до самой высокой смотровой площадки на скалах. Полюбовались открывающимися видами, сделали фотографии и стали спускаться вниз. После прогулки они все вместе ужинали в Хосте в кафе «Удача». После ужина Инна с Лерой поехали на такси в Сочи, а Антон в противоположную сторону – в Кудепсту.
Скоро в душе Инны наступило состояние пусть и хрупкого, но все же равновесия, и она поняла, что у нее нет ни времени, ни сил, ни желания думать о том, почему в ее жизни все не так, как у нормальных обычных людей, стремящихся жить вместе. Инна давно уже для себя решила, что относиться к Антону как к обычному мужчине она никак не может уже хотя бы потому, что он всячески культивировал в себе эту необычность и непохожесть на других.
Она уже точно знала, что более цельной натуры, чем Антон, в ее жизни не было и не будет. Он жил по когда-то им придуманному и известному только ему жизненному сценарию, в котором все было расписано по дням, часам и даже по минутам, были ясны цели и необходимые практические шаги для их достижения.
Будучи человеком, ценящим порядок всегда, везде и во всем, Антон особенно глубоко переживал кульбиты ельцинской эпохи, старался удержаться на плаву в бурном потоке перемен, но при этом не хотел, да и не мог, ничего принципиально менять в себе. Ельцинская эпоха отпечаталась в его сознании, да как, впрочем, и в сознании многих его современников, августовским путчем 1991 года, введением чрезвычайного положения в стране, указом о приостановлении деятельности коммунистической партии, объединением Германии и распадом СССР.
Антон продолжал выписывать газеты и с присущей ему дотошностью читал в «Известиях» военные хроники о бесчисленных гражданских войнах на Ближнем Востоке и в Африке, о нашумевшей кувейтской операции «Буря в пустыне». Но его личной, особенной болью была война, которая шла совсем рядом, в родной его сердцу Абхазии.
В его ежегодных записных книжках с особой тщательностью (как будто он собирался сдавать экзамен по военной истории) были выписаны даты начала и окончания Гражданской войны в Грузии (1991—1993) и Таджикистане (1992—1997). Войны в Карабахе (1992—1994), Приднестровье (1992), Южной Осетии (1991—1992), Абхазии (1992—1993) и Чечне (1994). Осетино-ингушский конфликт (1992). В отдельной папке, аккуратно разложенные по файлам (каждой войне – свой файл), лежали вырезки из газет и журналов с выделенными фломастером абзацами, вероятно имевшими особое значение для понимания сути происходивших событий.
Вести с фронтов больно ранили его. Он искренне стремился понимать истинные причины происходящего и реальное положение дел на пострадавших от военных действий территориях, особенно в Абхазии. Как дотошный школьник, он задавал об этом вопросы новым знакомым и старым друзьям, а встретив интересного, начитанного или осведомленного в военных делах собеседника из числа московских гостей или клиентов, приглашал того к себе в кабинет или в ресторан на обед, чтобы обстоятельно, как он любил говорить, потолковать.
Антон решительно избегал разговоров о войне с Инной. На ее вопросы или замечания по поводу войн отмалчивался, если говорил, то мало и неохотно. Со студенческих лет Инна привыкла быть равной и заслуживающей внимания собеседницей бывшему мужу и большинству их общих друзей. Теперь в ответ на молчание Антона она всерьез обижалась, но вида не подавала. Раз Антон считал, что не женское это дело – думать о войнах и политике, да и об экономике думать – тоже не женское дело, Инна с этим молча соглашалась. Но в должной форме себя держала.
Происходившие в стране события, разумеется, тревожили ее. Лишали сна и того едва наметившегося покоя в ее душе, к которому, как к маятнику, на долю секунды застывшему в состоянии равновесия, она так долго шла. Она не успевала порадоваться хотя бы чему-то тихому и домашнему, как снова налетала буря, раскачивая ее как лодку на привязи, которую забыли вытащить на берег.
