Корделия Нуар
Айф

Глава 1

Глава 1

Глухая тишина в доме. Но такая уютная, спокойная, она ластится к тебе, и только тихие звуки дыхания собаки немного разбавляли тоскливое молчание. В доме была абсолютная темнота, но видно все хорошо. Конечно, столько времени в темноте провести, тут не только каждый контур увидишь, но даже блик от луны на влажном носу лабрадора разглядишь. Тихое посапывание успокаивало мою нервную систему сильнее любых успокоительных, но вот заснуть все равно не получалось.

Придется идти в огород за мятой и мелиссой. Они должны помочь.

Пружинистой походкой я отправилась через весь дом на кухню. Хороший дом всё-таки построили родители. Хоть он и довольно старый, но стена кухни была полностью стеклянная и через нее проглядывал идеальный огород с особо выраженными ровнейшими грядками, залитым светом полной луны.

Папа всё-таки очень сильно постарался над этим местом. Дом, огород – все было идеально и без зазоринки. Как и его хозяин. Конечно, некоторых бесит его идеальность, просто жуткий перфекционизм, но что вы хотели от учителя алгебры и геометрии? Не мне ли говорить, что папа с линейкой ходил и даже сделал план нашего огорода в масштабе 2:1? Зато сейчас грядки радовали потрясающей ровностью, даже сами растения словно солдаты не пытались выставить свою листья куда-то за свою территорию. С сорняками поступали без церемоний – жестоко вырывали и иногда присыпали землёй, если корни сорняка слишком много забирали земли. А ещё за огородом идёт сразу лес. Смешанный.

Но больше всего мне нравится именно сочетание кухни и огорода. Мама всегда видит, чем занимается папа, папа видит маму. Почти все наши продукты растут здесь и очень нравится мне видеть, как из обычной тыквы выходит прекрасное блюдо, достойное ресторана со звездой Мишлена. Мама обожала готовить. И у нас НИКОГДА не было пустого холодильника. Даже когда продуктов в нем нет. Мама умудряется из даже одного продукта сделать блюдо, достойное короля, не меньше. Да и сейчас, когда родители уехали в отпуск, мама оставила просто доверху забитый холодильник едой. Названия у этих блюд, конечно, специфические, но вкус – самое главное.

И несмотря на то, что я сразу сказала, что весь холодильник я не съем, мне строго-настрого сказали доесть все, и чтобы когда они вернулись – там была повешенная мышь. Объясняли это тем, что мышечную массу мне набирать надо, ибо кости да кожа в нынешнее время нравится только собакам. И то эти ели только мясо, как моя Кесси. Собственно, она и занималась поглощением содержания холодильника, тогда как я иногда поделала что-то максимально вкусное.

И все равно по графику уничтожения еды не успеваем. Но ладно, справимся как-нибудь.

А сейчас за мятой. И мелиссой.

Стеклянная дверь поддалась легко и впустила волшебно прохладный воздух начинающейся осени. Вдыхать такой не полной грудью считается грехом. Особенно если выходишь из уже натопленного дома.

Да, предки прям сильно любят, когда дома жарко. И уже 1 сентября врубают отопление. Я тоже не могу терпеть холод, но сейчас ситуация другая. Волшебство. Магия. Просто мистический вид на серебристый огород, небо абсолютно без облаков, а луна смотрела на меня своим прекрасным стальным глазом. Как же красиво.

От разглядывания очаровательной картины меня отвлек удары часов в доме. Дверь то я не закрыла.

Прислушалась. Оп па. Уже полночь. То есть через пару минут я уже рожусь.

Итак, да. У меня сегодня день рождения. Но я абсолютно одна в доме, если, конечно, не считать Кесси.

А, собственно, почему?

А все просто. Родители решили, что в мои прекрасные семнадцать стоит отмечать день рождения уже с друзьями, а не с родителями, поэтому и умотали на моря. Вот только в их системе произошел один маленький прокол.

У. Меня. Нет. Друзей.

Кроме собаки и семьи.

Плохо?

Вообще нет.

Почему родители не волнуются?

А вот все просто. В комнате у меня стоит фотография, где я обнимаюсь с 6 другими девочками, и по моей моське видно, что я очень довольна жизнью. Кто эти девчонки?

Понятия не имею. Седьмая, которая якобы я, вообще мне не знакома и на меня не похожа. Но вот мои навыки в вырезании фото и приклеивании выше всяких похвал. И теперь даже я иногда сомневаюсь, не делал кто такую фото со мной?

Нет.

Но тем не менее родители уверены, что у меня есть друзья. И что они сегодня придут ко мне. Праздновать. Угу.

Пришли.

К мяте пришли. С мелиссой. И стоило мне наклониться, как поясницу резко прострелило. Ауч! 17 лет уже старость?

Но вот после поясницы мне резко прострелило колени. Одновременно. И я повалилась новыми штанами на чернозем.

И тут бы из моего рта вывалилось ещё больше ругательств, как все мое тело выгнуло в другую сторону. И из моего вырвалось только одно. Крик боли.

И мое сознание покинуло меня.

