Коллектив авторов
Население России 2012. Двадцатый ежегодный демографический доклад

1.5. Возрастной состав с экономической и демографической точек зрения становится менее благоприятным

Общий вектор изменения возрастной структуры задает процесс старения населения, имеющий широко известные демографические и социально-экономические последствия. За прошедшее с 1990 г. время возрастная пирамида населения России заметно постарела (рис. 1.16). В результате резкого спада в числе рождений в 1990-е гг. к началу 2013 г. на ее нижнем этаже число детей и молодежи до 20 лет сократилось на 14 млн, или на 10 п.п. На верхнем «этаже» население старше 70 лет увеличилось на 4,5 млн человек, причем ⅔ прироста выпало на возрастную группу 71–76 лет, в которой поколения 1913–1918 годов рождения уступили место большим и не воевавшим поколениям, родившимся в 1936–1941 гг. О том, насколько мало стало детей, говорит тот факт, что в начале 2013 г. общее число женщин поколений 1937–1941 годов рождения превосходило численность всех 5-летних поколений, начиная с поколения 1991–1995 до 2007–2011 годов рождения. Изменения в среднем сегменте возрастов (20–59 лет) не столь наглядны, но и здесь население выросло на 5,9 млн человек и несколько постарело, так как прирост пришелся на возраст 44 года и старше.

Наряду с процессом старения демографические волны, т. е. разнонаправленность и значительность колебаний численности возрастных контингентов, оказываются обстоятельством, далеко не безразличным с демографической, экономической или социальной точек зрения. В силу того что возрастная пирамида населения России сильно деформирована историческими потрясениями прошлого, ее «этажи» – те или иные возрастные группы – до сих пор продолжают испытывать разнонаправленные изменения, которые в 1990–2012 гг. сыграли важную роль в динамике показателей возрастной структуры и оказали влияние на динамику рождений, смертей и браков.

Рис. 1.16. Возрастная пирамида населения России в 1990 г. (столбики) и в 2013 г. (сплошная линия) Источник: данные Росстата.

На пирамиде 1990 г. наиболее сильные диспропорции между соседними поколениями отмечались в возрастах 44–47 лет (поколения 1942–1945 годов рождения) и 55–56 лет (1933–1934 годов рождения). Пересечение этими поколениями рубежа в 60 лет приводило к волнообразной динамике численности пожилых и пенсионеров, в частности к приостановке роста удельного веса пожилых в 1993–1994 гг. и даже к его снижению в 2002–2005 гг. Краткосрочный позитивный эффект выражался также в том, что выбытие этих когорт в старшие возраста способствовало увеличению доли населения в рабочих возрастах.

Диспропорции, которые вызваны снижением числа рождений в 1960-е гг., достигшего минимума в 1968 г., не столь велики, но волны, порожденные им, впоследствии повлияли на динамику численности основных репродуктивных контингентов и ситуацию на брачном рынке. В настоящее время поколения, родившиеся в 1960-е гг., находятся ровно в тех же возрастах, что в 1990 г. находились поколения военных лет рождения, и, значит, в предстоящие десятилетия ситуация, связанная со старением поколений 1942–1945 годов рождения, в 1990–2013 гг. в несколько измененном и значительно ослабленном виде повторится.

Наконец, на пирамиде 1990 г. в возрастах 2–6 лет (поколения 1983–1987 годов рождения) уже заметен образовавшийся благодаря наметившейся в конце 1980-х тенденции к падению чисел родившихся выступ, масштаб которого можно оценить по пирамиде 2013 г. Этот выступ и перепад в численности поколений середины 1980-х и 1990-х гг. – главные источники демографических волн, которые уже отразились на динамике численности детских и юношеских контингентов, а также начали влиять на численность и структурные характеристики трудоспособного населения, основных репродуктивных контингентов и на брачный рынок.

