Комбат Найтов
Зелёный змей Урала

– Волох и Крятной – нужные люди.

Слово «нужный» означало «плохой». Я это и сам видел. Единственное, что их напугало, что встретил я их в одежде Александра, повесив на грудь перевязь с малым мечом и подпоясавшись его ремнем, в котором Милаша признала княжий пояс. Поэтому от прямого убийства они отказались и решили, что атакуют из засады на тропе, ведущей вниз утром. Но я взял с собой «азиата», который сторонних на дух не переносит. Атака сорвалась, мы засеяли прибрежные луга, «восьмерка» лихих людей себя не показала, хотя в числе тех, кто был на месте, их не было. Отсутствовали. Днем с вершины горы прозвучал выстрел. Пока остальные крутили башками, я вскочил на коня, перерубил веревку, которой был привязан мой Полкан, и мы рванули к замку. За нами побежали и остальные. Мила, хоть и на сносях, наблюдение за окрестностями не прекращала, и, заметив изготовившихся к атаке «вурдалаков», применила имеющиеся у нее навыки владения оружием, свалив одного из них, ползущего к ограждению. Он был с оружием и веревкой c «кошкой», чтобы перелезть через стену. Рукой с башни Мила показала на место, где спрятались разбойники, и я направил туда «условно своих» людей. Бандиты не вытерпели, и попытались отбиться стрелами. И тут я спешился, и открыл огонь из «Маузера». Реакция всех была такая же, когда я стрелял по медведю! Обос… лись все! Люди здесь до смерти боятся грома, резких и громких звуков, и ведут себя как собаки, когда их начинаешь приучать к выстрелам: стремятся припасть к земле и куда-нибудь убежать, пока еще раз не громыхнуло. Волоха я убил первым выстрелом, а Крятного и пятерых подельников мужики превратили в куски отбитого мяса. И после этого всех буквально прорвало на откровения!

Тороп уговорил людей сразу. Они вышли вовремя, но за ними кто-то, скорее всего, оставшиеся в деревне, послали шайку Волоха, которые шли за ними по следам, и за два дня до подхода ночью зарезали постового, а затем убили еще двух человек. Они задержали отряд так как несколько дней вели наблюдение за замком и полем, аккуратно, я их присутствия не обнаружил. Но атаковать не решились, решили приблизиться вместе со всеми. Пообещали, что если кто-нибудь вякнет, то прирежут и его, и его семью. Но я предполагал, что подобное может случиться и был во всеоружии, да и Мила не сплоховала. Той же ночью она родила мальчонку. Переволновалась, две недели не доносила. Ну, а я времени и повода терять не стал, с десятком самых решительных мужиков и парней сходил в село, и мы навели там порядок, повесив старосту и взяв с остальных клятву верности князю Владу Муромскому. Княжества в тех местах еще не существовало. Заодно сопроводили обоз с семействами тех, кто решил остаться жить во Владимире-на-Урале.

