Владимир Колычев
Брат за брата

– Сейчас тебе жарко станет.

– Ага, как в Сочи.

– Не-е, как в Африке.

Егора растерли докрасна. Затем кто-то натянул ему на ноги толстые шерстяные носки, кто-то другой одолжил ему свой ватник. А третий мужик, который напугал его ружьем, отдал ему кальсоны.

Мокрые трусы также пришлось выбросить. Но Егор об этом нисколько не жалел. Ведь и на майке, и на трусах – клейма колонии.

В носках вместо сапог, в чужих кальсонах вместо брюк, в ватнике на голое тело он пошел вместе с мужиками. Одного звали Глебом, второго – Петром. А того, который с ружьем, – Миколой. Оказывается, совсем рядом с озером был рабочий поселок нефтяников-вахтовиков. Это его огни видел Егор с высоты.

Его привели в грязный, неуютный, но жарко натопленный вагончик.

– У нас сегодня праздник, – сказал Глеб. – Наша смена закончилась. Завтра утром… Или нет, даже сегодня – самолет. На радемую землю отбываем, во как…

Большой праздник, ничего не скажешь. Потому и гуляли мужики сегодня до самого утра. Собрались втроем в вагончике и глушили водку безбожно. Потом к озеру прогуляться захотели. А там – Егор.

– Я не знаю, откуда ты такой красивый взялся, – сказал Петр. – Но у нас тут для тебя кое-что есть…

Он достал из железного шкафчика чистую пару белья, старую, но чистую фланелевую рубаху, заношенные брюки, фуфайку, резиновые сапоги.

– Чем богаты, тем и рады… – с пьяной гордостью сказал он.

– Ты не знаешь, откуда я взялся, – одеваясь, начал Егор. – А я и не скрываю. На лодке я в озеро вышел. Порыбачить…

– А лодка перевернулась, так? – почему-то с ехидцей спросил Глеб.

Микола участия в разговоре не принимал. После холода он на жаре сомлел. И уже забылся в пьяном сне.

– Перевернулась, – кивнул Егор.

– Наверное, сом огромный попался?

– Может, и сом…

– А нет в этом озере сомов. И никакой другой рыбы нет. Мертвое озеро.

– Почему?

– А потому… Ты прямо скажи, откуда ты взялся?

– Скажи честно, – подхватил Петр. – Ты беглый?

– Что?!

Егор мгновенно сделал расчет. Глеба можно достать рукой. Петра вырубить ногой. Но вырубать никого не пришлось. Потому что разговор принял выгодный для него оборот.

– Да ты не кипишуй!.. Мы ж не мусора. Мы ведь с Петром тоже баланду хлебали. Я за «гоп-стоп», он за хулиганку…

– Терпеть ненавижу мусоров… – аж побагровел от злости Петр. – Я никого пальцем не тронул. Просто сынка местного шишкаря на хрен послал. А меня на три года в «парилку»…

– Мужики, вы меня не за того принимаете.

– Да ладно, не трави тюльку. Короче, если есть желание, можем тебя с собой взять.

– Куда с собой?

– Самолет через пять… – Глеб пьяно глянул на часы. – Нет, уже четыре часа осталось… Короче, Микола никуда не летит. Его попросили остаться на вторую и третью смену подряд. Он пахарь – то, что надо. И бабки ему позарез нужны. Кстати, в конвойных частях когда-то служил. Ну так вот, он остается. Но место на борту за ним забронировано. Мы у него паспорт возьмем, ты по нему и полетишь. До самого Воронежа.

Егор не мог поверить в удачу. Авиарейс колония – Воронеж с пересадкой в рабочем поселке. Ну разве это не высшее провидение?

– Скоро вылетаем, – кивнул Петр. – А пока давай покемарим децл…

– Ага! – зевнул Глеб. – Утро вечера мудреней…

А вот такой расклад Егора вовсе не устраивал. Нефтяники сейчас проспятся, протрезвеют. Поймут, что маху спьяну дали. И хрен они его тогда возьмут с собой.

– А может, тяпнем по чуть-чуть? – предложил Егор.

К счастью, в ящике оставалось еще несколько бутылок.

– По чуть-чуть можно, – кивнул Петр.

Они выпили по сто грамм.

– Да ну его, спать, – махнул рукой Егор. – За жизнь давайте поговорим…

– Можно и за жизнь, – согласился Глеб.

