Константин Владимирович Утолин
Твёрдая не сказка о царе Салтане и прочих персонажах
Именно качество обратных связей определяет мастерство, которое порою перерастает в искусство управления как телом, так и объектом. Формирование величины и продолжительности действия сигналов обратных связей будет зависеть от готовности взаимодействовать пространственного и телесно-кинестетического интеллектов, с учетом динамических характеристик объекта управления. Оптимальный результат этого взаимодействия достигается тренировками.
Продолжительность тренировок зависит от способностей оператора адаптироваться к вариациям возможных ситуаций. Формирование продолжительности управляющих воздействий должно быть приведено в соответствие динамике управляемого объекта. При этом очень важно иметь отточенное чувство времени, при котором каждому отдельному элементу отведен строго определенный временной интервал, а иначе целостность утрачивается и появляется ощущение суетности.
Сейчас Латона и Гидо отрабатывали вхождение в турбуленции подпространства вблизи реперов и последующую стабилизацию корабля вблизи поверхности репера. Им требовалось войти в особое состояние сознания, в котором человек через нейротактильный-интерфейс27 буквально сливался с объектом управления28 и начинал управлять им так, словно это его тело.
Латона и Гидо вошли в «волевую медитацию» и их сознание начало процесс редукции от образов к мыслям, затем к намерениям, а от них к смыслам. На следующем шаге Латона запустила программу тренировки. И сразу же на них навалились нейроиндуцированные29 перегрузки. Из отчётов экспедиций на реперы было известно, что при подлёте к реперам и проходу через окружающие их зоны турбуленции подпространства не помогали даже самые мощные гравикомпенсаторы и пилоты испытывали перегрузки до 10g. А попытки произвести проход к реперу, используя для управления кораблём только синтинт, привели к гибели одной из исследовательских групп. Как выяснилось, в области подпространственной турбулентности с такой интенсивностью, как вблизи реперов, синтинты начинали испытывать какие-то наводки и «глючили» ещё хуже людей.
Гидо рванулся влево, чтобы уклониться самому и убрать маму от «протаявшей» из поля смыслов и направленной прямо им в грудь ленты ярко-зелёного пламени. И тут же ощутил, что пламя тускнеет и картинка начинает пропадать30. До полной потери зрения не дошло, однако туннельный эффект возник, и он едва не пропустил летящую слева «паутину». Попадание в которую, согласно отчётам экспедиций, могло привести к почти мгновенной остановке ГИМПа и выходу в обычное пространство. Но тут уже Латона успела среагировать и диагональным рывком вправо-вперёд уклониться от столкновения. Это стоило ей потери сознания, что Гидо ощутил, как потерю половины своих сенсорных возможностей и, главное, как резкую боль в голове. Но в этот момент подпространственные потоки вокруг были относительно ламинарными и поэтому ему не пришлось делать резких движений. И маме это тоже позволило вернуться в сознание. Нейрофизически связанный с ней Гидо ощутил, как её мышцы бесконтрольно дергаются, и она полностью дезориентирована. А её мозг, пытаясь понять, где она находится и что делает, работал в близком к критическому режиме.
И Гидо, и Латона умели распознавать симптомы наступления «блэкаута» и противодействовать развитию этого состояния, однако в полёте к реперу совершенно избежать этого, судя по записям пилотов экспедиций, не удалось никому. И поэтому надо было тренировать действия в т.ч. и при потере сознания. Для этого в нейроуправлении был предусмотрен комплекс представлений процессов вовне корабля в качестве не только образов и предшествующих им смыслов и намерений, а и в форме чисто тактильных ощущений. При потере сознательного контроля над телом некоторое время оставалась возможность реагировать чисто рефлекторно. Скорость такого реагирования была крайне высокой, потому что сигналы от частей тела шли в мозг не по нервным путям, а в виде упругих волн в теле.