***

Я очнулась от холода. Прохладный ветер гулял по моему телу так, словно на мне не было… одежды?

Когда я открыла глаза, мне показалось, что я их и не открывала. Было очень темно. И очень сыро. Пахло землёй, прелой листвой и… Мышиными какашками. Мои глаза начали выхватывать какие странные гибкие очертания. Змеи?

 Я взвизгнула. Но змеи, если это и были они, то не двигались. И очень аккуратно, идя полшага за час я прикоснулась к чему-то холодному. Но не живому. Неужто… Корни?

Мои глаза начали различать хоть что-то в сплошной тьме, и только сейчас и увидела небольшой просвет между, как оказалось, корнями.

– Не иди на белый свет, говорили они – проворчала я, начиная забираться на комковатой и влажной земле наверх.

– Очень странный сон. Мне никогда не снилось, чтобы я была голая. В лесу. Да блин! – я опять скатилась по земле.

– Лаааадно, я тебя поняла. – и сделала резкий рывок.

Спустя парочку минут мои попытки увенчались успехом, и я выползла из норы. Если быть точнее, то это было огромное поваленное дерево, под которым раньше была чья-то нора. Явно не мышиная, слишком глубокая.

Лежа спиной на прелых листьях, я все ещё смотрела на серое небо, которое с одной стороны окрашивались нежно оранжевым.

Красиво. И лес очень красивый, смешанный. И пень очень знакомый, я с него неделю назад грибы срезала…

Так. Я рядом с домом?

Я встала и подошла ко пню. И правда, срезанные грибы, и небольшая вырезанная ножом отметка – крест.

Отлично, я правда рядом с домом.

Если вспомнить, как мы с отцом ходили по лесу зигзагами, то получается, то дошли до этого пня минут за 40. А сейчас минут за 10 максимум окажусь в родном доме. Во сне. Интересно, а я увижу себя со стороны на кровати?

Чертыхнулась. Все-таки ветер очень прохладный, шерсть дыбом встаёт. Но, в любом случае, нужно идти домой, потому что до дома лесника двигаться часа два точно. А там мне делать нечего.

Ещё раз внимательно посмотрев на пень, я отправилась в предположительном направлении к дому.

И как же хороша осень. Обожаю это время года. Особенно те две недели, когда лес поражает разнообразием красок. Даже сейчас, в ранние утренние часы, деревья ошеломляют своей яркостью и контрастом. Красный, багряный, жёлтый, золотой, цвет мха, зелёный, болотный. И снизу богатейший ковер, словно сотканный самыми искусными мастерицами. Правда, ковер мокрый. Утро же. Роса холодит стопы, ветер прогуливается по моему телу, развивает волосы. Красота.

И так, напевая песенку, я шла по лесу, пока моя нога не поскользнулась и я чуть ли не задохнулась от боли вывернутой ноги.

– ....! – прогремело на весь лес, а я пыталась убаюкать ноющую ногу. И тут мой взгляд упал на руки. Они были в грязи и… В чем-то ржавом или коричневом, словно в … Крови.

Мое сознание прострелило мысль того, что это не сон. Боль слишком яркая. А я не помню, как я засыпала.

Помню только грядку мяты и мелиссы. И боль в выгнутом теле.

Это все. Следующий кадр – мое пробуждение в норе.

Тогда откуда кровь? Моя?

Быстрый осмотр тела показал обратное. На мне были лишь мелкие царапины, старые шрамы, синяки и т.д., но ничего, чтобы могло заставить мой организм потерять столько крови.

Тогда, откуда?

Но больше мой разум поражало другое. А где одежда? Почему я ничего не помню? В плане, я помню себя, кто я, но с момента полуночи… Моя голова взметнулась вверх. Рассвет.

Прошло часов 7, не меньше. Что за это время произошло?!

Я искренне попыталась унять начинающуюся истерику, но лучше всего мне помогла боль в ноге. Отрезвило.

Так… Мне надо вылечить ногу. Добраться до дома. Домой. Надо домой.

Моя внутренняя карта говорила мне, что осталось идти меньше трёх минут. С больной ногой время удваивается. Поэтому, отломав от ближайшего сухого дерева палку, и используя ее как трость, я попрыгала домой. Избегая особо скользкие места.

Через минуты лес расступился и показал знакомые стены родного забора. Калитка при этом была заперта.

На секунду я остановилась, пытаясь понять, как я вышла в лес, но решила, что подумаю об этом позже. Запасной ключ лежал на своем законном месте, мрачно поблескивая сталью. Щёлкнул замок.

Открылась калитка.

И я задохнулась от крика. На идеально вытаптонной дорожке, которую делал отец, лежало нечто в луже крови. С некогда светлой шерстью. Это нечто было настолько изуродовано, что даже определить существо я была не в силах. Но тут проблеснул знакомый медальон…

– Нет… Нет, нет, нет!

Мое тело оказалось быстрее, про боль я вообще забыла, и рванула к тому, что когда-то было моей Кесси. Боже! Кесси! Кто? За что? Зачем?