Они пили и трепались до самого утра. Пока за ними не приехал автобус. Глеб забрал у спящего Миколы паспорт, нацарапал ему записку, что лично вернет его через месяц. Был бы трезвым – сто раз подумал бы, прежде чем такое сотворить. Но пьяному ведь море по колено.

Миколу оставили в вагончике. А Глеб и Петр вместе с Егором погрузились в автобус. Там уже были люди. Но все с большого бодуна, всё вокруг заполнил густой сивушный запах.

Автобус отвез подгулявших вахтовиков на аэродром. Там их ждал допотопный пассажирский «Ил-18». Егору даже страшно стало. Если эта рухлядь вдруг взлетит, то вряд ли доберется до места назначения. Но куда страшней было оставаться на земле, где на каждом шагу опасность.

В лагере уже наверняка подняли тревогу. Егора ищут. И, возможно, уже перекрыли все дороги, выслали наряды на ближайшую железнодорожную станцию, в гражданский аэропорт.

Но это аэродром, так сказать, местного значения. Но все же и сюда может прийти ориентировка на него и требование усилить контроль. Или даже представитель компетентных органов прибудет.

Только страхи его оказались напрасными. Его погрузили на борт вместе со всеми остальными. Даже паспорт не спросили.

Трезветь нефтяники не собирались. Видно, боязно им было лететь на столь древнем вахтовом самолете. А водка – самое лучшее средство заглушить страх.

Самолет загудел, задребезжал. Стронулся с места. Начал выруливать на взлетную полосу. Егор глянул в иллюминатор. И вдруг увидел, как к ним на полной скорости мчится армейский «уазик».

«Ну все, приехали! – мелькнуло у него в голове. – Сейчас самолет остановят, проверят всех пассажиров. И тогда – прощай свобода».

Но «восемнадцатый» «Ил» и не думал сбавлять обороты. Он преспокойно выбрался на взлетную полосу и начал брать разгон.

А Егор продолжал смотреть в иллюминатор. И даже увидел, как из остановившегося «уазика» вышел человек в теплой камуфлированной куртке, посмотрел вслед уходящему самолету. И с досадой махнул рукой. Но тут же как будто успокоился. Вроде как утешил себя тем, что вряд ли беглец мог оказаться на этом борту…

Егор с трудом удержался, чтобы не показать ему фигу.

Самолет разогнался, с натугой оторвался от земли. И с еще большей натугой набрал высоту. Егор ожидал, что вот-вот он развалится на части. Но нет, «пенсионер» «ильюшин» упорно продолжал нести дальше и себя и пассажиров…

Глава третья

1

– Как это «ну и что»? У меня будет ребенок, а он говорит: ну и что?

Анюта готова была расплакаться. Только Юра, казалось, не замечал этого. Он был спокоен, как медведь в спячке.

– А разве дети – это плохо? – сухо спросил он.

И холодно посмотрел на нее.

– Дети – это хорошо. Если есть отец…

– А ты что, не знаешь, от кого залетела?

– Ты, наверное, шутишь… От тебя у меня будет ребенок, от тебя. И ты это прекрасно знаешь. Как и то, что я ни с кем, кроме тебя, не спала.

– Откуда я знаю… – зло усмехнулся он. – Может, тебя всем селом пробовали.

Анюта была возмущена до глубины души. Ее оскорбили. И она знала, как поступать в таких случаях.

– Негодяй! – подражая героине мексиканского телесериала, гневно воскликнула она.

И размахнулась, чтобы закатить Юре пощечину. Но тот перехватил ее руку, сжал в тисках своей ладони.

– В общем, так, девочка: ты на меня отцовство не списывай, – зашипел он. – Я здесь ни при чем. Выкручивайся сама, как можешь. Жениться я на тебе не обязан. Хотя бы потому, что в городе у меня невеста. И вообще, я завтра уезжаю. Один, без тебя. Чао, крошка!..

Он резко отпустил ее руку. Гадко усмехнулся. И повернулся к ней спиной.

– Подлец! – бросила ему вслед Анюта.

Но Юра как будто и не услышал этого…

Анюта бросилась опрометью прочь из его дома. Ни ногой сюда больше…

Они познакомились осенью прошлого года. В их селе он с лета. После института по распределению в совхоз попал агрономом. Не какой-то там тракторист или даже шофер. Интеллигент. Из города. Воспитанный, начитанный. Первый парень на деревне.

