Князь Процент
69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание

Вернувшись к себе, Акемгоним прибавил громкость. Заиграла пластинка «Rush» «Snakes and Arrows».

«Еще «Антихрист» – фильм о том, что антихрист это не Сатана. Можно сколько угодно раз повторять как мантру растиражированные слова фон Триера, что в основе ленты лежит гностическая идея о том, что мир создан не Господом, а злым демиургом – дьяволом, но верить этим словам не стоит. Во-первых, это ерунда, а во-вторых, слова автора о собственном произведении не имеют значения.

Сатана (он же Люцифер, он же дьявол, он же чёрт, etc.) это, если придерживаться классических представлений (а это в современных условиях наиболее стильное поведение в области мировоззрения), павший ангел, низринутый Богом с небес, нынче (как и много веков до настоящего времени и еще некоторое время после) враг рода человеческого, искуситель. Антихрист же суть лицо, которое явится на наш летающий шарик в будущем (скоро ли, неизвестно, ибо не наш удел знать времена и сроки), подомнет всех под себя и будет с дьяволовой помощью недолгое время править миром, после чего в корчах зажмурится. Засим наступит конец времен и воспоследует Страшный Суд.

Учение о свободе выбора в христианстве позволяет сделать вывод о том, что благочестивое поведение котируется гораздо выше, если человеческая жизнь сопровождается искушениями. Ведь если бы вера всех была несокрушима в силу природы человека, а искушений не было, то повсеместная святость была бы заслугой исключительно Бога. Так и человека можно назвать другом только после некоторых испытаний, ибо дружить нетрудно, когда жизнь легка.

Антихрист не родится с печатью такового; обратное противоречило бы свободе выбора. Ведь антихрист будет человеком, ergo он будет обладать душой, а ни одна душа не может явиться в этот мир загубленной (что не исключает бремени первородного греха на каждом человеке). Однако поскольку кто-то приходит в этот мир с даром к живописи, а кто-то – к публичным выступлениям, можно предположить, что у некоторых младенцев шанс стать антихристом чуть выше, чем у других. Допустимо даже представить, что у нескольких (единиц, десятков или сотен) детишек такие шансы намного выше, чем у остальных».

– Эй, народ! – закричал в коридоре один из молодых ушлёпков, набранных другими партнерами. – Кто хочет сегодня в кино? Мы собираем компанию!

– Твою мать, не ори, защекан! – крикнул Горгоной. – Имбецил недотраханный! Свою мать в кино отведи! И поимей ее там!

Он выкрутил басы, и пол заходил ходуном.

«Быть может, «Антихрист» лента женоненавистническая; представляется, однако, что в гораздо большей степени это лента детоненавистническая. Ведь всё, что случилось в фильме плохого, вышло из-за ребенка. Заметьте, «из-за ребенка», а не «из-за смерти ребенка». После смерти ребенка его мама спрыгнула с ума окончательно; но уже после его рождения она надевала ему правый ботинок на левую ногу.

Деформация стопы это страшный символ. У дьявола, насколько известно, вместо ступней копыта, прямо как у крупно-рогатого скота. Почти каждая женщина способствует тому, чтобы ее ребенок стал антихристом. Антихрист, по моему убеждению, должен выйти не из низов общества, не должен испытывать особенных лишений в детстве, а будет любим и окружен заботой. В противном случае все его преступления можно будет списать на тяжелое детство и полную тягот юность. Особенная его мерзость проявится в том, что из добра вырастет зло.

«Антихрист» вообще полон символов; часть из них поддается вполне прозрачной трактовке, другие рождают несколько интерпретаций. Меня особенно восхитило то, как три золотистого цвета статуэтки с протянутыми руками, опрокинутые Ником за несколько мгновений до гибели, оборачиваются тремя нищими. Нищие представлены в виде самки оленя с наполовину вышедшим из утробы мертвым олененком (Скорбь), мертвого пожирающего самого себя лиса, который вместо «фыр-фыр-фыр» заявляет, что хаос правит всем (Боль), и похороненного заживо в лисьей норе (пристанище Боли) ворона (Отчаяние). Потерявший ребенка родитель скорбит, боль пожирает человека, отчаяние хоронит его заживо в обители боли. Но именно отчаяние помогает герою найти разводной ключ, освободиться и задушить свою мучительницу.

