Константин Кураленя
Отголоски жаркого лета, или Юность в стране застоя
Глава 2.
Любовь.
На следующий день вместо танцев были овода и комары. А вечером Серёжка с тоской наблюдал, как в тёплую июльскую ночь уносятся искры от потрескивающего костра.
«И как я мог забыть о покосе!», – думал он, грустно наблюдая за выпархивающими в сумерки надвигающейся ночи яркими точками.
Накануне, ни свет, ни заря, его короткий утренний сон был нарушен голосом матери.
– Ну-ка, полуночник, просыпайся, отец уже давно позавтракал!
– Ну, ма, ещё маленько, – завёл он жалобно.
– По ночам надо меньше шлындрать! – раздалось снизу от сеновала, на котором летом спал Сергей. – Живо спускайся, а не то сама сейчас поднимусь!
Понятное дело, что мать на сеновал не полезет, но её крутой нрав заставлял в этом сомневаться.
– Эх, – сладко потянувшись, вздохнул Сергей, и тут же хлопнул себя ладонью по лбу. – Ёмо-ё, сегодня же на покос, чёрт, как я мог забыть!
«Иринка!», – пришло следом запоздалое понимание некой несправедливости. Он ведь пригласил её на танцы. И как теперь быть?
«А никак, забудь, покос дело святое. Корова без сена, семья без кормилицы», – эту истину Серёжка впитал вместе с материнским молоком. Понимая, что жизнь начинает давать сбои, спустился вниз и, увёртываясь от лёгкой затрещины матери, скакнул к столу.
– Я только молока, – боднул насуплено головой.
– Молока он, – оттаивая, усмехнулась мама. – Давай уже, пей, пока отец литовку отбивает. – И, не удержавшись, взлохматила Серёжкин чуб. – Жених какой выискался.
Серёжка ласку матери не принял и насупился.
– Ма, ну ты что! Всё нормально.
– У вас всегда всё нормально, – прикрикнула мать. – А мы после вас помои разгребаем.
И вот теперь, наблюдая как потрескивающий на лёгком ветру костёр, посылает во Вселенную тепло своего огня, он тоскливо думал о несправедливости бытия. И жизнь казалась потерянной на веке.
«Никогда у меня ничего хорошего больше не будет», – в который раз тяжко вздыхал он.
Отец его вздохов не замечал, а выпив «с устатку» пару стаканов мутного самогона, благодушно рассуждал о преимуществах этого покоса над прежним. Покос действительно был отличным. Раньше они косили по болотистому кочкарнику. Литовку приходилось постоянно держать на весу перед грудью, чтобы не обломать её о кочки. Так что к обеду выматывались так, что падали у едко чадящего дымокура без задних ног, которые были насквозь мокрыми от гнилой болотной воды. И гнус в марях облеплял так, что если бы не накомарники и мазь, то косить было бы некогда. Всё время бы приходилось отмахиваться. А в прошлом году отцу удалось перехватить покос на заливных лугах в низовьях Семенюра у отъезжающего из посёлка соседа.
И вот уже второй год косьба была просто в удовольствие. Ручки(ширина прокоса) выходили широкими, а пяточка литовки легко скользила по земле, не давая силе расходоваться впустую. И свежий ветерок от реки сдувал надоедливых насекомых.
«Вжи-ик, вжи-ик, эх размахнись рука, раззудись плечо!», – пела играющая в росе острая как бритва литовка.
Серёжка вспомнил, как много лет назад, в его первые летние каникулы после окончания первого класса, он, не попадая шагами в такт и спотыкаясь о железнодорожные шпалы, пытался не отставать от шагающих впереди отца и старших братьев Ивана и Олега. Косили они в тот год в болотах за пять километров от станции, и основной путь лежал пешком по железной дороге, а скошенное сено приходилось вывозить зимой, когда мороз железным панцирем сковывал простиравшиеся на сотни вёрст от посёлка мари да болота. Богат просторами Дальний Восток, но не обихожены эти просторы дорогами, обижены беспредельные дали малолюдием. Некому заниматься благоустройством этих богатейших земель.
