Коллектив авторов
Язык и семиотика тела. Том 2. Естественный язык и язык жестов в коммуникативной деятельности человека
ВВЕДЕНИЕ
Плодотворность расшифровки социальных и культурных телесных знаковых кодов в их соотношении с естественным языком сегодня не вызывает сомнения. Дискурсивные механизмы взаимодействия различных знаковых кодов и коммуникативная практика людей тесно связаны с современными реалиями и потребностями общения. Области, в которых существуют и проявляют себя телесные знаки, в значительной степени являются социально, национально и культурно обусловленными. К таким областям, помимо бытовой коммуникации, относятся преподавательская и научная деятельность, искусство, медицина, ритуальная коммуникация, этикет и еще очень многое другое. В настоящей книге (том 2, глава V) речь пойдет об особенностях взаимодействия телесных и языковых знаков в указанных областях.
В первой книге (том 1, главы I–IV), озаглавленной «Тело и телесность в естественном языке и языке жестов», мы уделили особое внимание основным проблемам представления тела в этих знаковых кодах. Были введены необходимые понятийный и терминологический аппараты, в частности, подробно проанализированы важнейшие составляющие семиотической концептуализации тела и телесности. На основе этого понятия был разработан признаковый подход, предназначенный для описания телесных объектов и их имен в разных языках и культурах. Там же рассмотрены некоторые национальные семиотические концептуализации тела и выявлены их общие и отличительные черты.
Содержание настоящего тома составляет большая глава V, разбитая на пятнадцать параграфов. В ней показана возможность применения признакового подхода к самым разным областям человеческой деятельности.
В §1 речь идет об инструментальной деятельности человека и особой разновидности жестов – иконических жестах, – активно участвующих в этой деятельности.
§2 посвящен преподавательской деятельности и важной роли в ней лекторских (дидактических) жестов.
Основное содержание следующих двух разделов составляют два рода соматизмов, то есть выражений, содержащих имена жестов или имена признаков жестов, – фразеологические соматизмы, под которыми имеются в виду фразеологические обороты, построенные на базе жестов (§3), и библейские соматизмы, то есть встречающиеся в текстах Библии свободные сочетания и фразеологические обороты с именами телесных объектов или их признаков (§4).
Словообразовательным связям некоторых языковых соматизмов и роли жестов в экспликации этих связей посвящен §5.
В §6–9 обсуждаются соотношения языковых и телесных знаков с отдельными коммуникативными и прагматическими категориями, областями и ситуациями, такими как ритуал (§6), межличностный конфликт (§7), этикет (§8), категориями, относящимися к сфере социального поведения (§9).
§10 посвящен жестовой диалектологии, а §11 – жестовой диахронии.
В §12 и §13 речь идет о взаимодействии речевых и телесных знаков в сценической деятельности (устная форма коммуникации) и в литературном тексте (письменная форма коммуникации).
Предметом §14 является описание некоторых особенностей коммуникации врача с пациентом и определение роли жестовых единиц в обнаружении и диагностике телесных патологий.
В последнем, §15 представлена компьютерная база данных «Тело и телесность в языке и культуре».
В Заключении резюмируется проведенное исследование различных аспектов внутри- и межкультурной мультимодальной коммуникации. Намечаются направления наиболее перспективных исследований в этой области.
ГЛАВА V
ПРИМЕНЕНИЕ ПРИЗНАКОВОГО ПОДХОДА К РАЗНЫМ СФЕРАМ КОММУНИКАТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
§1. Русские иконические жесты
Сегодня лингвистами, социологами, психологами и специалистами в области невербальной семиотики проводятся полевые и лабораторные исследования, цель которых – выявить закономерности, обуславливающие взаимодействие в диалоге вербального и невербальных знаковых кодов. На передний план выходит роль отдельных параметров и сочетаний параметров, определяющих коммуникативную деятельность человека, а также выявление тех областей, которые жесты обслуживают вместе с речью. Многие исследователи, изучающие языки тела и мультимодальную коммуникацию, видят диалог в самых неожиданных ситуациях, в частности даже там, где, казалось бы, о диалоге и говорить сложно. Дело в том, что люди разных культур и разных индивидуальных особенностей жестикулируют, даже не видя партнера, как бы представляя его. Японцы, разговаривая по телефону, часто кланяются (об этом рассказала Г. Е. Крейдлину известная американская лингвистка О. Йокояма). Русские юноши-студенты, опять-таки в беседах по телефону с девушками, которые им нравятся, находясь одни у телефона, поправляют прическу, одежду, то есть совершают так называемые grooming gestures – жесты прихорашивания, они улыбаются и исполняют многие другие жесты, в норме диалогические. Именно такого рода невербальное поведение было снято в 2004 году скрытой камерой студентами из РГГУ – участниками семинара по телесности и языку тела, проводимого под руководством Г. Е. Крейдлина.
