Константин Альгиеба
Лето в ящичке

Гостинец

Был обычный субботний день. Рабочая неделя у большинства окончилась вчера, поэтому сегодня, выспавшись, люди помчались по привычным хозяйственным делам. Одни на рынки, другие в магазины. Некоторым везло больше, так как огромные супермаркеты располагались у дома – в шаговой доступности.

Под высоким потолком, закрытые чёрным сферическим стеклом, вращались камеры. Они наблюдали за снующими покупателями, которые возили перед собой объёмные тележки, держали в руках пластиковые корзины. Внимание электронных устройств привлёк парень в отделе выпечки и кондитерских изделий. Его маршрут раз пятый повторялся. Сначала в конец прошёлся, потом в начало вернулся. Человек останавливался часто, всматривался в ценники, брал с полок пирожные, торты, вращал в стороны прозрачную упаковку – вычитывал что-то. Парень почёсывал голову, окончательно замирал на месте.

Среди сотни наименований продукции Егор терялся. Возможно для себя он бы давно выбрал знакомое, а может и не выбрал вовсе – мимо прошёл. Манящее сладкое Егор любил; любил рулеты с фруктовыми начинками, выпечные изделия с заварным кремом, но в этот раз дело предстояло иное – его пригласили в гости.

Соня часто говорила, что родители ждут встречи. Разговоров о молодом человеке много, а знакомства всё не происходит. Отговорки Егора в последнее время приниматься перестали, потому что каждая новая причина всё меньше казалась правдивой. В начале недели Соня поставила парня перед фактом: назвала день и время визита. Накануне она напомнила о предстоящем событии, сказав, что родители специально отложили поездку на дачу и мечтают увидеться! Куда тут денешься?..

В ушах стояла перекличка кассовых аппаратов. Чёрная транспортировочная лента помогала кассиру дотянуться до выбранных покупателями продуктов. Большой торт стоял особняком. Его прозрачный как стекло фасад скрывал под собой неизвестное. Егор никогда не пробовал "Чёрный лес", и вроде как не встречал до сегодняшнего дня в продаже, поэтому решил купить такой, посчитав, что риск – самое верное дело…

Тонированные стёкла автоматических дверей на выходе не сразу обнажили уличную картину. Егор только переступил порог, как понял, что нагрянул дождь. Стоя под козырьком супермаркета, парень ничуть не смутился. В его рюкзаке как раз был припасён зонт на мокрый случай. Нажалась потёртая кнопка, зонт хлопнул приятным звуком, и крыша оказалась готовой. Мимо пробегали старушки с пакетами на головах, другие люди прикрывались папками, руками. Те, у кого были зонты, никуда не спешили. Егор также не торопился – он любил дождь. Туфли парня расплёскивали ещё мелкие лужи, оставшиеся капли слетали с носков обуви и возвращались в быстро текущие ручьи. В глазах Егора представлялась встреча с родителями Сони. Он волновался и немного нервничал.

* * *

Егор стоял у знакомой двери и в сотый раз изучал номер квартиры. Из кармана куртки парень достал телефон. "Ещё пять минут в запасе. Сейчас позвоню…"

Внезапно дверь открылась и Егор увидел Соню. Она подняла руки в недоумении, ждала хоть какого-нибудь ответа от молодого человека…

– Егор, кнопка звонка сама по себе не нажмётся! Тебя загипнотизировали? Стоишь тут, топчешься!..

– Как ты узнала, что я за дверью?

– В окно видела, через двор шёл! А если бы домофон работал? Стоял бы так же на улице? Давай, входи! У нас почти всё готово!..

Егор снял шапку, перешагнул через порог и толкнул за собой дверь. Она громко хлопнула, механизм накладного замка звонко сработал, а в одной из комнат послышались голоса и замелькали тени. Егор только приблизился к губам Сони, как услышал за спиной девушки голос…

– Так, давайте не оттягивать долгожданного момента, начнём знакомиться незамедлительно. Вошли так по-хозяйски, уверенно! Это хорошо, мужчина в доме должен чувствоваться! – улыбающийся человек потряс кулаком и протянул правую руку навстречу гостю…

– Да это она сама так, из-за сквозняка, – начал отвечать Егор…

– Василий Вениаминович!.. А вы значит Егором зовётесь?