Хаос, действительно, правит во второй главе, которая являет зрителю вакханалию смерти и боли. Предвестием будущего кошмара мелькает лисья нора (из которой, кстати, видела себя идущей по Эдему введенная в транс героиня). Вскоре после этого мы наблюдаем мертвое дерево, бессмысленно устремившее вверх свои сухие ветви. Высунутую в окно руку главного героя облепляют клещи. Мертвого птенца, выпавшего из гнезда, начинают пожирать муравьи, а затем им обедает хищная птица. Наконец, героиня говорит, что дуб размножается невероятно жестоко, потому что из десятков тысяч желудей прорастает лишь один, а остальные приговорены к смерти (откуда и появляется с чисто женской логикой обоснованный вывод о том, что природа суть церковь Сатаны).

И всё это, вдумайтесь только, из-за смерти ребенка. Или из-за самого ребенка. Или из-за похоти. Или потому, что из ребенка могло кое-что вырасти, но трое нищих протянули руки и забрали его раньше назначенного срока в числе прочих осыпавшихся на крышу желудей, которые образуют музыку ничуть не менее красивую, чем ария, под которую Ник летел навстречу собственной смерти, его родители занимались сексом, а десятки возможных будущих детей умирали, не оплодотворив выносившую несостоявшегося дьяволенка женщину.

Не бойтесь родить антихриста, бойтесь его воспитать».

25 января

– Прекрасно выглядишь, – сказал Горгоной Марине.

Она была худая, плоская и нескладная. Из всех женщин на свете Марина заинтересовала бы Акемгонима последней. Это была отличная компания для вечера, если продолжения не хотелось.

Марина работала юристом в Фирме Горгоноя. Ей было двадцать четыре. Год назад она стала женой юриста Акемгонима Зямы. Почему-то молодожены скрывали этот факт от коллег. Горгоной узнал случайно. Однажды Зяма принес ему флешку с документами. Кроме сотен папок от доверителя Акемгонима там был ярлык «Венчание Марины и Зямы». Горгоной сделал вид, что не заметил его.

– Здравствуйте, Акемгоним Валентинович! – сказала Марина. – Спасибо большое!

Они вышли из метро на Тверскую. Еще стояли крещенские морозы. Одежда закрывала толстые скверно выбритые женские ноги, морщинистые шеи и плоские груди. Горгоной любил зиму.

– Я сегодня общалась по Skype с подругой моей мамы, которая уехала к своему любимому человеку в Австралию, – сказала Марина.

– Сколько лет подруге?

– Когда уехала, было чуть за сорок. Она никогда не была замужем до этого.

– Давно она уехала?

– Года четыре назад.

– Значит, уже не вернется.

В театре Ермоловой давали «Гамлета». Сдавая пальто, Акемгоним заприметил таращившуюся на Марину Веронику. На Веронике было самое развратное ее платье. Горгоной удивился, что она была еще жива. После расставания женщины для него будто умирали.

– Вы знаете эту девушку? – спросила Марина.

– Скорее, женщину. Знал. Она была моей любовницей.

– Может быть, нам нужно поздороваться?

– Нет. Не волнуйся. Она тебя не убьет.

Акемгоним припомнил, что дочери Вероники уже исполнилось семь лет. Следовало отхендожить ее разок-другой лет через десять-одиннадцать.

– Как ваша диссертация?

– Очень продуктивно.

– Какая у вас тема?

– «Мужское право на „лево“ и способы его юрисдикционной защиты».

Марина рассмеялась, обнажив кривые зубы.

– А эта ваша бывшая… подруга наверняка думает, что я ваша новая подруга?

– Еще бы, ведь ты настоящая красавица.

Марина крепче схватила Горгоноя под руку.

Когда они вышли на улицу после «Гамлета», Марина сказала:

– Ваша бывшая подруга косилась на нас весь спектакль.

– Правда?

– Она сидела на одном с нами ряду, через проход.

– Бывают же совпадения. Пойдем ужинать? Не торопишься?

– С удовольствием! Как вам спектакль?

«Акемгоним Валентинович, я соскучилась… Вы сейчас где?» – прочитал Горгоной сообщение Инны.

– Гамлет пока не звезда. Как большинство еще молодых исполнителей главных ролей. Например, актеры, играющие Дориана Грея. Они молоды и не слишком заметны в тени лордов Генри.

– Кстати, в Ермоловском идет «Портрет Дориана Грея». Вы смотрели?