Сравнение пирамид 2013 и 1990 гг. дает представление об общем итоге прошедшего этапа трансформации возрастной структуры населения. Более детальная картина изменений пропорций возрастной структуры населения и их влияния на демографическую динамику приведена на рис. 1.17.

Рис. 1.17. Траектория изменения пропорций трех основных возрастных групп в России, оба пола. Три диагонали на диаграмме соответствуют трем значениям доли трудоспособного населения (%) при заданных долях двух других возрастных групп

Источники: данные Росстата; 2015–2030 гг. – прогноз Росстата 2012 г.

Волнообразный характер изменения пропорций трех основных возрастных групп населения отчетливо виден на рис. 1.17, где для наглядности нанесены изолинии, соответствующие трем значениям доли населения в трудоспособном возрасте. В начале 1990-х гг. Россия повторно вступила в этап получения демографического дивиденда, на котором экономика страны получила выигрыш благодаря (временной) оптимизации возрастной структуры населения, в результате которой был достигнут исторический максимум доли лиц в рабочих возрастах в общей численности населения. Этап временного снижения общей демографической нагрузки закономерно возникает в процессе демографического перехода и является следствием снижения рождаемости. В России убыль числа детей до 16 лет началась в 1990 г. и не прекращалась до 2008 г. (рис. 1.18), сокращение составило 13,26 млн человек, или 8,4 п.п. Но период дивиденда был несколько короче и пришелся на 1993–2006 гг. За 14 лет доля трудоспособного населения (в принятых в России возрастных границах – 16–54/59 лет) увеличилась на 6,6 п.п., придя к своему самому высокому за всю историю уровню 63,0 % на начало 2007 г. против 60,4 % в 1980 г. Основная часть дивиденда – три четверти, или 5 п.п., – выпала на 1997–2005 гг., когда в контингент трудоспособного возраста влились многочисленные поколения 1980-х, а покинули его малочисленные поколения военных лет рождения, что привело к возникновению уникальной ситуации – снижению доли пенсионного контингента в 1998–2003 гг.

Рис. 1.18. Численность населения на начало года в детском и пенсионном (левая ось) и трудоспособном (16–54 года женщины и 16–59 лет мужчины – правая ось) возрастах, Россия, оба пола

Источник: данные Росстата.

В целом, как показывают рис. 1.18 и горизонтальное движение точек на рис. 1.2, на протяжении большей части периода получения демографического дивиденда значительно изменялись пропорции и численность населения только в детском и трудоспособном возрастах, тогда как численность и удельный вес пенсионного контингента менялись в узких пределах. Таким образом, несмотря на то, что в течение полутора десятилетий население России сокращалось, до 2007 г. число людей в трудоспособном возрасте продолжало увеличиваться, причем быстрее, чем в пенсионном возрасте.

Однако длительное снижение числа детей в конце концов распространилось на следующий возрастной сегмент возрастов, положив конец этапу «депопуляции с демографическим дивидендом», на котором убыль населения сопровождалась ростом численности населения в трудоспособном возрасте. В 2004 г. начались рост численности и доли пенсионного контингента, в 2008 г. – детского, в 2006–2007 гг. – убыль трудоспособного. Наступил новый, противоположный предыдущему цикл демографических изменений, на котором в длительной перспективе устойчивый рост свойствен только населению пенсионных возрастов. С момента достижения максимальной отметки в 90,16 млн человек на начало 2006 г. трудоспособное население сократилась на 4 млн к началу 2013 г., тогда как численность пенсионного и детского контингентов в 2006–2012 гг. выросла соответственно на 3,69 млн и 0,44 млн.