Вот тогда-то и получил Серёжка первые уроки косьбы. А на третий день он уже стоял впереди отца, и отчаянно размахивая небольшой «шестёрочкой»(размер косы), опасливо прислушивался, как за спиной, буквально у пяток подсекает траву огромная отцовская «девятка». Мучительно хотелось оглянуться, но он понимал, что этот не рассчитанное движение собьёт его с ритма, и отцовская коса станет ещё ближе.
А Григорий Данилович, пряча у губ усмешку, внимательно следил, чтобы не дай Бог не поранить младшенького. Он учил сына косить, так же как учили его, так же как учили его отца, деда и прадеда. Извечная эта крестьянская наука была одной из основных на широких российских просторах. А миндальничать да жалеть некогда, того и гляди дожди зарядят, и все труды пойдут коту под хвост. Да и подпрелое под дождём сено и корове не в удовольствие.
Серёжка понимал, что отец, конечно же, не станет подрезать ему пятки, но непонятная сила упрямой гордости гнала его вперёд, и он обессилено падал в конце прокоса, радуясь тому, что и на этот раз уберёг ноги. А отец точил сначала свою, а затем его литовку, и подавая ему косовьё, говорил:
– Ну что отдохнул? Тогда пошли.
Казалось бы, и сил то уже не было совсем. Но Серёжка вставал, брал косу, и вновь выходил впереди отца. И силы появлялись, но отчаянно махая косой, он мечтал о том мгновении, когда закончится прокос.
– От плеча бери, от плеча, – слышался за спиной голос отца. – И поворачивайся всем корпусом, тогда не устанешь.
Сейчас, после многих лет проведённых на покосах, он косил вровень с отцом. Но Сергей знал, что в мощном теле леспромхозовского кузнеца таится столько силы, что захоти он, и Серёжка будет как и в далёком детстве бежать впереди, заставляя себя не оборачиваться при звуках вжикающей под пятками литовки.
– Ложись уже, полуночник, – произнёс наконец отец, – завтра с рассветом подниму.
Несмотря на трудный день, не спалось. Да и время-то было такое, что даже дети спать не ложились. На улице ещё стоял летний, пахнущий свежескошенной травой вечер. Рядом богатырски посапывал отец.
«А что если?», – вспыхнула в голове вредная мыслишка.
«Ты это парень брось, давай лучше выспимся. Завтра отец часа в четыре поднимет!». -Зашевелился противный человечек внутри Сергея.
«До посёлка километров десять, раз плюнуть!», – Серёжка уже знал, что пойдёт. Вернее побежит. Нет у него столько времени, чтобы позволить себе пешком прохлаждаться.
И осторожно, чтобы не разбудить вольно раскинувшего вдоль большого тела натруженные руки отца, он выбрался из шалаша, и больше ни в чём, не сомневаясь, побежал по едва видным в траве вмятинам от колёс. Бежалось легко. Тёплый вечерний ветерок ласково обдувал горячее лицо и трепал по-битловски отращенные волосы. А размеренный темп не позволял сбиться дыханию. Серёжка не думал о том, что возможно вскоре таких марш-бросков в его жизни будут сотни, ведь не за горами служба в армии. Экономя дыханье, он думал о красивой девушке с умопомрачительно редким именем Ирина.
– Ну, вот ещё! – усмехнётесь вы снисходительно. – Да таких Ирин на земле считать, не пересчитать.
Я с вами соглашусь, и скажу больше – старшую Серёжкину сестру тоже звали Ирой. Но он об этом напрочь забыл. Как забыл и то, что во время ссор называл её Ирёхой-дурёхой, или ещё как похлеще. Но мы-то ведь с вами знаем, что дело не в имени, а совсем в другом. И о том другом тысячи поэтов слагают стихи. Ради этого совершаются подвиги и начинаются троянские войны. И упавший в бою воин окровавленными губами шепчет имя той единственной, ради которой готов умереть. И каким бы простым это имя не было, в этот миг оно вместе с его душой поднимается к Богу и обретает святость.
«Мечтал бы поменьше, – недовольно пробурчал продолжавший вредничать внутренний голос. – А то дорога такая, что в потёмках очень запросто можно и в Синие сопки убежать».
– Не убежим! – распугивая стрекочущих в кустах кузнечиков и прочую лесную живность, во весь голос закричал Серёжка. – Мы не можем никуда убежать – нас ждут!
