Крицеже Александра
Покорять, а не быть покорённой

3 глава.

Я очнулась, но открывать глаз не стала. Казалось, что и думать было адски больно, но я себя заставила проанализировать ситуацию.

"на чём я лежу? Что-то мягкое. Диван? Кровать? Точно не пол, не трава и не земля"

Я напрягла слух.

"птички? Машины? Поезд где-то вдалеке? Точно не на корабле, не на самолёте, не в машине"

Я попробовала незаметно подвигать плечами, ногами, головой.

" ну кроме головы у меня точно ничего не перевязано"

Было тихо. Я слышала лишь своё дыхание и пульс, стучащий у меня в ушах. Я по привычке вдавила голову в подушку и почувствовала под ней что-то твёрдое.

"прекрасно, пистолет там, осталось только незаметно до него дотянуться…"

Я уже собралась действовать, как…

"так, стоп, если пистолет под подушкой, значит я в своей комнате?"

Но был один способ это проверить. Я рывком подняла корпус, схватила пистолет под подушкой и направила его в пустоту. В комнате никого не было, была идеальная чистота, часы показывали половину четвёртого вечера. На улице уже загорелись фонари. Тут же я схватилась за голову – от резкого движения она завибрировала, закружилась, было чувство, будто она трескается и вот-вот разлетится на мелкие кусочки.

Тело замерло в одном положении, глаза приоткрылись. Я на самом деле была в своей комнате, мой стол, моя фото-стена, моя дверь. Медленно но верно я поднялась на ноги и попыталась привести себя в чувство.

"но почему я здесь? Что с папой? Где он?"

Пистолет был в руках, я вспомнила все расстояния от точек на этажах и все места, за которыми можно спрятаться. Пора идти.

Медленно приоткрыв дверь, я взглянула в щель: на этаже никого не было. Пройдя несколько шагов, я заглянула вниз и сразу же присела, прислонившись спиной к стене.

На первом этаже, на кухне, было два человека: папа и кто-то ещё. Этот "кто-то" сидел на моём любимом, обитом велюром диване и подписывал какие-то бумажки. Папа стоял над ним, постоянно поглядывая на свои наручные часы.

"нервничает"

У меня снова закружилась голова, но я заставила себя опять напрячь слуховые органы.

– Не посмотрю на твой возраст, будучи уверенным, что ты будешь лучшим в своём деле. – произнёс отец.

– …

– Извини, что так всё резко, но ты сам стал свидетелем подобного сегодня. – добавил он.

– …

– Надеюсь ты всё понял, посмотри там, в нижнем левом углу, там всё, что касается оплаты и режима.

– …

Этот "кто-то" не проронил ни слова, а папа, кажется, пытался не обращать внимания на это. Я выдохнула. Папа в порядке, никто не держит его в заложниках, и не топит в озере.

"перестань прятаться, всё хорошо. Иди туда и не покажись слабой" – твердил внутренний голос. Я так и поступила. Встала, прошла все четырнадцать шагов до ступенек, спустилась и остановилась.

Все двое смотрели на меня не отрываясь, только папа – переживая, а чужак – оценивающе.

Я старалась не смотреть на сидящего на моём диване, чтобы не разнести его в клочья. Только от мысли, что в нашем доме незнакомый мне человек – хотелось блевать. Так ещё, то, что он сидит на моём диване, на который даже папа не осмеливается садится – уже заставляло его ненавидеть.

Папа быстро опомнился.

– Саша, знакомься, это Даня. – папа указал на него. – А это Саша, моя дочь. – он хотел подойти, но сквозь головокружение, я сделала шаг назад и показала на дверь в туалет. Мне не хотелось сейчас жевать все эти сопли по знакомству.

Закрыв дверь в туалет, я отодвинула халат на стене в сторону, а потом убрала кусочек плиты и посмотрела в отверстие, сделанное мной несколько лет назад.