Анюта же считалась первой красавицей в их поселке. Круглолицая, румяная. Глаза у нее красивые, как у Елены Прекрасной с картины Васнецова. И коса до пояса. Красна девица. Полногрудая, крутобедрая. Не то что фотомодели там всякие. Она – кровь с молоком, а они – воблы сушеные.

Именно так говорил Юра в первый день их знакомства. На дискотеке они познакомились. Он ее домой провожал. Да все пытался к себе домой затащить. Но Анюта честных правил. Знала она, чем эти посиделки с глазу на глаз заканчиваются.

Юра нравился ей. А может, она даже влюбилась в него. Поэтому с удовольствием встретилась с ним на следующий день. И снова они в сельском клубе, в этот раз на вечернем киносеансе. Она смотрела фильм, а Юра шепотом рассказывал ей о нравах большого города. Мол, у них все просто. Если девушка познакомилась с парнем, если он хоть чуть-чуть понравился ей, то первую же ночь они проводят вместе и в одной постели. Только Анюта бдительности не теряла. Не смог он ей заморочить голову сказками про город. И руку его она убрала, когда он к ней ненавязчиво так под кофточку сунулcя. Нахалом обозвала.

Первые месяцы знакомства Юра наседал, но Анюта стойко отбивалась от него. Так и не смог он лишить ее девственности.

Но Юра не сдавался. Под Новый год он сделал ей предложение, просил ее руки и сердца. Сказал, что скоро возвращается в родной Черноземск, там у него своя трехкомнатная квартира с обстановкой, брат родной работу ему хорошую подыщет. В общем, заживет как человек. Вместе с Анютой. Она – красивая, надежная, отличная хозяйка, нарожает ему детей. Он даже придумал имя их первенцу. Если мальчик, назовут его Георгием, если девочка – Еленой.

Анюта любила Юру, и в город ей из села вырваться хотелось, нормальной жизнью пожить. Семейное счастье с любимым человеком, трехкомнатная квартира с городской мебелью, приятные хлопоты по хозяйству, дети, забота о них – все это вскружило Анюте голову. Она замечталась и даже не сразу поняла, где оказались Юрины руки.

Одну он засунул ей под кофточку, пальцами нежно и так приятно мял сосок ее груди. Вторую руку запустил под юбку, забрался под трусики. Нащупал запретную точку. Это стыдно, бессовестно. Но Анюта уже не могла остановить его. Невероятное блаженство захлестнуло ее с головой. А потом, ведь он собирался на ней жениться. И, пожалуй, неважно, когда она станет женщиной – до свадьбы или после…

Она не просто стала женщиной. Она забеременела. Узнала об этом. Сообщила Юре. Он даже обрадовался. Мол, это даже хорошо, что у них так скоро появится ребенок. Но после этого он уже не просил, а требовал, чтобы она каждый вечер приходила к нему домой.

Село – не город. Здесь на каждом фонарном столбе и уши и глаза. Ничто не остается незамеченным, слухи же распространяются со скоростью молнии. Но, как это ни странно, об их вечерних посиделках или, вернее, полежалках не знал никто. Юра снимал половину дома. Хозяйка – баба Варвара, глухая и плохо видит. Анюта приходила к нему под покровом темноты.

Никто не знал, насколько серьезно зашел роман городского парня и сельской красавицы. А срок беременности становился все больше и больше. Пошел второй месяц, затем третий…

Сейчас Анюта на четвертом месяце. Она по-деревенски полновата, поэтому живот ее пока не бросается в глаза. По крайней мере, родители ничего пока не замечают. Но ведь долго так продолжаться не может. Скоро тайное станет явным.

Юра готов был и дальше принимать ее у себя по ночам и обучать сексуальным премудростям. Только ей уже все это надоело. И сил нет ждать, когда же они наконец подадут заявление в сельсовет. Да что там заявление, он ведь даже ни разу дома у нее не был, с отцом и матерью так и не познакомился.