Время до появления реакции человека на какое-либо внешнее раздражение составляет 120-150 мс. Это «мертвое» время, когда человек не может повлиять на развивающиеся события с помощью сознательной реакции. Процессы, длящиеся менее 120-150 мс, казалось бы, не должны бы поддаваться управлению, если считать, что информация о их начале и ходе передается только по каналам нервных путей. Однако у человека существует дополнительный механизм распространения информации, обладающий значительно большей скоростью, чем нервные импульсы. Это распространяющиеся по тканям биомеханической цепи упругие волны, которые могут запускать механизм программно-автоматического управления двигательными действиями. Их средняя скорость в тканях человека – порядка 2000 м/с, а, следовательно, время распространения упругой волны в пределах тела человека составляет 1-2 мс, что значительно увеличивает диапазон временных параметров, в котором возможно управление телом31. Поэтому для ускорения действий пилотов достаточно было передавать им информацию в виде не визуально-зрительных образов, а в форме тактильных ощущений, в которых сила и направление давления на тот или иной участок тела однозначно соответствовали тому или иному типу и направлению внешнего воздействия на корабль. И реагировать пилот мог не только задействуя мышцы рук, ног и шеи, а и вообще все мышцы тела. Так что управление кораблём напоминало своего рода контролируемые миоклонические судороги. Ну или сложный танец в стиле «электрик»32. Для передачи таких сигналов пилоты помимо наголовных шлемов надевали прямо на голое тело специальный нейросенсорный костюм.
Такое управление требовало очень высокоразвитого ощущения микроинтервалов времени и тонкого дифференцирования мышечных усилий в этих интервалах, то есть высокой сенсомоторной культуры. При наличии которой управление движениями возможно даже при чрезвычайно малых, но поддающихся контролю микроинтервалах времени. И наряду с созданием навыка действий даже при временной потере сознания именно повышение способности различать такие интервалы и являлось одной из главных задач психомоторной тренировки33.
Исследователи сразу нескольких Эддуб34 пытались создать прямое управление с помощью передачи сигналов от внешних датчиков и сенсоров управляемого устройства напрямую в мозг и передачи управляющих сигналов путём чисто мысленных команд – и довольно быстро выяснили, что это требует такого уровня контроля непосредственно мозговой деятельности, который доступен только людям с очень специфическими и крайне редко встречающимся генетическими и нейроморфологическими особенностями, которые было очень тяжело воспроизводить даже самыми совершенными методами генетической инженерии и нейроморфологического моделирования. Но людей с такими особенностями всё равно нужно было долго учить достижению необходимого уровня контроля работы двигательных отделов мозга. И это получалось не всегда. После ряда исследований выяснилось, что это неустранимое препятствие, поскольку при попытке предельно точного, без «люфтов» и «размытий», выделения очагов активности определённой группы нейронных ансамблей начинал действовать фундаментальный принцип квантовой неопределённости35.
Поэтому было решено, что в относительно массовом порядке можно готовить для скоростного управления космическими и наземными аппаратами лишь пилотов, способных освоить управление на основе тактильно-мышечных интерфейсов и создавать сами такие интерфейсы. Которые начали поступать на вооружение космофлота и космодесанта буквально за месяц до того, как начался «слепой полёт» сына и матери в подпространстве. Удивительно, но на их корабле такой интерфейс оказался установлен, а в оказавшихся на борту обучающих нейрокнигах была программа обучения управлению такого типа.
Гидо «ввинтил» своё тело (и соединённый с ним корабль) между возникшими впереди по курсу сполохами огней всех цветов радуги, одновременно сделав особый набор сокращений мышц брюшной полости и бедер, физически подтолкнув кровь вверх к сердцу и мозгу, чтобы обеспечить мозг драгоценным кислородом36. Важно, что данные усилия не должны были быть восприняты кораблем как команды. Нейротактильный интерфейс синхронизировал сигналы с мышц с сигналами непосредственно из мозга и пропускал на контуры управления только те сигналы от мышц, которые вызывались именно намерениями совершить какие-то эволюции корабля. А сейчас, уловив цель сделанных пилотом специфических мышечных усилий, нейросенсорный костюм автоматически дополнительно обжал его ноги и живот, усиливая ток крови к голове. И пока ещё Гидо на фоне этого компенсационного давления по-прежнему мог ощущать более слабое давление, создаваемое костюмом в ответ на информацию, поступающую с датчиков обшивки и различных систем корабля.
