Кристен Сиккарелли
Последний Намсара. Боги света и тьмы
Kristen Ciccarelli
THE LAST NAMSARA
Copyright © 2017 by K. Ciccarelli
© Е. Сурская, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2019
* * *
Посвящается Джо, другу, возлюбленному, пределу всех моих мечтаний
1
Аша выманивала дракона древним напевом.
Он был старше гор, что вздымались за спиной, и Аше пришлось выуживать его из глубин своей памяти, где тот долгое время дремал в бездействии.
Она терпеть не могла делать подобное. Использовать такие напевы было запрещено и даже смертельно опасно. Но ее невольники-звероловы крались за этим драконом по каменистым низовьям вот уже десять дней, и все съестные припасы у них закончились.
Перед ней стоял выбор: вернуться в город без дракона либо нарушить запрет отца.
Ни разу Аша не возвращалась домой без добычи, не собиралась и в этот раз. В конце концов, она – Искари, а значит, должна выполнить задание.
Вот поэтому она и затянула напев.
Тайно.
Пока невольники-звероловы думали, что она точит свой боевой топор.
И дракон появился. Извиваясь, он выполз из-под золотисто-красной насыпи – коварное, опасное животное, раза в три крупнее лошади. Песок сыпался с его спины словно водопад, обнажая тускло-серую чешую, напоминавшую цветом окрестные скалы.
Колотя по земле раздвоенным хвостом, дракон завис над Ашей, вперив взгляд узких глаз в девчонку, что посмела его призвать, ту, которая задурманила напевом.
Аша свистнула, подавая сигнал невольникам-звероловам укрыться за щитами, а затем махнула лучникам. Дракон провел ночь, зарывшись в холодный песок пустыни; солнце только-только взошло, и его тело еще недостаточно согрелось, чтобы он мог взлететь.
Дракон был беспомощен, как севший на мель корабль. А когда такое существо попадает в ловушку, оно бьется еще ожесточеннее.
Левой рукой Аша сжимала овальный щит, а правой потянулась к метательному топору, висевшему на поясе. У ее колен волнами расстилался сухой ковыль; дракон кружил вокруг в ожидании, когда она опустит щит.
Это была его первая ошибка. Аша никогда не опускала щит.
Вторым промахом стало решение обдать ее струей пламени.
Аша не боялась огня с того самого дня, когда Первый Дракон наградил ее ужасными шрамами, обезобразившими всю правую сторону тела. Сейчас она с головы до пят была укрыта огнеупорными доспехами, сделанными из шкур убитых ею драконов. Дубленая кожа, скрепленная пряжками, тесно прилегала к телу, а ее любимый шлем – с черными шипами, имитирующими драконий гребень, – защищал от огня.
Зверь разразился пламенем, но она держала щит над головой, пока огненная струя не иссякла. Дыхание дракона прервалось. Аша опустила щит. У нее в запасе ровно сто ударов сердца, прежде чем легкие зверя вновь наполнятся отравой и он сможет снова изрыгнуть огонь. Нужно убить его до того, как это произойдет.
Аша отстегнула пряжку и высвободила топор. Край изогнутого лезвия поймал луч утреннего солнца. Деревянная рукоятка с годами отполировалась и теперь удобно лежала в ее ладони, в изуродованных пальцах.
Дракон зашипел.
Аша прищурилась. «Пора с тобой покончить».
Он не успел приблизиться, как она прицелилась и метнула топор – прямо в его бьющееся сердце. Лезвие вошло в плоть, и дракон взвыл. Он бился и размахивал хвостом, взметая волны песка, а из раны на груди хлестала кровь. В бессилии лязгая зубами, зверь не сводил с нее горящих яростью глаз.
Какое-то движение сбоку отвлекло внимание Аши. Она обернулась и увидела свою кузину Сафиру. Та воткнула в песок древко обоюдоострой алебарды и замерла, не в силах отвести взгляд от корчившегося в муках и ревущего дракона. Ее короткие темные волосы спускались прямыми прядками до подбородка, подчеркивая выразительные скулы, а на лице проявился синяк.
– Я велела тебе не выходить из-за щитов, – рявкнула Аша. – Где твой шлем?