В итоге к началу 2013 г. доля трудоспособного населения снизилась с 63 до 60 %, вернувшись к значениям 1999–2000 гг. Но если в тот момент пропорции двух других групп были примерно одинаковы, то теперь по своей численности и удельному весу пенсионный контингент доминирует над детским: 33,1 млн против 24,1 млн, или 23,1 к 16,8 %. В обозримом будущем (см. рис. 1.17) тенденции убыли трудоспособного населения и опережающего роста пенсионного контингента по отношению к детскому сохранятся, причем в ближайшие восемь лет, согласно прогнозу Росстата 2012 г., трудоспособное население будет убывать особенно быстро. К 2021 г. его численность сократится еще на 7 млн, придя к уровню 1975 г. (79 млн, а удельный вес – до уровня середины 1960-х гг. (см. рис. 1.17).

Важные экономические следствия имеет также изменение возрастного состава населения внутри границ трудоспособного возраста. С 1990 г. в трудоспособном сегменте сдвиг к старшим возрастам происходит гораздо медленнее (рис. 1.19), чем в населении в целом. Более того, в период демографического дивиденда примерно в течение десятилетия средний возраст трудоспособного контингента оставался почти на неизменном уровне в 35,8 года (в 1993–2003 гг.), а медианный даже снижался (с 36,3 до 35,9 года в 2001–2009 гг.).

Рис. 1.19. Средний и медианный возраст населения и населения трудоспособного возраста, оба пола Источник: расчеты на основе данных Росстата.

Однако с точки зрения экономического эффекта ключевыми являются изменения численности в возрастах максимальной занятости и производительности труда^[23], т. е. в среднем сегменте трудоспособных возрастов. Как показывает рис. 1.20, именно эта группа доминировала над остальными в 1990-е гг., но в 1994–2008 гг., как раз в период получения демографического дивиденда, ее удельный вес быстро снижался (с 43,8 до 33,5 %), причем работники 30–44 лет замещались в основном работниками старших возрастов, удельный вес которых вырос на 7,5 п.п. и достиг 30,2 % в 2008 г. В последние годы благодаря тому, что рубеж 30 лет стали пересекать многочисленные поколения, рожденные в конце 1970-х и в 1980-х гг., ситуация разворачивается в обратную сторону: численность и доля населения в средних рабочих возрастах растет, а в старших и особенно в младших – убывает. Эта тенденция сохранится еще ряд лет, что, может быть, несколько смягчит негативные экономические и социальные последствия убыли населения трудоспособного возраста и старения населения в целом.

Рис. 1.20. Возрастные группы трудоспособного населения в 1990–2013 гг., на начало года, оба пола Источник: расчеты по данным Росстата.

1.6. Контингенты и числа демографических событий

Численность населения меняется не только под влиянием процессов рождаемости, смертности и миграции. Способствуя или противодействуя продуцированию демографических событий, из которых непосредственно складывается баланс движения населения – рождений и смертей, а также событий, приводящих к изменению демографических структур, таких как брачная структура, свою лепту – прямым и косвенным образом – в ее динамику вносит возрастной состав.

Смена этапа получения демографического дивиденда на обратный ему – закономерное проявление процесса старения населения, которое, если судить по динамике обобщающих показателей возрастной структуры – медианного и среднего возраста, не приостанавливалось и в короткий период снижения удельного веса пожилых (60 лет и старше) в 2002–2005 гг. Тенденция старения – важный структурный фактор, противодействующий естественному росту населения. В 1990–2002 гг. он оказывал негативное влияние на динамику общего числа смертей. Интенсивность смертности увеличивается с возрастом, поэтому большинство случаев смерти концентрируется в старших возрастах. Россия с ее относительно низкой продолжительностью жизни – не исключение: 50 % случаев смерти происходит в возрастах от 67 лет и выше (рис. 1.21). Естественно, что перераспределение населения в возраста более высокой смертности способствует увеличению числа умерших, что и наблюдалось на протяжении всего рассматриваемого периода – и когда продолжительность жизни росла (1995–1998 и 2004–2012 гг.), и когда снижалась. Поскольку смертности подвержено население всех возрастов и старение проявляется не только в увеличении доли пожилых, но и в общем сдвиге распределения населения в старшие возраста, что отражает динамика среднего и медианного возраста населения, обусловленные демографическими волнами конъюнктурные изменения, даже такие благоприятные, как упомянутое ранее снижение удельного веса пожилых с 18,6 до 17,1 % в 2002–2005 гг., могут лишь несколько смягчить, а не полностью перекрыть структурный эффект старения, содействующий росту числа умерших.