Полёт продолжался, и постепенно даже у Гидо начали возникать сильные боли в спине и шее из-за постоянно меняющейся силы тяжести. Компенсационный костюм увеличил жёсткость поддержки ослабших участков тела и ввёл в кровь пилота обезболивающие и стимуляторы, одновременно подав в шлем нейроуправления импульсы, увеличившие активность гипоталамуса, мозжечка и ретикулярной формации. И Гидо продолжил полёт.
Всего Гидо с мамой провели три тренировки с возрастающими перерывами между ними. И когда до входа в зону сближения с репером осталось 10 часов, легли спать.
За год до этого
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
….
– Кабы я была царица,
Третья молвила сестрица,
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря.
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрипела,
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему».
"Здравствуй, красная девица,-
Говорит он,– будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выбирайтесь из светлицы.
Поезжайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А другая повариха".
В сени вышел царь-отец.
Все пустились во дворец.
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Царь Салтан за пир честной
Сел с царицей молодой;
А потом честные гости
На кровать слоновой кости
Положили молодых
И оставили одних.
В кухне злится повариха,
Плачет у станка ткачиха -
И завидуют оне
Государевой жене.
А царица молодая,
Дела вдаль не отлагая,
С первой ночи понесла.
А.С. Пушкин
Латона и её сводные сестры Геспера и Эгла уже с отрочества проявили завидные способности. Мать Гесперы и Эглы, Дора – талантливая биоинженер и специалист по изучению мозга, не смотря на существующий в Империи Атлантиды запрет на прямое вмешательство в геном и нейронные структуры нашла способ включить своих дочерей в специальную программу космического флота, готовящую будущих защитников Атлантиды в войне против фаэтов. Это позволило ей модифицировать своих родных дочерей, повышая уровень их психофункциональных, энергетических, физических и умственных способностей. С Латоной же дело обстояло иначе – она была продуктом официально проводимой в Империи Орденом Матерей программы нейрогенетической селекции. И её ждало прекрасное будущее, но произошла трагедия. Её мать – офицер Исследовательского Корпуса Космогаторов, пропала без вести во время одной из экспедиций дальнего поиска. Это событие полностью изменило жизнь Латоны. Отец – входящий в десятку лучших в Империи конструкторов биореакторов, спустя десять циклов после пропажи мамы познакомился на одном из научных семинаров с Дорой, которая тоже несколько циклов назад потеряла мужа, бывшего офицером Корпуса Разведки. И спустя полтора цикла они заключили официальный союз единения. Они решили сосредоточить усилия на воспитании уже имевшихся троих дочерей и отказались от рождения общего ребенка.
По мере взросления и прохождения тестирований стали формироваться профили профессионально-личностных ориентаций сестёр. Геспера делала успехи в области молекулярно-генетического биосинтеза и уже к 19 циклам развития имела несколько информ37 в области производства метаболических ресурсов разного профиля, включая пищевые. Совместно с её учителем – мастер-исследователем Высшей Эддубы38 Раусом – она первая описала технологию синтеза пищи, способную изменять её структуру с учётом эмо-энергетических состояний проводящих синтез операторов. Что вплотную приближало синтет-продукты по полезности и вкусовым параметрам к аналогам, выращенным вручную, по древним методам. Ещё одним из её достижений стало совершенствование технологий создания саморастущих строительных блоков с поддержкой биоминерализации для обустройства среды обитания на Марсе. Это позволило реализовать строительство зданий и сооружений с использованием местной почвы в сочетании с состоящими из диазотрофных цианобактерий и нитевидных грибов синтетическими лишайниками. Лишайники позволяли склеивать марсианский реголит в саморастущие строительные блоки и модифицировать их в элементы зданий и мебель39.