– Да, вы не ошиблись, Егор и есть…

Парню казалось, что вся его голова трясётся от бесконечного рукопожатия отца Сони. Мужчина не отпускал кисти вошедшего и дополнил горячее приветствие похлопыванием по плечу.

– Вася, ну ты так человека нервным тиком наградишь, – сказала взявшаяся ниоткуда женщина. – Отпусти уже гостя и мне не мешай представиться… Любовь Николаевна – мама Сонечки. Она столько про вас рассказывала, столько всего, что, наверное, я сама готова представлять Егора кому угодно!

Егор краснел и улыбка его всё ширилась.

– Так, забегая вперёд, вижу у вас какие-то съестные припасы? – сказал отец Сони и уставился на соблазнительный торт, который держала рука Егора.

– Да, начал отвечать парень, – это "Чёрный лес", а в пакете ещё бутылка шампанского!

– Отлично, – быстро произнёс Василий Вениаминович, – потрясный набор, главное только после игристого в лесу не заблудиться!..

Все стали смеяться громко, а Любовь Николаевна несколько раз просила Егора не обращать внимания на шуточки мужа, дескать юмор у него такой частый. После этого она взяла мокрый зонт гостя, повесила на крючок у шкафа-купе и поспешила напомнить Егору, чтобы тот не забыл его после…

Когда были вымыты руки и расставлены яства, Любовь Николаевна попросила пройти к столу. Егор продолжал стоять на месте и всё не мог расстаться со своим рюкзаком…

– Что у вас там, Егор, золото в слитках? Прям в коридоре и бросили бы, что в руках носить?

– Да у меня там, если честно, некоторые знаки внимания. Соня рассказывала, что вы трубки курительные коллекционируете!

– Это точно, собираю разные, лет пять наверное. Я как курить бросил, так новое занятие себе придумал! Потом продемонстрирую накопившееся. Вы сами-то не дымите? – задал вопрос глава семейства, вращая в руках курительную принадлежность…

– Нет, сам ни разу не пробовал. Как-то желания не было.

– Это верно! И начинать не стоит. А трубка хороша, хороша. С пластинами металлическими, изогнута интересно… Спасибо, Егор, спасибо, вот только мы ничем ответить не сможем. Не подготовились, – и Василий Вениаминович косо посмотрел на жену…

– Ну, ничего, не последний же раз видимся! И нам представится возможность, исправимся! – сказала Любовь Николаевна, принимая из рук гостя коробку с лентой. – Красота какая! Одна упаковка впечатление производит!

– Да там… – начал было комментировать Егор…

– Чудо настоящее, какой дивный набор! Прям-таки золотом расписан, – восторгалась мать Сони, открывая сбоку коробку, – вот, как раз чай из них вечерком выпьем, с тортом. Угадали с рисунком, Егор, мне всегда цветы нравились! Оригинальные чашки…

Собравшиеся принялись занимать места, тарелки стали наполняться салатами, другими закусками. Аромат свежего хлеба заполонил гостиную, в воздухе повисла атмосфера праздника. Соня с Егором часто переглядывались и смеялись над шутками хозяина дома.

– А что же мы с пустыми фужерами сидим? За встречу кто пить будет? Егор, где ваша бутыль? Она как раз пригодится, начнём с неё. А раз это шампанское лично принесли, то вам и карты в руки!

Егор поднялся и вышел из-за стола. Он сходил в коридор за забытой бутылкой. Вернувшись через мгновение, парень присел рядом с Соней, потёр ладони и принялся откупоривать игристый напиток. Сначала толстая фольга легла на край стола, следующей корявая проволочка появилась. Егор обхватил торчащую пробку, слегка наклонил бутылку и принялся проворачивать её. Вправо, влево, снова вправо, потом другой рукой – пробка сидела в толстом горлышке и не думала покидать его.

– Отменно забили, – сказал Василий Вениаминович, глядя на тщетные попытки Егора откупорить стеклянную тару.

Любовь Николаевна сидела напротив гостя и попеременно зажмуривала глаза. Ей казалось, что в каждую следующую секунду пробка должна выстрелить.