Еще в 1961 году в работе (Mahl 1961) были опубликованы результаты проведенного этим исследователем мониторинга жестовой активности людей, проявляемой в двух типах интервью, и анализа их жестовой деятельности. В одной из бесед интервьюер и интервьюируемый видели, а в другой не видели друг друга, то есть, как пишет Дж. Маль, «faced and faced away each other». Когда люди не видели один другого, число коммуникативных жестов заметно уменьшалось, а число некоммуникативных, или, как называет их автор, аутичных, или аутистических (autistic), жестов возрастало. Исследователь представил полученные результаты, используя термины самостимуляция и собственная ответная реакция, при этом, однако, никаких указаний по поводу того, какие жесты считались коммуникативными, а какие нет, он не привел.
Наблюдения за реальной коммуникацией людей и лабораторные эксперименты, проведенные в разных уголках Земли на большом и разнообразном материале, продемонстрировали не только важную роль, но и высокую, даже бóльшую, чем для словесных, частотность невербальных знаков в низкокинетических и промежуточных культурах (об этих культурах см. т. 1, гл. IV, раздел 3.3). Речь идет о невербальных знаковых комплексах и моделях поведения, которые выражают смыслы ‘доминация’ и ‘подчиненность’ в культурах типа скандинавской1, голландской2 и русской. Кроме того, в серии работ было показано, что появление в устных диалогических текстах невербальных единиц с таким значением мотивировано гораздо более сложными факторами, чем простые культурные предписания людям вести себя в данной ситуации так-то и так-то. Гендерные культурные и этикетные наставления и рекомендации являются всего лишь одними из многих равноценных и значимых признаков, описывающих подчиненное или доминантное поведение. В частности, к инверсии культурно и социально обусловленных коммуникативных ролей и к замене вербальных элементов на невербальные могут привести такие признаки, как характер и важность решаемой в актуальном коммуникативном акте задачи, личностные характеристики людей, ведущих между собой диалог, жанр и общая тональность беседы и др.
Многие проблемы лингвистики и семиотики были, как известно, поставлены еще в античные времена, однако и сегодня остаются не до конца решенными. Одна из таких проблем фактически была сформулирована Платоном в его диалоге «Кратил» и получила известность в семиотике под именем «проблемы Кратила». А именно, ставится вопрос о том, каким образом мир и его различные фрагменты отображаются в естественном языке. Эту проблему необходимо распространить и на другие знаковые коды, поскольку столь же важно понять, какова невербальная концептуализация мира, то есть как мир преломляется в мозгу человека и отражается в невербальных, прежде всего, в соматических, или телесных, знаковых кодах.
Теоретически на последний вопрос можно предложить два содержательных априорных ответа. Первый состоит в том, что если мы можем говорить о мире, пользуясь каким-то знаковым кодом и не обязательно непосредственно обращаясь к миру, то знаковые коды и реальность в определенной степени должны быть похожи друг на друга. Разумеется, психофизические способности и материально-телесная природа людей накладывают ограничения на концептуализацию мира и обработку знаний о нем, что применительно к телесному коду предполагает наличие рестрикций на свободу выбора жестовых знаков и моделей поведения при разговоре о мире и его фрагментах. Второй ответ заключается в том, что жестовые языки и мир – это абсолютно независимые друг от друга и не похожие одна на другую сущности, вследствие чего языки жестов отражают мир и его фрагменты весьма условно и по-разному причудливо.
