Константин Станиславович Бобринёв
Рассказы мрачного странника. Часть II

Уважаемый Читатель! Сборник рассказов, что Вы сейчас держите в руках либо лицезреете на своем экране, издан благодаря терпению и лояльности моей дражайшей супруги, вере в мое творчество родителей, близких, коллег, душевной поддержке и редактуре настоящего друга Торгованова Дмитрия Николаевича, ну и, конечно, труду и старанию Вашего покорного слуги.

Заветный бастион

– Жители Цитадели, внимайте моим словам, – молвил оратор с высокого балкона железобетонного замка. – Ровно через десять дней состоится десятая годовщина Атомного благословения!

– Иди ты на хрен с таким благословением! – выкрикнул некто из толпы, быстро отозвавшейся дружным гоготом.

– Кто это сказал?!

Люди притихли, но не выдали смельчака, а со стен снайперы начали выцеливать зазнавшуюся мишень.

– Итак, прошло почти десять лет, с тех пор как мы с вами установили взаимовыгоднейший симбиоз, ставший основой нашего прекрасного и стойкого общества благополучия!

– Не мы, а вы установили порядок, у нас не было выбора! – снова распалился храбрец. – Благополучие?! Да вы скармливаете народу объедки со стола в обмен на наш труд, на те технологические ништяки, что здесь вынуждены добывать в развалинах, рискуя собственной шкурой!

– Да как ты смеешь! Мы делимся с вами из чистого гуманизма! Мало?! Значит, нужно больше работать, бездельники!

– Кто бы говорил! Пока внизу пашут как проклятые, наверху обжираются, словно свиньи!

Гром выстрела прервал тираду бунтовщика. В толпе собравшихся, давно привыкших к смерти, пронеслись возгласы проклятий, угрозы, скупой и редкий плач.

– Заткнитесь! Все, живо! Иначе не видать вам сегодня кормежки!

Повисла тишина.

– То-то же. Царящий порядок нерушим! Помните, он обеспечивает хрупкий баланс, а значит, выживаемость всего общества! Вы забыли рассвет людоедства, как поначалу жрали друг друга?! Сейчас нам удалось свести подобные случаи к минимуму, и только при крайней необходимости! Атом дал шанс отринуть культ потребления, и хочу подчеркнуть – всем нам! Поверьте, наверху также несут лишения, но, как бы ни не хотелось отдельным идеалистам, верхи всегда жили лучше низов, примите данный факт как награду за тяжкий груз принятия решений! Почаще вспоминайте, как было и как стало!

Иногда лучше не ворошить память, так говорят некоторые, но тогда мы рискуем стать невеждами, повторяющими одни и те же ошибки. Необходимо учиться на своем и чужом опыте, пусть это бывает и тяжело.