– Странно конечно, – начала она, – смотрите-ка, пузырьки кверху бегут. Почему же пробка не выпрыгивает?

– Сложно сказать, – продолжил Егор и снял руку с горлышка. Он стал внимательно изучать бутылку, водрузив её на стол. Неожиданно для всех раздался громкий хлопок. Пробка выскочила со скоростью пули, пробила матерчатый натяжной потолок, несколько раз отрикошетила внутри полого пространства и замерла неслышно.

– Ба, – выдавил Василий Вениаминович, вглядываясь в свежую прореху, – вот тебе, бабушка, и Юрьев день!..

Собравшиеся за столом сидели молча и не отпускали ни слова. Егор вообще притих и рассматривал рисунок ковра под ногами, но вместо него, почему-то, возникала дыра в потолке и сердитое лицо отца Сони.

Воцарившуюся тишину нарушила мелодия стационарного телефона. Только Соня решила встать со своего места, как мать жестом дала понять, что сделает это сама. Любовь Николаевна вышла в коридор, сняла трубку и принялась разговаривать с кем-то…

– Так значит вы на телевидении работаете? Где увидеть можно? – задал вопрос Василий Вениаминович, принявшись разливать шампанское по бокалам.

– Да, всё верно. Работаю на канале, но только не корреспондентом. Я всегда с другой стороны кадра – телеоператор. В основном это новостные сюжеты, эфиры в студии. Вне телецентра тоже подрабатываю. Свадьбы снимаю, другие праздники, трансляции на разных мероприятиях…

– Творчество – это всегда интересно. У меня, кстати, большой архив старых видеокассет. Случайно нельзя материал с ленты на более современный носитель переписать?

– Можно, конечно можно!..

Егор стал рассказывать о процессах оцифровки материала, вспомнил про навыки монтажа и курьёзные случаи во время съёмок. Незаметно в комнату вернулась Любовь Николаевна; она предложила продолжить разговор за горячими блюдами. В комнате зажёгся свет, а за окном сгущались тучи. Спустя час по подоконнику ударил ливень. Погода испортилась окончательно.

* * *

– Вот так всегда радуюсь, когда за окном ветры, ураганы, а я в сухости и тепле. В одной руке чай дымящийся, тёплый пирожок в другой… А вы с родителями живёте, Егор?

– Уже нет. Сейчас отдельно проживаю!

– Самостоятельность – это хорошо! Я сам всегда к такому стремился. Она воспитывает, закаляет! Любовь моя, – крикнул в коридор Василий Вениаминович, – что там с самоваром нашим?

– Всё, всё, закипел уже, – затараторила женщина войдя в гостиную. – Вот наш пузатик. Сейчас чашки новые ополосну и начнём чаёвничать!..

Любовь Николаевна снова вышла из комнаты, а спустя минут пять вместо неё вернулась Соня. Девушка внесла поднос со сверкающими чистотой ложками и чашками. Расписные пионы отдавали позолотой, белые блюдца звенели друг о друга.

– Егор, можешь помочь мне, перехвати пожалуйста, а то взялась неудобно. Боюсь сахарница завалится!

Парень привстал с дивана, крепко вцепился в поднос Сони и поставил его рядом с самоваром. Девушка встряхнула руками, поправила прядь волос и сказала: "Может ты пока разольёшь кипяточку, а я на кухню за заварочным чайником схожу?"

– Да, сделаю!.. Я с детства любил самовары, да и вообще весь процесс чаепития. Печенья всякие, плюшки, варенья на хлебе…

– Егор, вы так рассказываете аппетитно, что, как мне кажется, не доживу до торта. У меня аж слюнки потекли…

Парень продолжал закрывать и открывать краник самовара. Наполнял кипятком одну чашку, другую; тут он неожиданно произнёс: "А ещё дурачились конечно…"

– Это как же? – поинтересовался Василий Вениаминович, – не молчите Егор, расскажите подробно!..

– Да, это так, больше забавы детские. Чай с крышечкой называется!

– Чай с крышечкой? Первый раз слышу о таком. И как его приготовить? Заваривается как-то по-особенному? Егор, открывайте тайны, не ухмыляйтесь. Теперь и меня раззадорили.