– В нем я ничего не вижу. Оставила у невольников.
Сафира была в защитной кожаной одежде, сшитой наспех Ашей; руки защищали перчатки, которые та ей отдала. Сшить вторую пару Аша не успела.
Дракон, истекающий кровью, полз по песку в ее сторону. Чешуя его поблекла. Он хрипел и со свистом выдыхал воздух.
Аша потянулась за алебардой. Сколько времени прошло? Она потеряла счет.
– Сафира, уходи отсюда. Отойди за щиты.
Сафира не двигалась, завороженно глядя на умирающего дракона. Его сердце билось все медленнее.
Тук-тук. Тук-тук.
Тук… тук…
Удары становились все тише.
Дракон вскинул голову и издал последний крик, наполненный ненавистью к Искари. За мгновение до того, как его сердце остановилось, из открытой пасти вырвалась длинная струя пламени.
Аша метнулась к кузине.
– Ложись!
Аша пригнулась, закрывая своим телом Сафиру, и вытянула вперед руку. Огонь прошелся по ладони и пальцам, опалив кожу. Боль пронзила все тело, но она подавила крик.
Когда пламя угасло и дракон замертво рухнул на землю, Аша повернулась к Сафире. Та стояла на коленях на песке, цела и невредима.
Аша прерывисто вздохнула. Сафира округлившимися глазами смотрела на ее руку.
– Аша… он обжег тебя.
Аша сняла шлем и поднесла ладонь к лицу. На обожженной коже вздулись пузыри. Горячая, острая боль растекалась по пальцам и пульсировала внутри. Паника охватила Искари: прошло восемь лет, с тех пор как она в последний раз попадала под драконье пламя.
Аша покосилась на невольников-звероловов, которые потихоньку опускали щиты. У них не было защитных кожаных доспехов, лишь железо: железные наконечники стрел, железные алебарды и дротики, железные ошейники вокруг шей. Все их взгляды сосредоточились на драконе. Они не видели, как он обжег Искари. Хорошо: чем меньше свидетелей, тем лучше.
– Драконий огонь смертельно опасен, Аша. Тебе нужно обработать ожог.
Аша кивнула. Вот только она не взяла с собой ничего против ожогов. Никогда раньше ей это было не нужно. Делая вид, будто ничего не произошло, она направилась за своей котомкой.
– Я думала, они больше не изрыгают пламя, – тихо произнесла Сафира за ее спиной.
Аша застыла на месте.
«Они не изрыгают пламя без напевов».
Сафира поднялась и отряхнула пыль с одежды. Послушно избегая глядеть Аше в глаза, она спросила:
– Почему они снова начали?
Аша вдруг пожалела, что загородила собой кузину. Но не сделай она этого, та вряд ли отделалась бы синяками на лице. Все было бы гораздо хуже.
За два дня до охоты Аша обнаружила Сафиру, которая отбивалась от солдат в углу своей комнаты. Как они смогли проникнуть туда без ключа, она могла только догадываться.
Когда Аша вошла, солдаты запаниковали в страхе перед Искари и бросились врассыпную. Но что делать дальше? Она целыми днями пропадает на охоте; Дакс, брат Аши, все еще ведет переговоры о мире в Редколесье вместе с командующим Джареком. В ее отсутствие за кузиной-полукровкой некому присмотреть. И Аша взяла Сафиру с собой.
Ибо если что-то и может быть хуже возвращения домой без добычи, так это возвращение Сафиры в лазарет.
Молчание Аши не остановило настойчивую кузину.
– Вспомни дни, когда ты покидала дворец на рассвете, а к обеду уже приносила голову дракона. Куда ушло то время?
От боли у Аши начала кружиться голова, сознание мутилось.
– Возможно, раньше все доставалось чересчур легко, – произнесла она наконец и свистнула невольникам, чтобы те приступали к разделыванию туши. – А может, я предпочитаю трудности.
Это правда: с годами число драконов уменьшилось, и добывать драконьи головы для отца Аше становилось все труднее. Поэтому она и обратилась к древним напевам, которые действовали на драконов так же, как сокровища – на людей. Ни один не мог устоять, когда слышал их.