– Я всё понял. – наконец произнёс Даня и папа заметно расслабился.

– Хорошо, я напишу позже. – папа сделал кивок в мою сторону и Даня понял намёк. Я сжала халат от злости и стала наблюдать дальше.

Парень встал с дивана. Я успела мельком его оглядеть. Его стиль был похож больше на свободный, чем на официальный, но галстук на оверсайз рубашке давал о себе знать. Он был однозначно выше меня, если бы я встала на носочки, то может быть была бы на одном уровне с его лбом. Лицо было частично закрыто разбросанными кудрявыми волосами, они смотрелись как-то неопрятно, глупо и в то же время интересно. Рукава на его руках были завёрнуты по локоть, и я заметила шрам, который тянулся от локтя, до кисти. Даня пожал папе руку и развернулся к выходу, напоследок взглянув на то самое отверстие, через которое я наблюдала за ними. И тут я охнула, закрыв себе тут же рот рукой. Сквозь облизанные, свисающие волосы я смогла разглядеть глаза. И если мне не показалось – они были чернее ночи, будто чёрные пуговки. Он не мог меня заметить, но то, что он посмотрел именно сюда, немного настораживало.

Парень вышел из дома и я открыла дверь, всё ещё держа в голове эти тёмные круглишки.

– Кто это был? – спросила я, зная, что папа заметил мой выход, параллельно уходу Дани. – Очередной деловой партнёр?

– Да. – папа провёл ладонью по лицу и улыбнулся. – Как ты?

На меня нахлынула волна вопросов, о которых я странным образом забыла.

– Всё хорошо, не считая судя по всему расколотого черепа.

– У тебя не расколот череп.

– Почему тогда боль такая адская? – сказала я, и на самом деле голова адски заболела.

– Ногротский сказал, что это кислота.

– Что?

– Никакого повреждения головы нет, нет ни шишки, ни синяка, нет тем более раскола, но есть место ожога кислотой. К тебе могли прислонить что-то, на что была нанесена кислота.

– А почему тогда я сразу отключилась? Откуда тогда все эти головные боли и головокружение?

– Пока ты была без сознания, тебя могли чем-то накачать, или дать вдохнуть слабую дозу яда, который влияет исключительно на мозговую деятельность....

– А почему я потеряла сознание? – вспылила я.

Папа пожал плечами.

– Главное что всё хорошо. – добавил он.

– Как это вообще случилось? – спросила я, разглаживая ещё теплый велюр на диване.

– Судя по всему тебя поймали где-то по дороге и запихнули в тачку. Если бы не Чарльз, то я не знаю…

От осознания того, что я могла бы проснуться где-то за границей или глубоко под землёй, у меня содрогнулись плечи.

– Тебе не нанесли никаких повреждений… Тебя может быть хотели куда-то доставить? – предположил отец.

– Или напугать.

– Тоже верно.

Повисла тишина. Я уже собиралась сказать хоть что-нибудь, чтобы её разрушить, но папа меня опередил.

– Поедешь со мной в офис?

Ехать к нему в офис и вообще сидеть так долго в одной машине: не очень то и хотелось, но оставаться дома с этими пожирающими изнутри мыслями – не хотелось вовсе. Перед тем как подняться к себе, я развернулась и спросила:

– А где же были твои шпионы, которые должны были меня защищать?

Папа ответил, не осмеливаясь поднять на меня взгляд.

– Я их отозвал. Как ты и просила.

Я осталась стоять в таком положении, не веря своим ушам.

"как я просила?"

. . .

Я сидела на пассажирском сидении рядом с папой. Он включил какой-то плейлист из треков 90-х годов и сделал по громче. Я смотрела в окно, но в отражении было заметно, как папа подпевает и забавно качает головой из стороны в сторону.