Глава 5. Испытания
Июль 1995 года, Сочи
Вторая половина 1990-х годов стала временем небывалого оживления в стране во всех без исключения сферах. Больше всего это время изменило деньги и банки. Стремительно менялась их роль в жизни советских людей, прежде более всего почитавших духовные ценности. Банки росли и множились как грибы после дождя. Прежде самая консервативная и неподвижная отрасль превратившейся в руины советской экономики оказалась в эпицентре радикальных перемен. Именно с банками новые российские капиталы росли быстрее и проще.
Волей обстоятельств Инна и Антон оказались в самом начале пути развития российской банковской системы и в самой гуще связанных с этим событий. Они поднимались и падали вместе с банками, в которых работали. Банк не стал для них каждодневной трудовой повинностью, средством заработать какие-никакие деньги и выжить. Банк стал важнейшей, цементирующей частью их жизни, средством самоутверждения в ней. Однако, все что ни происходило в бурно растущей банковской системе в 1990-е годы, несло в себе опасность крушения человеческих судеб и даже риски для самой жизни.
***
Пытаясь навести порядок в понимании той части своей жизни, которая прошла рядом с Антоном, Инна просматривала старые документы, рабочие анкеты и резюме Антона, составленные по тому или иному поводу автобиографии.
С сентября 1993 года по сентябрь 1996 года они вместе работали в только что созданном ими филиале московского банка с обманчивым названием «Еврокосмос». Антон в должности управляющего, Инна – в должности его заместителя с правом подписи банковских документов. Они уже два года крутились, как могли, в созданном ими банковском филиале. Работали на ощупь, зарабатывали немалые по тем временам деньги, еще больше выгоды упускали. Воспитанные в лучших традициях советской системы, оба «раньше думали о родине, а потом о себе».
Порой это приводило в недоумение окружающих и было даже предметом насмешек. Ушлые клиенты довольно быстро «раскусили» Антона. С ним было невозможно договориться ни о чем, что нарушало бы его жизненные принципы, но его легко можно было «купить», ловко преподнеся некую идею, итоги реализации которой могли бы послужить благом как можно большему числу людей.
Антон был достаточно умен, хорошо считал и умел отличить очередной «прожект» от несущего выгоды обоснованного проекта. Однако, общая обстановка стране была такова, что могла уничтожить даже самый разумный проект. Могла лишить заработанных денег даже самого рачительного хозяина, а кажущегося приличным человека могла превратить в негодяя и мошенника.
В обстановке хаоса и неразберихи замечательная интуиция Инны работала на полную мощность. Антон, приученный к линейным зависимостям, ошибался в людях значительно чаще. Вместе они выбирались из нештатных ситуаций, в которые то и дело попадали. Но в целом у них все получалось. И довольно неплохо.
Первым серьезным профессиональным испытанием для них стала громом грянувшая денежная реформа. Суть реформы, говоря понятным для их встревоженных клиентов языком, сводилась к тому, что 26 июля 1993 года, с нуля часов по местному времени Банк России прекратил обращение на всей территории Российской Федерации государственных казначейских билетов СССР, билетов Государственного банка СССР и банкнот Банка России образца 1961—1992 годов и предписывал использовать с этого момента только банкноты образца 1993 года.
Объявив целью укрощение инфляции и обмен оставшихся в обращении аннулированных денежных знаков на купюры нового образца, на деле дорвавшиеся до власти «реформаторы» безжалостно конфисковали все, что было на руках у населения, установив при обмене немало непреодолимых для обычного смертного преград. Начали будто исподтишка, в период летних отпусков, что создавало дополнительные сложности для людей и буквально вынуждало их искать обходные пути для спасения своих денег. Страна бурлила.