Все это Анюта высказала ему сегодня. И заявила, что он обязан жениться на ней. Потому что она ждет от него ребенка. Но Юра в ответ лишь оскорбил ее, унизил. И сказал, что жениться на ней не обязан. А завтра он уезжает…

Анюта шла по сельским улицам. Слезы катились по щекам, грудь сдавливало отчаяние. Ее бросили, ее обманули, она никому не нужна… Хоть в омут головой. Одна сплошная безнадега…

Село у них большое, не меньше чем на тысячу дворов. Колхоз и совхоз. В далеком коммунистическом прошлом миллионеры. Но времена изменились, сельское хозяйство в упадке, селяне обнищали. Но со старых времен у многих остались машины. Поэтому ничего удивительного в том, что по улице одна за другой мимо нее сновали «Жигули», «Москвичи».

Она уже была недалеко от дома, когда рядом остановилась красивая иностранная машина. Такую она видела только в кино.

– Анюта, – послышался мужской голос.

Она остановилась. Увидела, как открылась дверца, из машины вышел мужчина. Высокий, худощавый, с заостренными чертами лица. Она узнала его. Это Данила, парень из их школы, на четыре года старше ее.

Два года назад он вернулся из армии. Ей было тогда шестнадцать, ему двадцать. Он пытался ухаживать за ней. Но она живо дала ему от ворот поворот. Не понравился он ей. Некрасивый. И темный какой-то. Изнутри темный. Что-то в нем дьявольское. В глазах космический холод. Как глянет на нее, так по коже мурашки.

Сейчас он был мало похож на того Данилу. Возмужал. Представительный вид. Строгий костюм-тройка. Белый воротничок, галстук. Лицо гладко выбрито, черные волосы назад зачесаны – ровно, гладко, как будто чем-то смазаны. А глаза все такие же черные. Все тот же космос в них. Но нет больше холода. Какая-то скрытая тоска в них. Печаль мудреца. А еще в них интригующий огонь.

Анюта смотрела на него. И мысленно восхищалась. Каким он был. И каким стал. Мужественный, ухоженный, строгий, солидный. А какая машина у него – это же сказка.

– Здравствуй, Анюта, – тихо сказал он.

И скупо, но так трогательно улыбнулся.

– Ты изменилась… В лучшую сторону… Рад встрече…

– Я тоже…

– Я много думал о тебе…

– Плохого? Или хорошего?

– Только хорошего. Только что толку, ты все равно уже замужем.

– С чего ты взял? – встрепенулась она.

Неужели он узнал о ее романе с Юрой? Если знает он, то знают все, со скоростью курьерского поезда пронеслось в голове у Анюты.

– Ты такая красивая. И взрослая. Ты должна была выйти замуж…

Деревенская логика. Красивая сельская девчонка в восемнадцать лет обязательно должна быть замужем. А как же иначе?..

– Нет, я не замужем, – покраснела Анюта.

Ей даже стыдно стало за то, что у нее до сих пор нет мужа. Или был. В лице негодяя Юры. Гражданский брак. Постыдный, позорный. Если об этом кто узнает, по улице не пройдешь спокойно. Все, от мала до велика, пальцами тыкать начнут.

Данила ничего не сказал. Но улыбнулся. Так, как будто обрадовался этому известию. В глазах как будто засветилась надежда.

Неужели он думает, что она может выйти замуж за него? А почему нет? Анюта поймала себя на мысли, что она вовсе даже не против пойти с ним под венец. Только тут же одернула себя. Ни в сельсовет, ни в церковь ее никто не зовет.

– А что мы стоим? – после паузы спросил Данила. – Может, в машине посидим?

– Нет, – покачала головой Анюта. – Мне домой пора.

Дома ее ждут не раньше чем через пару часов. Сейчас она должна была бы с Юрой в постели барахтаться. Как последняя развратная девка ему отдаваться. Почему «как»?..

Ей стало невыносимо стыдно. Все рыло в пуху, а она строит тут из себя недотрогу…

– Да, я понимаю, – сказал Данила. – Порядочные девушки в машины к посторонним не садятся.

Порядочные девушки. От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю. Щеки ее пылали. Пламя позора сжигало ее изнутри.

– Я пойду. – Слезы накатывались на глаза.

– Давай завтра встретимся… – предложил Данила.

Анюта покачала головой. Это означало «нет».

Как смеет она встречаться с ним? Как смеет она его обманывать?..

Пусть она оступилась, пусть нагуляла ребенка, пусть она падшая женщина. Но у нее есть совесть, у нее есть стыд.