Проезжая по узенькой улице, я заметила дверь в здании с вывеской "тир". Никогда не была в тире и никогда не побываю. Почему? Да потому что тир – это развлечение для детей. Там удобное освещение, наушники, техника, а вот в реальной жизни никто не даст тебе времени, чтобы одеть наушники, никто не положит тебе пистолет в руки, и не скажет: "стреляй!".

Когда мы с Дэни устраивали слежки за папой, то мы снимали отель поблизости, арендовали машину, маскировались. И тогда я становилась свидетелем многих папиных встреч с его коллегами. Тогда мы видели всё: от дружных рукопожатий, до жестоких убийств. Нет, никакой детской травмы мне это не дало.

Моя первая детская травма случилась в мои шесть лет, когда я играла в снайпера с папиным заряженным пистолетом, но не зная, что он заряженный, направила дуло на спящую кошку на дереве. Было смешно, когда родители выбежали с испуганными лицами во двор, проверяя всё ли хорошо, но совсем не смешно, когда прямо передо мной упал труп этой кошки с ветки. Поэтому, когда я вижу, как смерть настигает каждого из них – меня не посещает чувство страха, наоборот – любопытство. Да, жестоко.

Я всмотрелась в лицо папы. Оно было строгим и серьёзным. Он читал что-то в телефоне, и голова его всё меньше качалась. Улыбка так же медленно сползала.

– Что на этот раз? – осмелилась завести беседу я.

– Те же самые – Дирижёвы, помнишь? – ответил мне папа с удивительной лёгкостью и пафосно откинул телефон на задние сидения.

– Ух, как они мне надоели! Выскочки!

– Мне придётся поехать на встречу, всё намного серьёзнее чем раньше. – снова нахмурился он, глядя на дорогу. – Пока меня не будет, за тобой присмотрят.

Я проигнорировала его слова об присмотре, не желая портить себе и ему настроение.

– Почему серьёзнее?

– Месяц назад их доход резко упал, и им не из чего оплачивать налог за свою часть бизнеса в нашем совместном. Они как уже это бывало – продали нам эту часть. Теперь же они обогатились и требуют, чтобы мы им продали эту часть обратно, так еще и с огромной скидкой. – он ухмыльнулся. – Но мы не продаём… и дело не в цене. У нас есть связи в суде, и есть всё, чтобы устроить эту продажу, но это слишком рискованно и подозрительно. Дирижёвы ведут себя нагло, пора их опустить на место.

– Но есть же ещё причина? – спросила я, наблюдая за папиным лицом.

Он расплылся в коварной улыбке.

– Конечно. Они были удобной подушкой для нас. Мы боялись брать полное управление за бизнес, но теперь его востребованность на рынке возросла и прибыль тоже, поэтому мы осилим его сами. Нам не нужны больше они. Нам не нужна больше страховка.

– А эти засранцы не понимают, что они могут подставить и себя и вас.

– Нет, видимо нет.

– Недоумки…

– Нас ждёт засада. Эти Дирижёвы по словам моего шпиона: расположат снайперов в радиусе нескольких километров. Если я смогу просто скрыть эту занозу, то всё будет отлично, если же нет – придётся вскрывать напрочь.

– Это то, что ты собираешься делать? – с неким недоверием спросила я, видя, что он не договаривает.

Папа облизнул губы и прищурился, вглядываясь в горизонт. Я чувствовала его очень слабое доверие и какие-то смешанные чувства из-за столь долгого диалога со мной. Сейчас он похоже напомнил себе о том, что я его дочь, и мне можно доверять. Поэтому сказал:

– Я сбираюсь перебить их всех.

– Всех? – шокировано переспросила я.

Меня больше пугал не масштаб, который между прочим был огромен, а папина слишком сильная уверенность и легкомысленность.

"похоже он сошёл с ума"

– Да, я не оставлю ни одного Дирижёва.

– А как же дети? – хмуро произнесла я.

– У них нет детей, только ученики и приемники. – ухмыльнулся он.

– Убивать всё семейство, для того чтобы нажить себе еще больше врагов… Класс. – издевательски подметила я.