Когда обезумевшие от власти правители нажали кнопку, весь мир объяло пламя. Выжившие – те, кто чудом спасся, – съедаемые радиацией, потянулись по пепельно-серой пустыне, на многие лета лишенной солнечного света, в единственный доступный на всю округу бункер – бетонную крепость, построенную группой богачей на месте бывшей тюрьмы. Однако им никто не открыл ворота. И в тот момент, когда под стенами скопилось не менее тысячи человек, обреченные пошли на приступ. Первый голодный штурм отбили напалмом, сократив численность «посада» на четверть. Истошные крики умирающих и раненых заполнили ту кошмарную ночь, чтобы снова и снова всплывать в отныне вечно беспокойных снах уцелевших. Выдержки почти ни у кого не хватило, да и стойкие вскоре присоединились к порочному пиру: инстинкт взял свое. Кого-то тошнило, но вопреки отвращению, он тут же возвращался к трапезе. Лишь крохотная часть, не вынеся зримого падения человечества, молча ушли во тьму, сошли с ума или решили оборвать жалкие попытки приспособиться к новой реальности. Большинство же впервые за долгое время до отказа набили желудки горелым мясом. Отсутствие холодильников и соли ограничило, казалось бы, весомый запас провизии на неделю, и то исключительно благодаря тому, что августовской ночью температура падала до минусовых отметок. Затем начались отравления и снова голод, к тому же колодец, ставший местной Меккой, практически вычерпали до дна. Добровольцы, обследовавшие округу на сотни километров, подтверждали бесконечную мертвую землю, пораженную огнем и радиацией, либо не возвращались вовсе. Отчаяние наполняло людские сердца, пока не вылилось во Второй голодный штурм. Подготовленные лестницы, удачно найденный схрон с оружием, самопальные коктейли Молотова – все оказалось тщетным перед длинными пулеметными очередями и автоматическими гранатометами. Численность низа сократилась еще на треть, а скорая гангрена и воспаления добили до половины. Появилась еда, но без воды не было никакого смысла оставаться. Однако вскоре со стен, ко всеобщему удивлению, спустилась платформа с полной бочкой блаженной влаги. На следующий день перед нами впервые выступил Мистер Чарльз, бывший миллиардер и нынешний властитель жизней как минимум двухсот человек, что ежедневно ждут подачки с высокого замка. Он заявил, что рассмотрит вопрос о нашем пропитании, посовещавшись с соратниками, а пока велел «заниматься чем-нибудь полезным». Появилась надежда, лидеры, выдвинутые из самого народа, начали воссоздавать порядок, чтобы отныне никто не мог просто так напасть на другого, своровать или изнасиловать, ибо безопасность – базовая потребность человека, сродни воде и пище. Легок ли был данный путь? Отнюдь, его, как всегда, устилала кровь. Сперва разбили местные банды, затем разогнали притоны, насильно державшие женщин, заставляя их отдаваться за лишний кусок мяса; организовали регулярные команды по поиску провианта и прочего. Затем старый, наполовину исписанный блокнот стал вместилищем первых законов новой эпохи:

«1. Убийство члена общины карается смертью. Туша подлежит распределению между всеми общинниками.

2. Воровство карается ампутацией одной конечности, которая отходит потерпевшему.

3. При нанесении вреда здоровью общинника, будь то избиение или изнасилование, ущерб возмещается пищей соразмерно урону, в том числе плотью виновника при неимении альтернативы.

4. Умышленное действие во вред общине карается смертью. Туша используется согласно пункту № 1.

5. Переговоры или иные сношения с Замком без ведома Совета караются смертью. Туша используется согласно пункту № 1.

Все вышеперечисленные правила распространяются исключительно на членов общины, любые посторонние, будь то случайные гости или путники, при отсутствии поручителя не подлежат защите, а значит, каждый волен поступать по своему усмотрению».

Жестокие, но необходимые условия выживания, учитывая, что, даже утвердив относительный порядок, население низа постоянно сокращалось. В ослабленных голодом, радиацией и авитаминозом организмах свирепствовали болезни, а регулярный стресс и губительные осадки только отягчали ситуацию. Началась эпидемия, и спустя три недели после первой бочки с водой осталось в живых всего двести человек. Естественно, наверху никто и не подумал о помощи. В страшное время сердцами людей верховодят страшные поступки, и мало кто из заболевших смог умереть своей смертью: слишком мало пищи приносили неопытные поисковые отряды. Мы старались не смотреть друг другу в глаза, ибо больше своего стыда боялись увидеть лик зверя.

Совет попытался договориться с Мистером Чарльзом, предложив ему полный ящик драгоценностей, золото, бриллианты, – раньше все это стоило целое состояние. В ответ он рассмеялся, сравнив их со стеклянными бусами для дикарей.

– Глупцы! Дуралеи! Идиоты! Они имеют такую же ценность, как ваши никчемные жизни! Если вы не сможете меня удивить в ближайшее время, я не стану тратить впустую свою воду.

И тогда нам помог случай. В Замке произошел перебой с электричеством: максимум в течение минуты там продолжалось светопреставление – лампы то горели, то гасли с секундной интенсивностью, а потом, так же внезапно, все нормализовалось. Наутро высокородный мерзавец, не скрывая раздражения, бросил нам две буханки хлеба, за которые, наплевав на все запреты, мы тут же начали драку.

