Комбат Найтов
Ретроград: Ретроград. Ретроград-2. Ретроград-3
– Ладно, если не возражаете, то можем подъехать в институт и попробовать решить проблему. Пройдемте!
Михаил Кузьмич активно пытался расспросить про машину, а я напряженно думал о непоследовательности Сталина, который только что хвалил нас с Филиным за проделанную работу и тут же подписывает постановление о признании двигателей воздушного охлаждения бесперспективными, и снимает с серии машины, уже прошедшие испытания и готовые идти в нее.
– Это со мной, он в отдел кадров.
Усадил Янгеля перед кабинетом подполковника Алексеева, а сам направился в кабинет Филина с бумажкой НКАП.
– Александр Иванович! Вы это видели?
– Нет, где взял?
– Возле кабинета Алексеева сидит инженер Янгель, его пятого числа вечером назначили директором 39-го завода.
– Да он же к нам переведен! Он же зам Поликарпова! – Филин потянулся к телефону, и через минуту уже разговаривал со Сталиным. К тому заходили Шахурин и Яковлев, и на пальцах доказали, что я сделал то, что и они: уменьшил лоб машины, соответственно, статья в «Технике воздушного флота» за декабрь 1939 года верная, и надо действовать именно так: отказаться от звезд в пользу V-образных двигателей, как у Мессершмитта. И привели мнение «ручных» ученых из ЦАГИ в поддержку этого мнения. Сам Сталин – это постановление не подписывал, пообещал разобраться с вопросом. Собирался побеседовать с нами по этому поводу, но, мы исчезли с «посиделок» 7-го ноября, и разговор не состоялся. У него запланирована встреча с нами по этому вопросу на завтра.
– А у нас, под шумок, из КБ Поликарпова, которое вы передали нам на время болезни Николая Николаевича, увели исполняющего обязанности главного конструктора Янгеля. Он ответственный за доводку «И-180», который уже принят на вооружение ВВС, и мы за почти год не получили ни одной машины, потому, что КБ постоянно перебрасывают с одного завода на другой, умышленно затягивая поставку в войска этого самолета. И он же назначен Поликарповым ведущим конструктором «И-185». Его перевели на 39-й завод директором, с задачей снять с производства самолет «И-180», и начать изготавливать оснастку для «И-26», который испытания еще не прошел и в серию не принят.
Филин замолчал, слушая Кремль.
– Да, это его машина. – опять молчание.
– Два БС и два ШКАС на едином лафете, и это разработка именно Янгеля. Впервые в мире единая платформа для вооружения…
– Да, так же как в «И-16НМ» у Никифорова. Это общепринятая система установки вооружения, и она разработана именно им…
– Да-да, три года назад, но в КБ он работает с 1932 года…
– Что Никифоров? Привез его из Москвы к нам и посадил у кабинета начальника отдела кадров. Но без Вас, товарищ Сталин, мы эту проблему закрыть не можем. – прикрыл трубку рукой. – Спрашивает: как проявил себя самолет «И-180» в войне?
– Никак, его сняли с производства. Двигатели М-88 летали до конца войны.
– Говорит, что никак, этим постановлением их сняли с производства. А двигатель летал до конца войны на других машинах. Да, даю трубку.
Я принял протянутую трубку.
– Что говорят в ваше время по поводу этого постановления?
– Сам Шахурин написал в своих воспоминаниях, что это была ошибка НКАП. У меня есть сохраненная страница с этой цитатой.
– Забирайте себе Янгеля и тридцать девятый завод. Я, как Председатель Комитета обороны, отменяю данное распоряжение. Помогите товарищу Янгелю освоить специальность директора завода, и предупредите его, что он лично отвечает за скорейший выпуск серийного самолета «И-180». Первый серийный самолет назвать именем Чкалова. Вы меня поняли?
– Так точно! Да, товарищ Сталин.
– Я уже передал товарищу Филину время нашей встречи и поднимаемые вопросы. Готовьтесь! До свидания. – короткие гудки в трубке.
– И чего он хочет?