– В том и дело, что я истреблю их всех, чтобы даже не кому было потом мстить. – ответил папа.

– Можно поступить более гуманно!

– Когда ты займёшь моё место, я посмотрю на то как ты будешь гуманно решать проблемы такого масштаба.

– Эта проблема не такая уж и масштабная. – настаивала я.

– Пусть будет по твоему. – ответил он, но я знала, что будет совершенно не по моему.

– И кто в этом задействован? – решила перевести тему я и, хмурясь, взглянула в окно.

Мы выехали из города и проносились теперь по трассе на скорости двести км/ч.

– Отец Дэниела, отец Мэри, Чарльз, Старк, Стас.

Папа назвал их, но я знала, что есть кто-то ещё.

– Ты можешь называть их своими именами, при мне.

– Для чего? Тебе же и так понятно. – он помолчал. – Уже придумала, на какое имя поменяешь своё?

– Нет. – я опустила глаза, но знала, что папа напрягся. – Мне же тогда придётся менять школу и город?

– Город вряд ли, а вот школу да. Как у тебя вообще со школой? Тише воды, ниже травы?

Я не сдержала свой смех. Папа наверное подумал, что у меня истерика.

– А ты не просматриваешь все эти тысячные сообщения от Нины Викторовны?

– Это вообще кто?

Теперь мы с ним оба засмеялись. Он редко улыбается, но у него прекрасная улыбка: ровные зубы, и пропорциональные уголки губ. Но он еще реже смеётся, потому что его лоб превращается в гармошку. Это мне перешло от него, как и многие другие мои пафосные привычки.

Пошёл снег, мелкий снег, он ложился и сразу таял, оставляя после себя маленькие капельки. Со снегом у меня много тёплых и приятных воспоминаний, и я о них говорю всегда с удовольствием. Хотелось вспомнить сейчас какой-нибудь забавный казус, но обстановка была слишком напряжённая. Мы подъезжали.

Офис находился в нескольких минутах езды от города, в хвойной, высокой роще. Это было стильное, стеклянное, трёхэтажное здание с солнечными батареями на крыше и небольшим бассейном рядом. Тут всегда пахло йодом и мёдом, а после дождя от земли исходил лёгкий, но приятный запах кедровых шишек и спирта. Окна отражали слабые, осенние лучи уходящего солнца, а вода в бассейне превращалась в плавную гармонь от ветра. Этот ветер поднёс к моим ногам несколько еловых иголочек, будто с просьбой поиграть с ним. Когда я была маленькой, я всегда убегала в эту рощу, играя с ветром в догонялки, но всегда проигрывала, из-за чего потом сильно расстраивалась.

Я взглянула на высокие кедры и вспомнила как вскарабкивалась на них, делала из стащенных мною, папиных документов самолётики, и пускала их прямо в небо. Уголок губ приподнялся в игривой улыбке. Сейчас я намного старше, но с удовольствием вскарабкалась бы на одну из этих сосен.

Папа окликнул меня и открыл дверь, в которую я быстро забежала. Ветер меня сильно подтолкнул, а когда я оказалась внутри, то показала улице язык и не сдержалась от смеха.

Внутри так же вкусно пахло мёдом и спиртовыми салфетками. Я осмотрелась.

"давно же я здесь не была"

Отделка из светлого дерева вместе с вставками из чёрного смотрелась престижно, но простовато. По всюду были растения: они висели, стояли, выглядывали из стены, вились по тоненьким колоннам. В каждом из пяти углов стоял круглый прозрачный столик небольшого размера и мягкий зелёный диванчик в форме закрытого круга, внутри которого и стоял этот столик. За этот стол можно было сесть только перешагнув через диванчик, и это было странно.