Невербальная семиотика готова сегодня утверждать, что существование во всех известных нам языках тела – наряду с символическими и индексальными (по Ч. Пирсу) – жестовых иконических знаков свидетельствует лишь о большей или меньшей степени детерминизма и, если угодно, «иконизации» невербальной концептуализации и знаковой репрезентации мира и его частей.
***
На протяжении истории невербальные знаки каждой культуры, будь то высоко- или низкокинетическая, проходят долгий и сложный путь от иконических до символических единиц, от выражения конкретных и «простых» значений с помощью иконических форм к выражению сложных абстрактных идей при помощи форм символических. Даже в тех ситуациях устного общения, когда речевые единицы являются преобладающими, доминирующими способами выражения и трансляции смыслов, последние, как правило, оформляются структурно и кодируются не одними только естественно-языковыми средствами, но также знаковыми элементами поз, мимики и знаковыми движениями разных соматических объектов.
Как известно, термин «иконический» применительно к знакам впервые ввел в семиотику Ч. Пирс (Pierce 1931 т. 1). Согласно данному им определению понятия иконического знака, или, как он сам называл его, иконы, «икона – это знак, который соотносится с обозначаемым объектом только посредством своих собственных характеристик, признаков, которыми знак обладает всегда, вне зависимости от того, существует такой объект в действительности или нет» (‘Аn icon is a sign which refers to the object it denotes merely by virtue of characters of its own, and which it possesses, just the same, whether any such object actually exists or not’ (Pierce 1931 т. 1, 247). Далее в той же работе (с. 276) Ч. Пирс пишет, что иконический знак служит для того, чтобы «представить объект в основном через сходство с ним, каким бы ни был способ существования объекта» (‘to represent its object mainly by similarity, no matter what its mode of being’).
Иконические жесты в акте коммуникации обычно выступают в функции эмблематических и иллюстративных знаков и отражают природный символический процесс представления мысли. Слово природный мы употребляем здесь в том смысле, что иконические жесты обычно репрезентируют физиологически естественные, «натуральные» движения тела, которые не поддаются сколько-нибудь содержательной классификации и в процессе означивания, то есть превращения в знаки или цепочки знаков, не нуждаются в каких-то особых социальных конвенциях.
В связи с иконическими жестами возникают исключительно важные и разнообразные по содержанию вопросы. Вот лишь некоторые из них.
Что из себя вообще представляет телесное отображение действительности и насколько человеческое тело пригодно и свободно для семиотической концептуализации мира? Какие концептуальные программы и когнитивные модели реализует данный иконический жест (или целый класс иконических жестов) и какие смыслы при этом выражаются? Какого рода артефакты и признаки выбирают разные культуры и языки для кодирования смыслов иконами? Какие характеристики объектов и действий легко имитировать, а какие трудно, и сколь велика эффективность узнавания и понимания иконических жестов в диалоге?
Далеко не все эти вопросы даже были поставлены, но все они ожидают своего решения.
1.1. Основные функции и классы иконических жестов
В целом ряде работ, и среди них (De Fornel 1987; Rozik 1998; Streeck 1988; Schegloff 1984), было показано, что невербальные иконы, помимо того, что они выполняют изобразительную, назывную и коммуникативную функции, являются важным средством организации, то есть упорядочения и структурирования, актуального коммуникативного взаимодействия людей. Иконический жест может изображать соотносимое с ним действие и получать интерпретацию как при наличии обязательного вербального контекста, выступая в функции иллюстративного жеста, так и при отсутствии такового, исполняя роль эмблематического жеста.
Начнем с иконических коммуникативных эмблем. Иконический эмблематический жест кодирует аспекты значения и выполняет коммуникативные функции, передавая смысловую информацию многими разными способами. Можно выделить два крупных подкласса жестов по признаку их связи с референтами.
Первый подкласс образуют знаки, у которых связь со своими референтами непосредственная, то есть знаки, которые, так сказать, напрямую отображают мир, – данное явление можно назвать прямой иконичностью.