«Держи карман шире, – продолжал нудить голос. – Да у этой красавицы таких как ты вагон и маленькая тележка. Видел, какие у неё глаза хитрющие?
– Глаза? – невольно сбился с дыхания Сергей. – А что, очень красивые глаза.
И он вновь увидел необычный разрез смеющихся глаз. Их зеленый свет невидимыми волнами выплёскивался наружу, и будоражил воображение. Вдруг с необычайной чёткостью он ощутил бархатистую нежность ресниц на своих губах. И ему на миг показалось, что всё это в его жизни уже было. Вот только стоит поймать нить ускользающих воспоминаний, и он всё вспомнит…! Но нет, тоненькая ниточка оборвалась, оставив его наедине с новыми ощущениями.
– Я буду их целовать, – закричал он восторженно. – Я буду целовать её глаза.
И это желание было таким необычно-новым, что он сбился с шага. Серёжка набрал полную грудь воздуха и глубоко выдохнул. Да что эти несчастных десять километров, да ради этих глаз он готов оббежать половину земного шара!
Бег по пересечённой местности продолжился, и через десяток минут послышался задорный лай поселковых собак. Им казалось, что только они заботились о безопасности посёлка, поэтому встретили Сергея как чужака. От двора к двору они передавали лаем свою эстафету бдительности. А затем ещё долго кружили по двору, гремя цепями, и возбуждённо потявкивая. Дворовые псы отрабатывали свой хлеб, и заодно боролись со скукой.
Остановившись у клуба, Серёжка восстановил дыхание, и нерешительно замер. Когда он бежал, то не думал о том, нужен ли он здесь вообще, придёт ли на танцы Ирина? Но сейчас его раздирали сомнения. И самым главным было: а посмотрит ли она вообще в его сторону? Да и врождённая стеснительность сковывала мышцы, лишала одеревеневшие губы красноречия.
«Замахнулся, бей!», – вспомнил он слова брата и решительно открыл клубную дверь.
Стоявшие у сцены мощные киношные колонки хрипло выбрасывали в зал ритмичные звуки зажигательной музыки.
– Я готов целовать песок, по которому ты ходила! – оглушительно кричали они.
Серёжка скромно прислонился к стенке и огляделся. На него никто не обращал внимания. Несколько раз обежал взглядом зал. Всё вокруг, как-то враз стало скучно и неинтересно, а музыка бухала по ушам противно и неприветливо. Иринки нигде не было.
– Тебе, Котяра, никак неймётся? – услышал он противный голос.
Музыка закончилась, и его присутствие было обнаружено повалившим на перекур народом. Вернее одним из его представителей. Паренька звали Сявый. Это был мелкий неприятного вида шкет, ещё в первом классе искуривший свой букварь. Про таких говорят маленьким детям,– «Будешь курить, вырастешь таким же как этот мальчик».
– Да пошёл ты в пень махровый, шоха семенюрская! – неожиданно для себя очень складно выругался Серёжка.
Сявый испуганно попятился назад.
– Ну, ты блин совсем оборзел, ну погоди, Юрча тебе всё припомнит! – зачастил он при этом прокуренным голосом.
– А где этот подранок, – непонятная злость распирала Серёжкины лёгкие, и требовала выхода, – раны зализывает? Так ты с собой его прихвати, пока я ему ещё не добавил! Будете у меня шавки позорные всю жизнь на лекарства работать!
Сявый испарился, а Сергей поймал на себе чей-то насмешливый взгляд. Он смело взглянул в ответ, и весь мир, провалился в тар-та-ра-ры. Злость мгновенно куда-то улетучилась, натолкнувшись на зелень широко распахнутых глаз, которые буквально час назад так смело целовал в своих мечтах.
– И где же ты был? – спросила, подойдя вплотную девушка. – Ко мне уже три кавалера в провожатые напросились.
– А ты? – едва слышно прошептали непослушные губы.
– Девушкам нравиться, когда за ними ухаживают, – двусмысленно ответила она.
Утонувшее в её глазах сознание так и не поняло, чего хочет эта веснушчатая бестия с хитрыми как у лисы глазами. Он бы вёл себя совершенно иначе, если бы видел, что всего лишь пять минут назад её взгляд был скучным и неприветливым, и как не солоно хлебавши отходили от неё незадачливые ухажёры.