– Если за двое суток найдете десять компьютеров, получите куда больше!

И мы нашли – в подвалах разрушенных торговых центров, в школах, в опустевших деревнях, где рыскали в поисках отравленных плодов и консервов, словно стервятники, обгладывая кости погибшего мира. Так началось наше взаимодействие с Цитаделью – поломка некоего агрегата сделала нас полезными, и с тех пор мы стали дешевой рабочей силой для господ, выполняя в том числе самые изощренные прихоти вроде поиска записи фильма, которого «по недосмотру какого-то кретина» не оказалось на сервере. Мы его так и не нашли и поэтому несколько ночей засыпали с пустым желудком, пока не возникла новая потребность. С техникой все проще: она и есть наш главный источник заработка в виде реальных объедков со стола господ и сомнительных питательных батончиков, чей состав покрыт для менее благородных потребителей абсолютной тайной, а расхожие домыслы не сулят ничего хорошего. Иногда, когда нам не удается отыскать необходимое, общине приходится тянуть жребий, жертвуя чьей-то жизнью ради других.

***

– Проклятье! Я велел ему держать язык за зубами. – Анатолий Сергеевич, пожалуй самый авторитетный лидер Совета, негодовал. – Сейчас крайне важно не давать им повода для усиления бдительности, а он начал кричать на всю «площадь»!

– Думаю, сказалось перенапряжение от тяжелой работы плюс волнение перед…

– Тсс, даже не вздумай произносить вслух. Всем сейчас тяжко, но он должен быть готов в срок, другого шанса может и не быть. Долгие годы мы всеми, казалось, невероятными путями искали архитектора и его план. Столько сил, столько хороших людей… У нас нет права на ошибку.

***

В праздничный день спустя несколько лет молчания к низам вышел сам Мистер Чарльз, постаревший, осунувшийся, явно и неотвратимо проигрывавший некой болезни. В его жестах, мимике читалось волнение, пока в толпе проносились удивленные возгласы. Далеко не сразу, видимо собираясь с мыслями, властитель начал речь:

– Жители низа… братья и сестры… в этот знаменательный день я хочу сказать вам, что ошибался всю свою проклятую жизнь.

Изумление с новой силой разошлось по собравшимся, и в этот раз к ним присоединились верхи, застигнутые врасплох неожиданным поворотом.

– Еще до войны я гнался за счастьем, ища его в деньгах, во власти, во всевозможных наслаждениях, – тщетно. Только недавно, когда болезнь наступила тяжелой пятой на горло, я понял, что тогда, давно, оно было совсем рядом – в мире с самим собой, в общении с близкими, в созерцании самых простых вещей, вроде заката, деревенского пейзажа или воспитания своих детей, – на которые мы обыденно не обращали внимания, идя на поводу бешеного темпа жизни и амбиций. Счастье крылось в созидании – не перепродаже дерьма, а в настоящем творении. В добрых поступках, что долгое время спасали наш мир от катастрофы, пока мы все не ударились в благополучие индивида. И наконец, в личностном развитии, дабы не прозябать в невежестве и эгоизме, а стать достойным человеком и работать на общее благо. С болью в груди я созерцаю ваши обожженные лица на фоне пепельной пустыни. Нужда уничтожила добродетели прошлого, оставив после себя лишь главный инстинкт – выжить… Я прошу у всех прощения и в то же время наставляю вас, если после всего содеянного имею на это право: оставайтесь людьми, не просто, а с большой буквы. Иногда лучше выбрать смерть, чем пасть… Понимая всю сложность нынешней ситуации… Мой долг помочь вам, и мною принято радикальное решение… – Пока Мистер Чарльз от переизбытка чувств, словно рыба, выброшенная на берег, жадно глотал воздух, некто из свиты сигнализировал жестами о срочной необходимости прервать выступление – и сразу же к запнувшемуся старому вождю подскочила охрана, настойчиво оттаскивая его с трибуны балкона. – Что?! Я еще не закончил! Как вы смеете?!