– Требует обоснования о первоочередных НИР на декабрь 40 – июнь 41. Второй вопрос мы уже сняли. И хочет поставить тебе задачи на время моего отпуска. Распишись в приказе, остаешься за меня, до 4-го декабря. Я хотел утром уже выехать в Кисловодск, придется отложить на сутки. Супругу с младшей отправлю завтра, билеты мы уже взяли. Арцимовича я отправил в командировку в Иркутск, там опять катастрофа и разрыв пушки. Судя по всему – это он подписал принятие «ЦКБ-57», я его планировал оставить за себя. У Щербакова – план на этот месяц, ознакомишься завтра. Его сегодня нет, куда-то умотал, кто-то у него болеет. Да и праздник. Я на сегодня все, Анна уже раз пять звонила, надо домой, помочь ей собираться. Так что, дай краба, и я пошел.
Мы вышли, он закрыл кабинет, я предложил его подбросить домой, но он отказался. Поднявшемуся со стула в коридоре Янгелю сообщили решение Сталина. Подписали ему пропуск, чтобы его выпустили из части, и он ушел на станцию. Время почти обеденное, на территории почти никого нет, только шум на стадионе, там в футбол играют. Страна отдыхает, последний предвоенный ноябрь. Немного посидел в машине, перебирая в памяти события этих двух дней, и вернулся в «свой» домик, чтобы не держать засидевшуюся охрану на заднем сиденье. В одиночестве я могу посидеть только там.
Угу! Как же! Дадут тут поработать! Не прошло и сорока минут как вернулся, у ворот стоит три машины, товарищ Шахурин, собственной персоной. С целой делегацией! Работенки у охраны сегодня вдоволь! Собирает оружие у желающих пройти в дом. Странно, что не видно Яковлева. Впрочем, из пяти вошедших, трое – наших: это инженер 1 ранга Воеводин, и два его помощника по отделу истребителей Максимов и Васильев. Из НКАП только Шахурин и Хруничев. Поздоровались, познакомились. Пинок, оказывается, уже достиг цели, и заставил пятую точку начальства пошевелиться.
– Товарищ Никифоров, вы знакомы с таким понятием, как план? – пришлось покивать, что был знаком, и нарком продолжил свою мысль, выложив на стол бумажку. – Вы видите здесь самолет «И-180»?
– Нет, здесь только самолет Яценко, «И-28», но его разместили на «Саркомбайне», вместо 81-го завода, поэтому план по его выпуску будет сорван. Сегодня 8 ноября, выпущено – 7 машин, из 300. А 81-й передали бюро Яковлева, на котором выпускают его Р-12, модификацию ББ-22, которая выпускается на заводе № 1. Не проще ли было на сто самолетов увеличить выпуск на «единичке»? Ведь по словам Яценко, у него было все готово для начала работ на родном заводе. «И-28» построен там, и оснастку на него начали делать сразу же. В результате ни одного современного самолета ВВС не получит. Ни «И-28», ни «И-180», который, каким-то чудом, даже в плане не фигурирует. Это называется нечестной конкуренцией, использованием служебного положения в личных целях. Летчики стонут от ББ-22 и Р-12! Вон там лежат его обломки.
– Товарищ Яковлев снят с должности заместителя Наркома НКАП по опытному самолетостроению. Назначена комиссия, которая будет решать его судьбу по результатам проверки его деятельности.
– Ну, а ко мне-то вы зачем?
– Получили разрешение товарища Сталина ознакомиться с самолетом «И-16н» и «И-1буб». Вот его записка. Он Вам звонил, но вас не было на месте.
– А смысл вам его показывать? Эта разработка не имеет никакого отношения к НКАП? Это – полевая переделка основного истребителя ВВС. Который снимается с производства.
– Товарищ Сталин поставил нам в пример эту машину, как очень простой и эффективный, с экономической точки зрения, способ модернизировать устаревший самолет, не залезая глубоко в карман государства. Сказал, что мы просто разворовываем бюджет. Товарищ Хруничев занимается планированием работы наших предприятий, и в настоящий момент готовит изменения в плане на 1941 год. Товарищ Сталин приказал все изменения согласовывать с Вами, Святослав Сергеевич. Он сказал, что завтра у него назначена встреча с Вами, и это войдет в ваши прямые обязанности. До этого, он обычно согласовывал эти вопросы с Яковлевым. А этот «Остап Ибрагимыч» работал с Михаилом Васильевичем. – нарком ладонью руки показал на своего заместителя, приехавшего с ним.