– Так зачем ты меня звал? – прокричала сквозь грохот барабанов Ирина.
– Танцевать, – пожал плечами Серёжка.
– А почему мы стоим?
– Разреши пригласить тебя на танец? – отчаянно нырнул головою в омут юноша.
– Разрешаю, – кивнула благосклонно девушка, и первой положила руки на Серёжкины плечи.
На ватных ногах он выкружил свою партнёршу на середину зала, и забыл обо всём на свете. Его хрупкое чудо, доверчиво прижав щёку к Серёжкиному плечу, снизу вверх смотрело в самое сердце.
«Так вот оно, – пронеслось в голове, – вот что такое любовь». Что он полюбил эту девушку на всю жизнь Серёжка ни на мгновенье не сомневался. Такого с ним никогда не было. Нет, он дружил с девчонками, и даже несколько раз целовался, но так как с Ириной у него не было, ни с кем.
«Интересно, а как она целуется?», – подумал он, и лицо непроизвольно обдало жаром. Пытаясь спрятать этот огонь за её плечом, он прижал девушку чуть крепче обычного.
– Что с тобой? – почувствовала она произошедшую с ним перемену, и коротко взглянула в глаза.
Их взоры встретились. Говорить что-то вслух иногда совершенно необязательно. В его голове всё помутилось. Он склонился к метнувшемуся в бессознательном испуге взгляду, и прижал губы к потянувшемуся навстречу лицу.
Как прекрасен и радостен миг первого поцелуя! Мы словно бы пробуем вкус неизведанного экзотического блюда.
Их тела продолжали плавно изгибаться, подчиняясь бьющей из колонок музыке, а души были где-то далеко. Они парили над танцующими парами, над душными сумерками летней ночи, укрывшей в своих объятиях и сельский клуб, и таёжную станцию на задворках России, и саму планету под названием Земля. Они стали неподсудны оставшимся здесь. Отныне их судьбы принадлежали Богу.
Нехотя разомкнув объятия, Серёжка шалыми глазами посмотрел по сторонам. Музыка закончилась, и они стояли одни посреди зала. Со всех сторон на них смотрели удивлённые, восхищённые, благодушные, злобные, завистливые и ещё Бог знает какие глаза.
– Что мы творим? – едва разжимая губы, восторженно прошептала Ирина.
– Теперь я знаю, что такое счастье! – прошептал Серёжка в ответ. Он уже не был тем скромным мальчиком, который робко переминался у клубного крыльца, не решаясь увидеть в глазах любимой пустоту. Он осознал, что его чувство взаимно, и ему не требовалось словесных подтверждений.
Не желая отдавать нечаянное сокровище на поругание этим беззастенчивым взглядам, Сергей решительно взял растерянную девушку за руку, и направился к выходу. Ему было наплевать на то, что творилось вокруг. Судьба подарила ему то, ради чего он был готов драться со всем миром. И с этого момента он стал неподвластен людскому мнению и условностям бытия. С этого момента он жил по законам любви.
Летняя ночь встретила их рассыпанными по небу звёздами. Переплетя пальцы рук, не сговариваясь, направились к реке. В звенящей стрекотом насекомых тишине надсадно зудели комары. Но даже они не решались в своей ненасытной жажде крови нарушить покой влюблённых. Эта ночь принадлежала им, и только неумолимое время ускорило свой и без того быстрый бег.
– А почему ты так задержался? – тихо спросила девушка. – Я слышала о твоей драке с Юрченкой, подумала, что ты испугался.
– Ну, вот ещё, – благодушно улыбнулся Сергей, ему совсем нисколечки не было обидно, что она могла так о нём подумать. – Покос. Я совсем забыл, что на выходные мы собирались с отцом на покос.
– Передумали?
– Что передумали? – встрепенулся Сергей, глядя на сереющий Восток. До него стало доходить, что пора бежать обратно.
– Ну, ты ведь здесь, – боднула его головой в плечо девушка.
– Уже нет, – рассеяно ответил он. – Надо бежать обратно.
– Ты что удрал с покоса?