– А вы точно всё правильно поймёте?.. Вот и Соня заварочный чайник принесла. Он как раз необходим для нашей церемонии… Держите, чашка с кипяточком, принимайте… Сейчас я вам заварки налью, и, пока наливаю, спрашиваю… Василий Вениаминович, вам чай с крышечкой сделать?..

Отец Сони держался руками за край стола. Он вопрошающе смотрел на собеседника и удивлённо поднимал брови: "Ну, да, с крышечкой хочу!"

Егор резко наклонил вперёд заварочный чайник, его крышка сорвалась с места и со звоном нырнула внутрь чашки, расплескав в стороны парящее содержимое…

– О, Господи, – вскрикнул Василий Вениаминович, подскочив с места, – как же горячо. Ай-я-я-я-яй…

Он схватил лежащее рядом полотенце и принялся растирать им штанину.

– Уфф, как же печёт. Я скоро вернусь, – скороговоркой выдавил мужчина и поспешил покинуть гостиную.

– Егор, у тебя мозги есть? Что за ребячество? Ты как себя ведёшь? – задавала бесконечные вопросы Соня.

– Что тут стряслось? Отец почему кричал? Куда он делся?.. – продолжила вошедшая Любовь Николаевна. Она поставила на стол торт с конфетами, окинула взглядом мокрую скатерть и задала вопрос Соне: "Чаем что ли облился?"

– Ну да. Штанам досталось!

– Руки-крюки. Вечно что-нибудь случается с ним… Схожу помогу растяпе. Как дитё малое, ей Богу…

Любовь Николаевна покинула комнату, а Соня, толкнув Егора, закрутила пальцем у виска. Она присела на стул, вытащила из вазочки конфету в обёртке, помяла её пальцами и бросила в сторону молодого человека. Карамель, отскочив от плеча, улетела под диван. В помещении воцарилось молчание.

* * *

Разговоры за чаем не прекращались. Штаны на хозяине дома были сухими, а настроение замечательным. Время бежало неумолимо вперёд, никто не заметил, как десять часов вечера наступило. Дождь перестал проливаться с неба, поднялся ветер. Любовь Николаевна вышла из-за шторы и поделилась наблюдениями: "Который день погода была хорошей, а сегодня испортилась мгновенно. Нам надо родителей завтра проведать, Вась. Я что-то притомилась сильно. Отпустите меня дорогие, пойду ко сну готовиться, а вы воркуйте тут, не спешите…"

– Ну, я тогда тоже с тобой. Будильник часов на шесть заведу. Нам просто в область завтра ехать, вы уж простите Егор, что оставляем… Рады были знакомству! Соня присмотрит за вами. Чая ещё потребуйте. Погоняйте, бывает, увлекается безделием!..

– Папа, – проворчала Соня, – поклёп чистейшей воды. Егор, не слушай его, наговаривает…

На весёлой ноте, распрощавшись и пожав гостю руки, родители удалились в спальню, а Егор попросил заварить чашечку кофе. Он выпил её залпом, пробормотал Соне, что действительно час поздний, и второпях засобирался. С вешалки снял куртку, обулся. Соня подала висевший на крючке зонт. За долгое время он обсох полностью. Егор скрутил его привычным образом, перетянул чехол шнурочком и с силой погрузил в сетчатый карман рюкзака. Внутри зонт наткнулся на что-то, а наружу вылетела долгая белесая струя. Её оказалось так много, что в глазах защипало мгновенно, стал вырываться кашель, а в носу закололо. Соня сорвалась с места и скрылась на кухне. Пальцы Егора нащупали вертушку дверного замка. Они повернули её пару раз и дверь тотчас открылась. В помещение ворвался свежий воздух. Егор стоял у лестницы, продолжая кашлять. Он слышал, как кричал Василий Вениаминович, как Любовь Николаевна звала Соню. Через минуту все четверо стояли на лестничной площадке; кто одетый полностью, кто в ночной рубашке и тапочках, в халате. Текущие носы утирали бумажные платочки, а редкую слезу на щеке смахивал край рукава.

– Господи, я сначала подумал, что соседи тараканов травят, халат накинул, думал минералки попить холодненькой… Дверь в коридор открыл, и началось… Пришлось бегством спасаться! Егор, ваших рук дело? Как так вышло?..