Эгла постепенно увлеклась технологиями нано-молекулярной сборки, реконструкции и морфинга. И к своим неполным 17-ти циклам развития тоже имела несколько информ в области создания новых типов материалов. Особо её увлекало создание мета-материалов, способных к морфингу под воздействием психоэнергетического спектра тех живых существ, которые взаимодействовали с изделиями из этих материалов. Особое внимание научного сообщества привлекли две её информы – в одной описывалось создание покрытий для мест сна и принятия пищи, способствующих усвоению пищи и энергии окружающей среды и ускоряющих восстановление психоэнергетики и регенерации тканей, а во второй приводились способы создания материалов, способных повышать свои прочностные и термостойкие характеристики за счёт использования психоэнергетики владельца. Это открывало возможности для повышения эффективности защитных свойств экзоскелетных скафандров и комбинезонов воинов сил планетарной обороны и космодесанта.
Латоне же с детства нравилось нейронить40 и смотреть голографические фильмы про звёздные путешествия. В 5 лет она стала изучать физику и математику, чтобы понять, как работают ГИМП. А в возрасте 8 лет ей попалась нейрокнига, в которой описывалось, почему атланты сознательно ограничили и жёстко контролировали применение технологий генетической инженерии и направленного нейрогенеза41. Неконтролируемые модификациий людей, привели несколько сотен лет назад к так называемой «великой чистке» – войне немодифицированных (как они себя называли – «чистой крови», или просто «чистые») с модифицированными. Те называли себя метагомами, а «чистые» звали их модификантами, или просто нелюдью.
Метагомы превосходили обычных людей во всём. К тому же многие из них были отпрысками богатых и влиятельных людей, которые хотели навсегда закрепить превосходство своих родов над остальным человечеством. Поэтому у метагомов были значительные ресурсы. И неизвестно, как бы всё повернулось и не ждало ли обычных людей уничтожение, или рабство, если бы именно среди «чистых» не родились два гения, один из которых открыл нейродеструкционное излучение, а второй – т.н. «вирус чистоты». Нейродеструкторы разрушали нейронные связи – и оказалось, что чем больше и сложнее были эти связи, чем сложнее и совершеннее была морфология мозга, тем сильнее действовало нейродеструктивное излучение. А «вирус чистоты» был 100% контагиозен, очень стоек к факторам воздействия внешней среды и 100% летален для любого человека, имеющего в геноме более 3% отклонений от человеческого стандарта. Передавался этот вирус всеми способами, имел значительный – от 10 до 14 дней – скрытый период инкубации в организме, где он поселялся в сердце, лимфе и головном мозге и поэтому в течение первой недели диагностировать его можно было только взяв у человека пункцию сердечной ткани, лимфатических узлов, или мозговых оболочек. После завершения инкубации в обычном человеке вирус вызывал лишь лёгкую простуду, проходившую за пару-тройку дней безо всякого лечения. А у модификантов болезнь развивалась агрессивно и стремительно – в течение 2-3-х дней вирус проникал во все ткани заразившегося и гарантированно вызывал внутренние кровотечения и некроз тканей. Но автор вирусана этом не остановился. Он создал генетически модифицированные бактерии и грибки, которые имели симбиоз с «вирусом чистоты». И если вирус погибал, то погибали и они. Но если вирус начинал бурное размножение, то и они тоже, вызывая обширную сочетанную инфекцию. В результате все модификанты погибли. Также были ликвидированы все учёные, занимавшиеся генной инженерией и нейромодификациями. И был принят всеобщий меморандум о запрете экспериментов с человеческим геномом и нейроморфингом.
Однако спустя полторы сотни лет, когда атланты стали активно обживать Солнечную систему и столкнулись с фаэтами, появились исключения из правил, потому что возникла необходимость усилить атлантов в преддверии возможной космической войны. И именно тогда вышел из подполья и постепенно занял свои позиции Орден Матерей.
Атланты и раньше знали о существовании фаэтов, а те наверняка знали об атлантах, но в силу ряда причин до некоторых пор ни та, ни другая расы не стремились к контактам. Конфликт начался со столкновений в зоне добычи полезных ископаемых на спутниках Марса, где атланты основали небольшую базу. Фаэты тоже решили добывать минеральные ресурсы на Фобосе и Деймосе. И в первые стычки были вовлечены члены геологоразведочных партий земных и фаэтских добывающих компаний. После появления первых жертв с обеих сторон партии стали прикрывать вооружённые патрули. Дальнейшая эскалация конфликта не заставила себя долго ждать. Начались боевые действия и появились первые пленные.
