Константин Константинович Малахов
Там, где гремит гром

Там, где гремит гром. Голос бога

Я уже и сам решился уйти. Думал, во время ужина или просто привлеку внимание. Дверь откроется и выскочу. Не пришлось.

Сосед – Друг как-то его называл, но для меня он был именно Соседом – пришёл с целой кастрюлей каши. Вывалил мне в миску с горой, что даже вывалилась.

– Я уезжаю, – сообщил он. – Друг твой, я смотрю, тоже не вернётся. Из первых волн не возвращаются. Ну ты, смотрю, вроде смышлёный, не пропадёшь. Не в пустыне живём. Поймаешь кого-нибудь, может куда прибьёшься.

Он отстегнул цепь. Осмотрел ещё раз двор и ушёл. Заскрежетав, завелась машина, этот звук я знаю. Это машина Друга, совершенно точно.

Я не спешил уходить, задумался. Он поехал туда же, куда и Друг? Уже много лун прошло с того дня. Друг подозвал меня к себе, но я сразу почувствовал его волнение. Я это видел по его лицу, даже без запахов. Он погладил меня, обнял, сказал «мне нужно уйти». Долго на меня посмотрел и добавил: «на много ночей». Я тут же забеспокоился, даже встал на все четыре лапы. Куда уйти? Как надолго? Не как его жена? Которую я тоже любил – по-другому – но в один день она ушла и так и не вернулась. А мне нельзя с ним?

Друг вздохнул и положил руку мне на голову. Так приятно. Большего, на самом деле, и не надо. Настоящий союз двоих, ничего лишнего.

Не могу не идти, говорил Друг, иначе пропаду навсегда. И тебя взять тоже не могу. И не хочу. Вернее хочу, но и не хочу… Рассказал про Соседа и чтоб я хорошо себя с ним вёл. И ушёл. Мне хотелось выть, но я видел, как ему тяжело, и сжимал свой рвущийся вой до свиста, насколько мог.

Даже есть не хотелось. Лежал и смотрел как муравьи ползут в миску.

Вот и сейчас на душе было неспокойно. Я вышел из своего личного дома и побежал к дому Друга. Сколько мест знакомых. Но без Друга лишь ранят душу и снова зовут вой откуда-то из глубин. Сидели тут в теньке вместе с ним. Друг стриг траву, и она была мягкая как ковёр. Он качался на таком висячем диване, а я лежал внизу. Зимой кувыркались в сугробах. Ходили вместе в мастерскую Друга, где иногда неприятно визжали всякие штуки, но чаще Друг приятно шуршал деревом. Даже показывал мне свои работы.

Дом закрыт. Я лапой попробовал – некоторые двери у меня получалось так открывать – заперто. Оббежал вокруг. Одно окно открыто. Неужели Друг забыл? Я примерился, разогнался и прыгнул. Ударился пузом, но терпимо. Внутри я бывал редко. Друг не гнал меня, иногда заходили. Но с детства я привык к своему Дому и с радостью шёл туда спать. Утром Друг открывал калитку и мы целый день проводили вместе. Я не раз приглашал его к себе с ночёвкой. Вот было бы здорово.

Вроде бы всё было целым. Запах Друга. И запах Соседа. Ладно, мне тут самому делать нечего.

Я помнил, в какую сторону ушёл Друг. Сейчас уже запах исчез, но направление я выбрал.

Я никогда ещё не бывал в этих местах. Мы с Другом жили на своём кусочке земли. Был Сосед с одной стороны, с другой – степь. Оказалось, дальше тоже есть дома. Столько запахов – голова кружилась. И еда, и злость, и другие, подобные мне. Из-за заборов гавкали, но мне было не до ответов. Дома закончились. Впереди была полянка с ещё бурой травой и двумя большими деревьями. За ней – серая полоса, тянущаяся бесконечно в обе стороны. Куда же мне идти? Я двинулся к этой полосе. Все пытался унюхать Друга, но никак. Тут ещё начинали добавляться противные ароматы. Вроде такая же трава как везде, но чем ближе к этой серой ленте, тем вонючее. И сама лента мне тоже не понравилась. Шершавая такая, твёрдая. Она вдруг начала выть и скоро по ней пронеслась с огромной скоростью машина. Огромная такая. Цветом похожая на траву. Я присел возле дерева подумать. Надо искать Друга, бегать пока не поймается нужный запах, но откуда начать?