Глава 5. Вокруг замка на Змеиной горе

Из оставшихся мужиков я сформировал колхоз. Так получилось. Да и не был я заинтересован в появлении кулаков. Мне требовался «базис», за счет которого появятся «свободные руки». У колхоза нет необходимости постоянного расширения посевных площадей. Ведь выросшие сыновья, по старинному укладу, должны были наделяться землей и отделяться, что вело к обнищанию населения, если не увеличивать площади посевов. Здесь, на «свободной» земле, это приводило бы к гнездовому принципу расселения, когда рассвирепевший папаша отправлял на выселки одно семейство за другим, по мере взросления мужичков и появления снох. Да и мамаша семейства, тоже, не была заинтересована в появлении в доме еще одной «хозяйки». А ну как старый на нее глаз положит, и турнет «старуху», куда Макар телят не гонял. Тем более, что многоженство в этот момент существовало еще практически повсеместно. Вот и отселяли подальше молодых, организовывая целые поселения с одной и той же фамилией. А интенсивность производства от этого только падала. Мне это не интересно! Для меня важно, чтобы сыновья крестьян становились рабочими. Да и девицам тоже работа найдется! Так что, я вернулся из первого похода в Пермскую пятину чуточку раньше, чем сюда добрались бесправные, но горластые жены и дочери 29 глав семейств. И поставил их перед фактом, что земля моя, зерно – тоже, вспахано и засеяно мной, да еще и повоевать пришлось. Остальную площадь пахать поздно, только силы тратить. Высаженного, при совместном его использовании, хватит, чтобы прокормить всех, если вести общее, совместное хозяйство, а излишки, будем складывать вот в такой «элеватор», но назвал я его «ясли». Там будет сушилка, веялка и главный склад общества. И неснижаемый запас, как семенного зерна, так и продовольственного. Но, молоть ручной мельницей такое количество пудов – тухлое занятие! Да и за качеством не уследить. Естественно, что сразу мужики раздухарились построить мельницу на Исе. С двух пальцев! И каждый выдвинут вперед. Делалось это под меня, и реку я им в пользование отдавать не собираюсь! Место есть, требуется дорога и плотина. Где и будет мельница, и еще одно здание, назовем его лесопилкой. Строиться надо? Конечно! А материалы где брать будем? Задача облегчалась тем, что жили «угры» в то время в землянках, и только-только начинали осваивать строительство изб. Изнутри землянки обшивались досками. В общем, идею перегородить Вию и там строить «большую деревню» пришлась по душе, хотя обсуждали это довольно долго. Мужики вообще не доверчивы, и вначале сходили на место, выяснили, что дома с огородами там будут смотреться даже лучше, чем на бурной и быстрой Исе, и каждый выбрал себе место для будущего особняка. Нравилось им, что новый хозяин и себя не забывал, и о других заботился. Тем более, что их деревня была бедной, не просто бедной, а нищей. Солонец, задолго до появления их в той местности, захватило семейство старшины. Остальные начинали как работники у него: рыли землю, выбивали каменную соль, возили ее в тачке на мельницу, а в свободное от основной работы время добывали в поте лица себе пропитание. Хозяин им платил за работу солью. А куда ты ее денешь на соляном прииске? Товарно-денежные отношения в эту местность еще не пришли. Получается, что я увел у старосты работяг, да еще и повесил хозяина месторождения. А ничего не сделаешь, это же – рынок! Свободная конькуренция! Кто сильнее, тот и прав! Его невидимая рука придет и порядок наведет! Тем более, что собственное месторождение каменной соли и у нас имеется. С доставкой хуже, но мы на международную торговлю и не покушаемся, пока. В результате, сорок пять человек перекрыли за полтора месяца реку Вия, я же изготовил колесный привод для мельницы и горизонтальную турбину электростанции для лесопилки. Мельник имелся, который познакомил меня с необходимой конструкцией, все детали для которой ему пришлось заказывать в замке. А куда деваться? Кузнец здесь один, я. И весь инструмент, опять-таки, у монополиста. Чуть позднее, из Верхней Чусовой перебрались еще 16 семейств, поближе к старым приятелям, но это уже осенью. Когда выяснилось, что суда через пороги протаскивать некому, и сын старосты пошел по миру, не выдержал конькуренции. Среди них был и кузнец, с которым мы образовали гильдию. Приход орды и осенние торги сподвигли меня начать тележное производство, которое и на Руси еще не слишком было распространено. Все таскали грузы на слегах. Старый бай Егу (звали его именно Егу) прекрасно понял, что может немного навариться на продаже зерна племенам казахов, и высказал мнение, что на чем-то требуется возить зерно. И что мешки у нас отличные.

– У меня коней не хватает, пригонишь коней, будут тебе телеги и зерно. – ответил я.

– Дело говоришь, заалуучууд Ал (заалуучууд – молодой, Алом они Александра называли). Будут тебе кони.

– Если из Хорезма, то возьму много.

– Хорезм, однако, далеко, будем думать. Пашаницу готовь.