Тогда и выяснилось, что у фаэтов в передаче нервных импульсов участвует не натрий, а литий, и поэтому они в среднем в два раза быстрее людей. Это делало схватки с ними – что персональные, в рукопашном или огневом бою, что на космических и планетарных боевых аппаратах – очень трудными даже не смотря на превосходство атлантов в технике. Вот тут и проявился Орден Матерей, и призвал начать программу Великой Селекции. И спустя пять лет после начала войны Совет Верховных Лидеров Атлантиды разрешил – с минимальным перевесом в два голоса – отменить некоторые из запретов на генетические и нейроморфные изменения. А чтобы это не привело к новой войне за «чистоту крови», при Совете Верховных Лидеров создали специальный Комитет Контроля за генетическими и нейрофизиологическими исследованиями с очень большими полномочиями. Постепенно КомКон42 стал одной из самых сильных спецслужб Атлантиды. А во времена описываемых событий, когда война с фаэтами достигла своего апогея, его возглавил начальник Службы безопасности Атлантиды Борхон, совместив обе должности.
Пронейронив эту историю, Латона заинтересовалась генетической инженерией и нейросинтезом и обратилась к мачехе с просьбой порекомендовать ей материалы по этим направлениям науки. Мачеха уточнила, чем вызвано изменение научных интересов девочки- ведь она собиралась пойти по стопам матери и стать космогатором-исследователем. Латона пояснила, что хочет более комплексно подойти к проблеме и полагает, что помимо военных и офицеров разведки программу генетической коррекции и нейроморфинга надо распространить и на будущих космогаторов-исследователей. Кто знает, с какими ещё расами придётся атлантам столкнуться в дальнем космосе. И если экипажи кораблей дальнего поиска будут обладать повышенными способностями, это позволит в случае чего «не упасть в грязь лицом» перед представителями других цивилизаций.
Дора удивилась, но решила поддержать падчерицу. Дав ей для начала несколько учебных нейрокниг по биоинженерии. И Латона погрузилась в учебу. Но она не стала уточнять мачехе, что успешное продвижение её предложения позволит и ей самой, поступив учиться на космогатора, пройти модификацию и увеличить свои умственные и физические возможности. Чтобы потом стать одним из лучших контактёров. Ведь к этому моменту были установлены контакты с четырьмя инопланетными цивилизациями у других звёзд, с которыми надо было налаживать отношения. И могли появиться новые.
Но была и ещё одна причина, по которой ей хотелось пройти модификацию. Уже в 8 лет она знала, что её отец и мать были сведены в рамках программы генетической селекции Ордена Матерей и поначалу особо тёплых чувств друг к другу не питали, лишь потом по-настоящему полюбив друг друга. И не даром её два раза в год тщательно обследовали в том же центре, в котором обследовали всех «детей будущего», как называли тех, кто родился от родителей, чьи генетические характеристики привели их в эту программу. И её при выборе мужа тоже ждала участь матери. А ей, девочке, потерявшей мать и живущей с мачехой, не хотелось такой же судьбы для своих будущих детей. Но не выйти замуж ей не дадут. Если только она не попадёт в число тех, для кого делались исключения.
В этом же центре, где обследовали «детей будущего», занимались и программами модификации молодых людей и девушек, которые должны были стать бойцами элитных подразделений космического десанта, пилотами самых современных кораблей и офицерами Корпуса Разведки и Службы Безопасности. Но девушек модифицировали очень редко. Если у девушки была подходящая генетика, то её скорее включали в программу селекции Ордена Матерей и начинали искать ей пару. А модификациям подвергали или тех, кто имел способности к каким-то видам деятельности, но не подходил для программы селекции (например, генетический код был недостаточно устойчив или доминантен, или содержал какие-то аберрации, которые не проявлялись у самого носителя, но могли проявиться в потомстве, как было у обеих сестёр Латоны). Тогда можно было не опасаться, что приобретённые способности будут переданы по наследству. Модифицировали и тех, чьи способности были столь высоки, что их дополнительное усиление позволяло получить суперспециалиста в какой то области уровня если и не гения, то очень большого таланта. А чтобы Орден Матерей вместе с учёными не мог в этом случае начать заново создание родов, чьи потомки станут навсегда превосходить остальных по многим показателям и начнут вечно доминировать, в программу был встроен ограничитель. Если выяснялось, что кто-то из модификантов способен передать свои обретённые в ходе генетического и нейрофизического программирования сверхспособности по наследству, то перед модификацией этих людей ставили перед выбором – или модификация при одновременной стерилизации, или возможность продолжить род, но отказавшись от получения сверхспособностей. Исключений не было! За этим пристально следил КомКон, наделённый полномочиями контролировать даже членов Совета Верховных Лидеров Атлантиды и их родственников.