Если встать по середине пятиугольного холла и посмотреть наверх: можно увидеть огромную хрустальную люстру, свисающую с прозрачного куполообразного потолка. Тут так же не было потолка на первом этаже, как и у нас дома. Были ступеньки, ведущие на полуоткрытый коридор. А этот коридор вёл в другой большой зал, который отличался только своей четырёхугольной формой и небольшим фонтанчиком по середине.

Дизайн этого офиса полностью разработала и создала мама. Никто не знал до конца каким он будет. Папа просто дал несколько указаний, на то что обязательно должно быть в нём и доверился ей.

В каждом из двух больших залов по десять кабинетов (по пять на каждый этаж), не считая кладовых и архивов. Причём в каждом кабинете есть свой санузел.

Нас встретила охрана из двух человек на один холл, и молодая девушка за стойкой приёма.

– Почему так тихо? – сухим тоном начальника спросил папа.

– Здравствуйте. – спокойно ответила девушка. – Сегодня же выходной, да и у некоторых законный отпуск. В здании только пятнадцать человек.

– Отпуск? Сейчас? – недоумевающе переспросил папа, а я улыбнулась.

– Да. Вы сами сказали, что если кто-то хочет в отпуск, пусть идёт сейчас, так как на канун Нового года у нас очень много дел. – девушка что-то пробила на компьютере и посмотрела на папу. – Вам предоставить ваш же приказ?

Папа, ошибившийся не только при мне, а при двух охранниках и одной подчинённой, был сильно удивлён, но это заметила только я. Он отказался от приказа таким же сухим тоном, не сказав ничего в своё оправдание.

– Кто сейчас здесь? – спросил он.

Девушка растерялась от такого рода вопроса, но быстро принялась считать на пальцах.

– Четыре охранника, два вахтёра, две тех.работницы, два бухгалтера и пятеро, кого вы вызывали на собрание.

– Пятеро? Я вызывал четверых.

– Один прибыл без приглашения, с важными новостями и полезной информацией. Он представился Дубровским Василием.

Папино лицо сразу оживилось и стало каким-то возбуждённым, ясным. Он развернулся и пошёл к ступенькам на второй этаж.

– Это тот самый шпион? – тихо спросила я, пытаясь не нарушать идиллию.

Папа коротко кивнул и прибавил шагу.

– Почему она впустила незнакомого человека?

– Она его знает по другому имени, но назвала так, как он ей представился. – быстро и громко ответил папа.

Мы поднялись и вышли на полуоткрытый коридор. Далее по нему мы прошли в другой зал и я остановилась. Фонтан тоже был в цветах, в маминых любимых. Она всегда мечтала стать дизайнером парков и садов, представляя, что когда-нибудь у нас будет свой фруктовый сад. Когда я последний раз тут была, растений значительно было меньше и света тоже. Я не понимала что изменилось, окон точно больше не стало, но почему тут было так светло?

Я посмотрела направо: дальше по коридору стояли массивные, вырезанные из тёмного дерева двери, а на них хрустальные круглые ручки. У папы всегда была зависимость от круглых ручек, поэтому в доме у нас везде только такие.

Только сейчас я начала немного переживать. За этими дверьми находились люди, очень дорогие мне люди, но которых я не видела так же очень давно. Папа не нарочно отдалил еще и людей из нашей семьи от меня. Он назначил им много работы, и вся эта работа посвящалась поискам убийцы. Я больше чем уверенна в этом. Когда как мы созванивались или просто переписывались, но былого общения уже не было.

Внутри меня находилось какое-то нежное, трепетное чувство ожидания, предвкушения и страха. Но помимо этих чувств, было еще какое-то странное, маленькое, но очень чёткое. Я не понимала откуда оно, но была с ним знакома.

"гнев?"

4 глава.

Папа дождался меня, и когда я подошла, он открыл двери и дал мне войти первой. Часть клана pieta morte, собственной персоной (жалость – смерть). Я увидела всех четверых, и мне на минуту показалось, что не только папа постарел за эти шесть месяцев. Видимо работа на самом деле вымотала всех.