Первоначально лимит обмена был установлен в 35 тысяч рублей, то есть примерно 35 долларов. Согласно прописке в паспорте граждане России могли обменять указанные суммы в течение двух недель в отделениях Сбербанка России, о чем в паспорте ставился штамп. Суммы, превышающие 35 тысяч рублей, подлежали зачислению на срочные депозиты сроком на шесть месяцев. В стране началась паника.
Творцы денежной реформы немного подумали и за подписью Президента РФ выпустили указ, согласно которому сумма принимаемых к обмену банкнот старого образца увеличивалась до 100 тысяч рублей, примерно 100 долларов на человека. Пытаясь немного приободрить отчаявшихся людей, Центральный банк выпустил разъяснение о продлении времени обмена денег. Однако с 1 октября 1993 года обменять старые банкноты на новые можно было только при предъявлении документов, подтверждающих невозможность обмена в более ранние сроки. Те, кто половчее, бросились на поиски «подтверждающих» документов. Многие люди физически не успели обменять свои наличные сбережения. Эти деньги пропали. Паника сменилась беспомощностью, апатией, бессильной злостью.
Предприятия и организации могли обменять наличные деньги в пределах тех сумм, которые оказались в кассах на начало дня 26 июля 1993 года. При этом банк мог принять от предприятия не все наличные, которые были в кассе, а только суммы, не превышающие установленный ранее лимит для кассы данной организации. Остальное «сгорало».
Инна до боли в глазах вчитывалась в непрерывно поступающие в филиал письма, инструкции и разъяснения, пытаясь организовать работу согласно предписанному порядку. Она, возможно, и пошла бы на какие-то ухищрения, совсем не ради личной выгоды (об этом и речи быть не могло), а ради спасения ключевых, значимых для выживания филиала клиентов, однако, привыкший к порядку, верный своим жизненным принципам, Антон был неумолим. Играть не по правилам он не умел и даже не пробовал.
При этом он довольно скоро научился обстоятельно и вдумчиво читать банковские инструкции и указания. Он искал и находил не нарушающие требования документа лазейки и в то же время позволяющие как-то помочь клиентам спасти хотя бы какую-то часть своих денег. Помогая, он надеялся заполучить благодарного клиента на расчетно-кассовое обслуживание.
Кроме денежных ограничений, касающихся российских граждан и предприятий, власти пытались также обуздать приток бесполезных, а потому и ненужных бумажных рублей, хлынувший в Россию из бывших советских республик, чьи центральные банки уже начали печатать свои национальные денежные знаки. Совокупными усилиями правительства и Центрального банка в ходе реформы 1993 года было изъято 24 миллиарда банкнот. Все они грязным, вонючим потоком хлынули в банковские кассы пересчета и хранилища. Немалую часть почти неуправляемой денежной массы приняли на себя региональные филиалы новых коммерческих банков. Технически хорошо оснащенный филиал «Еврокосмоса» не стал исключением.
Все это так и осталось бы пусть очень драматическим и болезненным, но все же принадлежащим экономической истории страны фактом, и со временем отболело и забылось, если бы не стало их повседневной работой и даже их повседневной жизнью. Удушающе зловонный запах, который издавали сброшенные прямо на бетонный пол кассового узла горы собранных в пачки бумажных купюр, преследовал Инну еще многие и многие годы.
Инкассаторские машины беспрерывно сновали по городу. Счетные машинки стрекотали безостановочно. Девочки-кассиры работали едва ли не круглосуточно, обмотав головы и лица по самые глаза кусками белой чуть влажной материи, чтобы не задохнуться от зловония в бетонных коробках касс пересчета.
В те дни Антон оказался едва ли не национальным героем сначала в глазах своих абхазских родственников, а затем хозяйственников, разного рода чиновников и даже лидеров мятежной республики. Он старался сделать все, что было в его силах, пытался помочь всем, кто просил. Дверь в его кабинет практически не закрывалась. Казалось, чем больше просьб и проблем, тем для него лучше.