– В записке о товарище Хруничеве нет ни одного слова, так что извините, но машина будет показана только вам.
Хруничеву самолет было показывать бесполезно! Он, кроме планирования и выбивания сроков, в том числе и тюремных, ничем больше не занимался. И здесь сидел насупившись, и прозорливо рассматривал меня, с точки зрения поиска врагов народа и скрытых троцкистов. Специалистом в области авиации он не являлся. Нарком пожал плечами, расписался в журнале допуска, который подал ему Копытцев, мы надели куртки и вышли к моей машине. Шахурин недоуменно посмотрел на усевшегося вместе с нами охранника, но затем его больше заинтересовал непривычный звук мотора и циферки, высветившиеся на нижней панели приборной доски. Все внимание переключилось туда. Он, все-таки, авиационный инженер, а не хозяйственник, как его зам. Но вопросы он стал задавать только, когда охранник остался в машине, а мы прошли в ангар.
– Вы под арестом, что ли?
– Нет, это охрана.
– А где до этого работали?
– Все в личном деле, не здесь.
– Понял! Двигатель на вашем автомобиле странный! Звук незнакомый.
Я включил свет в ангаре, здесь даже окна под потолком занавешены изнутри, и начал расстегивать чехлы. Алексей Иванович помогал отщелкивать кнопки.
– Достаточно! – я залез на крыло и откинул чехол с фонаря, нажал на панель замка, переместил ее вниз и дернул ручку, поднимая «каплю» чуть вверх, после этого отодвинул сдвижную часть.
– Прошу! – сам спрыгнул вниз и обошел крыло. Взял стремянку у стенки ангара и перекатил ее к капоту. Чехол с винта снимать не стал. Алексей Иванович уже забрался в кабину и даже задвинул обратно фонарь. Крутил головой, осматривая заднюю полусферу. Ручка была неподвижной, так как рули были расклинены. Он поднялся с кресла и спустился вниз. Подошел ко мне и поднялся на стремянку.
– А это что за… УБТ, что ли?
– Да, четыре УБТС. Или два и две пушки, крыльевые.
– А где синхронизатор? Не вижу!
– Здесь электроспуск, а синхронизатор вон там, напротив винта стоит.
– То есть это у вас отсек вооружения.
– Да, и внутри его проходит вал и поток воздуха для охлаждения двигателя. Охлаждение принудительное.
– Красивая задумка! Насколько я понял, это сделано из УТИ-4?
– Да. А вон там стоит «И-16н». Он будет массовым. Он сохранил практически все от старой машины, только пулеметы переехали вперед, и вместо ШКАСов стоят УБТС. Убрали наплывы на капоте от них. Фонарь закрытый, но штатный, с тип 12. Переделка, включая винт и перевооружение, стоит 8700. Самолет вместо 207 тысяч будет стоить 215 или чуточку меньше.
Я опустил капоты, закрыл замки и начал натягивать обратно чехол. Застегивать кнопки не стал, закрепил его штатными резинками. Утром придут механики, разберутся. Мы вышли из ангара, и я закрыл его, зашел в будку охраны и расписался, поставив время и цель вскрытия. Шахурин стоял на площадке и делал какие-то пометки в блокноте.
– Это так, чтобы не забыть, никаких упоминаний о секретном самолете, не беспокойтесь. – он показал записи. Просто перечислены названия деталей, которые его поразили.
– Винт вычеркните. Ни одного слова о нем! Вы его не видели.
– Но где-то же они делаются!
– Делаются, у нас.
– Они же заводские.
– Заводские, и могут производиться массово. Но это – секретно. Это наш подарок Гитлеру и Герингу. Главное не сделать его преждевременно.
В машине он опять молчал, а вот у меня в кабинете выдал такое! Подошел к Хруничеву, хлопнул его по плечу, причем довольно сильно:
– Утерли нам нос вэвээсники! То-то этот гад так кипяточком брызгал во всех углах! Вот сссу-сволочь! Так подставил! Нам еще очень-очень повезло, что дело кончилось только этим. «Хозяин», правда, был на редкость спокойным.