– Так, полагаю, власть сменилась.

– Вот так новость, самого Чарльза скинули.

– Ублюдки, стоило ему стать нормальным мужиком, его тут же убрали.

– Надеюсь, засранца отправят вниз, во будет потеха.

– Ага, сразу знаю, кто ближайший месяц будет чистить толчок.

Гораздо тише, узкому кругу лиц:

– Данная оказия ничего не меняет, план в силе.

***

Громкая музыка в замке, свидетельствовавшая о разгаре праздника Атомного благословения, или, как его зовут в Цитадели для «правильных» лиц, Дня Спасения, заглушала тяжелые удары бура о стену нижнего яруса некогда неприступного убежища.

Пятнадцать заговорщиков, вооруженных штурмовыми винтовками и ножами, через скрытно вырытый туннель пробрались, словно мыши, в самую дальнюю комнату всего защитного комплекса, служившую захламленным складом ненужных вещей. Пока небожители прожигали последние минуты своей жизни, а расслабленная, потерявшая бдительность после долгих лет бездействия стража, захмелев, дремала на своих постах, непрошеные гости, бесшумно орудуя ножами, проходили вверх уровень за уровнем, стремясь попасть на главное действие в большой зал, дабы покарать несправедливость, отраженную в каждом из зажравшейся верхушки. И пока они шли, увидели много интересного: склады, забитые провизией, подземные теплицы и сады, животноводческие фермы, комбикормовый цех, где изготавливались «знаменитые» питательные батончики и плесневелый хлеб, который подлежал утилизации, но не раздаче среди нуждающихся, ибо им проще уничтожить, чем отдать бесплатно.

Двери распахнулись. Пораженные вздохи знати, адреналин, воздух наполняется страхом, тишина уже ни к чему, грохот выстрелов, крики, звук бьющейся посуды и кровь, повсюду кровь, команда неистовой ярости: «Пленных не брать!»…

***

Мистера Чарльза нашли в своей комнате. Рука палача не потребовалась, он сам вынес и исполнил приговор: тяжелый револьвер, еще теплый, лежал рядом с бездыханным телом.

***

– Что тебя тревожит? Ты сам не свой. – Анатолий Сергеевич в этот раз не стал игнорировать чрезмерную задумчивость своего подопечного.

– У меня не выходит из головы тот заплесневелый хлеб. Я бы еще понял, если бы его скормили свиньям, но уничтожать пищу, когда мы внизу были вынуждены жрать друг друга… Мне этого не понять.

– Боюсь, здесь я тоже бессилен. Возможно, они просто перестали быть способны на поступки, исключающие их личную выгоду, кто знает…

***

Бывший «посад» обосновался в Замке. Шли годы, уходило старое поколение, человеческий век стал гораздо короче, вокруг Цитадели вновь стали собираться люди, и постепенно низы не заметили, как превратились в верхи, став копией господ, которых сами когда-то презирали и ненавидели.

Автор этих строк, осознав случившееся, в одну из прохладных летних ночей – но на добрый десяток градусов теплее, чем в те тяжелые времена, – не проронив ни слова, скрылся за горизонтом бескрайних мертвых полей, где робко начинала просыпаться жизнь, и только ветер был его единственным спутником.

Губительная зависть

Я с детства был рукастым парнем, с любым видом техники, как говорится, на ты. Однако мои мечты получить высшее образование и стать дипломированным инженером разрушились о стену реальности, которая требовала с ранних лет зарабатывать на кусок хлеба да на собственную крышу над головой, – привет, ипотечное рабство. И все же, дав себе зарок не унывать, я трудился и еще раз трудился, повышая свои знания и навыки, пока наконец не устроился в крупную фирму по продаже бронированных дверей и сейфов. В мои задачи как раз входила техническая часть, а именно установка массивных конструкций да калибровка электронных замков. Одному здесь не справиться, нужен хороший напарник, и им оказался по чистой случайности мой одноклассник, выходец из черного гетто, некогда знаменитый раздолбай, которого только чудом родители довели до приличного состояния. Тем не менее дела шли в гору, стал неплохо зарабатывать, появилась машина, девушки, получалось досрочно гасить проклятый кредит. Положительные отзывы о качестве выполненных работ запустили сарафанное радио, сработавшее в нашу пользу, – появились выгодные подработки. Все шло прекрасно до тех пор, пока не освободилось место начальника отдела, которого не пощадил ранний инсульт. Среди всех бригад, без лишней скромности скажу, моя была лучшая, если не по всем, так по большинству показателей. Мною снова овладели грезы, что в какой-то степени детская мечта наконец свершится, ведь место было буквально у меня в кармане.