– Извините, пожалуйста, я в правом кармане баллончик газовый ношу, а тут забыл, что он там находится… Вот, зонт вставил. Не со зла, конечно! Случайность глупая!

– Мда, Егорка, вечер сегодня поистине незабываемым получился. Гостинцы ваши отменны… Особенно удался финальный аккорд – мы под впечатлением! Знаете, вы человек нескучный. У меня к вам предложение, поедемте с нами завтра, к родителям супруги. Свежую струю в привычное общение внесёте… Или как там у вас?..

Василий Вениаминович посмотрел лукаво в сторону Егора, а Любовь Николаевна с дочерью разразились хохотом.

– Нет, Егор, правда, я серьёзно предлагаю… Квартира наверное проветрилась уже. Пройдёмте с нами, чаю выпьем, а свободная комната всегда найдётся. Ещё успеете подумать. Как там у классиков? Утро вечера мудренее?..

Коробок желаний

В этом году весна пришла к нам особенно рано. Было очень тепло. Колосилась зелёная свежая травка, почки на деревьях, со дня на день, должны были превратиться в молодые листья. По ветвям кустарников бегали неспокойные муравьи, вокруг жужжали большие мухи, издалека звала кукушка. Можно было хоть в шортах ходить. Кругом благодать…

Вадим стоял напротив меня и вращал свою руку в разные стороны.

– Что ты делаешь там? – спросил я двоюродного брата.

– Играю с божьей коровкой, – спокойно ответил Вадим и заморгал часто…

Мне стало интересно. Издалека была видна только тёмная точка. Я подошёл ближе и уставился на это пятнышко. Оно бегало на малюсеньких ножках очень быстро. Блестящий красный панцирь был украшен чёрными горошинками. Сначала коровка проползла сквозь пальцы, потом устремилась к локтю, затем вернулась к ладони и замерла…

– Эммм…, – пробормотал Вадим.

– Что ты сказал? – поинтересовался я.

Неожиданно для нас, красный плащ насекомого раскрылся, и прозрачные воздушные крылья унесли коровку в синее небо.

– Ну, вот, даже желания не успел загадать, – сказал Вадим.

– А что, разве так можно?

– Конечно можно. Я всегда загадываю что-то.

– Ух ты, – прошептал я и задумался…

Следующим утром я проснулся раньше всех и тихо прошёл на кухню. Чего только не было в бабушкином столе. В стеклянных банках ждали своего часа миллион приправ, различная крупа, мука, соль с сахаром… На одной из дверок стола была длинная пластмассовая полочка. На ней всегда лежали спички. Я уже тогда знал, что со спичками играть запрещено, поэтому они меня не интересовали. Взяв один картонный коробок, я выпотрошил его, и положил в свой карман. Оставшиеся на столе спички благополучно были рассортированы по другим коробкам. Никто бы не догадался…

После обеда мы с бабушкой решили пройтись до магазина. По дороге она разговорилась со своей соседкой, а я, немного забежав вперёд, стал искать в траве божьих коровок. Вот одна на колоске засиделась, вторая пригрелась на камешке, третья была схвачена на стволе дерева. Эта вот на травинке, следующая сама на меня села. Спичечный коробок то и дело открывался и закрывался…

– Ничего себе, – восторгался я, – это сколько ведь желаний будет исполнено?..

Я поднёс коробок к уху; он ничего мне не ответил. Только слегка вибрировал. Внутри копошились мои заветные желания. Улыбка не покидала моего лица. Глаза округлялись, и, казалось, уже смеялись.

В эту минуту бабушка попрощалась со своей знакомой и позвала меня. Развернувшись на месте, я поскакал к ней вприпрыжку. Один прыжок, второй, четвёртый, пятый… Неожиданно я споткнулся о какой-то камень и больно приземлился на правую коленку. Спичечный коробок кувыркался по старому асфальту без меня. От этой бешеной встряски он приоткрылся, и хранилище желаний стало быстро опустошаться. Божьи коровки, не раздумывая, взмывали в небо, терялись в густой придорожной траве. Я наблюдал за этим бегством молча. Руки сжимали разбитое колено. Глаза держали навернувшиеся от боли слёзы. День для меня был напрочь испорчен.