Первым порывом было всех обнять и сообщить о своём счастье видеть каждого, но я стояла на месте и с равнодушным лицом осматривала помещение, и находящихся в нём людей. Мама всегда учила, что в любой ситуации надо держаться дипломатично, но если эмоций через край, то можно немного их проявить. А папа был не согласен. Он считал что проявление любых эмоций – это слабость. Поэтому каждый настоящий дипломат должен быть сухим как песок в пустыне, чтобы заслужить звание того, кем является.

В любом случае меня учили подавлять эмоции и чувства, учили избавляться от всего, к чему можешь привязаться. Поэтому с проявлением своих чувств у меня вскоре начались проблемы. С другой стороны это было очень удобно. Мне не надо было стараться, чтобы показаться кому-то хладнокровной, у меня это срабатывало на автомате. Если я была счастлива, лицо моё могло выражать скуку, будь я крайне огорчена – на лице будто беспамятство, при сильном гневе могла только подрагивать левая бровь.

Поэтому сейчас, чувствуя радость, гнев и одновременно столько удовольствия, я стояла с выражением совершенного равнодушия и, может, даже недоверия. Все сидящие же смотрели на меня огромными, удивлёнными глазами на застывших лицах. Казалось, что от шока они даже не дышали. Без приказа папы никто не осмеливался встать или что-то мне сказать. Они явно что-то знали и не понимали для чего я здесь, и что мне можно говорить. Я уверенна, что папа взял меня спонтанно, и не успел никого предупредить.

"это может сыграть мне на руку"

Папа тяжело выдохнул и сказал:

– У вас пять минут.

Этих слов было достаточно, чтобы моё равнодушие сменилось на тёплую улыбку, и чтобы все кто находились в комнате, в миг оказались возле меня. Необоснованное чувство злости испарилось. Мы все по семейному обнялись и потрепали друг друга по голове. Я села на стул в углу кабинета, и четверо мужчин уселись на полу впереди меня. Я чувствовала себя отцом. Но папы не было в кабинете. Он видимо разговаривал с недавно прибывшим шпионом в соседнем помещении.

– Как дела, принцесска? – спросил мужчина со светло русыми волосами в маленьком хвостике на затылке.

– Спасибо, Стас, всё замечательно. – ответила я, приподняв подняв подбородок и немного понизив голос.

Мы все засмеялись.

– Она неизменна, Стас, и даже твои комплименты не заставят ее растаять. – произнёс Чарльз, лучший друг папы. Тот, от кого было письмо и кто спас меня.

– А ты больше подлизывайся. – насмешливо сказал отец Дэниела – Борис, и толкнул Чарльза в плечо.

Я пристально посмотрела на него. Дэни был чем-то сильно расстроен в последнюю нашу встречу, не из-за отца ли это?

– Что вообще с тобой происходило всё это время? Чем ты занималась? – с детским интересом расспрашивал Стас, но сидящий рядом Чарльз тихонько толкнул его локтём.

– Грубо говоря – ничем. Я спала…

"а точнее пыталась уснуть"

– … ходила на танцы, ела, пила…

"глицин пачками"

– … встречалась с Дэни.

– Дэни… славный парень. – сказал отец Давид – отец Мэри, но Борис проигнорировал это. – Моя дочь часто играла с ним в детстве, до того как он уехал.

"началось… нашествие воспоминаний" – подумала я и поняла, что мне не хочется участвовать в этом спектакле, начинающегося с занавеса счастливого прошлого.

– Как голова? – спросил Чарльз.

В этот момент я поняла, что голова не болела ровно с того момента как мы выехали из дома.

"похоже и вправду: доза яда на определённое время"

– Не болит. Спасибо, кстати.

– А что произошло? – спросил Стас.

– Меня поймали на выходе из подземного рынка и чем-то ударили по голове. Я отключилась, а проснулась уже дома в своей комнате. Чарльз как я поняла меня спас. – рассказала я.