Почему так жестоко?! Я нашла ее глаза. Или в них навсегда застыл холодящий душу ужас.

Я обняла ее голову и начала покачиваться. Меня била крупная дрожь. Кесси! Моя любимая, моя ласковая собака! Я росла с тобой, Кесси!

Мои пальцы начали зарываться в мокрую шерсть, и тут мой взгляд упал на пальцы. На одном была ещё свежая кровь, но черная, как деготь, а на другом словно осталась ржавчина.

Боже…

– Кесси!

Я завыла раненным зверем. Моя Кесси! Я не понимаю, что случилось, Кесси! Вернись, прошу тебя! Ты мой единственный друг, Кесси…

Мой вой потихоньку перерос в безмолвные рыдания. Тело трясло, и тело собаки было ужасно холодным.

Она умерла давно.

Она остыла.

***

Ванная встретила жутким молчанием. Раньше Кесси всегда ходила за мной по пятам и даже соглашалась на легкие брызги на ее светлую морду. Но сейчас тихо. Ужасно тихо. В зеркало я не смотрела, просто сразу включила воду в раковине и быстро умылась, жмуря глаза.

Главное не смотреть на бурую воду… Опять подкатила тошнота, и мои пальцы буквально со скрежетом держали надежный край раковины. Но в этот раз раковина не выдержала, и руки сжали в себе куски фаянса.

Взгляд упал на руки. Бурые руки и белый фаянс. Сука.

Тело метнулось в ванную. Кое-как получилось включить воду, и, отдышавшись от очередного приступа рвоты, села. Вода холодная, но, главное, что глаза подняты, потому что со всего тела стекает кровь. Не моя.

Кесси. Я была уверена, что ее кровь была на мне. Но кто убил ее? Через забор не смогли бы пройти дикие звери, да и Кесс лежала так, словно увидела опасность со стороны дома… А в доме были только двое. Неужели я… Мамочки!

Мама! Папа! Нет… Если смогла убить Кесси, то смогу ли я убить их? Я не смогу… Но Кесс же мертва…

Всхлип прошелся по всей ванной. Моя потеря памяти об этой ночи – плохой знак. Я слышала о том, что некоторые маньяки не помнят своих убийств… Крайняя форма психологического расстройства. Я что, тоже такая же?

Слезы обожгли глаза, а мозг настойчиво говорит только одну фразу. Я убью их, рано или поздно.

Мне нужно бежать.

Я напишу записку, чтобы не искали, и уйду. Очень далеко, где нет людей и животных. Где я… Никого не убью. Надеюсь.

Через полчаса я уже стояла у шкафа и собирала вещи. И когда сумки уж были собраны, меня шатало от усталости и, пока я падала на кровать, сознание отключилось.

Глеб Минински, знающий.

Утро выдалось на удивление спокойным несмотря на то, что ночью я слышал драку собак. Главное, не встретить труп одной из них, а то аппетит себе испорчу. Легкой трусцой я оббегал загородные дома, пока за веселыми зелёными воротами не показалась знакомая лысая голова.

– О, господин Гослинг, а вы мне нужны! – подбежал я к мужчине, который закрывал на ключ ворота.

– О, Минински, привет! Чем обязан?

– Сегодня ночью слышал драку собак где-то во дворах, довольно крупных, судя по звуку. Явно не домашние. Пропустил, что-ли?

– Я? Я тебя умоляю, я не то, что по деревне прошелся, я весь лес прошерстил, даже следов собак не было. А из местных собак у нас только лабрадор, но и тот домашний, не дворовой. Поэтому если кто и дрался, то волки.

– Если только волки не умеют лаять. Я уверен, что это были собаки.

– Вот если пришлешь мне фото собак или хотя бы следы, тогда и поговорим. Понятно?

– Хорошо, старый черт, я тебе их найду. Если докажу, что это собаки, с тебя бутылка скотча, ясно?

– Да хоть две. Но если не собаки, то тогда с тебя уже ящик пива. По рукам?

– По рукам!

Обратно я бежал еще медленнее, огибая дома со стороны леса и вглядываясь в кучки листьев и следы. Может, все-таки лабрадор с какой собакой подрался? Может, у хозяйки спросить?

Сегодня было свежо ночью, я уверен, следы видно, а собака из драки без ран не уйдет точно. Точно ведь?

А вот уже и забор красивый. О, и калитка открыта. И следы… Что?

Рядом с мелкой лужицей в грязи был четкий отпечаток лапы. И несмотря на то, что охотником я никогда не был, след волка или собаки отличу. Но это точно не они. И следа была два. Один в сторону леса, другой… Во двор.

Там же живет ребенок!

Я рванул во двор, но через секунду застыл. Посреди двора лежал изуродованный труп собаки. Лабрадор. А рядом клочки шерсти и все больше и больше следов. Это не волк. Это была большая кошка.

И у нас такие не водятся.

Кошка…

Неужто оборотень?!

Я пошарил в кармане, ища телефон. Почти не глядя на мобилу, а все больше всматриваясь на то, что осталось от собаки, я набрал номер.

– Майкл… Походу, я нашел нового оборотня.