– Это-то и плохо! Уж лучше бы кричал.
– Да не кричит он, не любит этого. Ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Давай план, Михаил Васильевич. – мне передали план на 41-год, но я отрицательно покачал головой.
– Не-а, завтра, могу точно сказать, что можно сразу снимать: «Чайку» и ББ-22 с Р-12. Увеличить выпуск ДС-3 вдвое или трое. 21-й завод – Ла-5, первый завод, там все готово по МиГ-3, запускать ограниченную серию, максимально быстро, и готовить оснастку для «И-180». 18-й завод – готовить оснастку под «ЦКБ-55», у меня приказ Сталина довести эту машину в кратчайшие сроки, который по неизвестной мне причине до сих пор не выполнен. Машину нам так и не перегнали.
– Было такое? – спросил Шахурин у Хруничева?
– Не знаю! Это епархия Яковлева, может быть Кузнецов в курсе.
– Там их две модификации, требуется именно двухместная.
Воеводина и его замов уже из домика выпер Копытцев, после того, как они подтвердили, что испытания «И-16н» и «И-1буб» были закончены пятого ноября. Они предъявили резолюцию, подписанную председателем комиссии генералом Филиным, с росчерком И. Сталина: «Подготовить комплекты оборудования для полевой переделки всех имеющихся истребителей «И-16» и «УТИ-4» в соответствующие модификации «Н» и «УБ» в срок до 1-го мая следующего года. Выпуск новых истребителей «И-16» на заводах НКАП прекратить с 29 декабря текущего года. НКАП сосредоточиться на выпуске двух новых моделей самолетов-истребителей: «И-180» и «Ла-5». Предусмотреть вопрос перехода на единый двигатель для обеих марок самолетов.»[1]
Хруничев передал наркому эту бумагу и тот на мгновенье застыл, не давая мне ответа, но затем лицо чиновника от авиации посветлело: все решено за него и ломать голову в поисках решения не надо. Проклятый «105-й» дров наломал немеряно, нормально работать он пока не научился, вернее люди его не научили, да и сами устраивали с ним такое, что хоть стой, хоть падай.
– Да-да, Святослав Сергеевич, я прослежу, чтобы машина была отправлена вам. А там много работы? Успеем к январю развернуться?
– Есть подозрение, что да, успеем, но требуется пересмотреть места для производства бронекорпусов, уж больно близко к границе их подтащили.
– Запорожье близко к границе? Это что-то новенькое в географии! – усмехнулся Хруничев. Можно не сомневаться, закладная в НКВД появится именно сегодня!
– Да, товарищ Сталин указал на эту ошибку, и потребовал размещать это в Уральском Промышленном районе, Миас и Каменск-Уральский.
Чертежи на Ил-10 и Ил-1 были готовы на 70 процентов, примерно, но Сергей Владимирович к нам не торопился. Я даже начал вспоминать: когда он попал в аварию и не поэтому ли не спешит с приездом. Нет, Шахурин подтвердил, что в Наркомате Ильюшин регулярно появляется. Так что просто побаивается Чкаловска. Яковлев ему много понаобещал, все они: и Микоян, и Ильюшин, и Гуревич, и многие другие были выходцами из КБ Поликарпова, когда-то рядышком стояли их кульманы, но вот птенчики встали на крыло и ушли в самостоятельный полет, заодно растащив и разворошив, если не сказать сильнее, старое. Знакомая картина! 90-е в конце тридцатых. Куча «собачьих клубов» вместо системы ДОСААФ. Это так, как пример. Тоже самое и в авиации проявилось. Тем более, что как я уже говорил, самолеты больше напоминали летающие табуретки, и делались плотниками, и, иногда, для этого приглашали столяра, отделать «рояль». Но столяры были штучным товаром, и не всякий соглашался идти на такую работу, где по загривку за брак можно было быстренько получить. Завод «Дукс» до эпохи авиации выпускал велосипеды, а КБ Яковлева ютилось в бывшей кроватной мастерской.