Сзади подошёл человек. Медленно, с палкой в руке, но опасности я не ощущал. Лицо ещё все в белых волосах. Помятое будто тряпка.

– Автобуса ждёшь? – спросил он.

– Ищу друга, – коротко ответил я.

– Ну я тут на пенёчке рядом присяду. Хочешь?

Я повернулся. Этот человек протягивал мне квадратик печенья. Я по запаху узнал. Я отказался, но поблагодарил, вильнув хвостом.

– Мне просто в фонды эти надо, будь они неладны, – рассказывал человек. Так вот взял с собой пожевать. Там работнички весь день промурыжат.

Несколько минут мы молчали. Приехала большая зелёная машина, тоже цвета травы, но летней, как стриг Друг. Мой собеседник медленно залез в неё, и я вновь остался один.

И тут раздался звук. Я сначала услышал его лапами, а потом ушами. Как гром, только ещё земля дрожит. Я даже присел, прижав уши. Никогда не любил гром. Небо хмурое, неужели приближается дождь и эти вспышки? Которых, кстати, не было. Громыхнуло ещё раз и тут я вспомнил: «там будет греметь», говорил Друг. Значит, мне нужно туда.

Идти пришлось долго. В первый день захотелось пить, а привычного ведра рядом нет. Я вначале терпел, но потом понял неправильность подхода. Неизвестно сколько ещё шагать, надо быть сильным. Лужи, как назло, уже повысыхали. Я даже поковырял лапой сырую землю, попробовал лизнуть – не пойдёт. Возле нашего дома текла речушка, мы с Другом туда иногда ходили на рыбалку. Друг обычно ничего домой в ведре не приносил – один раз две мелких рыбёшки – но был счастлив, а с ним и я. Но зовущий Гром увёл меня в сторону. Не возвращаться же. Невдалеке в воздухе витали запахи жилья. Горький дым, тёплая корова, кислая машина. Другие как я. Надо быть осторожным.

На улице тихо, даже ветер еле слышно шепчет. Я иду неспеша, осматриваюсь. Пару раз на меня залаяли, но ни разу не рычали. Кое-где я, конечно, задирал заднюю лапу. Это важно. Я не захватчик, просто отмечусь что был здесь. Дорога такая, что проще идти ближе к дворам. Её специально что ли так портили, роя в ней канавы? Местами накиданы крупные камни. Странно, по ровному вроде удобнее передвигаться, но людям виднее.

Наконец почуял воду. За забором. Вот куча песка. По ней взобрался наверх. Бочка, в которую стекает из трубы. У нас такая тоже была. Постараюсь дотянуться до воды отсюда. Хоть бы не упасть. Передние лапы и так пришлось поставить на тонкий края бочки. Ммм, как вкусно. Вдруг, яростно закудахтала одна из куриц бродивших просто по двору. Чего ты орёшь, я ведь даже не захожу. Её подхватили подружки, крича наперекор друг другу.

– Ах ты тварь! – я не заметил, как появился человек. Лицо красное. Люди, как и мы, тоже все разных цветов. Он подобрал что-то с земли и швырнул в меня. Больно! За что? Ну крикнул бы я и ушёл, что сразу так-то! Я ещё и стоял головой вниз, чуть не упал. Забор больно впился в живот. С трудом, но удалось вернуться на кучу песка. Тем временем краснолицый уже достал где-то длинную трубку с деревяшкой на конце. Друг однажды показывал мне такую. Причём, после этого показа я никогда её у него не видел. Он тогда сказал: увидишь такую – прячься. Как назло, от резких движений чуть забуксовал в песке.

– Я те дам моих кур жрать, тварь! – хрипел человек, и я задвигал ногами так быстро, как мог.

Вдруг сбоку долетел ещё один голос. Пронзительный. От него шли такие волны, что я непроизвольно прижал уши. Но так звучало спасение.

– Ты чё малахольный, с дубу рухнул во дворе стрелять, а? Залил, сука, глаза совсем, а?

– Ты чё бухтишь? Ты видела какой чёрный и здоровый? Кур, моих, падла, жрал. Мой двор – хочу – стреляю. Пшла нахер!