Но напевы не просто привлекали драконов. Они прибавляли им сил, а значит, вызывали огонь. Там, где произносились вслух древние напевы, появлялись драконы, а вместе с ними – разрушение, обман, пожары и ожоги. Аша знала это лучше, чем кто-либо другой: доказательство было у нее на лице.
Вздохнув, Сафира прекратила расспросы.
– Обработай ожог, – сказала она и направилась к возвышающейся в песке туше, даже не захватив алебарду.
Пока невольники не приступили к работе, Сафира обошла дракона кругом, внимательно разглядывая его. Припыленная серая чешуя помогала зверю отлично маскироваться на фоне гор, гладкие рога и шипы цвета слоновой кости были безупречны, без единой трещины или отломанного кусочка.
Аша попыталась согнуть обожженные пальцы, но острая боль заставила ее сжать зубы. Пейзаж вокруг поплыл, превращаясь в смазанную картинку: красный песок, бледно-соломенные пятна ковыля, груды серых камней. Они стояли на перешейке между плоской пустыней, расстилающейся на западе, и мрачными скалистыми горами на востоке.
– Он красивый! – крикнула Сафира.
Аша силилась разглядеть фигуру кузины, которая начала расплываться вместе со всем остальным миром. Она закрыла глаза, тряхнула головой, но это не помогло. Аша качнулась и ухватилась за алебарду.
– Твой отец будет доволен, – голос кузины звучал гулко, как из колодца.
«Если бы только отец знал правду», – с горечью подумала Аша.
Мысленно она пыталась остановить вращающийся пейзаж, крепко держась за алебарду и пристально всматриваясь в кузину. Сафира прохаживалась между невольниками, которые освежевывали сверкающими ножами тушу дракона.
Аша заметила, как кузина схватилась за рукоятку топора, торчащего из его груди. Она услышала булькающий звук, с которым топор выдрали из плоти, и то, как тихо полилась на песок его кровь, густая и липкая. Но увидеть это она уже не смогла: глаза заволокло белой пеленой.
– Аша! Что случилось?
Аша прислонилась лбом к прохладной стали обоюдоострого лезвия. Скрюченными пальцами здоровой кисти, словно когтями, она вцепилась в железное древко и пыталась отогнать дурноту.
«Странно… должно пройти больше времени, прежде чем это начнется…»
Песок заскрипел под чьими-то торопливыми шагами.
– Аша, что с тобой?
Земля заходила ходуном, и Аша почувствовала, что падает. Не раздумывая она шагнула к кузине-полукровке, к той, которая по закону не имела права ее касаться.
Сафира втянула воздух и отступила назад, увеличив расстояние между ними. Аша попыталась удержаться на ногах, но не смогла и рухнула на песок.
Взгляд Сафиры скользнул в сторону невольников-звероловов. Аша прекрасно понимала, что та страшится не ее гнева, а их осуждения, но это все равно ее задело.
Все невольники судачат и шепчутся за спиной хозяев. Ее кузина знала это не понаслышке. Сплетни погубили родителей Сафиры. И прямо сейчас они обе были в окружении толпы невольников, которые знали, что Сафире нельзя ни дотрагиваться до Искари, ни смотреть той в глаза. Все из-за скралльской крови, текущей в ее венах.
– Аша…
Неожиданно дурнота отпустила, и все вернулось на свои места. Аша заморгала. Под коленями скрипел песок. До самого горизонта тянулась каменистая низменность – огромное золотисто-красное пятно под бирюзовым небом. А прямо перед ней лежал убитый дракон, настоящий серый дракон, прекрасный, безмолвный и мертвый.
Сафира опустилась рядом, очень близко.
– Не надо, – сказала Аша резче, чем хотела. – Я в порядке.
Стиснув зубы и морщась от жгучей боли в руке, она поднялась и сделала несколько неуверенных шагов. Отрава драконьего огня не может действовать так быстро. Это обезвоживание, вот и все. Нужно просто выпить воды.
– Тебе вообще не следовало ехать на охоту, – в голосе Сафиры звучало беспокойство. – Через семь дней у тебя помолвка. Тебе нужно готовиться к ней, а не убегать прочь.