– Да вот, пока отец спит я решил прийти к тебе, – Серёжка ласково прижался губами к её ресницам. – Ведь я дал слово.
– И далеко ваш покос? – в голосе девушки послышалось разочарование. Расставаться не хотелось.
– Да нет, километров десять, – легко ответил Серёжка, и виновато попросил. – Пойдём, я тебя провожу, мне действительно пора.
– И ради меня ты бежал сюда десять километров, и сейчас побежишь обратно? – девушка совсем по-новому взглянула на нескладную фигуру долговязого парня. Женским своим чутьём она поняла, что рядом с ней виновато хлопает девчоночьими ресницами человек, который ради неё не задумываясь пойдёт на смерть. И от этого понимания ей стало до того хорошо и спокойно, что на глаза навернулись слёзы.
– Беги, – произнесла она прерывающимся голосом. – Вон тёткина калитка, небось не украдут.
Стоя у калитки, Ирина провожала взглядом удаляющуюся спину бывшего одноклассника. Надо же как просто и незатейливо жизнь вновь соединила их судьбы.
«А ведь ему ещё целый день косить, – думала она с теплотой. – Глупенький ты мой Серёжка!».
– Не спеши, родной! – дорогу Серёжке перекрыли три покачивающиеся фигуры. – Мы устали ждать пока ты намилуешься со своей лярвой.
– Могли бы и не ждать, – закипая холодной яростью, с трудом протолкнул сквозь горло Сергей. – Здоровее бы были! И, не дожидаясь, когда ярость полностью поглотит разум, ринулся вперёд. Оказывается, он ещё не знал, что ему до потери сознания неприятно, когда при нём нехорошо отзываются о дорогом ему человеке.
Первый вставший на его пути отлетел в сторону, словно мешок с костями. И словно подтверждая, что это действительно так, загремел своим содержимым об клубную веранду. Второй наткнулся на Серёжкин кулак, завертелся на месте словно волчок, и заверещал.
– Вот гад, он мне челюсть сломал!
И лишь третьему повезло, и он сумел достать Сергея кулаком по глазу. Но Серёжка не стал обращать внимания на такие мелочи, и, не замедляя движения, устремился сквозь прорванное кольцо. Одышливые лёгкие заядлых курильщиков в этом забеге не имели шансов на победу. Поэтому финишировал Серёжка в гордом одиночестве, под затихающие где-то вдали звонкие аплодисменты дворовых псов, и удаляющиеся крики преследователей:
– Смотри Котяра, попадёшься ты нам ещё!
Но запоздалые угрозы Серёжку не очень волновали. После драки кулаками не машут!
Обратная дорога пролетела гораздо быстрее.
– Ты где был? – встретил его суровый голос отца.
– Да, бегал, искупнулся, – выпалил Сергей первое, что пришло на ум.
Отец недоверчиво оглядел запылённую одежду сына, расплывшийся под глазом синяк и пробурчал что-то вроде «ну-ну» и направился в сторону лежащих ровными рядами валков со скошенным вчера сеном.
Он не стал корить сына за отлучку и расспрашивать о подробностях. Ещё в раннем детстве Григорий Данилович отучил его жаловаться на уличных пацанов, а решать все мужские вопросы самому.
Как-то раз Серёжка пришёл домой с разбитым носом и, утирая набегающие слёзы горькой обиды, пожаловался, что его отлупили мальчишки. Отец его внимательно выслушал, и, дав сыну в руки палку, произнёс:
– Я бы тебе помог только в том случае, если тебя обидели взрослые, а с ровесниками ты должен разбираться сам. Если это один человек, то кулаками, а если много, то палкой. Иначе в их глазах ты навсегда останешься ябедой и маменькиным сыночком.
– Ага, они старше меня на год, – прохлюпал разбитым носом Сергей.
– Да хоть на пять, – усмехнулся отец, и подтолкнул его к дверям. – Я знаю, что страшно, но со своим страхом ты можешь справиться только сам.
С тех пор сын все мальчишечьи вопросы решал сам.
Серёжка взял литовку, и направился следом за отцом.
– Что-то сегодня солнце припекает, мочи нет, – сжалился отец через пару часов. – Давай-ка, наверное, отдохнём, а к вечеру, как только жара спадёт, наверстаем.