– Я те пойду, я те пойду! – голос достиг такой высоты, что всё кроме него исчезло. – Стрелять тебе приспичило? Так вали вон туда, хрена ты дома сидишь и самогон жрёшь? Больной, инвалид? Да кому ты там такой всрался. Собака воды просто попила, а ты палить. Ну давай и собак всех перестреляем. Мало же людей забрали, давай ещё и зверей.

Я уже быстрым шагом покидал улицу как меня окрикнули: – Эй, пёс!

Я обернулся. Вышла женщина. Низкая, но шириной как два моих Друга.

– Не обращай внимания, – сказала она. – Мир слетел с катушек, тут грех не выпить. На вот, покушай.

Кинула передо мной краюху хлеба.

– Куда ты бредёшь? Туда что ли? – она мотнула головой в сторону Грома.

– Да, – ответил я, вильнув хвостом.

– Ох, ребята. Скорей бы всё закончилась, – вздохнула женщина и уставилась вдаль. Я осторожно взял угощение и потрусил дальше.

Мне было страшно и интересно. Какой огромный мир. Я думал, он заканчивается чуть дальше, чем мы с Другом ходили гулять. Он мне так и говорил – не бегай туда дальше. Ничего тебя там не ждёт, и никто не зовёт. Я – твой Друг и ты нужен мне здесь. Значит и Мир наш с тобой – здесь. Я, конечно, был целиком согласен и бурно это выражал. А Друг меня за это гладил.

Уже темнело, а передо мной бесконечно появлялись ложбинки и холмы. Спустился–поднялся, и так весь день. В одной из низин я и решил заночевать. Был бы запах Друга – наверное ещё бы шагал, а так стоит быть осторожнее. Не знаю, откуда мне это известно. Голос изнутри в определенные моменты так и говорит – напрягись! Принюхайся! Даже если запах мне незнаком, Голос всё равно знает опасаться его или нет. Хорошо хоть он есть, а то совсем одиноко. А я ещё ругался на полосатого кота, любившего зайти в наш двор и спать на полке в беседке. Сейчас был бы рад его видеть. Пошёл дождь. Мелкий такой и холодный. Я как мог укутался в жухлую траву и поплотнее свернулся. Не конец света. Я иногда сам в дождь выходил из будки. Но тогда я сам этого хотел, а сейчас нет выбора.

Ночью несколько раз просыпался, встряхнуться. Немного замёрз. На рассвете дождь почти прекратился. В воздухе блестели мелкие капли, как если бы вместо воды сверху стали посыпать землю блёстками. Вокруг заклубился туман. Ну хоть лужицы появились, можно попить. Вчерашний кусок хлеба тоже нелишний.

Я вновь трусил вперёд, огибая камни и большие лужи. Иногда останавливался понюхать куст. Это снова просил Голос. Обычно пахло птицей или кем-то мелким.

Горки наконец завершились и передо мной появился огромный черный квадрат. Кто-то содрал кусок земной кожи, оголив землю. Я подошёл поближе и понюхал жирные черные комья. Мне надо на другой конец этого поля.

В обход – трата сил и времени. Для меня главное безопасно. Друг, после дождей, такие открытые куски старался избегать, мне же было все равно. Ну помыл потом лапы и всё, делов–то. Скользко, но я продвигался. На другой стороне густо росли деревья. Сейчас без листьев, конечно, много просвечивалось, но внизу росло очень много веток и мне было плохо видно. И туман тут был ещё гуще.

Я запереживал – правильно ли я иду? Попросил подсказать Голос – молчит. Я посмотрел на небо сквозь голые ветки и попросил Гром отозваться. И он меня услышал! Так стукнул по земле, что мир задрожал и я вместе с ним И тут вдруг ожил Голос. Стой! – кричал он. Я прислушался – шелест.

Не ветер, кто-то двигается. Попробовал уловить запахи – прелая трава немного мешала. Есть. Человек. Вон там, за кустами.

– Да это псина! – хрипло сказали кусты. – А вы волк, волк.

У меня на загривке поднялась шерсть.

– Может и псина, а глянь какой крепкий, чем не волк.

Из зарослей вышли четверо людей. Только у одного лицо гладкое, у остальных длиннющая шерсть. В руках незнакомые мне штуки, одной стороной похожие на ту, что доставал человек в деревне. А туловища пятнистые, сливаются с Миром как одно целое. Без запаха и не подумал бы, что люди.