– Собирался на минувших выходных. Его отменили, кто-то из актеров заболел. Лорд Генри там Олег Меньшиков.

– Он здорово сыграл бы самого Дориана лет двадцать назад.

– Уже тридцать. Хью Грант в молодости тоже подошел бы.

Акемгоним и Марина зашли в хинкальную поблизости от театра. Там Горгоной не боялся отравиться. Однажды давняя подруга Акемгонима Валя сделала ему там минет. Это было утром после какой-то вечеринки.

– Говорят, Шекспира нужно читать в оригинале, – произнесла Марина, когда они сделали заказ.

– Я читал «Гамлета» одновременно на английском и в переводе Лозинского. Это оказалось полезно. Я открыл для себя кое-что интересное.

Вот пример. Считается, что Призрак это тень отца Гамлета. Хотя это далеко не очевидно. «Гамлет» создан четыреста лет назад. Тогда влияние христианской религии на искусство было значительным. С точки зрения христианства, убийство и месть это весьма нечестивые поступки. Дух умершего человека вряд ли может требовать их совершения. Опять-таки, в христианской традиции.

Я понял это не сразу. Лишь когда увидел, что в английском тексте Призрак именуется «it». Гамлет поначалу тоже чувствует неладное. Встретив Призрака, он рассуждает: «Блаженный ты или проклятый дух, овеян небом иль геенной дышишь…».

Зазвонил iPhone Акемгонима: Инна, вероятно, хотела секса. Горгоной сбросил звонок.

– Однако Горацио принц сообщает, что это настоящий дух короля. Читатель начинает этому верить. Хотя самого Гамлета еще колбасит. Помаявшись, он хочет новых доказательств. Гамлет затевает инсценировку сюжета, похожего на рассказ тени. Он рассуждает, что будет, если король высидит пьесу и не содрогнется. И решает, что тогда сказанное Призраком окажется ложью. В этом случае Призрак должен быть Люцифером. Или его посланником.

Но ближе к финалу трагедии Гамлет оставляет сомнения. Принц становится одержим убийством дяди. В конце он заявляет Горацио, что ему помогает само небо.

Горгоной доел сулугуни и принялся за хинкали.

– Я думаю, Гамлет ошибся, – сказал Акемгоним. – И большинство читателей вслед за ним. Мол, раз дух сказал Гамлету правду, то это его отец. Но Призрак, как мы знаем, бесплотен. Он может появляться всюду. Призрак элементарно мог быть свидетелем убийства отца Гамлета, только и всего.

– Вы очень хорошо знаете текст.

– Перечитывал на каникулах. Еще читал Артура Манбаха.

– Акемгоним! – воскликнула шедшая мимо дылда с плоской грудью и кривыми ногами. Дылда была весьма поддата и отвратительно мелирована. – Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь?

Это была Стелла, которую Горгоной хендожил еще в Университете. Стелла отличалась богатыми родителями и непроходимой фригидностью. Когда-то спортивный интерес Акемгонима заключался в том, чтобы доставить ей оргазм.

Поначалу Горгоной довольно жестко трахал Стеллу. Затем он углубился в телячьи нежности. Оргазма не было.

Акемгоним усилил дозу романтики. Он дарил Стелле цветы, водил по театрам и ресторанам. Горгоной окуривал ее палками-вонялками, накачивал шампанским, засыпал лепестками роз, жег свечи – всё было тщетно.

Горгоной обратился к унижениям и жестокостям. Он шлепал любовницу, связывал, приковывал наручниками к батарее, заставлял делать ему глубочайший минет. Горгоной до крови разбивал влагалище и анус Стеллы членом. Акемгоним таскал Стеллу за хвост, капал на женщину раскаленным воском, облегчался, испражнялся. Она давала слабенькую течь.

Они занимались сексом на лестничных площадках, в туалетах ресторанов и кинотеатров. Горгоной трахал Стеллу на крыше ее дома и в университетских аудиториях. Он имел любовницу в постели ее сестры. Сестра разбилась в горах за пару лет до того. Стелла не меняла постельное белье, хранившее тепло усопшей.

Она сосала у Горгоноя в парках и разок на мосту. Все раки мира обсвистелись, Стелла не кончала.