Рис. 1.21. Квартили возрастного распределения табличных чисел умерших (d), рассчитанные по таблицам смертности населения России для обоих полов

Источник: расчеты на основе таблиц смертности из Human Mortality Database. University of California, Berkeley (USA) и Max Planck Institute for Demographic Research (Germany) (www.mortality.org или www.humanmortality.de (01.2014)).

Рождения продуцируются женским населением определенных возрастов, и в отличие от числа смертей динамика числа рождений на относительно коротких отрезках времени меньше зависит от фундаментальной тенденции старения и больше – от демографических волн, которые до 2010 г. благоприятствовали росту числа рождений. С 1990 г. увеличивалось число женщин репродуктивного возраста (рис. 1.22). В 2003 г. оно миновало свой исторический максимум, превысив 40 млн человек (27 % от общей численности населения), и стало довольно быстро убывать. Максимально высокие темпы роста наблюдались в 1992–1995 гг., когда за пределы репродуктивного возраста вышли поколения 1942–1945 годов рождения. Однако прирост численности репродуктивного контингента за счет выбытия малочисленных поколений, находившихся в возрастах старше 45 лет, интенсивность рождаемости в которых ничтожно мала, не имеет значения для динамики числа рождений. Поскольку в России рождаемость концентрируется в возрастах от 18 до 35 лет^[24], гораздо большее влияние на число рождений оказывает изменение числа женщин в возрасте 18–34 года. Тенденция к росту этого показателя возникла с 1998 г. и продлилась до 2009 г. За 11 лет прирост составил более 2 млн женщин, или 12,3 %, причем две трети пришлось на 2000–2004 гг. – период, в котором произошли наиболее благоприятные для увеличения числа рождений структурные сдвиги. Детальный анализ изменения числа женщин основных репродуктивных возрастов (рис. 1.23) показывает, что в этот период растущий тренд наблюдался во всех трех сегментах возрастного интервала от 18 до 35 лет, и, что не менее важно, наибольший прирост приходился на группу 18–24 года, имеющую максимальный вес в продуцировании числа рождений. С учетом этого веса можно сделать вывод о том, что изменения возрастного состава репродуктивного контингента женщин благоприятствовали увеличению числа рождений в течение двух десятилетий – с 1993 по 2012 г. Так, в 1990-е гг., когда число женщин 18–34 лет убывало, рост числа женщин 18–24 лет перекрывал негативный эффект, оказываемый на число рождений снижением числа женщин других возрастных групп, поскольку вклад в суммарную интенсивность рождаемости возрастов 18-24 года тогда превышал 50 %, а в 1991–1995 гг. – даже 55 %. С 1995 г., когда тренд к росту числа женщин распространился на следующую по своей значимости возрастную группу – 25–29 лет, позитивный эффект усилился. Он усиливался и дальше по мере того, как восходящий тренд в динамике числа женщин распространялся на следующие группы. Поскольку параллельно с этим процессом происходило старение материнства^[25] (см. разд. 3.3) и все больший вес приобретали возрастные группы 25 лет и старше, негативный эффект от начавшегося с 2009 г. довольно резкого сокращения числа женщин 18–24 лет уже не превышал позитивного эффекта от увеличения числа женщин в трех возрастных группах. Но этот разворот тенденции – знак того, что благоприятный для увеличения числа рождений период близок к завершению.

Рис. 1.22. Число женщин в возрасте 15–49 лет (левая ось) и 18–34 года (правая ось)

Источник: данные Росстата.