– Пшеница есть, ждет тебя и коней из Хорезма.

Пермяки пшеницу практически не употребляли в пищу, кроме как в мантах и пельменях. Зато у них были свиньи. Еще черные, и на вепрей похожие, но мясо было нежнее, и сало не такое жесткое. Удивительное дело, но в следующий раз монголы привезли белых свиней на продажу. Из Китая. А черных купили себе. Бартер! Оказалось, что белых они не едят, кто-то там запрещает, а вот насчет вепрей никаких указаний нет, поэтому их – можно. В целом, что-то стронулось с мертвой точки, народ с запада потянулся, ибо язык до Киева доведет. Количество лиц мужеского пола растет, девиц меньше, и свадьбы пока редкость. Но слух по Пермской пятине пошел. Так что скоро, очень скоро, следует ждать гостей иного рода. Просто так «властвовать» мне не дадут. Хотя неплохо получается!

В связи с наступившей зимой, все встали на лыжи и расползлись по территории. Многие отправились через хребет к старым угодьям. Этому способствовала и удаленность наших уделов. Как уже сказано, все население было соледобытчиками. Причем не солеварами, а «шахтерами», они добывали самородную соль. Единственным продуктом, куда они могли истратить свои «заработки», была солонина из дичи, птицы и рыбы. И пушной промысел, ведь за хорошего соболя можно было получить другого товара почти на рубль. Но, у меня скопился весьма значительный запас шкурок, которые сбывать было некуда. А покупатели на него были! Воинский союз со славянами писался не просто так, от нечего делать. Новгородцев и псковичан интересовали только меха! Ну, и соль. У них существовали устойчивые каналы сбыта «мягкого золота» на запад и на юг. Зимой торговля мехом только ускорялась. Санные обозы по рекам бежали во все стороны, в том числе, по рекам Каме, Вятке и Сухони, добираясь до самых глубин с нетронутым зверем, где и обитали племена Коми. Были еще и ненцы, но отношение к ним было презрительное, их особо и за людей не считали. Их спаивали, с помощью медовухи.

Вот «мои подданные» и понесли правду о Владимире-на-Урале. На мою молодость особо никто и внимания на обращал. История с Торопом показала всем, что сам князь не лишен человеческих черт, и может себе позволить бесплатно выходить раненого, не дав и его семейству протянуть ноги. Значит – человек он взрослый и вполне самостоятельный. Тороп, после краткого курса истории ВКП(б) обучения его счету и письму, к тому же что-то он до этого уже умел, стал в колхозе учетчиком, взяв себе двух помощников из слегка грамотных подростков. Вначале зачудил, что девок туда не возьмет, затем уловил, что чиркать стилом по доске они могут даже лучше него и успокоился. Кончилось это, правда, тем, что у него появилась новая жена, так что не зря он отказывался работать в женском коллективе! Знал свою слабость к этому делу. Но, никакой редкостью это не было, те кто побогаче и могли себе позволить содержание еще одной или нескольких женщин, этим не брезговали, составляя значительную конкуренцию молодым и неученым. Так как он не полностью оправился после «драки» с шатуном, и помогал мне с переводом на пермяцкий (знал лучше всех славянский), то его назначение на высшую должность в общине прошло без проблем. Он пригласил людей сюда, и не обманул их ожидания. К тому же, его дом был ближайшим от «замка» и находился возле полей. Остальным я селиться здесь запретил. Сюда приходит орда и разбивает здесь лагерь на какое-то время. Насколько я понимаю, это она приложила некоторые усилия, чтобы сжечь тут лес. Вполне возможно, что это произошло и против их желания, просто он загорелся.