Серёжка отцовской хитрости не понял, и с радостью согласился. Усталость и бессонная ночь мутили сознание, и требовали от организма только одного – спать!
Глава 3.
ОН.
Лето выдалось жарким. Скошенное сено по такой жаре сохло вслед за косарями, поэтому сгребали его уже на следующий день. Копнение не косьба, росы не надо. К ночи от вил и тяжёлой работы вязко ныли мышцы и горели натруженные ладони.
– Глаза боятся, а руки делают, – произнёс отец, вытирая мокрую от пота шею и лицо. – Искупаемся?
– Пошли, – согласился Серёжка, с удовольствием оглядывая выступавшие из сумерек копны.
«Неужели всё это мы наворочали!», – гордо колыхнулось в груди.
– Вот и откосились, – довольно говорил отец по пути на реку, – и корове, и телятам, и свиньям на подстилку, всем хватит. Лишь бы река не разлилась, да скирды не затопила.
После вечернего купания усталость словно рукой сняло.
– Сегодня ещё раз заночуем здесь, а с утра пораньше соберёмся да в посёлок. Завезёшь меня на работу, а сам домой. – Говорил отец, лёжа около костра. – Лодка то в порядке?
– В порядке, – буркнул Серёжка. В прошлую ночь он так и не смог вырваться в посёлок, и сейчас был хмурной и злой.
«Ещё одну ночь, – думал он недовольно. – Вот так девчонки и не дожидаются парней из армии. Разве ж можно вытерпеть такие муки! Нет! – Подумал он решительно. – Больше так не годится!».
– Пойду, порыбачу, – произнёс он, и взял прислоненную к шалашу удочку. – Ты ложись, меня не жди, я не скоро вернусь.
Отец посмотрел вслед скрывшемуся в темноте сыну, и выплеснул в кружку остатки самогона.
– На рыбалку, – передразнил он Серёжку. – Знаю я эту рыбалку, смотри крючки не обломай. Вывеску тебе уже обновили, осталось снасти попортить.
– И не забудь, мне завтра с утра на работу! – крикнул он в поглотившую сына темноту.
Естественно, что ни на какую рыбалку Серёжка не пошёл. Он бросил удочку в лодку, и с сожалением пнул её по дюралевому боку. И зачем он только послушался отца, и не взял бензина про запас. Сейчас бы с ветерком …, вжик, и у дома Иринкиной тётки.
«Ну ничего, двадцать километров для бешенной собаки не крюк», – вспомнил он присказку матери, и направился в посёлок привычным маршрутом.
То небольшое время, пролетевшее после встречи влюблённых, вылилось в целую жизнь. Этот короткий промежуток вместил в себя столько захватывающих событий, что прошлая жизнь казалась скучной и неинтересной.
Подвесной лодочный двигатель «Вихрь-25» агрегат серьёзный. Его мощный рёв заглушал слова. Чтобы тебя услышал собеседник, требовалось кричать ему в самое ухо. Но с некоторых пор Серёжке и Иринке слова не требовались. Им достаточно было посмотреть в глаза друг другу, чтобы понять, о чём они думают. Хотя за пролетевшую, словно один день неделю, они переговорили о столь многом, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Успели, и поругаться, и помириться. Серёжке показалось, что она слишком оживлённо отвечает на сомнительные комплименты положившего на неё взгляд Юрика Размахнина. Парень был на пару лет старше, и учился в одном из хабаровских институтов. За прошедший год он там освоился и считал всех, кто не живёт в Хабаровске, и не учится в институте людьми второго сорта.
Но к Иринке он снизошёл, уж очень красивой была девчонка! На четвёртый день, после их знакомства, он со своими дружками подкараулил Сергея у вокзала.
– Послушай, сынок, тебе не кажется, что эта девочка явно не для тебя? – обратился он к нему, снисходительно кривя губы.
Ох, как ненавидел Серёжка такой тон и взгляд. Это в детстве он мог расплакаться, когда взрослые мальчишки отбирали у него игрушку, а сейчас времена изменились.
– Они тоже претендуют на её взаимность? – кивнул Серёжка в сторону его эскорта.
– Не понял? – протянул Юрик недоумённо.