Рис. 1.23. Число женщин в четырех основных возрастных группах репродуктивного периода

Примечание. Размер окружности пропорционален вкладу в коэффициент суммарной рождаемости данной возрастной группы в данном году.

Источники: ЦБСД Росстата и расчеты на основе Human Fertility Database. Max Planck Institute for Demographic Research (Germany) and Vienna Institute of Demography (Austria) (www.humanfertility.org (06.03.2014)).

В какой-то мере рождениям содействовали и изменения в половозрастной структуре населения, благоприятствующие увеличению браков и партнерских союзов. В 1999–2010 гг. число мужчин и женщин в основных бракоспособных возрастах (20–34 года) увеличилось на 4,2 млн. Однако для женщин ситуация на брачном рынке в эти годы не слишком способствовала образованию брачных союзов из-за небольшого, но все же дефицита женихов: соотношение потенциальных женихов и невест было ниже единицы (рис. 1.24). Впрочем, для женщин из поколений конца 1980-х и начала 1990-х гг. выбор женихов достаточно широк, что может в какой-то мере смягчать упомянутые выше негативные для динамики числа рождений структурные сдвиги ближайших лет.

Рис. 1.24. Соотношение потенциальных женихов и невест в возрастах максимальной брачности. Число мужчин в возрасте 22–26 лет и 27–31 год на одну женщину в возрасте 20–24, 25–29 лет в 1990–2013 гг.

Источник: расчеты по данным Росстата.

2. Брачность и брачное состояние

2.1. Число зарегистрированных браков начало падать?

Вследствие описанных в разд. 1.5 особенностей российской возрастной пирамиды в послевоенный период число заключаемых браков менялось волнообразно, в основном следуя за изменением числа лиц молодого бракоспособного возраста. В первой половине 1960-х гг. число браков и соответственно общий коэффициент брачности снижались, поскольку в этот период заключали браки малочисленные поколения, рожденные в годы Второй мировой войны. В 1970-х гг., когда настала очередь вступать в брак многочисленным послевоенным поколениям, оба эти показателя повышались. В течение почти двух последующих десятилетий – с конца 1970-х гг. и вплоть до середины 1990-х – происходило снижение числа браков, особенно быстрое в 1989–1995 гг. Минимальная точка была пройдена в 1998 г. когда было заключено 848,7 тыс. браков (табл. 2.1), а общий коэффициент брачности составил 5,8 на 1000 населения, что, видимо, составляет рекордно низкую величину в российской истории (рис. 2.1).

В начале 2000-х гг. начался очередной этап повышения общих показателей брачности, который длился до 2012 г. Ежегодное число браков с 2001 г. (за исключением 2004 г.) превышало 1 млн, а в 2011 г. достигло 1 млн 360 тыс., что на 55 % выше по сравнению с 1998 г. Соответственно возрос и общий коэффициент брачности, вернувшись к уровню рубежа 1980–1990-х гг. – 9,2 на 1000 населения в 2011 г.

Таблица 2.1. Число зарегистрированных браков и доля повторных браков в их общем числе, Россия, 1960–2012 гг.

* В число повторных условно включены браки индивидов с «неизвестным брачным состоянием», составляющие менее 2 % от общего числа браков.

Источник: расчеты авторана основе неопубликованных данных Росстата.

В увеличение общего числа браков внесли свой вклад не только первые, но и повторные браки. Хотя повторные браки составляют от ¼ до ⅓ ежегодного числа заключаемых браков, т. е. существенно меньшую долю, темпы их увеличения в отдельные годы перекрывали темпы роста первых браков (как, например, в 2011 г.). В результате общий прирост числа повторных браков за весь период подъема с 1998 г. опередил общий прирост первых браков (первые увеличились за 1998–2011 гг. на 50 %, повторные – более чем на 60 %). В 2011 г. вклад повторных браков в общее число заключаемых браков достиг исторического рекорда для России: у мужчин – 30 %, у женщин – 29,4 %, а в 2012 г. составил соответственно 28,8 и 28,7 % (см. табл. 2.1). Можно с уверенностью полагать, что в последние десятилетия повторные браки полнее компенсируют союзы, распадающиеся вследствие разводов и овдовения, чем в 1970-х и 1980-х гг.