Все выжидающе посмотрели на Чарльза, а он смущённо улыбнулся и отвел глаза.

– Он не расскажет. – сказала я, улыбаясь.

– Он же не ты, Стас, чтобы нахваливать себя бесконечно. – поддержал меня отец Мэри.

– Но…

В этот момент вошел папа из второй двери, мы уставились на него. В этом кабинете их четыре: две составляют главный вход с коридора, вторая ведёт в санузел, и третья, из которой вышел папа – что-то типа гардеробной, личного склада, архива…

– Время вышло. – строго сказал он.

Все с печальными улыбками повставали и сели за стол к папе, он сидел во главе. Смотря на него сейчас: статного, властного, ни капли не уставшего, я в полной мере осознавала, что он не просто сидит во главе стола, а он истинная глава всей сети русской мафии. Это восхищало и волновало.

"а я единственная дочь единственной главы"

Я поудобнее села на стульчик и достала телефон. Естественно все понимали, что мой телефон – просто прикрытие, и на самом деле мысленно я полностью нахожусь сейчас с ними, за одним столом, слушая каждую мелочь и анализируя каждое слово.

Речь шла о встрече с Дирижёвыми, которая должна была состояться через четыре дня. Они обсуждали в основном затраты на оружие, на людей, на машины. Обсуждали масштабность, количество, разные вероятности и исходы. Таким образом они создали планы "А", "Б" и "В".

"настолько Дирижёвы предсказуемые…"

Я вспомнила как мама мне рассказывала о их встрече с кланом Якудз. Тогда по её словам они изучили каждую мелочь и каждую их встречу с предыдущими кланами. После расчёта всех вероятностей, они разработали 16 планов. Вот это было на самом деле масштабно. Я заметила, что папа скрыл от них тот факт, что он не оставит никого в живых. Так же он не назвал точного места встречи, так как оно ему самому было неизвестно.

Вообще с папой каждый день проводят какие-то встречи. Но он обычно присутствует только на трёх или четырёх в месяц. На маловажные, ни на что не влияющие встречи он посылает своих подчинённых. Они в точности передают слова босса и дальше уже решают проблему или какой-то деловой вопрос. Дирижёвы уже не первый раз просят о такой встрече, и на каждой из них присутствует папа. Почему-то мне казалось, что он едет терпеть такой позор на самом деле только чтобы перебить там всех.

Собрание закончилось и я выключила запись диктофона на телефоне. Папа опять вышел и все стали между собой обсуждать какие-то мелочи встречи. По ним было видно, что они волновались и не очень хотели туда ехать, похоже только они понимали всю опасность, но не папа.

Мне нужен был кто-то из них, кто мог бы легко мне что-нибудь рассказать. Стас сидел поодаль всех и ближе всего ко мне, он не слушал вопросов, которые тихо задавали папе про то что мне можно говорить, а что – нет, и он не видел положительных махов головы папы и отрицательных. Он был лучшим вариантом из всех, хоть и являлся родным братом папы.

Собрание закончилось и все стали о чём-то разговаривать, не касающегося встречи. Папа снова куда-то вышел.

– Хей. – шепнула я, и Стас меня услышал с первого раза, будто даже ждал этого.

Я ему показала жестом, чтобы он подошёл, и он сделал, что я попросила. С хитрой улыбкой он наклонился к моему лицу.

– Слушаю, принцесска.

Теплойко Стас был массивным, брутальным, сероглазым мужчиной. Он был младше папы на десять лет, но на их отношения это никак не влияло. Этот забавный хвостик из пепельных волос и огромный нос картошкой делали его лицо очень добрым и отзывчивым. Накачанные руки и сильные ноги учили меня бороться, а глаза смотреть прямо человеку в душу. Несмотря на их разницу в возрасте, у Стаса уже была дочь – Зоя, моя ровесница.