Аша пошатнулась. Несмотря на пылающую от жара руку и лучи восходящего солнца, согревающие кожу, ее передернуло от холода.
– Я ни от чего не убегаю, – хмуро бросила она, вглядываясь в виднеющуюся вдали полоску зелени.
Расселина. Лишь там Аша чувствовала себя свободной.
Повисла тишина, прерываемая лязгом затачиваемых ножей. Сафира медленно приблизилась и встала за спиной.
– Я слышала, сейчас модно дарить сердце дракона, – сказала она, и Аше послышались нотки иронии в ее голосе, – особенно по случаю помолвки.
Аша сморщила нос при мысли об этом. Она склонилась над своей походной котомкой, брошенной в стороне, и вытащила оттуда бурдюк с водой. Пока она жадно пила, Сафира стояла рядом.
– Красная луна идет на убыль, Аша. Через семь дней новолуние. Ты вообще думала о подарке?
Аша резко выпрямилась и хотела уже поставить кузину на место, но мир перед глазами вновь поплыл. Усилием воли она заставила себя сосредоточиться.
Конечно, Аша думала об этом. Она поднимала глаза в небо, смотрела на огромный, жуткий диск луны, с каждым днем становившийся все тоньше, и в голове тут же возникали мысли о подарке, помолвке и о том молодом человеке, которого она скоро назовет своим супругом.
«Супруг» – слово тяжелым камнем опустилось ей на сердце.
– Давай же, – слегка улыбнулась Сафира, блуждая взглядом по вершинам холмов. – Окровавленное сердце дракона – разве можно представить лучший подарок для мужчины, у которого нет своего собственного?
Аша покачала головой.
– Тебе обязательно быть такой противной?
Улыбка Сафиры расползлась еще шире. Вдруг за ее плечом, где-то вдали, взметнулось и покатилось в их сторону золотисто-красное пылевое облако.
Первой мыслью Аши было отдать приказ невольникам немедленно укрыться от песчаной бури, но затем она здраво рассудила, что вокруг них не пустыня, а каменистые низменности. Аша прищурилась и разглядела в облаке пыли двух лошадей, мчащихся к месту их охоты. Одна лошадь оказалась без седока; другая несла человека, закутанного в накидку из грубой овечьей шерсти, покрытую карминовым налетом от взметаемой копытами пыли. На шее у него сверкал золотой ошейник – отличительный знак дворцовых невольников.
Когда всадник приблизился, Аша спрятала руки за спиной. Пыль и песок улеглись, и она увидела пожилого невольника, натягивающего вожжи разгоряченной лошади. Его лоб взмок, к вискам прилипли завитки седых волос. Он щурился от солнца, избегая смотреть Аше в глаза.
– Искари, – задыхаясь, произнес он, уставившись на конскую гриву, – тебя хочет видеть отец.
– Он выбрал идеальный момент, – Аша сжала за спиной руки. – Вечером я принесу ему голову этого дракона.
Не поднимая глаз, невольник покачал головой.
– Ты должна вернуться во дворец прямо сейчас.
Аша нахмурилась. Король драконов никогда не прерывал охоты.
Она взглянула на лошадь без седока. Это была Леандра, ее собственная кобыла. Гнедые бока лоснились от пота, белая звездочка на лбу запорошена красным песком. Узнав хозяйку, она нервно вскинула голову.
– Я могу проследить, чтобы здесь все закончили, – предложила Сафира.
Аша повернулась к кузине. Сафира не посмела взглянуть ей в лицо. Только не под пристальным вниманием королевского невольника.
– Встретимся дома, – кивнула Аша.
Сафира развязала тесемки на перчатках и стянула их.
– Не нужно было мне их отдавать, – тихо сказала она, протягивая их Аше. – Поезжай.
Не обращая внимания на боль, Аша натянула перчатки: невольник отца не должен видеть ее ожог. Схватив вожжи, она вскочила в седло; Леандра радостно заржала и встала под ней на дыбы. Аша успокоила лошадь и, слегка ударив пятками по бокам, пустила ее галопом.