Но есть и страх. Она могла бы открыть Даниле правду, рассказать о подлеце Юре, об ужасающих последствиях их встреч. Но она и думать об этом боялась. Он непременно осудит ее, погонит от себя прочь поганой метлой. Мало того – о ее позоре могут узнать все…

Она повернулась к Даниле спиной и понуро поплелась домой. Он остался возле своей машины. Провожал ее взглядом. Но не поехал за ней.

Дома Анюту ждал семейный скандал. Пьяный отец гонял бедную, замученную жизнью мать. Явление привычное. Отец пил постоянно, каждый день после работы приходил нажратый, как свинья, и злой, как собака. Час-два он измывался над матерью, а затем благополучно засыпал. Мать облегченно вздыхала. И снова принималась хлопотать по хозяйству. Как раз к этому времени обычно и возвращалась Анюта. Со свидания. Мать даже не спрашивала, где она шлялась. Не до того ей было. От скандала отходила…

Но сегодня она пришла раньше обычного.

– А-а, явилась, сука! – Отец упер руки в бока. – Явилась, прошмандовка!..

Внутри у Анюты что-то оборвалось. А вдруг отец знает о ее похождениях?..

– Сидор! Ну как ты можешь? – возмущенно протянула мать. – Совсем совесть потерял, старый дурак!.. На родную дочь, с матюгами!..

– И ты сука! И ты прошмандовка!.. Ах ты дрянь, счас я те задам!..

Отец вмиг забыл про Анюту и набросился на мать с кулаками. Только та сама пошла в наступление. И от души приложилась по его голове скалкой.

– Сука! – взвыл отец.

Обхватил голову руками, сел на лавку. А затем лег. И лежал, поскуливая. Пока не заснул.

Сегодня победила мама. А завтра?..

Что такое сельская жизнь сегодня? Безнадега. Безработица, всеобщая необустроенность, хроническое недоедание, мужики спиваются, буянят, друг друга бьют, на жен набрасываются. Пьяные скандалы – явление не просто привычное, но и повсеместное. Как можно жить в таком аду?..

Анюта не одна в семье. Две сестры у нее, старшие. И обе замужем. И у той и у другой мужья горькую пьют. У Анфисы буйный. У Зои, правда, спокойный. Но зато в доме у Зои шаром покати. И голодно.

И Анюту ждет такая судьба. Юра ее бросил, скоро уедет в город. Она останется одна. И с ребенком. Если повезет, кто-нибудь возьмет ее замуж. Кто-нибудь из деревенских пьяниц. Будет гонять ее по дому, бить. Да еще и прошмандовкой обзывать, потому что она такая на самом деле…

Ну что за жизнь у нее такая? Ну что за доля горькая?..

Может, правда в омут головой? Нахлебается воды – и камнем на дно. И больше никогда никаких мучений…

Руки на себя Анюта накладывать не стала. Но всю ночь проревела в своей комнате. Но слезами обиду и смертную тоску смыть не получалось. Слишком сильно обидел ее Юра, слишком мрачные картины рисовало ей будущее.

Рано утром вместе с матерью она отправилась на ферму. Снова под ногами зачавкала грязь вперемешку с навозом, снова вечно голодные коровы. И снова грязная неблагодарная работа.

А ведь еще вчера она думала, что все это скоро останется позади. Юра женится на ней и увезет в город. Будет она жить в чистоте и роскоши. И молоко покупать в пакетиках. Пусть пастеризованное, пусть обезжиренное. Но зато его не надо будет добывать в грязи и на холоде из-под опостылевших буренок.

Но вчера было вчера. А сегодня уже сегодня. Никуда не увезет ее Юра. Не ждет ее никакой город. Впереди у нее вонючее навозное будущее…

Домой они вернулись после обеда. Страшно уставшие. А еще нужно со своим хозяйством управиться. Корова, свиньи, куры, утки. Работы невпроворот.

– Ты что, никуда не собираешься? – спросила вечером мать.

Она уже вся в напряженном ожидании. Вот-вот явится пьяный отец.

– Нет, дома побуду…

Анюта и рада была бы куда убраться из дому, да некуда.

– Ну смотри…

Мать готовила ужин. Особо не старалась. Потому как не из чего стараться. Картошка прошлогодняя – мягкая, рыхлая. Да небольшой кусок сала. Хлеб. Молоко. Вот и вся вечерняя радость. Но это еще неплохо. В других семьях и того нет…

Во дворе залаяла собака.