Осенью, уже после осенинин, заложили шесть угольных ям, чтобы с толком использовать отходы по строительству дороги. Так как появилась негашеная известь и ее гашеный вариант, кроме того имелась возможность обрабатывать гашеную известь хлором, то встал вопрос о получении бумаги, причем, не из волокон конопли, а используя «бросовую» древесину: осину, иву и подлесок. После запуска электростанции, там, в отдельном помещении, появились ванны для электролиза, в том числе, и герметизированные, так что открылись совершенно новые возможности. Но первое, что я начал конструлить был коверлок. Его конструкцию я знал от «А» до «Я», жена увлекалась шитьем и моделированием, поэтому «Janome 1200D» приходилось неоднократно разбирать, чистить и настаивать. Жаль, конечно, что я не замерял его деталей и допусков. Но одновременно со строительством электростанции в замке появилась ее «модель», мощностью 12 киловатт, с высотой падения воды в пять метров из отдельного резервуара. Воды хватало на 8 часов беспрерывной работы, если не подключать дополнительный насос в два киловатта, который подавал заранее припасенную воду из «священного озера» за оградой. Суммарная мощность получалась 5–8 киловатт при беспрерывной работе, в зависимости от времени года. Ручей менял свою мощность в зависимости от наружного давления, температуры и кучи других причин. Иногда из него выходило огромное количество газа, и он начинал шипеть, как разозленная змея. Да еще и обрамляли его «змеевики» – серпентиниты, так что «священным» его не просто так сделали. Монголы считали, что под горой спит огромная «эфа», самая грозная змея песков, и охраняет сокровища, спрятанные под горой. После появления электричества, я перевел все станки на электротягу, немного шумноватую из-за зубчатых приводов, но заметьте! Я смог сделать зубчатые передачи! А куда деваться? Резины нет, толстой кожи – тоже. Никакие бизоны тут не бегают. Есть восемь коровенок и один бычок, два – три поколения, и эта линия закончится. Генетика. Нам срочно нужен «выход в свет», но мы к выходу не готовы. Да, я отобрал 18 человек молодых парней, которые, как и Минай, мастерски владели луком. Был один старикан, который учил молодежь мечевому бою. Но, пардон, он был малость не в себе, здесь это не редкость, и его выкрутасы в реальном бою неприменимы, скорее всего. Меня учили совершенно другому: бой скоротечен, и требуется, без изысков, в кратчайшее время «дезинтегрировать» его участников. Лишить либо подвижности, либо жизни. Здесь же: танцы, пляски и прибаутки. Но хорошо учил маскироваться и бесшумно передвигаться. Это – ценно. Однако, против них будут действовать «дружинники», тот же самый «спецназ», которых, к тому же, учат с младенчества. Они сейчас исполняют главную роль «псов войны». Экономика микрогосударств не в состоянии обеспечить функционирования регулярной армии, поэтому ставка властьимущими сделана на таких вот «псов войны», неубиваемых, универсальных, безжалостных, готовых за сребреник в день уничтожить любого, на кого укажет палец платящего. И которые легко перейдут в лагерь любого, кто заплатит больше. А через некоторое время эти самые «вои» предъявят свои права на кресло и место князей. Именно сейчас словене приильменские готовят приход на эти земли Рюрика и компании. Они же самые умные из всех! Им нужен воевода! И они ищут его. Ищут, чтобы сохранить свои привилегии и деньги. В их руках один из путей с севера Европы, где делают неплохую сталь, на юг, где много зерна, пряностей и серебра. Сами купчишки с детства учатся торговать, а не воевать, но знают, что купить можно и военную силу. Одно не понимают: попав в такой рай, «вой» будет стремиться прибрать к своим рукам все. Поэтому приходится отрываться от других, еще более важных дел и готовить людей, которые смогут удержать замок. А, следовательно, и мою власть над этими землями. Но чтобы содержать этих «бездельников», требуется «товар». Этот товар у меня есть: целый отряд куньих имеет удивительные по качеству шкурки. Но этим торгует весь север будущей России! Конкуренция, а Зауралье – это далеко. Подсчитав количество женских рук в новом поселении, я и приступил к созданию машин, которые позволят нам выйти на несколько другой уровень в торговле. А старый бай привезет шелка. Любой расцветки. И длинные луки, которых пока в Европе нет. Еще один «товар» запускаем в производство.