Такова, например, ситуация, когда человек объясняет или поясняет руками объекты: он рисует руками круг, прямоугольник или какую-либо кривую, изображает руками в воздухе рамку картины или разнообразные по характеру движения, например поворот ключа, открывающего входную дверь дома, открывание дверцы автомобиля или форточки. Либо жестикулирующий передает движение молотка при забивании гвоздя: сжатая в кулак одна рука имитирует движение молотка в направлении к другой, статичной руке, тоже сжатой в кулак и как бы держащей невидимый гвоздь.
Второй подкласс состоит из коммуникативных икон-эмблем, каждая из которых похожа не на свой референт – объект или действие (событие), а на некоторый другой объект, лишь косвенным образом связанный с соответствующим референтом. Речь идет о так называемой косвенной иконичности.
Косвенная иконичность чаще всего проявляется в ситуациях, когда референция к предмету или действию осуществляется посредством изобразительной метафоры, то есть когда предмет или действие отображаются не прямо сами по себе, а путем ассоциативной отсылки к другому предмету или событию. Например, это происходит при исполнении жеста, в котором указательный и средний пальцы жестикулирующего располагаются у рта: демонстрируется (имитируется) положение пальцев, которое бывает, в частности, во время курения, или им показывается сама сигарета. Косвенная иконичность проявляется также при реализации жеста, который условно назовем «телефон» (изображается либо предмет, который находится у уха, то есть, по ассоциации, телефонная трубка, либо сам телефонный разговор). Косвенную иконичность можно увидеть и в детском жесте «выстрел», иначе называемом «пистолет у виска». Иконы этого подкласса обозначают также количество объектов при счете, их размер, объем и другие параметры.
Иконические жесты образуют высказывания или участвуют в высказываниях, в которых одни жестовые знаки функционируют как субъекты пропозиции, а другие исполняют роль предикатов. Изображая поведение человека, можно одним жестом указать референт, то есть объект идентификации, скажем, указать на некоего человека головой или пальцем, а другим жестом сообщить о нем что-то, например, выпятив вперед живот, сказать этим, что данный человек толстый. Или, чуть наклонив вниз голову и подставив ладонь одной руки под глазами, изобразить другой рукой стекающие слезы, то есть показать жестом, что человек плачет.
Большинство русских иконических эмблем, участвуя в коммуникации и отображая некую ситуацию, однако, совмещают сразу обе функции – и субъектную, и предикатную. Поднимая над головой вытянутую вертикально вверх руку, жестикулирующий этим движением описывает, как правило, не человека и не высоту вообще, а обозначает некоего конкретного стоящего высокого человека или длинный вертикально стоящий предмет. Точно так же жестикулирующий может изобразить высоту конкретного человека, располагая ладонь поднятой руки параллельно плоскости земли или пола. Имитируя закрывание или открывание форточки, жестикулирующий сообщает этим, либо что сам произведет соответствующее действие (а может быть, уже произвел его), либо он просит сделать это адресата, и т. п.
Среди иконических жестов, причем не только эмблем, но и иллюстраторов, к которым мы постепенно переходим, выделяются знаки, играющие особенно важную роль в социальной коммуникации. К ним относятся, в частности, многие риторические и этикетные жесты. Примером риторических иллюстративных жестов, относящихся к основам ораторской техники, типичной, например, для Франции XVIII века, служат особые символические движения, иконически отображающие отдельные речевые ораторские приемы. См. следующую рекомендацию: «Когда ты говоришь о жестокой вещи или гневно, сожми кулак и потряси рукой. Когда ты говоришь о вещах небесных или божественных, возведи очи и укажи пальцем на небо <…> Когда ты говоришь о святой вещи или набожно, воздень руки» (М. Баксанделл, цит. по книге (Ямпольский 1994, 30)). Иконический эмблематический жест кулак Дантона (физическая реализация: вытянутая вперед рука, пальцы сжаты в кулак) тоже имеет риторическое употребление: оратор плотно сжимал губы и, выкатив глаза, устремлял кулак в сторону аудитории. Этот мануальный жест является очевидной невербальной метафорой, выражающей установку на отталкивание и одновременно на вторжение, проникновение в слушателей. Кроме того, он передает информацию о том, что все эти действия происходят в актуальном настоящем времени. Говоря Проходите, пожалуйста, мы можем, даже если в данной конкретной ситуации вполне понятно, куда именно нас приглашают пройти, выразить валентности места-цели и направления невербальным способом, а именно этикетным знаковым движением руки, отображающим одновременно и направление, и место-цель движения. Рука одного человека может служить также опорой другому человеку. Например, помогая женщине выйти из машины, сойти с лестницы, придерживая или ведя ее под руку, мужчина каждый раз совершает этикетные иконические жесты рукой, которая действует во всех перечисленных случаях как твердый предмет, как опора.