– Кого там принесло? – спросила мать.

И подошла к окну.

– Ох, батюшки, до чего ж интересная машина!..

Глянула в окно и Анюта. Увидела вчерашнюю иномарку. Из нее выходил Данила. Черный костюм, белая рубаха, на лице напряженная улыбка. Как будто он боится чего-то. Боится, но смело идет вперед.

Данила не один. С ним еще какие-то люди. Женщина и мужчина. Самые обыкновенные, деревенские. Вот они ничего не боятся. Улыбаются весело, задорно.

– Хозяйка!.. – молодцевато крикнул мужчина.

Маму как ветром сдуло. Бегом к калитке. Анюта видела, как она впустила гостей, провела их через двор. В дом она зашла первой. И быстро-быстро замахала руками на Анюту.

– Давай в свою комнату. Приводи себя в порядок… Сваты приехали…

У Анюты поплыло все перед глазами. Данила приехал к ней не просто так. Он заслал к ней сватов. Будет решаться вопрос о свадьбе. Он хочет жениться на ней. И она ведь не против… Но замуж, в ее-то положении?..

Анюта скрылась в своей комнате, привела себя в порядок, надела самое красивое свое платье. И вышла к гостям.

А те уже за столом. Разные деликатесы на нем, шампанское, вино в красивых бутылках, коньяк. И отец уже дома. Смекнул, что к чему. На маму с кулаками не полез. А сразу за стол. Губа-то ведь не дура.

Анюта не слышала, что говорили сваты. Она сидела на стуле напротив Данилы. Он улыбался, а ей стыдно было глаза от пола оторвать.

Она не помнила, сколько так просидела. А потом Данила и сваты ушли.

– Ну, дочка, считай, тебе повезло, – сказала мать.

– Дурой будешь, если откажешься… – рыкнул отец.

– От чего?

– Ну ты точно дура…

– Сидор!..

– А чего она придуряется? Как будто ничего не понимает…

– Да все она понимает, правда, дочка?

– Данила хочет на мне жениться… – невесело вздохнула она.

– Вот и радуйся, что такой жених объявился. Машина у него заграничная, я такие только в фильмах про богатеев видела. Сваты говорят, что у него свой дом. И не просто дом, а полная чаша…

У Данилы дом – полная чаша. И у Анюты – полная чаша. В животе… От этой мысли ей хотелось выть.

Данила остановил ее на улице вечером следующего дня. Она из сельпо возвращалась – хлеб, сахар покупала.

Он вышел из машины, мило ей улыбнулся. Анюта смутилась, покраснела.

– Может, в машину сядем? – спросил он.

Она кивнула. Все село уже знает, что он сватался к ней. И ничего нет зазорного в том, что она посидит в машине у своего жениха.

Данила открыл ей дверь, усадил на переднее сиденье, сам занял место за рулем.

В машине было хорошо. Комфортно, уютно, запах кожи приятно кружил голову. Едва слышно играла автомагнитола. Ей до жути захотелось, чтобы он увез ее на этой машине куда-нибудь далеко-далеко, хоть на самый край света. Только, увы, она не имеет права на такое путешествие. Она не имеет права выходить за него замуж…

– Ты вчера весь вечер как мумия просидела, – сказал. – И сейчас едва живая… Может, ты боишься меня?..

Анюта покачала головой.

Она не боялась его. Она боялась саму себя.

– Твои родители не против, чтобы мы поженились…

Еще бы они были против…

– Но куда важней твое слово… Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И жду от тебя ответа.

Горечь подступила к горлу. Анюта едва удержалась от слез. Она должна была рассказать ему всю правду. Но она промолчала. И только согласно кивнула. Да, она принимает его предложение…

– Ты очень красивая, ты самая лучшая…

И он парень что надо. Анюте он нравился. Она бы очень хотела стать его женой. Но, но…

– Я недавно дом себе купил. Новый, двухэтажный. Хочешь, поехали посмотрим…

Анюта покачала головой. Дала понять, что материальные ценности ее не интересуют. Хотя лукавила. Ей хотелось жить хорошо. С хорошим мужем и в достатке.

Только не жить ей с Данилой. Как только он узнает о ее брюхе, так сразу отречется от нее.