– Ты чей? – спросил один из "шерстистых". – Ошейник смотрю есть.

– Хороший вопрос, – с гладким лицом пристально на меня смотрел. – Ты за них или за нас?

Кто-то насмешливо сказал:

– Нейтральный.

Гладколицый резко к нему повернулся:

– А нет сейчас таких. Вообще ничего нейтрального нет. Это поле – наше или ихнее. Это дерево, – он сильно толкнул растущий рядом ствол, – тоже или их или наше. Или мы спрячемся за ним или они. Или нам на дрова, или им. Запомните это, все услышали?

Его товарищи нахмурились и закивали.

– Можете считать меня последним мудаком, животным, да мне насрать. Иначе нам тут делать нечего. Нахера мы тут головы подставляем? Для чьего–то нейтралитета, а? Выкиньте из башки. Ничейное только там куда не добрались.

– А такое есть? – уже осторожно спросили гладколицего.

– На Марсе. И то не факт. Ну так чей ты, а? Ну?

Он направил на меня эту жуткую трубку и я присел, чуть прижав уши.

– Вот так, – довольно гаркнул человек. – И нечего тут нам шерсть дыбом. А то кидаться что ли вздумал. Видите, а?

Он повернулся к своим: – Вот так и надо…

Тут я рванул в заросли. Кроме гладколицего в меня никто трубками не тыкал и я решился сбежать. Мне что-то кричали вслед, но я ломился и ветки хлестали меня по лицу и ушам. Остановился когда уже устал. Тяжело дыша, нюхнул воздух – только природа. Куда я хоть вообще забежал? С дерева на меня пронзительно закричала черная птица. Чего орёшь, я же не к тебе на дерево залез. Мне, думаешь, нравится вот так носиться. Вообще-то нравится. В нашей с Другом посадке было здорово позаглядывать внутрь кустов, пометить деревья, погонять кузнечиков. А теперь всё иначе. Вроде те же деревья, трава, ползающие жуки – но теперь всё стало опасным. Чужим.

В будке полежать – счастье, лесные приключения – страх. Раньше люди, бывавшие у Друга, мне уважительно кивали, здоровались, даже угощали. Сейчас большинство на меня кричат и угрожают.

Напомнил о себе Гром. Надо идти. Если мне тут так сложно, как же там Друг. Это самое главное.

Много ещё вот таких открытых кусков земли было на пути. Некоторые грязные и жирные, другие поросшие рядками травы. Я вспомнил, что у нас во дворе Друг тоже делал такие площадки, только маленькие и просил меня по ним не ходить, даже ветки клал. Но там же мышь бежала вот я и погнался…

Мыши были и тут. Спустя несколько ночей я стал острее чуять их запах. Очень хотелось кушать. Ещё больше хотелось услышать слово "кушать" от Друга. Он всегда его говорил «Вот, кушай», никогда не ставил просто молча миску.

Уже вылезала зелёная трава и я жевал с удовольствием. Правда от голода это не помогало. Голос чётко сказал – поймай себе еду. Я слышал, как пробегают мыши, вспархивают птицы, кто-то более крупный шуршит в кустах. Никак не получалось. Да, я много раз гонялся за живностью во дворе, включая зашедших котов, но никогда не думал их съедать или даже кусать. Кот со временем и убегать перестал. Я подлетал, а он выгибался дугой, мол чего ты разбегался, дай полежать.

И сейчас я несколько раз подскакивал к цели – и останавливался. Снова жевал траву, откопал в траве иссушенное маленькое яблоко, попробовал разжевать гриб – невкусный совсем. Ночью до сих пор было неуютно, даже страшно. Судя по звукам, в темноте выходили все те, кто спит днём, а я их не знал. Однажды выглянула луна и высохшие огромные стебли колючки–расторопши казались чудовищами, вылезшими из земли. Я надеялся, что в траве под деревом меня не видно.

В один день я осознал правоту Голоса. Не поешь – не дойдёшь. Друга рядом нет. Когда ты одинок твой путь – это твой Голос. Никого больше нет и никаких правил тоже. Для кого их соблюдать? Кого ты порадуешь своей смертью? Разве скажут – вот молодец, умер, но вёл себя хорошо. Врядли.