Митинг с наркомом закончился приглашением вечерком посидеть в ресторане, но я сказал, что вынужден отказаться, так как имею совершенно другие планы на вечер, и в них не входит поездка в Москву. Неожиданно для себя отметил, что общаться с Шахуриным приятно, человек понимает то, о чем говорит, и к чему надо стремиться. То есть находится на своем месте, но чересчур доверился Яковлеву, впрочем, именно Яковлев был назначен Сталиным «куратором» молодого наркома. Читал его воспоминания: Сталин в день назначения познакомил Шахурина с Яковлевым и настоятельно рекомендовал ему прислушиваться к умному человеку. Также он поступил и сейчас, и, в глазах Шахурина, я – такой же Яковлев, только постарше и из другого ведомства. Но, я представитель заказчика. И это несколько меняет дело. Прошел уже почти месяц с момента моего появления здесь, и только сейчас удалось что-то реально изменить в текущей обстановке. Обстановка сопротивляется, и изменяться не хочет. Но, уже вечером, впервые затарахтел древний аппарат под названием «БОДО», пылившийся в углу без дела. Несмотря на продолжавшийся праздник, на заводы полетела РДО за подписью министра и какого-то Алексеева, похоже парторг НКАП, в портянке говорилось о роли парторганизаций заводов в деле скорейшего развертывания серийного производства современных машин. Ильюшину без промедления перегнать БШ-2 в варианте ЦКБ-55 в распоряжение НИИ ВВС, с обещанием открутить все что можно за промедление у самого главного конструктора. В адресах теперь числился и мой «позывной»: «товарищу Нестеренко». Тут же появилось стойкое ощущение, что я что-то забыл сделать! Ах, да, башенку командирскую не прикрутил и про патрон промежуточный забыл! Точно-точно, и, как его, Хрущева к стенке не поставил! Кои наши годы! Правда, я еще не в должности, и своим заместителем Сталин меня не назначил. Поэтому, сажусь за БОДО, и начинаю исправлять ситуацию! А если без смеха, то отправил сводку в адрес Поскребышева с количеством выпущенных комплектов. Более я ни за что в Советском Союзе не отвечаю. А вот за отсутствие этой бумажки могут снять голову. Пришлось малость попотеть, прежде, чем отправил несколько групп цифр из заранее составленной шифровки.
Утро началось с небольшого «прикола»! Я обустраивался в кабинете Филина, а он собирал что-то для себя в комнате отдыха. Я наклонился за столом, и перекладывал провода, которые у Филина проходили как раз под моими ногами. Он ниже меня ростом, а мои ходули как раз доставали до них. Входит довольно шумная компания и с порога заявляет:
– Марк! Хрена ли ты под стол залез! Бумаги мы привезли, давай подписывай, а то нам указивка пришла, что надо сюда «пятьдесят пятый» перегонять, который твой Филин уже браканул.
Я поднял голову из-за стола, и состоялась сценка из «Операции “Ы”»
– Ты хто?
– Я? Сторож!
– А бабуля где?
– Я за нее!
А из комнаты отдыха появляется Филин. Группа пытается навострить лыжи из кабинета, но грозный окрик генерала останавливает ее. Документы переходят к нему в руки. Внутри папочки готовое заключение о прохождении испытаний, несколько положительных резолюций. Не хватает только подписи Филина. Я эту бумажку, правда порядком пожелтевшую, видел, держал в руках. Подписана она была именно 9-го ноября. Что тут началось! Ор стоял минут сорок. Тут рев двух двигателей над крышей штаба, прибыли оба штурмовика с аэродрома первого завода. Филин к тому времени орать уже устал и передал это дело мне.
– Ну, что, говорите, что испытания пройдены, и перед нами грозный бронированный штурмовик, летающий танк?
Кивают. Ильюшина среди них нет. Мордашки мне незнакомые, но характерные, одесские. Звоню Никитченко.
– Петр Сергеевич, тут «ЦКБ» пригнали! Ставь «пятьдесят седьмой» как договаривались! Закончишь – позвони.