Известие о назначении моего напарника застигло меня в дороге на очередную «шабашку». Как же так?! Почему?! Он же бездарность! Если бы не я, его бы уже давно выгнали в шею! Точно снова вмешалась родня невежды! Сто процентов, они опять проплатили сынку будущее! Как они вообще умудрились выбиться в люди? Не удивлюсь, если их семейка распространяла «дерьмо» по школе.

Вскоре гнев сменился разбитостью, апатией – вновь провал. Внутри меня затаилась злоба, методично разлагавшая душу и вызывавшая сумасбродные мысли, которыми лучше не делиться.

Я припарковал свой проржавевший «хендай» у новенького отделения банка, где за сегодняшний вечер мне и бывшему мерзавцу-напарнику предстояло установить цифровой замок в пока пустующем хранилище. Интересно, к чему новый офис в таком неблагополучном районе, неужто больше деньги некуда вложить? Работы часа на три-четыре, нужно будет сказать охраннику, чтобы присмотрел за машиной, а то мало ли. «Форда» Мейсона не видно, опаздывает, начальник хренов.

Пожилой сторож закрыл за мной дверь из пуленепробиваемого стекла. В помещении еще стоял запах ремонта, в особенности новой качественной деревянной мебели, вот только белые стены не очень гармонировали с плиткой цвета мрамора, создавая ощущение какой-то больницы. Старик сопроводил меня до самого хранилища, попутно решив, что мне интересно послушать о «славных былых деньках».

– Мейсон, ты уже здесь! Я не увидел твою машину.

– Привет, Боб, я решил добраться на такси, все-таки неспокойный район, не хочу рисковать.

– Во-во, юноша дело говорит, зря вы, мистер, на своих колесах приехали.

– Надеюсь на вашу бдительность, – и для перестраховки засунул пятерку в карман форменной рубашки служащего.

– Спасибо, позабочусь, как о своей. – Осчастливленный охранник бережно положил банкноту в тоненький бумажник и продолжил наставление: – Итак, слушайте, парни. Здесь не будет никого, кроме меня, еще с неделю, так что можете ходить сюда хоть каждый день, вы меня никак не тревожите. Ключи от входа я вам доверить не могу, уж простите, но запишите мой мобильный, вдруг отойду поссать или пожрать, в общем, мало ли. Ну как-то так, вроде все.

– Не переживай, отец, долго мы не задержимся, правда, босс? – Я не мог не задеть гада.

– Боб, вижу, ты рад за меня, спасибо. – Сарказм отчетливо читался в голосе Мейсона. – Благодарю, мы все поняли.

– Ого, так сразу начал руководить, может, дашь мне еще порулить чутка?

– Хватит, приказ еще не вышел, да и мы не на основной работе, так что здесь ты главный, можешь не волноваться. Только прошу тебя, давай возьмемся за дело, не хочу проторчать здесь до полуночи.

***

Я старался не разговаривать, максимально углубившись работу, но мысли все равно уходили в русло несправедливого назначения, обида желчью разливалась по каждой фибре души, и, когда установка замка перешла в завершающую стадию, весь скопившийся негатив яростным потоком вырвался наружу.

– Признайся, Мейсон, тебе помогли в назначении.

Напарник смахнул рукавом пот со лба и продолжил как ни в чем не бывало возиться с кодом.