Отречется… А может, и нет? Может, он захочет воспитать ее ребенка как своего собственного?.. Вряд ли… Это «вряд ли» удержало Анюту от рокового признания.

– И правильно, нечего у меня дома сейчас делать. Его ведь не совсем закончили. Отделать до конца надо, мебелью под заказ обставить. А когда все готово будет, можно и вселяться. А там чисто за пирок да за свадебку. Так?

Анюта кивнула. Да, именно этого она и хочет.

Только захочет ли он после того, как обо всем узнает?..

– Я завтра уезжаю, – сказал он вдруг. – Надолго. На три-четыре месяца. Длительная командировка. Но она последняя. Вернусь – и все, больше никогда и никуда не уеду… Ты будешь меня ждать?

Анюта снова кивнула.

– Глупый вопрос, да?

Она пожала плечами. Вопрос как вопрос.

– Знала бы ты, как тепло на душе, когда тебя кто-то ждет…

Он замолчал, устремил свой взгляд куда-то вдаль. Как будто думал о чем-то важном и не очень веселом.

– Я подвезу тебя домой?

– Подвези…

* * *

На следующий день Анюта отправилась в районный центр. В женскую консультацию. За ночь ее посетила мысль, которая показалась ей спасительной.

Врач внимательно обследовала ее.

– Значит, хочешь избавиться от плода?

– Хочу, – кивнула Анюта.

В аборте она видела единственный для себя выход.

Юра на самом деле уехал в город. Больше в их селе он не появится. Пальцем на нее не покажет – это точно. И Данила исчез. На время. Какая-то длительная командировка. Целых три-четыре месяца его не будет. А она к этому времени и аборт сделает, и успеет в себя прийти. Хорошо бы восстановление плевы сделать. Слышала она о такой операции. Только на то, чтобы снова стать девочкой, денег у нее не хватит…

– Вынуждена огорчить, – покачала головой врач. – Срок достаточно большой. Скоро пятый месяц пойдет. Плод живой. Удалить его – все равно что убить ребенка. Никто на это не пойдет. Так что придется рожать…

– Но я не могу!..

– Не можешь родить?

– Нет, мне не нужен ребенок. Я замуж собираюсь. За другого, не за отца ребенка, вы это понимаете?

– Понимаю… – Врач вдруг пошла красными пятнами. Глаза заблестели. – А когда ты ноги раздвигала, ты думала о ребенке? Нет! Ни о чем ты тогда не думала… Все вы такие, как под мужиков ложиться – так это пожалуйста. А как рожать – так трактором не затянешь. Аборт им, блядям, подавай…

Анюте жарко стало от таких слов. Врачиха назвала блядью ни кого-то там, а именно ее. Жестоко оскорбила. А ведь она душу ей свою хотела открыть. Рассказать, как предал ее Юра. Как взял под свое крылышко Данила…

– Я не такая, – всхлипнула она.

– Не такая, – уже успокоилась врач. – Не такая… Но ребенок тебе не нужен…

– Ну кто виноват, что так получилось? – разрыдалась она. – Я думала, что он на мне женится. А он обманул. Бросил… А тут Данила появился. Это мой шанс… Только он бросит меня, если узнает…

– А может, не бросит?

Но Анюта не в силах была отвечать. Слезы душили ее. Она больше не могла говорить. Зато слышала, что говорит врач:

– Мы можем сделать тебе аборт. Но только при одном условии. Если ты представишь справку о том, что тебя изнасиловали…

Анюта зарыдала еще сильней. Ну где она возьмет такую справку? Заявить на Юру в милицию, обвинить его в том, что он ее изнасиловал? Но тогда все село узнает о ее грехе. И до Данилы дойдет…

– Можешь в Черноземск съездить. Там и специалистов больше, и возможностей для исключений…

Анюта последовала совету врача. И отправилась в областной центр. Но и там в женской консультации ее ждал все тот же приговор.

– Рожать! – как будто приказывал ей врач. – У вас, милочка, не просто плод. У вас живой ребенок. А я не какой-то садист, чтобы резать его заживо…

Она возвращалась из больницы в полном отчаянии. Шла через сквер. Весна. Апрель. Оживающая природа. Деревья одеваются листвой, щебет птиц, ласковое солнышко. Только ничего этого она не замечала. На душе смертная тоска.