***
Еще в начале августа 1992 года обострилась напряженность между руководством Грузии, получившей независимость в результате распада СССР, и стремящимися к независимости от Грузии лидерами автономной Абхазии. Скоро разразился открытый вооруженный конфликт с применением авиации, артиллерии и всего того, что разрушало и убивало. Конфликт привел к полному опустошению обширных районов и массовому перемещению населения. Из 537-тысячного населения довоенной Абхазии примерно половину составляли грузины, которые теперь стали беженцами. Около 30-ти тысяч абхазов оказались на территории России.
В середине сентября 1993 года абхазские силы при вооруженной поддержке из-за пределов Абхазии начали наступление и захватили столицу Сухуми, а через несколько дней контролировали уже всю территорию республики. В мае 1994 года было подписано соглашение о перемирии, формально положившее конец войне, которая продолжалась тринадцать месяцев.
Россия участвовала в процессе урегулирования грузино-абхазского конфликта с самого начала, официально выступая в качестве посредника. В итоге же возникла глубокая финансовая и экономическая зависимость изолированной от внешнего мира Абхазии от России. И уже тогда было понятно, что со временем эта зависимость будет сохраняться и углубляться. Скоро появились первые всходы: опираясь на опыт и поддержку России, к середине 1990-х годов в Абхазии были созданы государственные институты власти и управления, включая Банк Абхазии.
Военно-политическую и социально-экономическую ситуацию в Абхазии Антон воспринимал как свою личную драму. И он не собирался оставаться в стороне от происходивших событий. Возможно, именно тогда в его голове окончательно созрела и превратилась в цель его жизни идея служения абхазскому народу, частью которого он себя считал. Как бы там ни было, но львиная доля российских бумажных денег, поступающая в ходе жестокой денежной реформы 1993 года в кассу руководимого им филиала, тем или иным путем ввозилась с территории Абхазии.
***
Всегда, а в период столь радикальных перемен в особенности, массовые операции с наличными деньгами влекли за собой непомерно высокие риски. Службы собственной безопасности банков, а особенно региональных филиалов, которые вырастали порой на совершенно неподготовленной почве, в условиях тотального дефицита профессионалов, были явно не готовы к свалившимся на их головы испытаниям.
Отставной майор советской армии и четыре совсем недавно демобилизованных сержанта, умевших, правда, держать в руках оружие, – вот, собственно, и вся физическая охрана филиала «Еврокосмоса». Технические требования к обеспечению охраны кассового узла и офиса в целом они, разумеется, выполняли, действовали согласно инструкциям и указаниям Банка России, но от жуткого инцидента, связанного с легкомыслием и беспечностью людей, оказавшихся не готовыми к встрече с опасностью, так и не убереглись.
Когда кампания по обмену купюр стала понемногу затихать и все сотрудники принялись потихоньку мечтать о премиях и передышке, как-то утром первым приехавший на работу Антон обнаружил входную дверь офиса незапертой. Пройдя вглубь, он увидел труп дежурившего ночью охранника, лежавшего на полу перед металлической дверью предкассового тамбура с простреленной грудью. Подоспевший начальник охраны тут же позвонил в милицию. Довольно скоро прибыла следственная группа.
Выяснилось, что следов взлома ни входной группы офиса, ни тем более бронированных дверей кассового узла нет. Кнопка тревожной сигнализации не срабатывала, вызов на пульт охраны не поступал. По всему видно было, что охранник, по неопытности и по неосторожности, сам открыл дверь офиса человеку, которого он по-видимому знал и от которого не ждал нападения. Под страхом угрозы со стороны грабителя, охранник сам открыл бронированную дверь предкассового помещения. До следующего утра здесь оставалась инкассаторская сумка, доставленная с ночной пересмены круглосуточного пункта обмена валюты. Согласно отчету кассира, в сумке было 850 долларов и эквивалентная сумма в рублях. Примерно столько, сколько нужно было, чтобы кассир начал смену и «крутился на обороте».