Рис. 2.1. Общие коэффициенты брачности и разводимости на 1000 населения, Россия, 1950–2012 гг.

Источники: Население России за 100 лет (1897–1997): стат. сб. М.: Госкомстат России, 1998; Демографический ежегодник России. 2013: стат. сб. М.: Росстат, 2013.

В 2012 г. был зафиксирован резкий спад общего числа браков – на 7,8 % по сравнению с предшествующим годом. Снижение практически одинаково затронуло и первые, и повторные браки. Не исключено, что мы имеем дело с началом нового периода длительного снижения, обусловленного особенностями российской возрастной пирамиды.

Действительно, если увеличению общего числа браков с середины 1990-х способствовала благоприятная возрастная структура населения – число мужчин и женщин в возрастах до 35 лет увеличивалось за счет относительно многочисленных поколений, родившихся в 1980-е гг., то сегодня мы сталкиваемся с отрицательными последствиями уменьшающейся численности молодежи.

В 2003 г. началось быстрое снижение численности возрастной группы от 15 до 20 лет (за 10 лет общее ее уменьшение составило 5,2 млн человек (рис. 2.2)). В 2009 г. сокращение распространилось на следующую группу – 20–24-летних, вносящих более весомый вклад в ежегодное число браков в России (за четыре года эта возрастная группа сократилась на 1,2 млн). Численность мужчин и женщин в возрасте от 25 до 35 лет пока еще продолжает увеличиваться, что положительно влияет на число браков. Однако в ближайшие несколько лет начнется уменьшение числа лиц старше 25 лет, что неминуемо приведет к быстрому снижению не только общих показателей брачности, но и числа рождений. Следует иметь в виду, что предпочтительный (модальный) возраст для вступления в брак у россиян составляет сегодня 24 года для мужчин и 23 года для женщин, а первых родов для женщин – 24 года. По-видимому, Россия приближается к переломному моменту, когда благоприятные изменения в численности отдельных бракоспособных возрастных групп близки к исчерпанию.

Рис. 2.2. Среднегодовая численность населения обоих полов в соответствующих возрастах, Россия, 1979–2012 гг. Источник: расчеты автора на основе неопубликованных данных Росстата.

Продолжающееся с 2009 г. некоторое временное улучшение потенциального выбора для невест (в соответствии с социальной нормой обычно женихи на два-три года старше невест) не способно существенным образом влиять на ситуацию (рис. 2.3). Сегодняшнее положение на «брачном рынке» повторяет положение, сложившееся в России 30 лет назад, что неудивительно, поскольку нынешние женихи и невесты – дети, родители которых вступали в брак в конце 1970-х – первой половине 1980-х гг. Волнообразное воспроизведение схожих пропорций и соотношений по возрасту и полу с периодичностью в 25–30 лет (этот период определяется в демографии как длина поколения) практически неизбежно. Нетрудно предсказать, что в ближайшие годы будет происходить дальнейшее улучшение потенциального выбора для невест, в том числе и для женщин старше 25-летнего возраста, но и, как обратная сторона медали, соответствующее ухудшение выбора для женихов.

Рис. 2.3. Соотношение потенциальных женихов и невест в возрастах максимальной брачности. Число мужчин в возрасте 22–26 лет и 27–31 года на одну женщину в возрасте 20–24 и 25–29 лет, Россия, 1979–2012 гг.

Источник: расчеты автора на основе неопубликованных данных Росстата.