Она даже не сразу поняла, что рядом с ней кто-то идет.

– Извините, это, конечно, не мое дело, – послышался приятный мужской голос.

Анюта вздрогнула, остановилась. Повернулась лицом к непрошеному своему спутнику. Молодой человек приятной наружности. Хорошо одет. Вежливая улыбка, располагающий вид.

– Мне показалось, что вы чем-то очень опечалены…

– Это мое личное дело, – буркнула Анюта.

– Вот видите, я же говорю, что это не мое дело… Но мне почему-то кажется, что я могу вам помочь…

Голос у него мягкий, завораживающий. И как будто убаюкивающий. Кот Баюн.

– Чем вы можете мне помочь? – тяжко вздохнула Анюта. – Ведь вы же ничего не знаете…

– Я видел, откуда вы шли. И мне показалось, что у вас проблемы по женской части. А именно – из области деторождения…

– Деторождения?.. Рождения… Но я не хочу рожать. Ребенок мне не нужен…

Это сугубо личное, даже интимное. Но как будто кто-то тянул Анюту за язык. Как будто под мягким гипнозом она открывала ему свою душу.

– Вы, наверное, собираетесь замуж, – предположил молодой человек. – А ваш будущий муж не примет вас с ребенком…

– Откуда вы это знаете? – удивилась она.

– Это написано в ваших глазах… Я вижу, что вам очень тяжело… Вы можете избавиться от плода?

– А вы врач?

– Можно сказать, что да… Я представляю одну частную клинику… Кстати, мы оказываем услуги по части абортов…

– У меня большой срок… Почти четыре месяца…

– В принципе для нас это не проблема…

– Правда? – Анюта облегченно вздохнула.

За спиной выросли крылья надежды.

– Только услуги у нас платные…

– Сколько?

– Не бойтесь, у нас самые низкие цены в регионе. И самое высокое качество услуг… Ваша проблема решается всего за тысячу условных единиц…

– Условных единиц?.. – озабоченно протянула Анюта.

Она, конечно, слышала про эти условные единицы. Краем уха. Слышала звон, да не знала, где он. Сколько это – тысяча условных единиц?

Молодой человек любезно пришел ей на помощь:

– Тысяча условных единиц – это тысяча долларов, или двадцать восемь тысяч рублей…

Анюту как обухом по голове. Тысяча долларов, почти тридцать тысяч рублей. Откуда у нее такие огромные деньги?..

А парень как ни в чем не бывало продолжал ярко улыбаться.

– У меня нет столько. И у родителей тоже.

Да если бы и были у отца с матерью такие деньги, разве б они ей дали просто так? Пришлось бы рассказать о беременности… Нет, только не это…

У Данилы тысяча долларов точно найдется. Но не просить же у него. Тем более его сейчас нет. Три или даже четыре месяца не будет…

– Да, очень жаль, – искренне огорчился молодой человек. – Но, увы, благотворительностью мы не занимаемся. Или, может, вы все-таки изыщите способ найти деньги?

Анюта покачала головой.

– Поверьте, в любой другой клинике за подобные услуги берут гораздо большую сумму.

– У меня нет и меньшей суммы.

– Я понимаю. Придется вам рожать.

– Придется. – Слезы навернулись на глаза.

– О, да вы сейчас заплачете. Вас печалит, что вы не можете избавиться от плода?

– Да.

– Вы переживаете. А знаете почему? Потому что вы не до конца осознаете, на какую жертву идете. Допустим, вам сделают аборт. Вы сможете выйти замуж за любимого человека. А потом, рано или поздно, до вас дойдет, что вы убили собственного ребенка. Да, это не врачи его убьют. Его убьете вы. Врачи всего лишь выполнят ваш заказ.

А ведь этот парень говорит правду. Если она сделает аборт, она не просто избавится от плода. Это будет убийство. Убийство собственного ребенка. Анюте стало страшно. Она уже не хотела делать аборт.

Но как же ей жить дальше?..

– Вы можете не хотеть ребенка. Но вы должны его родить. Если он вам не нужен, вы можете передать его на усыновление другим людям.

– На усыновление?..

– Именно. Вы родите ребенка и тут же избавитесь от него. Вы свободны, и плод живой. Только, конечно же, вам будет спокойно лишь в том случае, если вы будете знать, что ребенок ваш попал в надежные руки.