А весной мне пришлось раскошелиться и купить весь табун, который пригнал Егу. И дать ему «сверху» 200 монет, чтобы он забыл о «подарке», Милаше, которую он решил у меня выкупить. Он же, с двумя моими купцами, повез первый сахар в Хорезм осенью, им, для всяких рахат-лукумов, он пригодится. Они его из Индии возят и платят золотом. Егу все это выяснил, образцы сахара он уже возил туда. Сахар индийский не рафинировался и не отбеливался. Это были бурые куски высохшего сока растения шуга, сахарного тростника, который не мог расти в Хорезме и окрестностях. У меня же были свиньи, которые с удовольствием потребляли жом свеклы, да и коровы им не брезговали. Ходили слухи, что и люди прикладывались к потреблению этих отходов, но они из него брагу готовили. И не для себя, а скупая за этот суррогат шкурки у ненцев. Я свой «самогонный аппарат» никому не показывал, хотя использовал его для получения спирта и других легкокипящих жидкостей. Северяне, в том числе и коми, весьма слабы к потреблению этого «напитка». Им и пива хватает, чтобы набраться в стельку. Алкоголь у них плохо выводится организмом. Ферментов каких-то не хватает. Поэтому производство спиртов у нас под запретом.

Три года пролетело, как один день! Во Владимире начали открываться школы, но с изучением буквенного алфавита, рунное письмо давалось как иностранный язык. Появились курсы по обучению кройки и шитью для женщин и значительно увеличилось производство крицы и чугуна, руду для которого приходилось подвозить на телегах с двух месторождений магнетита. Местная руда для него не годилась. Население увеличилось до восьми тысяч человек. Пришли и три семьи славян. Скорее всего, их прислали немного пошпионить, потому, что было еще и четвертое семейство, которое через полгода подалось обратно в Новгород. За всем не углядишь, да и не было у меня желания милитаризировать княжество до предела. Моих «архаровцев» вполне хватало для поддержания порядка и взимания налогов. Внешних врагов не было, хоть убейся, хотя и я времени не терял, и разрабатывал кое-что, чем встретить дорогих гостей. Просто время тут течет неспешно. Расстояния огромные и полны «неприятностей», в виде дикой природы, зверья разнообразного и непроходимых болот. За счет одного из таких заросших озер, мы очень неплохо приподнялись на торговле с Персией. Представляете себе круг, радиусом 50 километров, заросший клюквой? Он у нас есть! Конечно, там, где ещё сохранился круг озера, глубины совершенно невероятной, там клюву не собрать, но все остальное давало тонны этой ягоды. Она спасала всех от цинги, и шла на экспорт! И моченая, в бочках, и в сахаре, которая ценилась на Востоке намного больше. И хранилась по нескольку лет! В общем, вожди пермских племен написали челобитную в Новгород, что некий самозванец, именующий себя князем Владом Муромским… Чего они только там не написали! Воск все стерпит! Главное: обезлюдил пермский край и даже на налоги теперь собрать нечего. Челом бьем, избавьте нас от этого чудища поганого! Вот так я и стал Пермским Драконом или Змеем Горынычем. Кстати, то что живу на Змеином Ручье, тоже, вошло в список преступлений. Любят у нас жалиться и доносы писать. А потом удивляемся: «А кто четыре миллиона доносов настрочил?». Свои, свои. Уж лучше было бы, если они были чужими.