Я поймал мышь и чувствовал, как он вертится между зубов, слышал писк. Мне оставалось самое простое – сжать челюсти, минимум усилий. Это было сложнее всего. Не сразу её и съел. Привыкал к мысли, успокаивался. Это было очень просто и очень сложно. Мне было стыдно, сам не понимал за что. Давайте все жить не теряя друзей и не придётся идти на вот такие шаги. И стыдиться не придётся.

Гром никак не приближался. Только вроде я подойду ближе – притих и возник в другом месте. Тоже, видимо, любит побегать, поиграть. Лапу ещё порезал. Откуда здесь взялось стекло? Ни одного дома рядом. Рану зализал, но скорость моя упала.

Очередным бессолнечным утром, съев мышь, которой мне уже не хватало, я поковылял вперёд и тут раздался шум. Задрожала земля, прямо как при Громе, но без него. Дрожание не прекращалось и все наращивало силу. Захрустели ветки деревьев. Неужели это такой огромный Зверь? Я ещё сильнее замедлился. Впереди виднелся свет поляны. Тут Зверь ещё и зарычал. Мои уши сами прижались к голове.

Все тело дрожало и ничего с этим не поделать. Рёв разделился на множество голосов и наконец страшное стадо выскочило из зарослей. Странные были Звери. Словно штабель разных коробок взял и поехал, как одно целое. Тольке ещё и труба впереди торчит. Вонь стояла тоже жуткая. Но это нормально. Зверь обязан пахнуть собой. Сразу рассказать, что из себя представляет. За крупными особями выскочили детёныши. Они, правда, почти все были на колёсах как машина Друга. Может потом у них вырастают такие вот "когти" как у родителей. Были и люди. Они шли сзади. А, пастухи. Такое я видел. Надо же, какой, всё-таки, человек могучий. Такие ревущие чудища, а он их сзади гонит как коров в ложбину к ручейку. Они тоже идут на звук Грома. Что же там такое для них важное что и Друг и они туда так стремятся? У них же тоже дома кто–то остался. Ума не приложу, не могу понять. Решил следовать за ними. Теперь буду осторожен и поплетусь сзади, а то все, кто брал эти свои трубки в руки почему-то были злыми.

Железные Звери разрывали когтями землю, но не проваливались. Вот их "мелкие" так прыгали на кочках, чуть не переворачивались, а старшие уверенно и быстро – ползли? – бежали вперёд. В один момент все остановились, я в том числе. Стадо не рычало, но равномерно дышало, выдыхая свою вонь. Все их трубы начали поворачиваться в одну сторону. Шедшие сзади пастухи встали на колени.

Звери начали кричать. Не совсем одновременно, но вместе слились в хор. Так и у нас бывает – один завыл, другие подхватили, и вот уже один голос. Они кричали очень резко, аж сами содрогались. И так громко, что я даже вскрикнул от неожиданности, но услышать меня было сейчас невозможно. Они крикнули в сторону Грома раза три или четыре. От громкости у меня даже голова немного закружилась и я лежал, приходя в себя. Земля, казалось, всё ещё дрожит от этого хора.

Может это у них ритуал такой? Крикнуть что-то особое в сторону врага, топнуть ногой. Вон и люди на землю почти легли. Я видел когда-то такое. У Друга была коробка с окном, где тоже были люди. И вот там тоже они так кланялись. Звон ещё был, но приятный.

И тут меня осенило – может, они идут убить этот Гром? Может это самый злейший враг? И они ему показывают – берегись, лучше сам уходи? Почему же Друг не взял меня с собой? Я должен его защищать, и только так. Так мы шли целый день. Я очень устал, хотелось есть и пить. Люди тоже устали, было заметно. Стадо остановилось. Из одного Зверя показалась голова человека в шапке. Там, видимо, есть седло для наездника. Голова сказала что-то серо-зелёным идущим людям, те ответили, посмотрели на свои руки, потом на край неба за которое медленно сползал дневной свет. Они залезли прямо на спину Зверя, разлеглись там, прям как я возле своей будки. Эх, хорошо им. Несколько человек достали яркие коробочки, сунули себе рот их содержимое, светящееся. Задымились. Один из них вдруг заметил меня и указал остальным. Те смотрели безразлично, но заметивший вдруг замахал руками, словно нагребал на себя песок. Этот жест мне понятен. Это не мой Друг, у него есть это проклятая ж штука с железной трубкой, но этот жест… Вокруг стояла вонь Зверей, но я напрягся – не чувствую опасности. Я ускорил шаг. Лапы уже были нетвёрдые, я с трудом удерживался чтоб не упасть, да и земля ещё под ногами вся кривая. Человек замахал активнее и я собрал все силы. Не думал ни о чем вокруг. Есть только движение, и оно есть жизнь. Вот она, спина Зверя, но надо ещё на неё запрыгнуть… Зовущий меня отвернулся и подполз поближе к торчащей трубе, свесился туда. Зверь замедлился, почти остановился и я, не готовясь, прыгнул. Больно ударился о твёрдую кожу, заскользил вниз. Когти не могли зацепиться и сил забросить тело тоже не было. Ко мне потянулись руки людей и они втащили меня. Зверь, рыкнув, покатился дальше.