– Я сохраню сердце для тебя! – крикнула Сафира вслед клубам красной пыли, скрывшим Ашу. – На случай если ты передумаешь!
В начале начал…
Седой Ольн был одинок. И потому он сотворил себе двух спутников. Он создал первого из небесной синевы и чистого эфира и назвал его Намсара. Намсара был золотым ребенком. Когда он смеялся, в его глазах зажигались звезды. Когда он танцевал, прекращались все войны. Когда он пел, исцелялись все недуги. Само его существование было иглой, сшивающей ткань мира.
Для второго спутника Седой Ольн взял кровь и лунный свет. Он назвал ее Искари. Искари была печальным ребенком. Если Намсара нес смех и любовь, Искари приносила разрушение и смерть. Когда Искари разгуливала по миру, люди прятались в домах и вздрагивали от страха. Когда она заговаривала, они рыдали. Если она выходила на охоту, то никогда не промахивалась мимо цели.
Природа Искари причиняла ей такую боль, что она умоляла Седого Ольна изменить ее. Она ненавидела свою сущность и хотела больше походить на Намсару.
Когда Седой Ольн отказал ей, Искари спросила: почему? Почему ее брату суждено создавать, когда она только разрушает?
– Миру нужна гармония, – был ответ Седого Ольна.
В бешенстве Искари покинула верховного бога и отправилась на охоту. Она охотилась целыми днями. Дни превратились в недели. По мере того как внутри Искари росла ярость, ее жажда крови становилась неуемной. Она убивала, не испытывая ни малейшей жалости, и постепенно ненависть заполнила все ее существо. Она ненавидела брата за то, что тот настолько счастлив и всеми любим. Она ненавидела Седого Ольна за то, что он так все устроил.
И потому в очередной раз, когда Искари вышла на охоту, она выбрала своей жертвой самого верховного бога.
Это было ужасной ошибкой.
Седой Ольн свалил ее с ног ударом такой силы, что на ее теле остался шрам, глубокий и длинный, как горная цепь Расселины. За попытку забрать его жизнь он лишил Искари бессмертия, содрав его словно шелковые одежды. А чтобы она могла искупить вину, он проклял ее имя и сослал в пустыню, где она должна была бродить в одиночестве, преследуемая колючими ветрами и сухими песчаными бурями.
Искари должна была иссохнуть под палящим солнцем, окоченеть под покровом морозной ночи. Но ее не смогли убить ни жара, ни холод. Это сделало невыносимое одиночество.
Намсара исходил всю пустыню в поисках Искари. Небо переменилось семь раз, прежде чем он увидел на песке ее тело. Солнце сожгло ее кожу, стервятники выклевали глаза.
При виде бездыханной сестры Намсара рухнул на колени и зарыдал.
2
После охоты Аша обычно принимала ванну. Смыть с себя кровь, песок, пот и усталость – что может быть приятнее? Этот ритуал помогал ей вернуться из дикого и сурового мира за стенами дворца к прежним будням дочери короля драконов, к жизни, которая цепко держала ее в объятиях и, словно тугой пояс, не давала лишний раз вздохнуть.
Однако сегодня Аша изменила привычке. Несмотря на срочный призыв отца, она не пошла к нему сразу, а, пропустив охранников вперед, проскользнула за их спинами в лазарет, где хранились лечебные снадобья. В помещении с выбеленными стенами пахло известкой. Солнечный свет лился из открытых дверей, ведущих на террасу, и ложился широкими дорожками на цветочные орнаменты мозаичного пола. Его блики играли на рыжих терракотовых горшках, расставленных по полкам, окрашивая их в золотые и песочные тона.
Здесь восемь лет назад она очнулась после нападения Кодзу, Первого Дракона. Аша помнила все в мельчайших подробностях: вот она лежит на лежанке, все тело в бинтах, на груди тяжесть, будто ее придавило каменной глыбой, а в голове бьется единственная мысль – она совершила что-то ужасное и непоправимое.
Отогнав прочь воспоминания, Аша прошла сквозь входную арку. Она отстегнула доспехи, сняла перчатки, бросила все в кучу на пол и положила сверху топор.