– Ты один мне будешь запрещать, или друзья помогут? – как можно презрительнее процедил Серёжка.
– Ах ты,! – взъярился Юрик бездумно бросаясь в бой.
Вся прошлая жизнь, и год жизни в городе приучили Сергея ко всяким неожиданностям. А победы на местном ринге в недавних баталиях придали уверенности в собственных силах. Он успел понять, что любовь штука не только приятная, но и опасная. За последнее время отстаивать кулаками свои права ему приходилось чаще, чем когда-либо.
«Весело начинаешь жить, парень, – пожурил его внутренний голос. – Гляди не промотайся».
Сергей ушёл в сторону от летящего в его голову кулака, и сбоку врезал в челюсть промелькнувшей мимо физиономии.
– Знаешь, почему я хожу без синяков? – спросил его как-то брат Олег, и на молчаливый вопрос Серёжки ответил. – Так как боюсь получить по носу, и берегу его, потому, что он слабый. Поэтому тренируй реакцию, и учись увёртываться, а то будешь постоянно битым.
Серёжка запомнил эти слова, а врождённая реакция и ловкость, позволяли ему предвидеть действия противника, и вовремя принимать контрмеры.
Юрик пролетел мимо, и завалился в дорожную пыль. Сергей краем глаза следил за действиями его компании. Но видно последние слова возымели своё действие, и парни в драку вмешиваться не стали. Стыдно такой толпой на одного малолетку наваливаться. Засмеют так, что потом по посёлку не пройдёшь.
– Мне не нравится, что ты слишком пристально меня опекаешь, – недовольно произнесла Иринка, узнав об этой потасовке.
– Я должен был от тебя отказаться? – примиряюще улыбнулся Сергей.
– Позволь мне решать, когда и с кем я буду общаться, – закусила девушка удила.
– Хорошо, – произнёс Серёжка, и, встав, направился к мотоциклу. – До свиданья. – Отдал он последний долг вежливости.
– Ну и иди! – крикнула вслед девушка.
Они не виделись два дня. Верные друзья докладывали Сергею о каждом её шаге.
– Она его отшила, – говорил на следующий день Мещеряк.
Поначалу обида казалась Серёжке непереносимой. Тягостно ныло в груди, и ничего другого, как злые и нехорошие слова в голову не приходило. Затем он сам стал придумывать оправдания её поступкам. И к вечеру следующего дня необходимость хоть краешком глаза увидеть своё веснушчатое чудо, превратила эти обиды в такие мелкие и ничтожные пустяки, что Серёжка не выдержал, и пошёл мириться.
– Глупенький, – гладила волосы на лежащей на её коленях голове девушка. – Никогда так не уходи. Уйти легче всего, а вот понять и вернуться …
После этого они ни на минуту не расставались. А Серёжка понял, что мириться не стыдно, а очень даже приятно.
– Завтра я уезжаю, – уводя в сторону взгляд, сообщила ему Ирина, когда они, подставив солнечным лучам мокрые после купания тела, лежали на горячем семенюрском песке.
– А как же я? – глупо, совсем по-детски, попытался укрыться от обрушившегося на него неба Серёжка.
– Мы ведь знали, что это произойдёт, – пристав на локтях девушка виновато потёрлась щекой о его шевелюру.
– Знали, – покорно согласился Сергей. Слов не было. Да и какие тут можно подобрать слова? Умолять её остаться? Смешно и глупо. Замуж-то ведь не позовёшь. Ей ещё десятый класс оканчивать, а ты только на второй курс перешёл. Впереди ещё три года техникума. Она живёт с родителями в Ванино, а ты в общежитии в Комсомольске. И оба вы полностью зависите от родителей. Вот она суровая правда жизни.
– Ну что ты, – пыталась растормошить его Ирина.
– И как мы будем дальше? – посмотрел ей в глаза Серёжка.
– Будем писать друг другу письма, и рассказывать о своей любви, – с наигранной весёлостью, произнесла девушка.
– Нет, – покачал головой Сергей. – Слова на расстоянии убивают любовь. Я не смогу говорить о любви, и не чувствовать вкуса твоих губ, не видеть твоих глаз и твоей улыбки.
– А как же тогда нам быть? – в голосе Ирины прозвучала растерянность.