В отличие от икон-эмблем, иконические иллюстраторы, как, собственно, и остальные виды жестов-иллюстраторов, не способны передавать значение независимо от вербального контекста и никогда не употребляются изолированно от него. Однако в противоположность другим типам иллюстраторов, иконические иллюстраторы формой и движением изображают, а не просто обозначают смысл. Во всех случаях, когда иконический жест выступает в тексте вместе с речью, «изображаемый» смысл весьма сложным образом коррелирует со смыслом сопровождающих вербальных высказываний.
***
Важными подклассами иллюстративных (а также, впрочем, и эмблематических) иконических жестов являются пространственные и временны́е маркеры, кинефонографы и кинетографы3.
Пространственные маркеры – это иконические жесты, изображающие разнообразные пространственные отношения. В коммуникативном акте они показывают размер или расположение человека или объекта в пространстве, а также дистанцию, отделяющую людей или объекты друг от друга. К пространственным маркерам относятся жесты «вот какой» (жест показывает, в частности, рост или размер), «от сих до сих», «здесь», «там», «вон», «вот такого роста» и др. По своим функциям и значениям некоторые из этих иконических жестов близки к дейктическим жестам.
Временны́е маркеры отображают временные отношения. Например, при произнесении высказывания Он сделал это очень медленно (быстро) скорость движущейся руки (часто наряду с амплитудой) может меняться в соответствии со сказанным. Точно так же разные мануальные движения коррелируют с растягиванием или, наоборот, с убыстрением произносимых слогов. Высказывание учителя математики Я хочу, чтобы вы не торопились и, внимательно посмотрев на график, определили, с какой скоростью движется машина, которое одному из нас довелось как-то услышать, ничего не говорит о величине скорости, однако в тот момент рука учителя двигалась довольно быстро, невольно подсказывая учащимся, что скорость движения не была очень маленькой.
Кинефонографами являются иконические жесты, изображающие движения тела и отдельных телесных объектов человека или животного (возможно, параллельно с речью или с производимыми при этих движениях неречевыми звуками). Ср., например, изображение ходьбы человека попеременным движением указательного и большого пальцев или движением указательного и среднего пальцев либо передачу галопа лошади с помощью быстрого перебирания и постукивания пальцев о некоторую поверхность, то есть с помощью жеста, который сопровождает звук, имитирующий ходьбу или стук копыт. Еще один пример кинефонографа – это имитация детьми движения вращающихся колес паровоза, сопровождающаяся звуками, например чух-чух-чух. Особый подкласс кинефонографов составляют жесты, которые отображают путь и движение человеческой мысли.
Кинетографами являются жесты, изображающие произвольные действия, за исключением собственно движений, и имитирующие траекторию, силу и некоторые другие параметры действий, а также звучания, сопровождающие действия. Примером кинетографов служат жесты, иконически изображающие резание или сгибание предмета, резание ножницами, удар молотка, лепку. Имеются кинетографы, имитирующие петлю или другие фигуры высшего пилотажа, которые исполняет самолет. Есть кинетограф «слушаю» (форма жеста: человек выгибает ладонью ухо в направлении собеседника, удерживая ухо некоторое время в таком положении), кинетографы, изображающие закрываемую с силой книгу или показывающие деньги. В последнем случае икона представляет собой жест следующей формы: указательный (часто вместе со средним) и большой пальцы руки трутся друг о друга, имитируя шелест денег при счете или различных платежных операциях.