Глава 6. Норманский оселок

Ну, дело не слишком спешное, пока донос доставили, пока его рассмотрели, пока подсчитали недополученную прибыль, наконец приняли решение и отправили на Урал новгородскую дружину. Двести конных, половина из которых были наемниками из Поруссии, не так давно прибывшими в Новгород на службу. Их предводитель, мечтавший прибить свой щит на врата Цареграда, где можно было взять на меч хренову тучу серебра, накопленного в течение многих веков императорами, конечно, воспринял это путешествие как почти оскорбление: гонять какого-то самозванца, но ему в корчме на стол положили увесистый кошель посланцы от вождей комяков. Вес которого превышал годовую заработную плату воеводы. Аргумент серьезный, столько же обещали выплатить за голову самозванца, так что игра свеч стоила. Зимой 863 года дружина тронулась в далекий путь, сопровождаемая целым обозом со жратвой и питьем. Пермский край оказался у черта на рогах, уже давно кончились города, да и деревень стало совсем мало, прошел паводок, а Кама все тянулась и тянулась. Чуть позже выяснилось, в деревне у слияния Камы и Чусовой, что требуется идти еще дальше, перевалить горный хребет, и там находится Владимир-на-Урале. Дали проводников. Но мне о появлении рати стало известно, когда они еще шли вдоль берега Камы. Новость была шокирующей для всех. Большинство моих «мужичков» смертельно боялись «воев», закованных в латы. Поэтому на них надеяться не приходилось. Нас же было 18-ть человек, считая меня самого и Милу. Ну и Тороп к тому времени уже давно оклемался от встречи с шатуном и не собирался просто так отдавать «нажитое непосильным трудом». Остальные реально понимали, что силенок у Муромца – кот наплакал. Их, максимум, выпорют, и назначат им нового наместника. «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!» Я тоже понимал, что в открытом бою моих мальчишек просто сомнут и… Шансов у них нет. Но! Придут они с юго-запада, и в первую очередь выйдут к полям. Причем, именно поля их больше всего и интересуют. Их постараются вытоптать, чтобы нанести самый больной удар по экономике края. Что такое «ясли» они не знают, да и в стороне они от полей, в междугорье, и оттуда не видны. А влажный пироксилин имеет гнусную привычку становиться нормальным бризантным взрывчатым веществом. Вместо нормального горения он взрывается, особенно, если его подсолить, а в качестве запала, кроме взрывателя, добавить сухого пироксилина, склонного к детонации. Мой пироколлоид свободен от этого недостатка, спасибо Менделееву, но он получается из пироксилина. Я его растворяю, и после этого сушу и режу, что вполне безопасно. Для очередной партии пороха я убрал последнюю операцию, немного поэкспериментировал с количеством соленой воды, нарубил и наколол стали и чугуна, сунул все это дело в горшки, залил асфальтом, воткнул по нескольку детонаторов и прикопал их, горлышком вниз, на границах полей, которые окружил проволочным забором. На проволоке висели таблички на трех языках, на которых было написано: «Кто сорвет хоть один колос без разрешения князя Муромского или пустит потраву, будет разорван на куски!» и украсил сие произведение искусства черепом с костями и личной подписью. Своих предупредил, что пока здесь с новгородцами не разберемся, на поля не ходить. К проволоке присоединил натяжные и растяжные взрыватели. В целом на это дело ушло почти 80 килограммов пироксилина и без малого центнер железяк. Все 26 человек собрались в замке.

Здесь было девятнадцать человек, собирающихся драться, три женщины, трое детей и младенец. Милу, как женщину, я не считал, она вполне умело пользовалась карабином и пистолетом, и отсутствием духа не страдала. Тороп тоже был настроен по-боевому, и сжимал в руках дальнобойный лук. Он был одним из лучших стрелков из лука. Луком все мои дружинники умело пользовались, но, кроме всего прочего, каждый из них имел либо 9-мм, либо 7,62 мм карабин. И стрелять они умели, хотя на виду этого никогда не делали. Стрелять мы уходили за хребет, чтобы не приучать жителей к этим звукам. Но «первопоселенцы» знали, что такое оружие у меня есть и серьезно опасались его.