Акемгоним трахал ее горизонтально, вертикально, диагонально. За год Акемгоним облизал любовницу целиком. Он ковырял дыры Стеллы фаллосами, пальцами и некоторыми экзотическими вещицами. В этом списке значились радио-телефон, молоток для отбивных, боулинг-кегля и ухо Горгоноя. Всякий раз Стелла застенчиво лыбилась и говорила, что уже почти.

Они трахались в компании других пар, заказывали шлюх, стриптизерш и Любу. Это была подруга Стеллы. Люба обладала грудью пятого размера и невероятно чувствительным клитором. Горгоной отдыхал душой в ее компании.

Женщины, с которыми Акемгоним изменял фригидной любовнице, поражались, где он выучился такому числу разнообразных непристойностей.

Наконец, Горгоной выкинул белый флаг и перестал хендожить Стеллу. Та заболела маниакально-депрессивным психозом. Еще год она слала Акемгониму трогательные письма.

– Благодарю, неплохо, – ответил Горгоной Стелле.

– Ты даже не спросишь, как дела у меня?

– Извини, как-то не догадался.

– Так ты знай, что дела у меня превосходно! Меня любит мой молодой человек, и у меня отличная работа!

Стелла присела на диванчик Марины и рыгнула.

– Очень рад за тебя.

– А ты всё там же работаешь? Всё юристом?

– Вроде того.

– За тебя так никто и не вышел замуж?

– Никто.

– Что с тобой не так, Акем? С тобой что-то не так, почему ты до сих пор не женат? Это твоя новая девушка?

– Не такая уж и новая, – сказала Марина.

– Послушай совета женщины, которая тебя любила: женись уже. Тебе пора нести ответственность за кого-то еще, кроме себя, любимого… Ты слишком легко живешь. Думаешь, ты никому ничего не должен? Ты должен обществу, государству… Всем тем, кто тебя окружает. Если мужчина в твоем возрасте не женат, с ним что-то не так…

Стелла выдохлась и перестала шевелить тонкими губами, над которыми Акемгоним разглядел усы. Видимо, МДП стали лечить гормональными.

Несколько секунд все молчали.

– Ты ничего не скажешь? – произнесла Стелла.

Она выросла на фильмах типа «Последнего самурая» и «Маджестика».

– У тебя ширинка расстегнута, – сказал Горгоной.

Рука Стеллы дернулась вниз.

– Какой же ты урод, – сказала она и косолапо пошла на выход, застегивая молнию.

– Сегодня просто какой-то день встреч, – произнесла Марина. Судя по голосу, ей было неуютно.

– Ты круто мне подыграла. Мы с ней были вместе чертовски давно. Она, видишь ли, не красавица. Денег было мало. Красавицы были потом. Она постоянно самоутверждалась. Вечно долдонила: «Я сильная. Я справлюсь». Хотя проблемы у нее отсутствовали вовсе. Она уродилась с золотой ложкой во рту.

Сперва я терпел эти мантры, потом устал. Всякий раз, когда она заявляла, что сильная, я мучил ее. Заставлял рыдать в тот же день. Полагаю, она и сейчас ревет.

– Вы очень жестоки.

– Это нравится женщинам, большинству. Ты допила чай? Поехали, я отвезу тебя домой.

26 января

Горгоной проснулся от резкого толчка и матерного крика всерьез напуганного человека. Он сообразил, что лежал на заднем кресле такси. Автомобиль стоял на месте.

Горгоной взглянул на телефон. Час назад он расстался с Мариной у ее дома в трущобах Алтуфьево.

– Врезались? – спросил Горгоной.

– Да немного, зараза, на льду поехали, – сказал водитель.

Горгоной посмотрел в окно. Его дом был шагах в трехстах от места аварии. Он сунул шоферу ярославскую купюру и вышел на улицу.

– Да вы погодите, машина-то на ходу, – сказал шофер ему вслед.

Уходя, Акемгоним заметил шедшего к такси водителя другой машины. В руках тот держал биту.

Было холодно, через смог проглядывали звезды. Акемгоним припомнил, как два года назад бросил в Тайланде свою любовницу Ирину, модель. Скачок температур был в пятьдесят градусов. Горгоной не успел тогда заехать домой, как Борис потащил его в рестораны и массажные салоны. Результатами были несколько стычек, драка, значительное число мужских и женских оргазмов. Борис упился до чертиков. Финальные оргазмы были делом рук и прочих членов Акемгонима.