– Ты чей, дружище? – улыбаясь спрашивал звавший меня человек. – Раз со спины не кидался и не лаял, то наш. Мирный житель, да?

Я лишь тяжело дышал и вывалил язык. Человек тут же достал с пояса банку налил себе в ладонь и дал мне напиться. И ещё раз, и ещё. Я довольно запыхтел.

– Слышь, Сань, а у тебя с сухпая осталось что–то?

– Да чёт есть. Ему скормишь?

– Надо ж мирному помочь. Нам ещё дадут, а вот ему…

Передо мной положили печенье, баночку с пахнувшей мясом кашей. Голова падала от усталости, но запахи это не позволили. Всё туловище так гудело, что я ел не вставая. А человек напротив смотрел на меня и радовался. Прямо как Друг. Нехорошо было его не поблагодарить. Последние силы я потратил на виляние хвостом, а потом отключился.

Я проснулся в темноте. Будто меня что–то разбудило. Мы всё ещё двигались, вокруг меня сидели те же люди. Возле их лиц горели оранжевые огоньки.

– Ну как ты, мирный? – спросил покормивший меня.

– Намного лучше, – ответил я и вильнул хвостом. Заговорил Гром и все сразу же повернулись в его сторону. Так, а едем-то мы не туда! Звери уходили вбок. Я вскочил, вглядываясь в темноту.

– Чё там? – человек тоже обернулся. – Там дружище, фронт. Сцепились.

– Туда мне и надо, – негромко пробурчал я.

– У тебя что, там кто-то? – спросил человек. – Понимаю.

Он выпустил изо рта клуб дыма и внимательно на меня посмотрел.

– Ну раз надо, беги сейчас. Мы на фланг едем, оттуда тебе будет дальше.

Я ещё раз поблагодарил его и спрыгнул на землю.

Ночь была непроглядно тёмная. Луна не хотела смотреть на происходящее внизу и закрылась облаками. Вот вроде впереди просто полянки, не лес, а не видно вообще ничего. Как будто тьма – это одеяло и, если нет деревьев, домов, или светящихся штук, как у нас во дворе – она накрывает всё целиком. Я решил подождать рассвета. Лечь пришлось прямо там, где шёл. Опасных запахов вроде нет. Голос не совсем одобрял такое решение, но идти было некуда. Нашёл пучок прошлогодней травы, потоптался и лёг спать.

Солнце тоже никак не приходило. Позади меня была просто светлая полоска, но ни одного лучика, чтоб подставить лицо и умыться теплом. Я встряхнулся и побрёл вперёд.

Гром приближался, но очень медленно. Грустная серая природа вокруг словно переспрашивала меня – а тебе оно надо? Ты посмотри, как грязно, холодно. Думаешь там дальше лучше? Я не думал и это меня беспокоило. Получается Другу там ещё сложнее. Его уносит этот Гром во всё более мрачные дали. Снова хотелось есть. Хорошо хоть воду нашёл в одной низине. Прямо из земли вытекала, вкусная. Прилёг возле упавшего дерева передохнуть. Впереди снова появилась оранжевая полоса, бледная. Начинала падать тьма. Когда проснулся рядом лежала длинная штука. Похожая есть и у нас с Другом только жёлтая. Оттуда вода льётся. Только это потолще. Я не стал её нюхать или трогать. А потом она вдруг согнулась и заскользила куда–то в траву.

Следующий день я снова шёл на месте, как я это называл. Может заблудился? Очень хотелось есть, но чем ближе к Грому, тем меньше съедобных запахов. Даже мыши пропали. Удалось найти только мёртвую птицу и то уже объеденную, но хоть кости пососал. Дало ощущение какой-никакой еды.