Драконий огонь был опасен не только тем, что выжигал плоть до костей. Он был ядовит, и даже незначительный ожог мог привести к смерти, если не обработать его как следует или сделать это слишком поздно. Серьезные ожоги, наподобие тех, что изуродовали Ашу восемь лет назад, требовали немедленного лечения, и даже в этом случае шансы выжить были невелики.
Аша знала рецепт лекарства, которое могло обезвредить отраву, но его нужно держать на ожоге два дня. У нее нет столько времени. Отец ждал, да и новость о ее возвращении, возможно, уже облетела дворец. У нее в запасе от силы сотня сотен ударов сердца. Но не два дня.
В поисках нужного средства Аша начала открывать дверцы больших деревянных шкафов и доставать горшки с высушенными кореньями, травами и корой. Она так торопливо заглядывала под крышки, что на мгновение забылась и схватила очередной сосуд покалеченной рукой. Острая боль пронзила ее насквозь, и горшок выскользнул из обожженных пальцев. Глиняные черепки вперемешку с бинтами разлетелись по полу.
Аша тихо выругалась и опустилась на колени. Голова кружилась от боли. Она принялась собирать осколки одной рукой и не заметила, как кто-то бесшумно присел рядом и начал помогать ей.
– Я уберу это, Искари.
От неожиданности она подпрыгнула и уставилась на склоненную голову с копной спутанных волос и серебряным ошейником, потом перевела взгляд на проворные руки, собирающие осколки. Она узнала эти длинные смуглые пальцы, усыпанные темными веснушками. Они меняли деревянные тарелки Джарека за обедом, наливали ей дымящийся мятный чай в стеклянные пиалы.
Аша напряглась. Если слуга ее жениха во дворце, значит, тот тоже здесь. Должно быть, Джарек вернулся из Редколесья, куда король отправил его приглядывать за Даксом во время переговоров. Может, поэтому отец ее вызвал?
Неожиданно руки невольника замерли. Аша заметила, как он смотрит на ее ожог.
– Искари, – нахмурился он, – тебе нужно обработать рану.
Раздражение вспыхнуло в Аше как костер, в который подбросили дров. Разумеется, ей нужно обработать ожог. Она давно бы этим занялась, если бы не была столь беспомощна.
А еще ей нужно, чтобы этот невольник держал язык за зубами. Слуги Джарека часто шпионили за его врагами. Если Аша отпустит его, он может побежать к своему хозяину и все ему рассказать. И если об этом узнает Джарек, узнает и отец.
Едва король услышит про ожог, как сразу поймет, что она нарушила запрет и использовала древний напев, что она все та же непослушная и испорченная девчонка, как и раньше.
– Только попробуй проболтаться кому-нибудь, скралл, – и мое лицо будет последним, что ты увидишь в этой жизни, падая на колья волчьей ямы!
Губы юноши сжались в узкую полоску, взгляд опустился на плитки пола. Он молча разглядывал причудливый мозаичный орнамент: на полу переплетались узоры из намсар – редких цветов пустыни, исцеляющих любые недуги.
– Прошу прощения, Искари, – наконец произнес он, вновь взявшись за осколки, – но я не обязан подчиняться твоим приказам. У меня свой хозяин.
Аша едва не схватилась за топор, лежащий на груде доспехов. Но что дальше? Она может припугнуть невольника, но тогда он точно в отместку выдаст ее секрет. Уж лучше подкупить.
– А если я одарю тебя за молчание?
Пальцы слуги замерли над черепками.
– Чего ты хочешь?
Уголки его рта слегка скривились в ухмылке, но он ничего не ответил, и Аше стало не по себе.
– Я не могу ждать весь день, – вдруг почувствовав слабость, произнесла она.
– Верно, – кивнул он, и улыбка медленно сползла с его лица, – не можешь.
Ее начала бить мелкая дрожь: отрава постепенно расползалась по телу.
– Позволь мне подумать, пока ты обрабатываешь ожог.
Аша отвернулась к полкам, оставив скралла убирать беспорядок. Лихорадка начала не на шутку ее тревожить. Наконец, сняв крышку с очередного горшка, она нашла то, что искала: золу от сожженных костей драконов.