И именно такой суперспециалисткой и хотела стать Латона. И поэтому, несмотря на то что мачеху она не любила, Латона всячески демонстрировала той интерес к биоинженерии и молекулярной биологии. Не переставая при этом усиленно заниматься математикой и физикой и постоянно упражняясь по различным программам развития когнитивно-креативных и психофизических способностей. А ещё она постоянно тренировалась и тестировала себя на наличие эспер-способностей. Поскольку такие способности не удалось связать с какими-то конкретными генетическими или нейрофизиологическими структурами и порой они проявлялись неожиданно, причём даже в зрелом возрасте.
Её усилия не пропали даром – именно благодаря развитой креативности и хорошему знанию математики она уже в 13 лет разместила в «Анналах синтетической биологии и биоинформатики» свой первый информ о возможных модификациях микрофлюидных чипов, позволяющих увеличить эффективность создания систем т.н. «органов-на-чипе»43, после чего получила приглашение стать слушательницей гимнасия мастер-исследователя Сирена, руководившего Эддубой биоинженерии и синтетической молекулярной биологии, в которой работала мачеха Латоны. Через 9 месяцев Латона уже в соавторстве с Сиреном разместила в анналах статью о моделировании одной из особенностей слабоаффинных взаимодействий молекулярной коммутации белков44, позволяющей увеличить разрядность ячеек обработки информации матричных процессоров до 18304, что позволяло намного увеличить мощность и когерентность процессов обработки информации синтинтами45.
А в возрасте 16-ти лет Латона разместила уже в «Анналах топологии» информ о некоторых свойствах нулевого измерения и отрицательной одномерной пустоты46. После чего её пригласил стать участницей своего гимнасиума мастер-исследователь Эддубы космологической топологии Архон, который среди прочих достижений был одним из создателей теории ГИМП. И это приглашение уже на ближайшем заседании совета Высшей Эддубы привело к напряженному разговору между ним и Сиреном о том, в каком направлении лучше развиваться талантливой девушке.
Она же, не смотря на щедрые посулы и похвалы со стороны обоих мэтров, продолжала заниматься и биоинженерией, и математикой многомерных пространств – и продолжала делать успехи в обеих науках. А в 17 лет она неожиданно для своих наставников подала прошение на зачисление в высший технит47 Корпуса Космогаторов на направление Дальнего Поиска. И не смотря на протесты и увещевания обоих, убеждавших её, что она ломает свою жизнь, губит блестящую карьеру и даже вредит Атлантиде, лишая её будущего выдающегося учёного в своём лице, Латона с блеском прошла все этапы отбора и была зачислена в курсанты-космогаторы со специализацией по исследованию дальнего космоса.
Обучение в техните Латона закончила досрочно, за три года вместо шести. И поскольку за годы обучения она разместила в анналах ещё несколько своих информ как по математическим аспектам подпространственных перемещений, так и по практическим методам нейроморфинга, то вместе с дипломом с отличием получила назначение в престижную команду дальней разведки, занимающуюся испытаниями новых кораблей и экспериментальной проверкой космологических гипотез.
Спустя год работы она смогла убедить руководство группы внести на рассмотрение КомКона разрешение на генетические и нейрофизические изменения членов групп глубокого поиска и контакта с другими цивилизациями , что пока разрешалось делать только будущим офицерам космодесанта и космофлота, и учёным, занятым в военных программах. И её предложение поддержали! Поэтому спустя ещё два года Латона, как инициатор программы, стала первой генетически и нейроморфологически модифицированной сотрудницей исследовательского корпуса. И то ли благодаря этому, то ли по какой-то иной причине к этому же моменту у неё «проснулись» (или появились) потенциальные способности эспера. Которые за год тренировок с наставниками из Эспер Лиги она развила до 3го уровня с оценкой потенциала дальнейшего роста с течением времени и практикой до 4го.