И наконец я увидел, что–то новое. Хотя нет – не новое. Здесь тоже явно проходило стадо Зверей, которых я встречал. Земля взрыта такими канавами что приходилось перебираться. А вот уже большая круглая яма, воняет гарью. Костер тут, наверное, разводили. А недалеко ещё одна такая. Может есть и зверь который шагает и оставляет такие следы? Я оббегал все эти неровности и голову кружили запахи. В плохом смысле кружили. В хорошем это когда Друг, ещё с его женой, готовили еду на улице и по воздуху тянулись нити с запахом мяса, картошки, свежего хлеба… А тут сплошная вонь. Тут страх. Я не помню, чтобы раньше его слышал, но подсказал Голос. От Соседа немного веяло подобным, но сейчас во много раз сильнее. А вот бурое пятно. Кровь. Я даже лизнул – да, она. А вокруг кислый дым, на земле гарь, горечь, человеческие запахи и много.

Но запаха Друга здесь нет. Я даже побегал немного вокруг – нет. Нашёл мёртвого Зверя. Ему оторвало голову. Мне было страшно, но я не удивился. Вон, не так далеко, от другого могучего существа осталась только куча его железной кожи и та обгорела. Там и сям валялись длинные деревянные ящики. Тоже цвета травы и листьев. Так видимо было нужно, если имеешь дело с Громом. Ящики были разбросаны кучками. Тоже неудивительно. Я вот тоже иду и по пути оставляю кучки. Это нормально. Признак жизни.

Я шёл по следу этого стада. Оно всё также бросало мёртвых и даже раненых Один из детёнышей не был сгоревшим, ему просто оторвало его круглые ноги и он не мог двигаться. Я даже находил людей. В одной большой машине, похожая на ту, что привозила нам когда-то песок, прямо в голове сидели двое. Один положил голову на обруч перед собой, а второй наоборот – откинулся в кресле и смотрел вверх. Изо рта у него пролилась кровь. Стекло в этой машине было разбито. Я запрыгнул к ним и принюхался.

Да, нюх не ошибся. Между двумя людьми валялась картонная коробка с едой. Печенье было уже открыто, и я его доел. Разгрыз цветной пакетик – что-то сладкое. Были ещё две банки. Одну я смог разорвать зубами, она была мягкой А вот вторая совсем наоборот, не ухватишь её не так ни сяк. Я бы уже и бросил, но зубом сумел пробить дырку и оттуда полился запах. Ничего не мог с собой поделать. Терзал эту банку изо все сил, с разных сторон. Цеплялся за дырку и тянул до боли в зубах. Смог немного приоткрыть и тут же сунул язык.

Больно порезался губой, даже вскрикнул. Но и это не остановило. В остервенении, зажав банку лапами я вскрывал её, поливая еду своей кровью. Выедал что мог и продолжал рвать. Рот болел, челюсти ныли от усталости, но теперь я мог идти дальше.

Довольно скоро – после еды время побежало веселее – я нагнал стадо. Это были уже другие звери. На их спинах торчали шипы, причём все в одну сторону. А головы и лица нестрашные – как у машин с песком. Эти разбрелись по полю, точно как коровы. Правда держались они линией, а не кучкой, но у каждого Зверя свои повадки. Каждый из них пасся так, словно хотел быть подальше от соседа. Понимаю.

Вокруг них суетились люди. Один с коробкой за спиной что–то кричал себе в руку. Другой тыкал пальцами в такую светящуюся дощечку, забыл название. У Друга была точно такая же. Он иногда ставил на стол в беседке, на дощечке бежали картинки и вылетали звуки. Друг пил чай и гладил меня.

Меня, казалось, и не замечали. Я, конечно, и не подходил близко, но люди явно были заняты. Я уже хотел пройти сквозь их стоянку и двинуться вперёд, но тут Звери ожили.

Со страшным шипением они начали выбрасывать свои шипы. Это случилось так резко, что лапы сами подкосились и я упал. Все без исключения звери плевались шипами, которые ещё и ярко горели. Шум стоял невыносимый, прижатые уши не помогали и мне было больно. Я прижимался к земле, но она тряслась, будто хотела меня стряхнуть. Снизу я смотрел как в небо уносились хвосты этих шипов. Снова в сторону Грома.