Сама по себе эта зола тоже была смертельно опасна, только действовала иначе, чем драконий огонь. Вместо того чтобы заражать ядом, она высасывала из тела все соки. Аша ни разу не видела, как это происходит, но помнила легенду, в которой одна королева драконов захотела преподать своим врагам урок. Она пригласила их во дворец и встретила с особыми почестями, как самых дорогих гостей. Каждый вечер она подсыпала драконью золу им в яства, а утром того дня, когда они должны были уехать, их нашли мертвыми в своих постелях. Их тела были высушены и точно выскоблены изнутри, словно кто-то высосал из них всю жизнь.
Но, несмотря на опасное действие, в правильных пропорциях с целебными травами драконья зола была единственным средством против драконьего огня, именно благодаря своему свойству выводить яды. Аша отмерила нужное количество.
Хороший невольник отличается тем, что умеет предугадывать желания хозяина, а Джарек всегда стремился заполучить лучших слуг. Поэтому, пока Аша здоровой рукой неловко смешивала в ступке все части лекарства, превращая их в густую дымящуюся мазь, скралл Джарека рвал на бинты льняное полотно.
– Где он? – спросила Аша, торопливо дуя на массу в ступке. Ей не нужно было называть имя Джарека: слуга и так знал, кого она имеет в виду.
– Спит после чаши вина.
Он внезапно перестал рвать ткань и пристально вгляделся в руку Аши, придерживающую ступку.
– Думаю, мазь остыла, Искари.
Она проследила за его взглядом. Руки отказывались слушаться. Она бросила ложку и подняла трясущиеся ладони к лицу.
– Чересчур мало времени…
Невольник спокойно забрал у нее ступку.
– Сядь, – сказал он, кивнув головой в сторону стола, словно теперь он был ее хозяином и она должна подчиниться.
Аше не понравился тон слуги. Но еще меньше ей нравилась жестокая лихорадка, терзающая все тело. Она тяжело взгромоздилась на стол, опершись здоровой рукой и вытянув вперед больную. Скралл зачерпнул полную ложку черной густой мази и начал осторожно смазывать обожженные пальцы и ладонь.
От боли Аша зашипела сквозь стиснутые зубы. Невольник остановился, но она кивнула, чтобы тот продолжал. Отвратительный запах горелых костей наполнил комнату, и почти сразу же она почувствовала, как действует снадобье: жар потихоньку спадал, боль утихала.
– Лучше? – спросил он, зачерпывая еще лекарства.
– Да.
Когда весь ожог был покрыт толстым слоем мази, скралл удовлетворенно кивнул и потянулся за бинтами, лежащими на столе.
Но тут оба застыли в замешательстве. Аша чуть отодвинулась, когда он склонился над ней, и одна и та же мысль промелькнула в их головах: чтобы забинтовать руку, скраллу придется к ней прикоснуться.
Если невольник прикоснется к хозяину без разрешения, его посадят в темницу на трое суток без еды. Если же он посмеет дотронуться до драксора знатного происхождения, такого как Аша, например, его еще и высекут. В редких случаях любовной связи между драксором и невольником последнего бросят в волчью яму, умирать на кольях.
Без позволения Джарека его слуга не станет к ней прикасаться, просто не посмеет.
Аша слегка шевельнулась и протянула руку к бинтам, но он отодвинул их. Потеряв дар речи, она смотрела, как медленно и очень аккуратно проворные пальцы невольника принялись обворачивать тканью ее ладонь, старательно избегая прикосновения.
Аша подняла глаза и взглянула в его слегка вытянутое, узкое лицо, усыпанное веснушками. Множество веснушек, побольше и поменьше, темные и светлые – словно звездочки на ночном небе. Он стоял так близко, настолько, что она могла почувствовать тепло его тела, вдохнуть соленый запах его кожи.
Если скралл и понял, что она его разглядывает, то не подал виду. Все время, пока он бинтовал ее раны, между ними плотной завесой стояла тишина.
Аша разглядывала его руки: крупные ладони, длинные пальцы, на подушечках мозоли. Странно: мозоли на пальцах у домашней прислуги?