Пока ребятки писали объяснительные, раздался звонок, что все готово, но на «ЦКБ-55» прилетел Ильюшин, и грудью на Никитченко бросается, говорит, что такого испытания программой не предусматривается. Филин закончил собираться, мы забрали с собой объяснительные, и со всей этой «шоблой» пошли в тир самолетный. Там на козлах стоял «57-й», шасси убраны, как в полете. А сзади Никитченко в 150 метрах пристроил «Мессер». Этот на шасси, но под хвостом у него козлы установлены.
Увидев Филина, Ильюшин подбежал к нему, и раскричался, что Петя его шедевр расстрелять пытается.
– Если ты не остановишься, то я тебя в кабину посажу, впрочем, так и сделаем! Залезай! «Мессера» видишь?
Фонарь был закрыт, и как Ильюшин не крутил головой, увидеть на хвосте противника он не мог, обзора назад нет совсем.
– Вылезай!
Отошли от машины, и Филин махнул рукой. Два пулемета «Мессера» хлестнули по «танку» 8-мимиллиметровыми «БЗ». Две короткие очереди, чуть сзади кабины летчика. После второй все ильюшинцы кинулись тушить загоревшуюся машину. Двигатель у Ила работал и угрозы взрыва не было. В бак подавался выхлоп от движка. Но машина горела, так как протектор не закрывал пробоины в дюралевом баке «танка». Погасить его удалось.
– Вот это я и запишу в акте испытаний. Тащите в АРМ, а лучше сразу на свалку. Вам пятерым – десять суток ареста, увести! Ну, а вы, Сергей Владимирович, за мной!
Вернулись в кабинет, и тут Филин выдал шедевр! Я от него такого не ожидал! Не зря он так внимательно рассматривал чертежи Ил-10!
– По итогам прошлых испытаний я имел встречу с товарищем Сталиным, который просил нас оказать помощь бюро Ильюшина по доводке ваших, прямо скажем, неудачных самолетов со скорейшим вводом их в серию. Вам под строительство этих машин передается самый мощный завод в СССР, 18-й. Не полностью, но два цеха переходят к вашему КБ. Наше ОКБ доработало вашу машину. Вот она! Подписывайте!
В ОКБ лежит точно такой чертеж, но уже с подписью Ильюшина, но Филин рассчитал все верно! Такой провал на испытаниях никому не прощают! А тут всего на всего подписать какую-то бумажку под передачу в серию самолета Ил-10.
– А почему «десять»? Он же БШ-2!
– Десять узлов мы переделали. И так, шасси. Всю оснастку получить у Сухого. Его И-330 имеет узко поставленное шасси, что совершенно не годится для фронтового истребителя. А шасси – удачное! Но, щитки изготавливать из брони. На чертеже отмечено. Воздухозаборники, вот они, они изогнуты, здесь применена комбинированная броня с пулеулавливателями. Видите?
– Вижу.
– Бронекапсула приведена к нормальному аэродинамическому качеству. Оборонительный пулемет – УБТ. ШКАС и ультраШКАС броню «Мессера» не пробивают. Топливный танк из фиброкартона, с внутренним протектированием, перенесен нами в наименее поражаемое место. Костыль – убираемый. Вся водомасляная система двигателя теперь находится внутри бронированной части фюзеляжа.
– А это что?
– Пусковая установка для авиационных гранат. Она – экспериментальная, сами гранаты еще не готовы, но установка предусмотрена. Подписывайте, Сергей Владимирович, не стесняйтесь!
– Это не моя машина, и я ничего подписывать не буду, пока она не взлетит.
– Для того, чтобы она взлетела, требуется эта подпись. Это раз. Ты закладные своих архаровцев читал? Там речь идет о взятке. Мне позвонить Береговому? Это он шустренько оформит!
Ильюшин поставил свою подпись, и начал оправдываться, что это не он, а Яковлев все придумал.
– Вы же дружны с ним были?
– Почему был? С Сашкой мы познакомились, когда я еще студентом был, а он школьником. Он у меня конспекты по аэродинамике выпросил, так до сих пор не вернул.
– Может быть, уже и не вернет.
– А что случилось?
– Сняли его вчера с должности, комиссию назначили для расследования деятельности. Вас же он тоже подбил на незаконные действия.