Замечание (О соотношении идеографических и кинетографических жестов)
Д. Эфрон, который, по-видимому, был первым, кто выделил разные типы иконических иллюстраторов, специально останавливался на различии так называемых идеографических и кинетографических жестов. Под идеографическими жестами он понимал «gestures which trace or sketch out in the air the path and direction of thought» ‘жесты, которые вычерчивают или схематически изображают в воздухе путь и направление движения мысли’, а под кинетографическими жестами он имел в виду «gestures that depict a bodily action» ‘жесты, которые изображают телесное движение’ (Efron 1941/1972, 10–11).
1.2. Свойства иконических жестов
Несмотря на исходно биологическую, а потому, казалось бы, универсальную природу и способ выражения значения, иконические жесты разных культур в общем случае не совпадают: культурная и языковая специфика сказываются как на физической реализации жестов, так и на особенностях выражаемых ими значений. Именно по этой причине жестовые иконы одних культур не всегда распознаются и понимаются представителями других культур. Так, по данным известной французской исследовательницы Ж. Кальбрис, из 34 французских жестов, большинство которых были иконическими и которые были ею предложены для распознавания венгерским и японским испытуемым, венгры смогли узнать только 11 единиц, а японцы – и того меньше, а именно 6 (Calbris 1990, 38). Даже введение явной подсказки в виде очевидного невербального ключа, указывающего на связь жеста с конкретным объектом-референтом или значением, как правило, не приводило к правильной интерпретации жеста. Например, проведение на уровне пояса ребром руки с опущенной вниз ладонью горизонтальной линии поперек туловища, помимо выражения смысла насыщения или пресыщения (примерное значение – ‘наелся’), интерпретировалось информантами также и совсем другими способами. Одни опрашиваемые трактовали данное движение как имеющее форму прямой линии, проведенной на уровне живота и выражающее идею ‘ниже пояса’. Другие видели в этом жесте линию, фиксирующую середину туловища и передающую идею ‘средне, так себе’, то есть рассматривали данную невербальную единицу как эквивалент французского comme ci, comme ça. Третьи считали, что такая прямая показывает уровень, который не следует превышать (это семантика ограничения, что-то вроде ‘достал, вот ты где у меня’). Четвертые рассматривали ту же линию как разделительную черту, однако ориентированную на нижнюю половину тела, а само движение интерпретировали как невербальный знак, передающий идею низа, то есть понимали его как вульгарный, обсценный жест, связанный своей семантикой с местоположением гениталий.
Существуют, однако, весьма сильные связи и мотивации исполняемых жестовых движений и выражаемых ими значений, которые являются хорошим диагностическим ключом для понимания скрытых психических процессов.
Например, собранные нами данные по разным языкам жестов и разным культурам говорят о том, что контакт руки с головой во всех этих языках и культурах актуализирует представление об основных функциях и свойствах именно этих частей тела. Прикладывание ладони или пальцев руки к голове, различные жестовые движения руки в области головы (см. жесты обхватить голову руками, приложить палец к виску или приложить ладонь ко лбу, погладить по голове, хлопать по лбу и пр.) свидетельствуют о различных функциях, традиционно приписываемых обществом голове. В частности, все эти жесты говорят о том, что голова отвечает за интеллектуальную деятельность человека (ср. смыслы ‘размышление’, ‘воспоминание’, ‘забывание’, ‘осмысление текущей ситуации’ и т. д.). Исполняя жесты трясти головой или потирать голову руками, человек показывает, что некое событие вызвало у него недоумение или непонимание, и он как бы встряхивает и приводит в движение мысль, чтобы понять случившееся. Таким образом, иконический элемент значения имеется и у всех этих символических, по Ч. Пирсу, жестов. Такое движение, как обхватывание рукой горла, свидетельствует о внезапно появившемся комке в горле, о наступившем или подступающем удушье, о боли в горле, а жест закрыть рукой глаза говорит о нежелании видеть или желании, чтобы тебя не видели, об усталости глаз и т. д.
Приведенные примеры показывают, что для многих иконических жестов можно обнаружить и описать глубокую внутреннюю и неслучайную связь между формой и смыслом, хотя следует признать, что в большинстве случаев поиск мотивации в форме, структуре и особенностях того или иного жестового движения напоминает разгадывание крайне непростой, а то и попросту неразрешимой загадки.