Только было рёв стада прекратился, как люди вновь насовали новых шипов и Звери послушно их выбрасывали.

Я не мог заставить себя встать на ноги полз вперёд. Да, вперёд, вслед за шипами. Они укажут мне путь к Грому. Он где-то рядом.

Не так уж и рядом. Чуть привыкнув к свисту и шипению, я встал и побежал. Постоянно посматривал наверх. Шипы не всегда было видно, но четко слышно. Вон туда пронеслись, иду верно.

Вдруг сверху зажужжало. Именно зажужжало. Звук был точно такой же, как у роя пчёл, я не раз слышал. Осмотревшись, роя я не увидел, а звук все также приближался ко мне сверху. Я занервничал. На фоне серого неба вдруг показалась белая муха. Я так её назвал, хотя мухи так не летают – сверху вниз. Так умеют кусачие осы или шмели. А этот ещё и огромный. Завис надо мной. Неужели хочет напасть. Я оскалил зубы – даже не думай, лети себе. Он и полетел. Тоже вслед за шипами.

Таких шмелей я слышал ещё несколько, но они спускались ненадолго и вновь взмывали ввысь.

В поле выросли дома. Под ногами появилась дорога. Из земли, но дорога. Бежать по ней куда легче. Встретившие меня жилища были грустными. Их заборы сгорбились, траву во дворах никто не косил. Вот в одном из домов хотя бы ворота яркого цвета. На меня гавкали из-за заборов, но больше для своих Друзей, сообщали что я иду. Это нормально. Я молчал, не было ни лишних сил, ни желания болтать.

Возле серого цилиндра стояла низкая пухлая женщина с закутанной головой. Она крутила ручку обеими руками. Из цилиндра вылезло ведро с водой. Женщина взяла его и повернулась ко мне. Взвизгнула и буквально отпрыгнула назад, расплескав немного воды.

– Осподи, осподи, – повторяла она тяжело дыша. – Ты что, зверь? Зачем пришёл? Да что ж такое творится! Конец света!

– Можно воды попить? – спросил я, облизнув пересохший рот.

– Воды хочешь? Ну пей, – женщина перелила из ведра на цепи в своё и отошла.

Я напился и тяжело выдохнул. Вильнул ей хвостом.

– Откуда ж ты такой? – он сложила руки на груди. – Осподи, что ж там такое, что весь как из могилы?

– В двух словах не расскажешь, – ответил я и ещё раз благодарно вильнул хвостом.

– Чего торчишь тут, Светка. Ракетой по лбу хочешь? – к нам медленно шаркал пожилой человек в шапке. Он сильно прихрамывал, сильнее чем я. В руке две больших пустых бутылки.

– А куда деваться, – ответила женщина. – Света нет, насос не работает. Пожрать хоть что–то ещё есть, а с водой хуже.

– Да уж, – проскрипел старик. – Хорошо параша во дворе осталась. А то все сын подбивал – давай снесём, я ж тебе пристроил туалет людской. А так сходил без воды и дома не воняет. А это кто?

– Да я ж откуда знаю. Прибежал вот, воды попил. Страшный весь какой, грязный. Но вроде не злой.

– Эт в наше время важно. Грязный или нет, хоть голый. Главное со злобой на тебя прёт или нет.

В небе просвистели шипы и мы все трое задрали головы.

– А если это вот на дом упадет? – спросила женщина. – Это будет злом?

– Ну так если в тебя не целится.

– Ну да мало ли. Собьётся с пути, собьют, или в ответ полетят. Получается хоть так хоть эдак со злом встретишься.

– Да уж. Жизнь пыль. Ты в подвале?

– Ну а где. Вылазю только пожрать сварить на печке. А так с Валькой сидим, дрожим. А ты?

– Да я тоже. Заходи вдруг чего, в гости.

Калитка неподалёку от нас открылась. Оттуда вышла старушка. В платке, старых сапогах и грязном пальто. В руке книжка. Друг тоже часто носил. Она вдруг бухнулась на колени, достала из кармана маленький цветной кусок бумаги или дерева. Аккуратно поставила его на землю и посмотрела на небеса. Губы её шевелились, но слова вылетали очень тихие. Она открыла книгу, прочитала и вновь обратила взгляд наверх.