Почуяв добычу, не очень осведомленный в подобных вопросах грабитель, явно спешил и сильно трусил. Он выстрелил в пытавшегося остановить его охранника из его же оружия и, прихватив сумку, выскочил из банковского офиса на улицу. Бежал он куда-то в сторону Сочинки. Там остановился, вытряхнул из инкассаторской сумки свой оказавшийся скудным улов и бросил сумку в воду. Зацепившуюся за камень в русле обмелевшей реки ее скоро нашли всего в нескольких метрах от моста.
После выполнения всех необходимых формальностей офис опечатали и закрыли. Сотрудников отправили по домам. Инне, как фактическому руководителю, было предложено проехать в отделение милиции для дачи показаний. В районном отделении УВД ей велели подождать у дверей одного из кабинетов, пока ее вызовут. Инна покорно села на стул и стала ждать, пытаясь унять охвативший ее озноб.
Она почти не помнила этого охранника, знала только имя и фамилию, что ему было лет двадцать семь, что он служил в армии где-то в Сибири, что у него есть жена и маленькая дочь, что начальник охраны взял его на работу по просьбе кого-то из своих знакомых. Инна пыталась сообразить, что еще она может сказать по поводу случившегося, но ничего не приходило в голову, кроме одной-единственной мысли о том, как мало порой стоит человеческая жизнь.
Инна сидела у двери кабинета час, потом другой, третий. Туда-сюда ходили какие-то люди. Ее никто не вызывал, к ней никто не обращался, и вообще о ней, судя по всему, забыли. Настенные часы в коридоре показывали уже семь вечера. Инна продрогла и проголодалась. Дочь наверняка вернулась из школы в пустую квартиру и теперь, не понимая, когда придет мама, сидит одна и, наверное, плачет.
«А что это вы тут, барышня, делаете?» – окликнул ее незнакомый слегка насмешливый голос. Инна подняла глаза. Перед ней стоял высокий плотный мужчина с удивительно мягким, добрым и, как ей тогда показалось, знакомым лицом. Инна назвала себя и попыталась коротко объяснить, как давно и почему она здесь. «Подполковник Муромский», – представился мужчина. Инна тут же вспомнила, почему ей кажется знакомым это лицо.
Ну да, конечно, год назад в Сочинском институте курортного дела из числа студентов-первокурсников была сформирована специальная банковская группа, студентов которой обучали по программе кредитно-финансовых вузов как будущих специалистов для работы в коммерческих банках. Инна вела там курс банковского дела, а одной из студенток была Кира Муромская, лицом как две капли воды похожая на своего отца. Бросив короткое «подождите», подполковник скрылся за дверью кабинета, у двери которого сидела Инна. Минут через двадцать он вышел, предложив отвезти ее домой. Инна молча кивнула.
По дороге он рассказал, что преступление уже фактически раскрыто, имя преступника известно, он объявлен в розыск, но, вероятнее всего, долго не пробегает. «Так что, барышня, успокойтесь, пересмотрите свое отношение к жизни и работе и, если будет очень нужно, – обращайтесь». Он высадил ее из машины у подъезда и уехал.
Так в жизни Инны появился Мур, добровольный ангел-хранитель их филиала. Позже в числе клиентов оказались многие сотрудники сочинского УВД, друзья и коллеги Мура, его семья, друзья его семьи, друзья друзей его семьи. И если бы в те годы кто-нибудь рассказал Инне страшные истории об оборотнях в погонах, об установленных в их квартирах золотых унитазах, о кубометрах пятитысячных банкнот, спрятанных в подвалах их домов, Инна сочла бы это бредом сумасшедшего.