– Ну, ты даёшь. Кто же так желания загадывает? – говорил Вадим под одеялом своей кровати и смеялся…

– А как надо, если так неправильно? – спрашивал я.

– Тут важно не количество, а качество. А ты сразу всё захотел. Колено заживёт, не переживай. До свадьбы, как говорят…

Я зажмурил глаза и стал придумывать себе желание, но оно, как нарочно, не появлялось в мыслях. Ладно, решил я, завтра найду божью коровку и придумаю желание. Обязательно! Пускай ждёт меня. Я вспомнил маленькое красное пятнышко на руке Вадима. Расправив стеклянные крылья, насекомое улетело в тихое синее небо.

Культурная столица

Наверное, многим известно, что Северную столицу часто называют культурной. Похоже, что люди здесь иные, совершаемые ими поступки наполнены добротой и уважением к окружающим. Михаил Петрович много раз встречался с такого рода отношениями, сам старался проявлять заботу, был предусмотрительным в каждом своём действии. Он любил входить в пустой автобус, без суеты занимал удобное место у окна, а в дороге щурился от ещё невысокого весеннего солнца. В таком состоянии он мог проехать много остановок. Уши Михаила Петровича улавливали все звуки вокруг. По громкой связи объявляли названия знакомых остановок, а в салоне вежливо извинялись и просили простить за случайную неуклюжесть. Что делать, в общественном транспорте люди нередко оттаптывают ноги друг друга…

Где-то на Лиговском проспекте Михаил Петрович почувствовал на себе тяжёлый взгляд. Один глаз пришлось открыть и заметить ищущую места старушку с сумками. Ни секунды не медля, Михаил Петрович поднялся с насиженного места и предложил пожилой женщине занять его сиденье. Взамен Михаил Петрович получил кучу благодарностей, которые парировал простыми словами: "Ну, что вы, пустяки ведь. Наше время ещё молодое…"

Молодость Михаила Петровича покинула на площади Восстания. Людской поток ворвался в едва открывшиеся двери. "Наверное, с Московского вокзала?!!" – пронеслось в голове Михаила Петровича. Эта была последняя спокойная мысль в его сознании, потому что лавина страждущих попасть в полупустой салон автобуса не останавливалась. Сумки, коробки, какие-то рулоны, рюкзаки на спинах – продолжали мять бока, утрамбовывали каждый сантиметр живого пространства. Спустя секунды, ни руками, ни ногами Михаил Петрович уже не мог управлять. Его глаза, за большими оптическими очками, стали ещё больше, когда объёмная женщина-кондуктор привстала со своего места и произнесла на весь автобус: "Держитесь, крошки, я пошла!.." После этих слов даже в жар бросило. По лицу ручьями пот потёк, очки еле держались на краю носа и постепенно запотевали от горячего дыхания. Михаил Петрович решил не раздражаться такому обстоятельсву, а людской давке не сопротивляться, мысли о чём-то прекрасном послужили иммунитетом в его непростом городском путешествии.

Минут через десять пришло спасение. Колесо автобуса, отказавшись следовать привычному маршруту, лопнуло, а раздосадованная публика в сердцах кляла эпохальное изобретение человечества. Одному Михаилу Петровичу чрезвычайная ситуация пришлась по душе. До родного жилища было рукой подать. Пройти оставалось около двух остановок, а с учётом хорошей погоды расстояние оказалось куда меньшим, чем виделось на самом деле.

* * *

По дороге домой Михаил Петрович всё больше смотрел на проезжающие автомобили. Отблески на решётках радиатора, хромированные зеркала, светящиеся бамперы – всё это разжигало в сердце ещё больший огонь. Туфли Михаила Петровича совершали уверенные шаги. Уличная плитка была широкой, и по ней в какой-то момент даже прыгать захотелось. Совсем скоро перед глазами выросли белые горизонтальные полосы – Михаилу Петровичу предстояло переместиться на противоположную сторону дороги.

У нерегулируемого пешеходного перехода скрипнули тормоза. Сидевший за рулём водитель жестом пригласил мужчину начать движение. На Михаила Петровича такая учтивость произвела впечатление, поэтому в ответ он даже приподнял шляпу. По широкой улице пронеслось никем неслышимое "Спасибо!"