– Он сказал, что самолет нужный и хороший, а вы, извините, его зажимаете в пользу Поликарпова, который тоже штурмовик готовит.
– Да, штурмовик он сделал, ВИТ-2 называется. Может работать пикировщиком, может штурмовиком. Машина, сама по себе, удачная и универсальная, но живучесть никакая. Поэтому, несмотря на пройденные испытания, она в серию не рекомендована, как штурмовик. Мной не рекомендована. И, хотя она превосходит твои машины в том варианте, который ты представил, в серию она не пойдет. Слишком дорогая машина, чтобы ее под танки бросать. И выпускать ее негде. В общем, мы её запустили в производство как СПБ, скоростной пикирующий бомбардировщик, но план по нему так и не выполнен. Казанский завод с ними не справляется. Вместо него погнали ББ-22 и попытались из него сделать пикировщик. Если бы он не грохнулся на глазах у Сталина месяц назад, сидел бы и сейчас твой Саша в Наркомате и продолжал бы всем козни строить. – Филин положил подписанный экземпляр себе в папку. Затем почесал себе волосы сзади, откинулся в кресле и заложил обе руки за голову.
– Сразу домой не отпущу, пока все техкарты не будут подписаны.
– А они что, готовы?
– Готовы. Карты готовили в первую очередь. Все подпишешь, Святослав тебе передаст согласованный список поставщиков комплектующих, и вперед оформлять договоры с ними. Учти, Сталин потребовал снабдить «спутники» оснасткой и полным комплектом чертежей. Спутниками у тебя Миус и Каменец-Уральский. Основная площадка – Улан-Уде. Срочно направь туда снабженцев и строителей. А сам – на 18-й завод. В декабре, как хочешь, но машины должны начать поступать в войска. Бронекорпуса от «57-го» использовать запрещаю. И сразу переходить на новый бронекорпус. Кстати! Компоновка понравилась?
– Обидно! Столько пыхтели, а до такой простоты не дотумкали.
– Обиду спрячь. Сейчас главное – дело! Слава, проводи его и посади техкарты подписывать.
– А Сухой-то отдаст стойки?
– Куда он денется?! Война на носу, с бардаком, который возник из-за «разукрупнения и ликвидации монополизма», будем заканчивать. Монополист у нас один, государство.
До конца дня занимался с Ильюшиным, вводя его в курс изменений, постигших его машину, а заодно наводя мосты, без которых дальнейшее движение вперед невозможно. И печатал на допотопной машинке план НИР на текущие месяцы. Около одиннадцати вечера Ильюшин засобирался домой, и нам предстояло тоже путешествие в Москву, поэтому до метро мы его подбросили. Собственные машины еще далеко не у всех главных конструкторов вновь образованных конструкторских бюро, коих расплодилось, как мух плодовых. А все дела финансовые… Деньги вокруг авиации вертелись огромные, и каждый хотел дотянуться до куска пирога. Некоторым пришлось это рвение несколько укорачивать на 29-м заводе в Калининграде.
Филин, который на ногах был с раннего утра, клевал носом на переднем сиденье, пытаясь добрать хоть немного перед разговором со Сталиным, затем, уже в центре Москвы, он проснулся, заявил, что он голоден, и направил меня к гостинице «Москва». Несколько вычурный зал, с росписями под потолком, живая музыка, хотя не могу сказать, что мне она нравилась. Но обслужили нас быстро, и кухня была неплохой. Кто-то подходил к Филину, лицо очень интересное, судя по всему военный и летчик, но в гражданской форме одежды. О чем-то пошептались, почти неслышно, Филин поморщился, и громко сказал, что он утром уезжает, а все вопросы требуется решать со мной, или после его возвращения. После ухода незнакомца, Филин наклонился ко мне и тихо сказал:
– Начальник Осоавиахима Гроховский, не принимай, одни неприятности после него. – остальное он не уточнил, углубившись в поглощение ужина. Затем привстал, приветствуя подошедшего к столу генерал-лейтенанта с двумя Золотыми звездами. Яков Смушкевич, генерал Дуглас, генерал-инспектор ВВС РККА. Я остался сидеть, так как Филин выбрал столик на троих с диванами и видом на танцпол, и мне пришлось подвинуться назад, когда к нам присаживался Гроховский. Смушкевич сел справа от меня, знакомиться со мной он не пожелал, спросил у Филина:
– А это кто такой?