– Скажи мне, где ты будешь, когда закончишь школу, а я клянусь, что тебя разыщу.
– Но это как-то необычно, но … интересно. А если без общения мы забудем друг друга, что тогда?
– Значит, это была не любовь. Незачем тогда и огород городить. – Упрямо мотнул головой Серёжка. Он то знал, что никогда не забудет девчонку, которая разделила его жизнь на до, и после. Только сейчас он с необычайной пронзительностью понял, что до встречи с ней было детство, а после расставания наступит совсем другая пора.
– Может быть ты и прав, – задумчиво, словно пытаясь проиграть сложившуюся ситуацию в уме, произнесла Иринка.
– Согласна? – голос Сергея был совершенно серьёзен.
– Я буду поступать во Владивосток, в Институт Международной Торговли, – так же серьёзно ответила она.
Серёжка ещё не знал, что ставя перед ними такие жёсткие условия, он обрекает себя и её на бессонные ночи ожидания, разбавленные мучительными приступами ревности. Слишком непосильную ношу он брал на себя – испытание любви разлукой. Но юности присущ максимализм, она не различает оттенков. Её взгляду подвластны лишь чёрно-белые цвета.
– Поедем на заливы, – зарывшись головой в её волосах, прошептал он. – У нас с тобой ещё целая вечность, у нас ещё день и ночь.
Девушка согласно полуприкрыла глаза, и радостно ответила на его поцелуй.
– Когда мы целовались с тобой впервые, ты совсем не умел этого делать, – улыбнулась она. – А теперь я тебя даже боюсь.
– Я тот человек, которого ты меньше всего должна бояться, – довольно рассмеялся он. – Самое безопасное место для тебя, это быть рядом со мной.
И вот сжимая правой рукой ручку газа, Серёжка весьма умело манипулируя румпелем, вёл лодку по мелководным кривунам горной реки. Впервые он взялся за управление лодкой после четвёртого класса. Дети в сельской местности взрослеют очень рано. Родители им доверяют не только серьёзный труд, но и те блага, которые он приносит.
Прогонистая, словно щука «Казанка» входила в крутые повороты на полном газе. За прошедшие годы Серёжка стал настоящим профи. Он знал на реке каждую мель и корягу, и водил лодку никогда не уменьшая скорости. Такое вождение среди болоньских рыбаков считалось особым шиком.
Широко распахнутые глаза сидящей на переднем сидении девчонки говорили о том, что требуемого эффекта Серёжка добился сполна. Вцепившись руками в страховочную скобу, она не кокетничала и не повизгивала от страха, а то и дело поворачивала к юноше восторженное лицо.
– Страшно, но здорово! – смеялись её шалые глаза.
– Не бойся, это всё, только для тебя! – отвечали его.
– Я тебе верю, Серёжка!
– Я люблю тебя! – кричало на всю Вселенную его сердце.
– А я тебя! – возвращался из космических далей ответ.
И рёв двигателя, и зной середины лета, и распластанные по ветру волосы, и мелькающие берега, всё это наполняло душу счастьем причастности к неким тайнам бытия. Не каждому дано полюбить так искренне и беззаветно. Иной проживёт жизнь, но так и не познает тайну любви. А для Серёжки и Ирины любовь не поскупилась. Она, со всей широтой истосковавшейся в одиночестве женщины распахнула двери в свои лабиринты. Если бы только можно было, чтобы самые счастливые мгновения нашей жизни длились вечно, как много бы отдал за это Сергей!
Костёр, это не просто тепло, костёр, это некий символ единения человека с природой. Человечество давно выросло из штанишек первобытно-общинного общества, но суеверная тяга к огню так и осталась в сердцах людей. Рядом с костром спокойно и уютно. И нам кажется, что его жар может защитить от всех невзгод. Вот и они, не смотря на летнюю жару, развели костёр, и лежали, глядя на потрескивающее пламя.
– Век бы так лежала, – зачаровано произнесла Иринка.
– Не получится, ты завтра уезжаешь, – удручённо произнёс Серёжка.
Они посмотрели друг на друга, и как по команде тяжело вздохнули. Затем, поняв комичность ситуации, несмело улыбнулись, и в сотый раз приникли друг к другу распухшими от поцелуев губами.