– Нет, Боб, я и сам, признаться, сильно удивился, – ответил он ровным голосом, что еще больше выбесило меня.

– Да ладно заливать, так и скажи, что связи, или бабок кому кинули твои предки.

– Давай сменим тему, какой смысл препираться, когда ты сам выдумал причину и в нее же свято поверил.

Выскочка еще и умничает!

– Я придумал?! Парень, каким-то чудом выбравшийся из гетто, который еле закончил школу, кое-как устроился на нормальную работу, и тут бац – поприветствуйте нового начальника отдела! Чудес не бывает!

– Боб, люди меняются, правда не все, вот ты явный пример обратного. Никогда не задавал себе вопрос: почему я столько лет терплю все твои выходки, тупые шутки, не менее глупые истории из серой жизни одинокого неудачника?

Я открыл рот от удивления: он никогда не говорил со мной таким тоном.

– Потому что, Боб, ты абсолютная посредственность, был и будешь ею, и на твоем фоне мои положительные качества видны особенно ярко, ибо товарищ мой способен только гайки крутить да паять, где скажут. Вот и сейчас я без твоей помощи без проблем перепрошил матрицу и установил более сложный код. Вуаля!

Массивная автоматическая дверь медленно закрылась, оставив нас наедине в тесном пустом помещении под светом люминесцентных ламп. Я не знаю, как так получилось, разум буквально заволокло туманом, и рука, сжимавшая тяжелый гаечный ключ, сама опустилась на голову товарища. Что-то хрустнуло, я ошеломленно, не желая принять содеянное, попятился назад, пока не уперся в стену. А тем временем синяя спецовка Мейсона приобретала красный оттенок, обильно насыщаясь кровью несчастного.

– Стоп, стоп, я не хотел! Какой ужас!

Что делать, вызвать скорую, перевязать рану? Да… Нет. Вдруг я убил его или сделал навек инвалидом? Мне тогда придется всю оставшуюся жизнь оплачивать его лечение, пока засранец будет ходить под себя, или сесть в тюрьму, причем надолго. Ни первое, ни второе в мои планы не входит. С другой стороны, что если работяга после трудного рабочего дня решил по своей глупости прогуляться по небезопасному району и был ограблен? Кто там будет разбираться в мелочах, когда причина смерти очевидна? Погружу в машину и выкину его в укромном темном месте. Ах, какая трагедия! К тому же в связи с внезапной кончиной освободится вакантное место… Интересная мысль. Терзания объяли мой разум:

– Как же поступить?

– Я должен сделать все правильно!

– Да? А когда это кому помогало, разве он добился повышения, делая все по совести? Нет. И еще раз нет. Почему же я должен страдать от чужого бесчестья?

Я молча наблюдал, как жизнь покидала парня, едва достигшего тридцати лет. Совесть грызла меня, словно пес, вцепившийся в кость. Однако иногда ради достижения счастья приходится пострадать другому. Что ж, такова жизнь. По крайней мере, я не хотел подобного исхода. Трагический несчастный случай, в какой-то мере он сам виноват.

Прошло немного времени, и грудная клетка Мейсона перестала вздыматься. Вот и все, свершилось. Осталось пронести тело незаметно мимо деда и убрать за собой, только как это сделать? Может, отправить его за водой на ближайшую заправку? Тогда у меня в запасе будет минут сорок, должно хватить. Но что делать с камерами? По-любому они уже работают. Уничтожить записи? Не выйдет, размещены на сервере далеко отсюда. Так, у них есть мертвые зоны, если делать все аккуратно, должно получиться. Или нет? Хрень какая-то. Ладно, сначала избавлюсь от сторожа, а дальше буду действовать по обстоятельствам. И тут меня осенило: дверь закрыта, а код, какой код? Мною овладела паника, я хаотично начал проверять каждый карман покойника, выпотрошил всю сумку, но не нашел ни намека на заветные цифры. Затем попробовал подобрать пароль из всех ранее использованных, следом комбинации его имени, фамилии, даты рождения – безрезультатно. Моя ярость вновь обрушилась на коллегу. Ругаясь на чем свет стоит, я принялся пинать бездыханное тело, до тех пор пока не поскользнулся на луже крови и сам не распластался на полу, стоная от боли и безысходности.