– Как это случилось? – спросил невольник, едва не подняв голову и не посмотрев ей в лицо, но вовремя остановился и взял еще несколько узких полосок ткани.
«Что ему ответить?
Я разбудила дракона древним напевом.
Интересно, знают ли скраллы о связи между древними напевами и драконьим огнем?»
Аша не стала произносить этого вслух. Хотя все эти годы она честно пыталась исправить ошибки прошлого, ни одна живая душа даже не догадывалась о том, что она так и не смогла побороть свою природу. Внутри нее скрывался твердый стержень, и если бы кто-нибудь заглянул в ее душу, то увидел бы, как ее верно отражает внешность, отталкивающая и устрашающая.
«Я вела тайный напев про Искари и Намсару».
От богини Искари Аша и получила свой титул. Теперь он означал «забирающий жизни». Имя Намсары тоже изменило свое значение. Так назывались целебные цветы, изображенные на плитках пола в этой комнате, и еще один титул, венчающий того, кто сражается за благородное дело: за свое королевство или свои идеалы. При слове «Намсара» воображение сразу рисовало образ героя.
– Я убила дракона, – наконец произнесла Аша, – и, умирая, он успел меня обжечь.
Повязка была готова; скралл потянул за концы бинтов, чтобы сделать узел, как вдруг его пальцы скользнули к запястью Аши, словно он напрочь забыл, кто она такая.
От этого прикосновения она с шумом втянула в себя воздух. Слуга понял, что натворил, и замер. С языка Аши уже готов был сорваться грозный окрик. Но он опередил Искари и очень тихо спросил:
– Каково это?
Будто ее раны волновали его больше собственной жизни.
Будто он совсем ее не боялся.
Окрик замер на губах Аши. Она разглядывала его пальцы на своем запястье. Вопреки ожиданиям эти теплые пальцы не дрожали и касались ее вовсе не робко, а уверенно и твердо.
Неужели ему не страшно?
Аша не ответила, и тогда скралл совершил поступок куда хуже. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
Когда их взгляды встретились, Искари захлестнула горячая волна дрожи, а тело словно пронзил остро отточенный клинок. Он должен отвернуться. Но слуга продолжал смотреть в ее черные, как у матери, глаза, а затем скользнул взором по извилистому, неровному шраму на ее лице – по щеке, вниз к подбородку, а затем к шее, пока его не остановил воротник рубахи.
Аша привыкла, что люди всегда обращали внимание на ее обезображенное лицо. Дети пялились и показывали пальцем, но большинство в страхе отводило глаза, едва завидев шрам. Однако этот невольник и не думал робеть. Он внимательно разглядывал Ашу, как если бы та была диковинным ковром, а он не хотел пропустить ни единой ниточки в его узоре.
Аша знала, что предстало перед его глазами. Она сама видела это каждый раз, когда смотрелась в зеркало. Сморщенная кожа, испещренная пятнами и потерявшая свой природный румянец. Ото лба к правой щеке тянется шрам, который выдернул приличный клок волос и задел кончик брови. Одно ухо потеряло естественную форму и превратилось в скопление шишковатых наростов. Изуродованными были треть ее лица, половина шеи и вся правая сторона тела.
Однажды Сафира спросила Ашу: ненавидит ли она его? Вовсе нет, ответила Аша. На нее напал самый свирепый из ныне живущих драконов, и все же она осталась жива. Кто еще может этим похвастаться? Поэтому Аша носила свой шрам как корону.
Взгляд невольника опустился ниже шеи, как будто он представлял, как может выглядеть шрам под одеждой. Искари почувствовала, как внутри что-то оборвалось, и пелена гнева застлала ей глаза.
– Только продолжи пялиться, скралл, – прошипела она, – и скоро ты не сможешь этого делать!
Он снова ухмыльнулся, как будто Аша бросила слуге вызов и тот его принял.
В памяти всплыл прошлогодний мятеж невольников, захвативших пашни. Они взяли драксоров в заложники и поубивали всех солдат, находившихся поблизости. Джарек оказался единственным, кому удалось подавить бунт. Он проник в лагерь мятежников и лично казнил всех главарей.