Вечером Михаил Петрович надолго задержался перед газетами. Он сидел в своём любимом кресле и обводил приглянувшиеся объявления. Некоторые были даже с фотографиями, на них красовалась машина мечты…

К Волгам Михаил Петрович прикипел давно. Он был очарован просторным салоном, приятными элементами приборной панели, ясными фарами. Ему нравился вместительный багажник и уверенный голос двигателя, плавное переключение скоростей, мягкий ход на дороге. Нельзя сказать, что больше никого в жизни Михаил Петрович не любил, но образ автомобиля поселился глубоко в его сердце, изменил привычное течение дней в корне. Один из них завершался поздним часом, горящей лампой на прикроватном столике и недавно выданными водительскими правами.

* * *

Летний отпуск Михаила Петровича начался с ранних подъёмов. Белые ночи незаметно перетекали в доброе утро. По длинным набережным и уже сведённым мостам колесила белая волга. Капли воды, осевшие на капоте после проезда поливальной машины, искрили всеми цветами радуги. Вооружившись улыбкой, Михаил Петрович приводил в движение дворники, которые дружно принимались за привычную работу.

На нерегулируемых пешеходных переходах Михаил Петрович пропускал всё ещё зевающих людей. Одни поднимали руку в приветствии, другие переходили дорогу без лишних эмоций – продолжали оставаться в себе. Михаил Петрович долго ездил по любимому городу, осваивал маршрут, ведущий к работе и обратно к дому. Волга стала безотказным помощником и попутчиком хозяина; а он, в свою очередь, заботился как мог – сдувал каждую обнаруженную пылинку…

Товарищи по работе были в огромном восторге, когда Михаил Петрович подкатил к знакомому зданию на своей ласточке. Восхищению и ободряющим возгласам не было предела. Некоторые из собравшихся забирались в салон, слегка подпрыгивали на заднем диване, негромко хлопали дверью, сидели за рулевым колесом. Михаил Петрович отвечал на различные вопросы и делился накопленными впечатлениями. Двое из присутствующих попросились даже быть пассажирами. Автолюбитель никому не отказал, лишь напомнил, чтобы те не опаздывали по окончании трудовой смены…

* * *

Двадцать шестого июля Михаил Петрович на рабочем месте отсутствовал. Зато он явился днём следующим. Выглядел Михаил Петрович человеком другим, на себя непохожим… Лицо опухло, нос опух, а вокруг глаз два огроменных синяка возникло. Михаил Петрович толком ничего не рассказывал, поэтому среди коллег поползли всякие предположения. Жирную точку в череде выдуманных историй поставил начальник, призвавший подчинённого к откровенному разговору…

– Что же это вы, Михаил Петрович, что произошло? Выкладывайте, как есть, начистоту… Куролесили где-то? Такая причина пропуска? А? Не ошибся? И что с лицом вашим? Надеюсь в аварию не попали?!!

– Да нет же, Алексей Фёдорович, всё проще. Я один возвращался. Наших ребят из отдела до дома подкинул, а после сам поехал… Не знаю, может быть подустал, внимание растерял по дороге, только нечаянно на одном из левых поворотов иномарку подрезал… Высокая такая, джип что ли какой-то… Тут красный сигнал светофора значит, я первым у линии стою, а к открытому окошку плотный человек подходит…

– И чего же он хотел от вас? – с волнением в голосе спросил руководитель.

– Как сейчас помню, Алексей Фёдорович, надолго запомню эту картину…

– Так что же, не томите, я весь испереживался…

– Доброго вечера! Не будете ли вы так любезны?.. Можно попросить вас очки снять?

– Быть не может! – воскликнул Алексей Фёдорович.

– Может, может! Вы всё видите. Два раза подряд. Одним кулачищем…

– Изувер! Какие-то нелюди… Вы не волнуйтесь, Михаил Петрович, не волнуйтесь. Даю вам неделю! К докторам сходите, отдохните малость, восстановитесь, так сказать…

– Честно, Алексей Фёдорович, я сразу не понял… Даже извиниться не успел…

– Михаил Петрович, вы здесь ни при чём! Просто такая разная у нас Северная столица!..