Но вот полной стерилизации с ней не провели. Сделали временную коррекцию, а на вопрос, почему не провели стандартную процедуру, сослались на то, что есть некоторые опасения, что стерилизация нарушит некоторые биохимические процессы, что не позволит в полной мере развиться её способностям. Удивившись и попробовав самостоятельно разобраться, Латона поняла, что теоретически такое действительно возможно – и переключилась на более насущные задачи по работе космогатора-исследователя. Не подозревая, что у Ордена Матерей были свои виды на неё в их программе селекции.
Не удивительно, что незаурядную сотрудницу заметили и уже к концу четвертого года службы ей предложили войти в состав 11-ой экспедиции по исследованию реперов. Так она и попала на тот репер, на который позднее будет высаживаться уже вместе со своим сыном. А во время самой экспедиции произошло одно весьма неординарное событие, кардинально повлиявшее на судьбу Латоны.
Через неделю после возвращения, сразу после выхода из карантина, в котором она нейралила48 отчёты и проходила обязательные медицинские проверки, Латона получила приглашение прибыть в центральную усадьбу Ордена Матерей. Причём её отсутствие в этот день на службе уже было согласовано с её руководством. В назначенное время она вошла в ворота усадьбы. Где её встретила молчаливая Зрелая Мать49, провела через коридоры и посты охраны50 в центр усадьбы и передала Старшей Матери. Та, тепло поздоровавшись с Латоной, сказала, что Латоне придётся немного подождать. После чего предложила ей присесть на стоящий напротив окна удобный диван и спросила, не хочет ли она чего-нибудь выпить, или скушать. В ответ на предложение Латона попросила марсианский квинк51. Старшая Мать слегка усмехнулась – напиток на Земле встречался редко и поэтому выпить его можно было далеко не везде – кивнула и, судя по всему, отдала команду через свой нейроинтерфейс. Потому что уже через пять минут встречавшая Латону Зрелая Мать вкатила столик с заварочным сосудом и парой чашек. Латона, знавшая, что квинк готовится не менее получаса, заключила, что к её посещению Матери готовились. Вероятно, они не только знали любимые ею напитки, а и пока она шла через двор и коридоры усадьбы, незаметно провели считывание её психофизического состояния. Как сканерами, так и, возможно, с помощью эсперов. По дороге к усадьбе она закрыла свою психофизическую структуру и настроила эспер-чувство на то, чтобы оно сработало при попытке считывания, или воздействия. Значит пройти через её блоки и ловушки мог только эспер уровня не ниже 6го. Впрочем, ей нечего было скрывать. Встретившая её в комнате Старшая Мать подошла к столику с другой стороны и позади неё буквально за пятнадцать секунд прямо из пола выросло кресло. «Да, неплохо живут орденские Матери», – подумала Латона. Ведь помещения с трансформируемыми объёмами были доступны далеко не любому даже среднезажиточному атланту.
Присев и взяв вторую чашку, Старшая Мать завела с Латоной светский разговор «о погоде и природе». Так прошло около 10 минут. Но вот Старшая Мать слитным оточенным движением встала, одновременно поставив чашку на столик и сказала: «Прошу за мной».
Подойдя к стене, она провела по ней рукой и в той «протаял» овальный проход. Шагнув в него следом за Старшей Матерью, Латона оказалась в небольшой замкнутой комнатке. И лишь когда стена за ними снова сомкнулась, комнатка пришла в движение, начав почти хаотические перемещения, которые даже тренированный разум профессионального космогатора и математика-тополога полностью отследить не смог. Поэтому, когда эта капсула перемещений спустя примерно полторы минуты наконец остановилась, Латона не знала, где находится. «Хорошо Орден страхуется», – подумала она, шагая вслед за своей сопровождающей в открывшийся выход.