Прошло три дня, с момента, как закончил установку мин. Делал я это один, и пришлось повозиться, ни один из моих «аскеров» минное дело не изучал. Я уже начал волноваться: озимые вот-вот начнут желтеть, и их тогда можно будет просто сжечь. Если их воевода умный и собрал обо мне сведения, то возможен и такой вариант их действий. Но в тот же вечер на тропе, которая вела в Верхне-Чусовую, взлетела красная ракета-растяжка, которую там поставили после запрещения движения по этой тропе для местных. Так что, идут, просто медленно. Тропа не слишком приспособлена для всадников. Они появились через полтора суток и именно там, где мы их и ждали. Их лазутчики сорвали еще две растяжки на двух из трех тропок, которые вели к замку и отошли, чтобы не попасть под вылазку. То есть, данных о том, что у меня в замке минимальный гарнизон у них нет, раз опасаются. Но первую «сигналку» лазутчики обошли, там были только растяжки. Ну, а нажимная, с которой они еще не сталкивались, сработала. Мы с Милой наблюдали за войском со второго этажа лаборатории, остальные с помостов вдоль стены. Один из воинов снял табличку и отнес ее на опушку леса, где, видимо, находился их воевода. Ученый! Сам в первых рядах к препятствию не подходит. Но, табличку они прочли и рассвирепели, человек 20 конных отделилось от дружины и обнажили клинки, решив прорубить заграждение. Четверо понеслись к дому Торопа, но не успели, как только меч первого идиота опустился на проволоку, раздалось два мощных взрыва. Потери понесли не только передние двадцать человек, но и плотная толпа всадников, гарцевавших в 50-ти метрах от места взрыва. Знал бы, что они там соберутся… Увы!

Потери понесли и те четверо, которые скакали к дому Торопа: три лошади и двое человек не встали после взрыва. Несколько лошадей понесли всадников не туда, куда рванули все, и громыхнуло снова. Площадка перед полями очистилась, на ней только ползали раненые, да пытались подняться на ноги кони.

После такого, нормальные люди собирают манатки и бегут в сторону дома, но эти остановились в лесу, у них был громкий спор и войско разделилось: больше половины оказались «нормальными», они повернули домой, а человек 60 остались в лагере. Говорили они на древнерусском, но с каким-то акцентом. Скорее всего это были пруссы-наемники, для которых этот проигрыш, «в таком простом деле», грозил концом их карьеры. Хорошая мотивировка, но они еще всего, самого страшного, не знали. Их лагерь был виден с башни, а я эту местность знал гораздо лучше их. В том числе: дистанции, между мною и ими. Поэтому я спустился с башни вниз, и пошел в мастерскую, где стоял, сложенный на металлические колеса, 120-мм миномет. Мне помогли его установить, и я выровнял его по уровню, отгоризонталил. Набросил на мину три колечка с дополнительным зарядом, навелся по высокой сосне на вершине Качканара, и рукой позвал своего ближайшего помощника Миная. Он, единственный, мог работать за наводчика и заряжающего этого «монстрика». Он знал и мог выполнить мои команды. Я проверил, что он готов, и полез на башню, где была установлена простейшая буссоль. К сожалению, пока без оптики. Шлифовать линзы я еще не умею. Учусь делать пасту ГОИ.

– Огонь! – подал я команду, и Минай дернул за веревочку и слегка присел, чтобы газами не зацепило. Выстрел из миномета не слишком громкий, хлопок, поэтому «пруссы» на него не среагировали, продолжали стоять кружком и смотреть на то, что рисовал на земле их «вождь». Мины были снаряжены влажным черным порохом.

– Меньше три, влево пять, огонь!

Второй раз пукнул миномет и мы попали точно по костру. Но вои в этот момент пытались удержать рвущих поводья лошадей, которым сегодня выпало настоящее испытание. Большинство лошадей оборвало привязь и унеслось в лес, выскочило на тропу и рвануло по ней догонять уже уехавших русских. Чего я, собственно и добивался. Всадников я спешил. Огонь мы прекратили, а через час возле замка запела труба, прибыли парламентеры. Я послал Миная и троих дружинников. Они коротко переговорили, и один из моих побежал обратно.