– Мой Главный Конструктор.
– Да, читал. Кто это придумал? Тебе ОКБ нужно, как собаке пятая нога. Своих дел не хватает, что ли?
– Почему не хватает, даже с избытком.
Генерал-лейтенанту принесли заказанную водку, бутерброды с икрой и лососиной, поэтому Филин протянул с ответом, дожидаясь, когда официантка отойдет.
– Так распорядился «сам». И я не в курсе, почему командование об этом не знает.
– Я к нему приглашен на половину второго, и Рычагов, тоже.
– А мы на половину первого, поэтому я и в Москве. Должен был подъезжать к Кисловодску.
– Да-да, припоминаю. Кто-то вычеркнул из плана на 41-й год «И-153», совсем. Даже на замену ничего не поставили. Вместо них планируется какой-то Ла-5. Я не помню, чтобы нам его показывали.
– Яков, потом поговорим. Здесь не место.
– Может быть и не место, но не люблю я, когда неизвестно откуда появляются ценные указания, идущие вразрез с принятой и сто раз обсужденной концепцией развития ВВС.
– Ситуация изменилась, Яков. Игрушки кончились. Теперь хозяин с нас не слезет.
Мне, почему-то, был не интересен этот разговор. Я ничего против Смушкевича не имел и не имею. Заслуженный человек, который пострадал неизвестно за что. Хотя недостатков в работе у него было с избытком. Боевая работа и учеба в войсках организованы не были. А на одном героизме и энтузиазме можно выиграть кампанию, но не затяжную и тяжелую войну. Я жестом попросил разрешения у Филина выйти из-за стола, и возвращаться к ним не стал, ушел в машину. Филин появился через полчаса, примерно, был жутко недоволен как разговором с генерал-инспектором, так и тем обстоятельством, что я покинул его в неподходящих условиях. Я протянул ему деньги за ресторан, но он оттолкнул мою руку.
– Да пошел ты! Жди беды! Замучит проверками.
– Ну, к проверкам нам не привыкать.
– Ты без году неделя в армии, и не знаешь, что такое проверка заместителем начальника Генштаба. Ладно, поздно пузыри носом пускать, уже ничего не изменить. Поехали! Пора.
Сталин принял нас без ожидания, сразу как Поскребышев доложил о нашем прибытии.
– Вы подготовили ваши предложения?
– Да, товарищ Сталин! – и я передал ему листок, набранный мной на потрясающе паршивом «Ундервуде». На компе я набираю текст быстро, а у машинки ужасно длинный ход клавиш, и требуется навык, а адъютанту такой текст не поручить. Пункт № 1 вызвал сразу кучу споров и разночтений: ни мало, ни много я предлагал изменить боевой устав ВВС, создав при отделе тактики НИИ ВВС соответствующую группу специалистов, которая проанализирует боевые действия во Второй Мировой войне, исходя из практики Германии объявлять войну и ультиматумы непосредственно перед началом боевых действий, когда у противной стороны просто не остается времени на проведение мобилизационных мероприятий.
– Вы понимаете, что скрытая мобилизация – это реальный повод к войне?
– И я надеюсь, что вы понимаете, что Германия уже отмобилизовала свою армию и часть промышленности. Она готова к войне с нами, но пока ее части только начали перемещаться в нашем направлении. И она увеличила закупку у нас газовых углей.
– Аткуда ви… Для чего? Для чего она это делает?
– Создает стратегический запас бензина для танков и автобронетанковой техники, а имеющуюся у нее нефть, в том числе и из Румынии, направляет на создание авиабензина.
– Бензин и уголь? Какая в этом связь?
– Они используют перегонку угля в жидкое топливо, получая ароматические бензины. У них один недостаток: легко замерзают при отрицательной температуре, и немцы пока не придают значение этому. Опомнятся только зимой сорок первого. Потом найдут присадки, исключающие этот недостаток.