– Массажный салон «Мягкие ручки», доброй ночи! – влажно и немного тревожно сказал iPhone женским голосом. Наверное, все проститутки были заняты, и администратор сама делала минет обделенному шлюхами гостю.

– Здрасьте-здрасьте, это Горгоной.

– Акемгоним Валентинович, здравствуйте!

– Мне нужен четвертый размер домой. Желательно, какая-нибудь новая девочка. Через полчаса. Пусть захватит всё для маникюра-педикюра. Плачу в двойном размере, если успеет.

Едва Горгоной покормил Дункана и выкупался, как зазвучала «Rime of the Ancient Mariner». Акемгоним шесть часов мучил гомиков из сервиса переменой обычного звонка домофона на эту композицию. Однажды ночью вскоре после Тайланда Ирина захотела секса. Акемгоним тогда прослушал «Rime of the Ancient Mariner» целиком, отключил домофон и уснул. Так повторялось четыре ночи. Больше Горгоной не видел Ирину.

Из «Мягких ручек» прибыла коротконогая блондинка лет двадцати шести. Она была в рваных джинсах, полушубке и топике на голые сиськи.

– Это не четвертый размер, – сказал Акемгоним. – Но я ценю скорость. Милости прошу.

– Зато я глотаю, – сказала женщина, нагло улыбнулась и зашла в квартиру.

– Ногти глотаешь, красавица? Я маникюр заказывал.

– Любой каприз за твои деньги, красавчик.

– Как тебя называть?

– Маша.

Женщина сняла полушубок. Ее чуть висевшая грудь третьего размера сотрясалась от каждого движения.

– Привет, кот, – сказала Маша Дункану.

– Иди набирай воду, – сказал Горгоной. – С пеной.

– Погорячее? Или как ты любишь?

– Ванна для тебя.

Трахать шлюху в спальне Акемгоним не хотел. Диван из гостиной он перевез в старую квартиру. В кабинет и библиотеку Горгоной обычно пускал только домработницу.

Женщина набрала ванну с пеной, разделась и забралась туда. Ее соски торчали. Акемгоним сказал:

– Ужасно. Чужая жена, голая, сидит у меня в пене.

Маша неуклюже встала и схватила грудь короткими пальцами.

– Мне уйти? – спросила она. – И откуда ты узнал, что я замужем?!

– В твои годы любая разведена или замужем.

– А вдруг я разведена?

– Полушубок новый и дешевый. Любовник купил бы подороже.

– Я замужем. Но я развожусь. А полушубок купил друг.

– О чём ты думаешь? – спросила шлюха через двадцать минут работы, когда Акемгоним поднял глаза от Esquire.

– Как трахал дочку стоматолога.

– Ты встречался с дочкой своего стоматолога?

– Я ее трахал.

– Как так получилось?

– Аккуратнее, мать твою! Говорят, у меня капилляры неглубокие. И поэтому, дескать, меня часто режут умницы вроде тебя. Так вот, срать мне на капилляры. Я хочу прожить свою гребаную жизнь без рассуждений о капиллярах. Будь добра, не порежь меня. Порежешь – останешься без чаевых.

– Извини, пожалуйста. Я буду аккуратнее.

Они помолчали немного.

– Стоматолог взялась пломбировать мне нервы без анестезии.

– И при чём тут… Погоди, нервы без анестезии?!

– Я тоже удивился. Весьма приличная была стоматология, кстати. Называлась «Корчеватель» или вроде того.

– При чём тут дочка стоматолога?

– Так больнее стоматологу.

– Ты странный.

– Спасибо за мягкость оценки.

– Ты не думал, что у девушки тоже есть чувства?

– У нас всё было по обоюдному согласию.

Когда шлюха закончила маникюр, Горгоной сказал:

– Ноги еще в порядке.

Акемгоним открыл дверь и подышал.

– Холодно, – сказала Маша, надув губы. Горгоной подумал, не выбить ли ей зубы, однако удержался.

Подняв шлюху из ванны, Акемгоним засосал ее. Брови Маши поползли вверх. Горгоной стукнул женщину кулаком между лопаток и проник языком внутрь ее рта, ощупывая неровные зубы.

– Я лишен некоторых предрассудков, – сказал он.

Маша обняла Акемгонима. Он засосал женщину снова и положил руки на ее вызывающе торчавшие груди.

– Я хочу тебя, – сказал Горгоной и погладил рыхлый живот Маши. Ее тело хорошо отзывалось на ласки.