Как кажется, последнее происходит по причине, о которой мы уже вскользь говорили, а именно потому, что иконические знаки, если воспользоваться терминологией Г. Фреге (Frege 1952), скорее показывают или изображают смысл, чем обозначают его. Вместе с тем ни форма иконического знака-жеста, ни характер движения не позволяют на все сто процентов правильно извлечь его смысл из физической реализации, то есть из формы, жеста. Почти всегда дополнительно требуется соотнести и отождествить какой-то фрагмент контекста, как правило вербального, с жестовыми коррелятами.
В связи с этим можно задаться вполне естественным вопросом: а зачем люди вообще тогда производят иконические жесты? Ведь получается, что иконические жесты – это знаки, очевидным образом избыточные и не нужные для выполнения тех обычных коммуникативных задач, которые стоят перед участниками диалогического общения.
Чтобы попробовать ответить на поставленный вопрос, приведем сначала три примера употребления иконических жестов западных культур, которые были нами взяты из разных статей по кинесике. Мы приводим здесь эти примеры с одной-единственной целью – продемонстрировать формальное и смысловое разнообразие и самих иконических жестов, и ситуаций их употребления.
Первый пример заимствован нами из статьи (Riseborough 1981).
Что-то вроде длинной цилиндрической шляпы – эта фраза произносится в сопровождении следующего жеста: руки сложены вместе на уровне груди, каждая отображает цилиндрическую форму, затем руки постепенно разъезжаются, раздвигаются в горизонтальном направлении до тех пор, пока каждая не вытянется во всю длину.
Второй пример взят из статьи (McNeil 1986).
Рассказывая о сети проводов, установленных на фуникулере, человек поднимает вверх обе руки вместе, пальцы моментально складываются в замок.
Третий пример содержится в работе (Kendon 1980).
Фраза У них был во какой (или: вот такой) большой торт! сопровождается круговым движением или серией круговых движений предплечьем и кистью руки с направленным вниз выпрямленным указательным пальцем. Высказывание Какой большой торт! уместно лишь в той ситуации, когда торт находится в поле зрения говорящего и слушающего, а жест, изображающий большой торт, уместен лишь тогда, когда слушающий не видит торт, и чтобы восполнить это упущение, говорящий показывает слушающему, как торт выглядит. Фраза, сопровождающая описанный жест, может звучать, например, так: У них был вот такой большой торт!
Эти примеры показывают, что иконические жесты выполняют в диалоге различные функции, отнюдь не всегда избыточные. Они могут не только дублировать смысл высказывания, но и выражать какие-то дополнительные аспекты описываемой ситуации, при этом речь становится более живой и выразительной. Так, в примере из статьи (McNeil 1986) человек показывает, что где-то наверху провода смыкаются. Пример А. Кендона показывает, что иконический жест может уточнять значение вербально выражаемого признака – в данном случае признака размера «большой».
Многие русские иконические жесты, например такие, как «спать хочется», «бинокль», «игра на барабане (или ксилофоне)», тоже передают такие аспекты ситуации, которые могут быть не выражены вербально. Жест «спать хочется», форму которого можно описать как «руки под голову, голова наклонена, будто покоится на подушке, глаза закрыты», передает смысл, что человек хочет лечь, так что его голова будет иметь некоторую опору. Жестом «бинокль» некоторые учителя показывают классу, что они видят даже то, что происходит на задних партах.
***
Теперь обратимся к некоторым факторам, влияющим на распознавание и интерпретацию иконических жестов.
1.3. Временные характеристики иконических жестов
И при синтезе устного текста, когда принимается во внимание взаимодействие словесного и жестового кодов, и при анализе встречающихся в таком тексте употреблений иконических иллюстраторов и иконических эмблем необходимо учитывать фактор времени, прежде всего временнóго таксиса. В частности, опережение, синхронность или запаздывание жеста, аккомпанирующего речевому потоку или иллюстрирующего его элементы, помогают уточнить, а иногда и дополнить выражаемый жестом смысл.