Успокоившись, старательно обогащая легкие воздухом, заставил себя снова собраться с мыслями. Если этот неуч поставил защиту, я смогу ее взломать, к тому же все инструменты у меня на руках. Осушив бутылку воды, я принялся за дело.

***

Когда стрелки часов показали три часа ночи, я заплакал: шифр не поддавался. В слезах, с трясущимися руками, мне стоило сделать одно неловкое движение, вызвавшее короткое замыкание и автоматическую блокировку всей системы, в мгновение перечеркнув все прошлые и будущие попытки взлома. Теперь дверь можно было открыть только с помощью специального ключа, который находится в офисе. Я обречен. От сильнейшего стресса и усталости закружилась голова, оставшихся сил хватило только на то, чтобы сесть на пятую точку, прежде чем разум провалился в пустоту.

***

Примерно в двадцать три ноль ноль пожилой охранник банка пошел проверить, как у мастеров обстоят дела, но уткнулся в закрытую дверь. Поразмыслив с минутку, он предположил, что «наверное, так надо», и, махнув рукой, отправился на заправку с твердым желанием купить клетку банок «будвайзера» и скоротать вечер под любимое телешоу, а затем, часа в два, если гости наконец-таки закончат, сладко прилечь с чувством заработка легких денег. Однако в планы старика вмешался сверток крови в просвете кровеносного сосуда, а проще тромб, внезапно оборвавший жизнь на полпути к заветной цели.

Через час после гибели седовласого сторожа, упокой Господь его душу, компания хмельных подростков, увидев одиноко стоящий «хендай», причем явно не местный, восприняла находку как шанс отлично провести время. Недолгая возня, отсутствие свидетелей – и они уже мчатся на угнанной тачке навстречу приключениям.

Наутро ее со следами крови нашли разбитой на выезде из города. Владельца автомобиля и его коллегу записали в пропавшие без вести, однако полицейские быстро прикинули, что, скорее всего, имеют дело с беспределом одуревших от наркотиков и выпивки бойцов местной банды.

Во время всех этих кровавых событий заказчик работ, один из высокопоставленных региональных менеджеров банка, отдыхал на Канарах со своей любовницей, а семья Мейсона переживала из-за долгого отсутствия отца и мужа. Особенно супругу напрягало, что муж так и не удосужился сказать, куда именно едет пополнять семейный бюджет. Таким образом, единственный человек, который знал о местоположении пропавших, ближайшую неделю находился далеко от места чудовищных по своей сути событий.

***

Очнувшись лежа на боку, я долго пялился в белую оштукатуренную стену, боясь повернуться, в глупой надежде, что мне все почудилось во время обморока и Мейсон вот-вот обеспокоенно подбежит к своему напарнику. Но нет. Более того, я чувствовал отвратительный запах крови, к которому вскоре присоединятся миазмы разложения.

Стиснув зубы, переборов страх, я обернулся. Бывший товарищ, облокотившись на стену, смотрел на меня пустыми глазами и как будто ухмылялся. Душа ушла в пятки. Я закрыл глаза, встряхнул головой, побил себя по щекам – сделал все, чтобы согнать ужасный морок. Помогло. Физиономия умершего ничего не выражала. Бренное тело, пустая искалеченная оболочка, волосы спутались в сгустках засохшей крови… Под глазом синевой растеклась гематома и, если бы хватило жидкости, закрыла бы собой око, только та вышла через лишнее отверстие в черепе. Хочется пить. Свою бутылку осушил еще вчера, надеюсь, у него найдется, – и действительно рядом с рюкзаком обнаружил на треть пустую полулитровку.

– Спасибо, напарник. – Я жестом поблагодарил мертвеца и сделал несколько глубоких глотков.