– Руссы просят пропустить в замок одного человека для переговоров с глазу на глаз с Вами.

– Как они меня назвали?

– Вождем.

– Передай им, что они оскорбили князя, и лишили себя права на жизнь.

– Есть! – коротко ответил Зар и побежал обратно. Я же дал команду готовности на миномет. Там, куда он был нацелен, еще двигались фигуры и что-то перетаскивали. Но дальнейшее перечеркнуло эти приготовления: вой, который вел переговоры, опустился на колени и протянул Манаю свой клинок в ножнах. Двое других развернулись и пошли прочь, той дорогой, которой пришли. Сдавшегося парламентера вели к калитке. Это могла быть хитрость, но за эти пять лет я научил свое новое тело делать все, что я умею. Некоторые вещи «тело» делало не хуже, чем я это делал в молодости, когда был «группером». Что делать, будем говорить, они, похоже, согласны на все, лишь бы уйти отсюда по добру – поздорову. Законное желание для наемников, которые рисковать своими жизнями не хотят ни за какие коврижки.

В крепость я его не пустил, если придется отпускать его для передачи моих требований, то он не должен ничего видеть там. Во-первых, парламентер был ранен, причем в правую руку, а левой он действовал «как правша». Во-вторых, он сдал все оружие.

– Помогите ему снять бронь. – сказал я, выйдя из калитки.

– Лепший княже, дозволь вину свою смыть поперед. Напраслину на тебя не я возвел, ее огнищане пермяцкие грили. Воевода наш Юрик – ранен, слова казать не может, кони разбежались. Трувор, брательник его младшой, разорван на куски у жнивы. Синийус длани лишился, помрет вот-вот. Юрик желал, чтобы мы не брали на себя позор, а бились с тобой. Он власти жаждет над Новым градом. Грил, что коли не принесем туда голову твою, так сами без них останемся. Так и будет. Вот я и решил роту на рядность дати, тебе княже, ибо вижу, что ты рядно из лепших людин, и право на всё это и всех своих людин имашь.

– Я не совсем тебя понял, говоришь ты странно, откуда вы?

– Мы – пруссы, с Поруссии, из Трусо. Входили в дружину Рогнара Датского, да в крайнем походе он не расплатился с нами, и мы ушли от него. Решили идти на Ильмень и там поискать своего счастья. Видимо нашли его, так как я только ранен.

– Ладно, живи, поможешь Торопу спаленный дом отстроить. А там решим, что с тобой делать.

Мы сели на коней и двинулись прочесывать склон, по которому можно было спуститься к лагерю пруссов. Юрик, больше известный под именем Рюрик, имел ранения в грудь и живот, и принял яд, чтобы не мучиться. Двенадцать, не разбежавшихся, человек сняли еще до нашего прихода с себя броню, сложили свое оружие, и сидели вокруг двух тел своих предводителей, пустив между собой по кругу большую флягу. Трупов и раненых было 20–25 человек.

– Где остальные? – спросили мы у них.

– Коней ловят, думают, что сумеют прорваться на Русс. Ты можешь нас казнить, князь. Пути назад нам нет. Новгородцев пощадят, а нам головы с плеч поснимают. Никто не поверит, что мы не смогли усмирить кучку крестьян. Огнищане пермские знают, что у тебя 20 человек в дружине.

«Вот это – плохо!» – подумал я и понял, что придется увеличивать дружину. Заодно и разобраться с этими «огнищанами». Это – главы родов и племен пермяков и коми. Тем не менее, победа была полной! Те, которые унесли отсюда ноги, второй раз сюда не сунутся. Дружина Новгорода расколота, дружинники-словене в бой вступать просто отказались. Года два-три мы у судьбы отобрали. Раньше организовать сюда экспедицию Новгород не сможет. Кстати, и серебришко, полученное Юриком за поход сюда, оказалось в моей казне, правда его переплавить пришлось, чтобы избавиться от меди и прочего мусора. Жмоты сидят на монетных дворах. Монеты так не делаются!