– Как Зоя? – любезным тоном спросила я.

– Я раскусил тебя, Горденко. Что тебе нужно? – серьёзно спросил он, а потом тихо рассмеялся. – Давай сразу к делу, а то твой папочка придёт, и мы не сможем толком с тобой посекретничать.

– А у тебя есть секреты?

– А должны быть?

– У всех нормальных людей имеется парочка. – не спеша произнесла я и завела прядь волос за ухо.

– Боюсь тебя огорчить: я ненормальный. – не отводя глаз ответил он.

– Значит тебе нечего скрывать?

– А ты меня позвала чтобы узнать мои секреты?

– Значит ты подтверждаешь, что они у тебя есть. – победно сказала я.

– Я этого не отрицаю, но и не подтверждаю. – он улыбнулся.

– Поделись со мной несколькими. Я умею хранить секреты.

– За твои хорошенькие глазки могу открыть один.

– Хорошо, что тебе известно о убийстве моей мамы и о её убийце.

Мой голос сменился на серьёзный, а его лицо стало строже. Стас молча, пристально вгляделся в мои глаза.

– А если я тебе скажу, что не это мой секрет?

– Тогда тебе будет легче мне рассказать об этом.

Споры в кабинете стали тише, и я поубавила тон. Стас подозрительно улыбался.

– А если об этом никто не знает. – он приподнял брови.

– Вы ищите это уже пол года и никак не можете найти? – начала играть роль я. – Папа прикладывает так много сил? Это все его силы?

– Он много делает, чтобы что-то узнать. – сухо ответил он.

– Он не делает ничего.

– Всё не так как ты думаешь, это мираж, обман…

– О чём ты? – не поняла я.

Он помолчал, пристально смотря мне в глаза и продолжил.

– Это не его вина. И если ты не забыла кто он такой, то подумай о том, сколько у него может быть дел.

– Как я знаю, этот вопрос был одним единственным делом на последние месяцы. Он просто ничего не добился.

– Послушай, кого ты хочешь сейчас подставить: меня или себя? Если твой отец узнает о том: какие разговоры ведутся в его кабинете, ни меня, ни тебя тут больше не будет.

– Я сделаю так, чтобы он не узнал даже при желании.

– Если он что-то захочет узнать, он безусловно узнает, ты его недооцениваешь.

Я хитро улыбнулась, наслаждаясь своей победой. Теплойко сначала не понял что произошло, а потом медленно отодвинулся назад.

– Так же как и ты меня, Стас. – сказала я и медленно встала. – Значит он всё таки знает… – вслух подтвердила я и прошла мимо Теплойко в коридор.

Он мне больше не был нужен.

. . .

Я ещё пол часа сидела у фонтана и смотрела в окно размером в двухэтажную стену. В моих воспоминаниях проплывали уютные фрагменты, картинки, что-то отдельное и целое… Тут неподалёку есть стрельбище с мишенями и амбаром с оружием. Мы проводили там много времени, устраивали турниры и соревнования. Мы всегда собирались большими компаниями, всей семьёй; детей всегда учили чему-то новому, показывали какие-то круты фишки. Для каждого ребёнка свой родитель был самым лучшим; однажды мой папа решил тоже показать что-то такое интересное: он выпил рюмку крепкого рома встал на одну руку, а другой прицелился и выстрелил. Я не скажу, что там была десяточка, но в отличии от остальных, он хотя бы смог попасть в мишень.

"в отличии от остальных, он хотя бы смог встать на руки" – с улыбкой вспомнила я.

У меня появилось дикое желание туда сходить.

– Почему ты здесь? – спросил голос за спиной.

– А где мне быть ещё? – ответила я и провела рукой по гладкой поверхности воды.

Я была какая-то истощённая. Сил практически не было. Я очень хотела в душ и спать, даже еды в моих мыслях не было, их всех вытеснил сон. Я поднялась и повернулась лицом к папе.

– Поехали домой.