Проводя в филиале дни и недели напролет, они даже не успели по-настоящему развернуться, как руководство банка «Еврокосмос», основательно погрев руки на чековой приватизации, вдруг перестало отвечать на звонки и исчезло, прихватив с корреспондентского счета своего Сочинского филиала ровно один миллион долларов, буквально накануне поступивший сочинскому клиенту. В панике были все: Антон, полагавший, что случилось какое-то чудовищное недоразумение, технический сбой, системная ошибка, которую в ближайшее время непременно исправят; Инна, которая быстро почуяла неладное и перестала спать по ночам; едва ли не обезумевший от осознания потери клиент, который, выпучив глаза, орал, что вот прямо сейчас засудит безмозглых банкиров, но так и не подал в суд, потому что ничего не мог сказать вразумительного о происхождении внезапно утраченного долларового счастья.
Они еще не пришли в себя от навалившейся на них грабительской денежной реформы, от нескончаемых истерик клиентов и гор вонючих купюр в кассе пересчета, как наступили страшные дни, недели и месяцы, связанные с приостановкой банковских операций по причине отзыва лицензии у «Еврокосмоса» и объявления в бесполезный розыск благополучно укрывшихся где-то за рубежом владельцев банка.
Многие им сочувствовали, кто-то относился с пониманием, кто-то со снисходительной насмешкой к их неумению воспользоваться наступившим безвременьем и приняться ловить рыбку в мутной воде. Они оба этого не умели, а Антон, разумеется, считал, что все должно быть заработано честным трудом. Каждое утро он приезжал в закрытый для клиентов филиал, заряжал копеечные суммы в сумки инкассаторов, доставляющих их в пару оставшихся в работе обменных пунктов, которые бдительные проверяющие со стороны главного управления Центрального банка по Краснодарскому краю разрешили оставить им «на пропитание».
***
Через год вынужденного простоя их подобрал находившийся тогда в самом расцвете «Мосбизнесбанк», узаконенный наследник могущественного государственного «Жилсоцбанка». Этому событию предшествовало появление в их филиале бывшего руководителя одного из отделов сочинских спецслужб и начальника службы безопасности «Мосбизнесбанка». Как скоро выяснилось, таинственно улыбающийся эмиссар из Москвы приехал с негласной целью найти замену засидевшимся на своих должностях руководителям сочинского филиала. Искали молодых и энергичных людей нового поколения. Предложение было сделано. Антон и Инна без раздумий согласились.
Так в сентябре 1996 года начался новый этап в их банковской жизни, продлившийся три года. Довольно скоро убыточный филиал вышел на прибыльную работу и стал одним из лучших. Слаженный коллектив сотрудников привлекал клиентов готовностью вникать в проблемы и предлагать решения, учил желающих правильно распоряжаться наконец-то появившимися свободными деньгами. Старенький банковский офис был буквально пропитан духом доброжелательности. Антон особенно гордился тем, что именно он в 1998 году привез из Москвы и установил первый в городе Сочи банкомат.
Дела шли как нельзя лучше, на горизонте замаячил призрак обыкновенного человеческого счастья, когда хочется во весь рот улыбаться миру, не думая о том, что может случиться завтра и не опасаясь это счастье ненароком спугнуть.
В начале августа 1998 года впервые за долгое время Инна позволила себе трехнедельный отпуск. Подруга студенческих лет, недавно выскочившая замуж за англичанина и поселившаяся в его доме в пригороде Лондона, пригласила ее к себе погостить и заодно присмотреть за их годовалым сыном. Инна с готовностью согласилась. Подруга встретила ее в аэропорту Хитроу и пока добирались до дома выдала все необходимые инструкции по обращению с премиленьким, но невероятно капризным блондином по имени Алекс Кинг.
Их знакомство состоялось на следующее утро: «его королевское высочество» было не в духе, размазывало овсянку по физиономии, пыталось запихнуть поглубже в рот бледно-розовую сосиску, морщилось от отвращения и выплевывало прямо на пол откушенные куски на радость подоспевшему к завтраку сиамскому коту.