Повозившись еще чуть с замком и окончательно убедившись в отсутствии шансов, я полностью принял единственный выход из своего положения – звонить сторожу. Пусть вызывает подмогу, а дальше – привет, тюрьма, крах мечтаний, и все из-за самодовольного, лживого кретина.

– Как же, посредственность… Теперь-то уж поздно извиняться, дрянь.

С тяжелым сердцем я достал из внутреннего кармана смартфон, который, к моему негодованию, в нынешних условиях превратился в бесполезную игрушку: обе антенны на экране показывали отсутствие связи. Тем не менее я попытался сделать спасительный вызов, – из разных углов на все возможные номера – полный провал, сигналу не пробиться.

– Черт! Дерьмо! Проклятье! Эй, сторож, как тебя там! Помогите!

Я стал стучать по массивной двери сначала кулаками, затем гаечным ключом – бесполезно, меня никто не слышал.

Жадно допив всю оставшуюся воду и съев единственную пачку соленого арахиса, я провел остаток дня, пытаясь взломать заблокированный замок и барабаня всеми подвернувшимися под руку предметами, пока в бессилии не рухнул на пол и тут же не отрубился. Терзаемый ночными кошмарами, проснулся под утро, благо часы в телефоне позволяли ориентироваться во времени. Напротив все в той же позе сидел Мейсон, только теперь, о ужас, он действительно улыбался, презрительно демонстрируя свои некогда белые зубы. По спине пробежали мурашки, а руки автоматически попытались нащупать любое орудие защиты. Схватив молоток, я быстро вскочил на ноги.

– Ты же сдох! Нет, нет, нет! Это мне все кажется! Успокойся, дыши глубже, вот так.

Но труп по-прежнему продолжал скалиться. Аккуратно, занеся для удара инструмент, я приблизился к покойнику. Тот, как ни странно, никак не отреагировал. Решившись, я слегка потряс разлагающееся тело ногой. Он не вскочил, не бросился на меня, а все так же недвижно лежал на месте.

– Да что со мной? Мышцы свело, или кожа стянулась. Мертвые не оживают, уж по крайней мере не простые бостонские рабочие.

Придя в себя, я отчетливо ощутил желание отлить, и тут впервые подумал о полном отсутствии запасов еды и воды и о возможности провести здесь не одни сутки. Прикинув, на всякий случай сходил в бутылку.

Третий день прошел так же, как и второй: я безуспешно звал подмогу, ковырялся в замке, попробовал найти слабые места в стенах, сбил штукатурку, но бетон крайне неохотно поддавался грубым ударом молотка. Эх, было бы хотя бы зубило, про бур вообще молчу. Все сильнее сказывались жажда и голод, я слабел, тем не менее за день я на пару сантиметров смог углубиться в стену. Помощь так и не пришла. Почему до сих пор никого нет? Где гребаный охранник? Какая-то хрень. Однако копы наверняка уже спохватились о пропаже, если не меня, то Мейсона, который уже начал серьезно подванивать. Завтра обязательно меня найдут, есть вещи похуже, чем тюрьма, а сейчас нужно сохранить силы.

***

Очнулся от сильнейшей головной боли и тошноты. В комнате стоял тяжелый смрад разложения и отходов моей жизнедеятельности, лампочка мигала под стать ситуации. Меня тут же вырвало, еле успел добежать до угла. Внезапно свет погас, и меня обуял животный страх, я попытался нащупать телефон, но его нигде не было. Опустившись на четвереньки, я начал рыскать по полу, стараясь на ощупь обнаружить пропажу, и тут услышал шорох. Замер, напряженно вслушиваясь в темноту; если б было чем, то прямо сейчас обмочился, ибо мало чего страшнее – быть запертым с гниющим мертвецом в одной комнате без света. Фух, показалось. Я прополз еще – и на этот раз глухой удар об пол. Не снаружи, источник звука здесь, прямо со мной, внутри.

– Боб, наконец ты принял свою истинную сущность, рыща на четвереньках, словно зверь, а точнее, грязная свинья, нанесшая подлый удар в спину.