Акемгоним пару минут целовал шлюху, затем коснулся ее выбритого лобка.

– Да, – сказала она.

Хорошо разработанная вагина женщины легко открылась навстречу пальцам Горгоноя. Акемгоним посадил толстую задницу шлюхи на стиральную машинку. Лаская руками груди Маши, он стал целовать ее шею и плечи. Затем Горгоной принялся обсасывать соски шлюхи.

– Так, – произнесла Маша, когда он взял с этажерки упаковку Durex.

Надев презерватив, Акемгоним медленно вошел. Он замер на секунду и резко вышел.

– Ой, – сказала шлюха.

Горгоной поиграл членом с ее киской и вошел. Через пару мгновений он выскочил.

– Ах-х-х, – сказала Маша.

Отступив на шаг, Акемгоним поправил Durex. Зеркало сзади было потным и незрячим.

– Ну, поехали, – сказал Горгоной и вошел. Он стал легонько двигаться в Маше. Так продолжалось с минуту, затем Акемгоним вытащил.

– Господи, продолжай, – сказала женщина.

Ее руки легли на шею Горгоноя – обнажилась темная морщинистая кожа подмышек. Соски женщины будто окаменели, груди тряслись. Акемгоним шептал ей на ухо скабрезности.

– О боже мой, да! – говорила Маша. – Это лучший секс в моей жизни…

Горгоной редко испытывал такое удовольствие с новой партнершей.

Шлюха, видимо, приближалась к оргазму. Акемгоним попробовал обернуться; Маша зарычала, крикнула что-то, выпихнула его из себя. Она сорвала презерватив, втолкнула Горгоноя назад и задергалась. Женщина обхватила руками его подбородок. Возможно, она хотела поцеловать Акемгонима. Горгоной прижался щекой к ее шее.

Оргазм шлюхи продолжался с минуту.

– Ты бы поаккуратнее, – сказал Акемгоним. – Сейчас какой только заразы не бывает. Дай «Мирамистин», он там, на полке. Можешь тоже им воспользоваться. Я искупаюсь, потом ты.

Горгоной вспомнил фразу Кальвино о похожести чтения и секса. Мол, они раскрывали неизмеримые время с пространством.

– Почему ты не кончил? – спросила Маша.

Она протерла зеркало и стала распрямлять волосы.

– Я редко кончаю.

– Не хочешь продолжить?

– В другой раз.

Горгоной принялся вытираться. Женщина не задернула шторку и вертелась под душем. Акемгоним рассматривал ее торчавшие соски и короткие ноги. Она повернулась к нему спиной. Судя по движениям, шлюха мыла вагину. Горгоной случайно поймал отраженный зеркалом взгляд женщины.

Акемгоним проснулся от резкого толчка и матерного крика всерьез напуганного человека. Он сообразил, что лежал на заднем кресле такси. Автомобиль стоял на месте.

Акемгоним взглянул на телефон. Час назад он расстался с Мариной у ее дома в трущобах Алтуфьево.

– Врезались? – спросил Акемгоним.

– Не, этот урод под колеса прыгнул, еле затормозил… – сказал таксист.

Акемгоним посмотрел в окно: урод тер его стекло.

– Акемгоним, это я, Богдан, – сказал урод голосом знакомого Акемгонима Богдана Кривицкого. Он работал юристом в большом иностранном консалтинге. – Подбрось меня до «Туда-сюда», если не трудно, опаздываю на «стрелку».

– Присаживайся, тут ехать-то всего минуту, – сказал Акемгоним, двигаясь на левое заднее кресло. Богдан грузно для очень худощавого человека забрался в салон. Он скрипнул чем-то, забормотав проклятия крещенским морозам.

– Добро пожаловать, – почему-то сказал Богдан. Он был закутан в шарф по самые глаза.

– Всё нормально, это мой друг, – сказал Акемгоним шоферу. – Так обрадовался мне, что давай под колеса скакать.

– Что хорошего? – спросил Акемгоним. Он давно не видел Богдана.

– Да всё одно и то же, сплошные мытарства. Сегодня вот хоть разок выбрался.

У «Туда-сюда» Богдан поблагодарил и вышел, напоследок скрипнув. Акемгоним поехал дальше. Во избежание неожиданностей он поостерегся спать. Акемгоним включил плеер – заиграл финал недослушанной им утром «The Rover» «Led Zeppelin».