В то же время на снижение числа браков в 2012 г. повлияли и какие-то иные факторы, не сводимые к особенностям половозрастной структуры населения. Так, возрастные коэффициенты брачности для первых и повторных браков продемонстрировали существенное снижение в этом году, причем наиболее значимо в возрастах, привлекательных для вступления в брак, что и предопределило снижение общего числа браков (рис. 2.4). Коэффициенты брачности для мужчин и женщин снизились практически в одинаковой степени.

Рис. 2.4. Возрастные коэффициенты вступления в зарегистрированный брак для женщин: первые браки (а) и повторные браки (б), Россия, 2011 и 2012 гг., на 1000

Источник: расчеты автора на основе неопубликованных данных Росстата.

Вопрос о причинах падения интенсивности вступления в брак в отдельно взятом 2012 г. требует специальной проработки, и мы пока не готовы дать на него удовлетворительный ответ. Согласно предварительным данным Росстата в 2013 г. не следует ожидать снижения числа зарегистрированных браков. В то же время падение в 2012 г. может быть компенсационной «расплатой» за «излишний оптимизм» 2011 г., когда коэффициенты брачности продемонстрировали скачок вверх. Подобная ситуация наблюдалась в 2007–2008 гг., когда возрастные коэффициенты брачности продемонстрировали колебания аналогичной амплитуды (рис. 2.5). В ситуации, когда индивидуальные жизненные планы и намерения людей в демографической сфере жизнедеятельности постоянно адаптируются к меняющейся социально-экономической и политической конъюнктуре, колебания демографических коэффициентов в ограниченных пределах – скорее правило, чем исключение.

Рис. 2.5. Возрастные коэффициенты брачности мужчин и женщин в 1979–2012 гг., на 1000

Источник: расчеты автора на основе данных Демографического ежегодника России. 2013 (М.: Росстат, 2013), неопубликованных данных Росстата.

Если отвлечься от ежегодных колебаний, то ведущим трендом для России с середины 1990-х гг. было последовательное увеличение коэффициентов брачности в возрастах старше 25 лет на фоне стабилизации коэффициентов в возрастах от 18 до 25 лет и падения брачности несовершеннолетних. Коэффициент суммарной брачности (КСБ) – интегральный показатель, показывающий ожидаемое число браков в расчете на одну женщину к возрасту 50 лет при неизменной возрастной интенсивности заключения браков, – слабо изменился за два десятилетия (табл. 2.2).

В 1970-х гг. КСБ для первых браков превышал единицу, что невозможно для реальных поколений (первый брак может быть заключен только один раз). Даже близкое приближение его к единице – свидетельство сильных подвижек в календаре демографических событий, поскольку равенство его единице говорило бы, что все женщины без исключения вступают в первый брак, что на практике нереально. В 1970-х и 1980-х гг. завышенная величина КСБ свидетельствовала о тенденции повышения концентрации браков в очень молодом возрасте: каждое новое поколение стремилось заключить брак как можно раньше. Решающую роль в этой тенденции играла необходимость легитимации быстро распространявшегося раннего начала сексуальных отношений, а зачастую и незапланированных беременностей, наступавших вследствие них. К сегодняшнему дню жесткие социальные нормы, подталкивающие к браку, отступили, планирование беременности стало более эффективным, и в результате резко сократилось количество неоправданно ранних браков, в том числе и «стимулированных» добрачной беременностью.

Таблица 2.2. Некоторые обобщающие характеристики первых браков для женщин, Россия, 1970–2012 гг.*

* Для периода 1997–2010 гг. расчет приведенных в таблице показателей невозможен, так как Росстат не собирал необходимые статистические данные.

Источник: расчеты авторана основе неопубликованных данных Росстата.

Установившаяся с середины 1990-х гг. величина КСБ на уровне 0,8 говорит о том, что при наблюдаемой интенсивности вступления в брак примерно 20 % женщин к 50 годам не вступят в зарегистрированные отношения с каким-либо партнером, что, как минимум, в 2 раза больше, чем в поздний советский период российской истории.